Глава 9 Работа брата день первый

Глава 9: «Работа брата: день первый»
Глава, которая подчёркивает цикличность и пожирание будущего настоящим, в которой брат, как чистый лист, становится зеркалом абсурда, принимаемого другими за норму, а пустая листовка в его кармане — ключ к осознанию, которое никогда не наступит, ведь завтра он начнёт всё заново.
Утро началось с того, что брат проснулся на полу, прижав к груди пачку листовок, как ребёнок — плюшевого медведя, листы, покрытые V-знаками, пахли свежей типографской краской и чем-то ещё — будто их напечатали на коре дерева, срубленного вчера, Микка склонился над ним, тыча в лицо кружкой с надписью «Проснись и пой», из которой сочился чай цвета ржавой воды.
— Сегодня твой первый рабочий день, — сказал он. — Раздавай эти листовки у магазина, там… эээ… Клава объяснит.
Брат кивнул, не понимая, кто такая Клава, и почему его пальцы уже липкие от клея.
Магазин «V-Продукты» встретил его гудением холодильников, извергавших струи пара с запахом гниющих яблок, Клава, продавщица с руками, как мясные клешни, бросила ему фартук с вышивкой «Сотрудник века (век закончился)».
— Стоять там, — она ткнула ножом для колбасы в сторону выхода, где тротуар треснул, образуя пасть, полную окурков и битого стекла. — И улыбайся.
Листовки в руках брата шелестели, как стая испуганных птиц, V-знаки на них — треугольники в кругах, спирали с зубцами — напоминали то ли схемы метро, то ли древние руны. Первым подошёл старик, не старик — существо, чьё пальто было сшито из газетных вырезок «Правда, 1991», на голове его красовался цилиндр из консервной банки с надписью «Сгущёнка "Отчаяние"», а вместо глаз горели две монетки с профилем Ленина, приклеенные к векам.
— Это карта? — проскрипел он, выхватывая листовку, и голос его звучал, будто из-под земли, через слой пепла.
— Нет, — брат улыбнулся, как учила Клава. — Будущее.
Старик принюхался к бумаге, затем, не моргнув (нечем было), сунул её в рот. Зубы — ржавые гвозди, язык — свёрнутая в трубку афиша «Рай закрыт на ремонт» — зашуршали, перемалывая листовку.
— Не вкусно, — бубнил он, жуя. — Без соли, без крови.
Брат потянулся дать ему ещё одну, но старик уже повернулся, и его пальто распахнулось, обнажив грудь, на которой V-знаки были выжжены прямо на коже, он зашагал прочь, оставляя за собой след из обугленных букв: «Спасибо. Всё включено».
К полудню брат раздал полпачки. Листовки улетали в руки, карманы, рты. Женщина в платье из целлофана съела три штуки, приговаривая: «Это мой билет», мальчик с лицом крысы приклеил листок на лоб и закричал: «Я — пророк!». Брат улыбнулся, он не помнил, что такое «пророк», но звучало весело.
Клава, наблюдая из двери, бросила ему банку «Напиток усталости. Бесплатно». Жидкость внутри пузырилась, как кислота.
— Ты слишком много раздаёшь, — проворчала она. — Экономь, завтра опять пригодятся.
Брат не понял, что такое «завтра»?
Когда старик вернулся вечером, он был другим, его пальто теперь состояло из листовок — сотен V-знаков, склеенных слюной, а глаза-монетки вращались, показывая то орла, то решку.
— Будущее… — прошипел он, — …съедает.
Из его рта выпала листовка. Брат поднял её — та была чистой, без знаков. Только в углу мелким шрифтом: «Ты уже здесь».
Джинн, вынырнувший из-за угла с бутылкой «Настойка забвения», засмеялся:
— Видишь? Даже будущее его вырвало.
Старик исчез, рассыпавшись на газетные обрывки. На асфальте осталась лужа чёрных чернил. Брат потрогал её пальцем — чернила сложились в V-знак, потом в слово «Завтра», потом в ничто.
Клава, закрывая магазин, вывесила табличку: «Завтра — сегодня. Сегодня — вчера. Вчера — продано».
Брат пошёл домой, неся в кармане пустую листовку, он не знал, что это значит, но завтра обязательно спросит.