Безумный гений моей жизни 10. Родом из детства

БЕЗУМНЫЙ ГЕНИЙ МОЕЙ ЖИЗНИ 10. Родом из детства.

Продолжение.
Начало: https://valafila.livejournal.com/74292.html
               
       …      
Моя бабка — казачка.
Отец мой — немчин.
Или, может, от скандов
Пе-ре-ка-ти-по-ле.
Он любил голубей,
Скотину лечил,
И, свободный,
Любил только волю.
Был свободным
В окопе, в тюрьме, наяву.
И, свободный,
Смеялся сквозь слезы.
Так и умер. Один.
Не в семье. Не в дому,
А на койке больничной,
От туберкулеза.
                (Анна Буссо)               

Она выбрала себе поэтический псевдоним с именем Анна, которое считала знаковым для своего рода. Свою родословную она исследовала через погружение в далекие детские  воспоминания и через стихи, приходившие ей свыше, как она говорила, а значит, в них для нее была истина.
Ее с детства считали отмеченной, избранной. Ее, трех-четырехлетнюю малышку, бабушка сажала ночью перед зеркалом со свечами, сама становилась сзади и задавала ей свои вопросы — о старшем сыне, который был на войне, о своем муже, находившемся в тюрьме по доносу, о любой проблеме... И маленькая Люда отвечала то, что говорило ей ...зеркало. Так, она увидела бегущего человека в шинели и падающего от взрыва в воронку снаряда. А вскоре приходила похоронка. Вдруг она начинала сильно прихрамывать и твердить, что «папа идет на одной ножке», и неожиданно приезжал с фронта раненный отец на костылях. Бабушка заставляла ее заучивать какие-то непонятные слова, от которых ей становилось не по себе и она начинала «видеть» другой мир.
Эта бабушка по материнской линии происходила из семьи зажиточных таврических казаков-конезаводчиков, раскулаченных и сосланных в казахстанские степи. Людмила часто вспоминала о ней, как о женщине, которая и коня на скаку остановит, и вообще она умела все на свете. Она жила с этой бабушкой и считала ее за свою маму и так называла. А ее родная мать, ставшая матерью в шестнадцать лет, наверное, была слишком молода для материнства. 
Отец Людмилы был намного старше ее матери. Он тоже происходил из семьи сосланных «врагов народа», он был из немцев, как выяснила Людмила, и потому она взяла себе псевдоним Буссо, считая свою паспортную фамилию искаженной русификацией.  Так появилось поэтическое имя — Анна Буссо. Я уже писала о семье Людмилы по ее воспоминаниям в серии постов под общим названием «Гении не уходят..». (Гении не уходят. 05 https://valafila.livejournal.com/6984.html  и «Гении вечны» - https://valafila.livejournal.com/2218.html).
Людмила-Анна в своих стихах рассказала непростую историю своей семьи и своего обреченного одиночества.               
               
           …      
Сказала мать привычно строго:
Ты неудачливее всех.
Из всех грехов моих немногих
Ты — непрощенный грех
Сказала, глаз не опуская,
Сама сея предав суду,
Но твердым голосов. Не каясь,
Как написала на роду.

О мать моя! Мое начало,
Явившееся для потех!
Зачем ты вместе нас качала.
Меня и грех?
(Анна Буссо)
               
Без материнской любви она страдала всю жизнь и, как это бывает у всех нелюбимых детей, всю жизнь искала ей замену. Но и с отцом у нее тоже не сложились отношения. Она любила его скрытой любовью отвергнутого ребенка, - писала ему стихи, в которых изливала свои чувства.
               
           …      
О, память бледная отца!
Лишь светлый нимб его лица
Тебя венчает снимок аппарата.
Его глаза — души высокой врата.
В их глубине наследная тревога,
Иль совесть высшая от Бога,
Которой нет судьи здесь, на Земле.
А там теперь ужели кто-то судит?
(Анна Буссо)

Всю жизнь она винила себя в том, что не помогла отцу, брошенному ее матерью, страдающему от послевоенных ран и умиравшему в одиночестве в туберкулезном диспансере. С родной матерью она так и не примирилась до конца своих дней. И, судя по ее стихам о матери и рассказам, ее мать тоже не повернулась к своей старшей дочери, называя  ее -  выродком. И Людмила в своих творениях отвечала ей тем же:

...Нету злее ворожка,
Чем родная матушка.
Мать со дна-моря достанет,
Не спасет и златушко.
Вместо друга тебе дума,
 золота песок!
Думай, думай, думай, думай!
Да на шею поясок!
               
   ЗАКРЫЛА ГЛАЗА И УВИДЕЛА
Вскипает Лета – Вечности Река.
Кипит, бурлит всечеловечья магма.
И чья там вскинется рука!
И чей там голос крикнет: - Мама!
Кипит, гудит огнем кровавым рать.
Там огненным клубком моя вскипает мать.
(Анна Буссо)

Она называла родную мать нянькой, потому что для нее было «...слово «мать» горчей полый-полей», писала она, - «О, мать моя! Ты не была моей!». Ей Людмила посвятила много своих горьких стихов.
В рассказах-воспоминаниях и своих стихах, которые «как на духу», она говорила о родовом вырождении:
...Из колена в колена Моего гения
Текли и стекались В мои голубые вены
Больные гены.
Текли и стекались, Спекались магмой
И стали Моей родовой магией...

Поэтому она категорически не хотела знакомить меня со своими родными.  Ее родного брата я видела только однажды в его пожилом возрасте, и никак не могла соотнести этого измотанного собственными больными и неадекватными детьми мужчину с тем стихотворным образом «милого голубоглазого эльфа» «с челкой Гитлера на лбу»:         

С ЧЕЛКОЙ ГИТЛЕРА НА ЛБУ

Белый гном на черном бархате -
Лилиями на гробу.
Скорбь моя о меньшем брате
Через вымученную губу.

Милый эльф голубоглазый!
С челкой Гитлера на лбу,
Наша встреча — лунный праздник
Под небесную трубу.

Мне припомнилось из детства,
Как он прямо на огонь,
Как на жертвенное место,
Нес безвинную ладонь.

Так его святым недугом -
Лучше б - голову сплеча!
В раскаленный купол другом
Ангел вел, как циркача.

Было жалко мне и страшно -
Опоенный лунным сном...
Я была для брата старшей -
Черный бархат, белый гном.
(Анна Буссо)
               
Ее брат в детстве страдал лунатизмом. Как рассказывала Людмила, в этот момент его сомнамбулического состояния, если его спросить, то он начинал пророчествовать, чем пользовались и свои и соседские бабы. Брат тоже был «отмеченным». Может, поэтому Анна-Людмила предупреждала держаться подальше от их рода:
...Ироды, демоны, взлет и позор,
Страждущая Елена.
Вот наше дерево, мука моя.
Деткам скажу: - Подальше!
Адамовым яблоком в чужие рая
Падайте яблочки наши!
(Анна Буссо)

Она и себя считала помеченной Богом и совсем не была счастлива от «избранности такой»:
               
             …
Пометил Бог кого какой чертой.
Меня талантом, как несовершенством,
Все видеть, понимать... Но нет блаженства!
И счастья нет в избранности такой.
Дал слово мне, созвучное уму.
Дал голос свой и высказать уменье,
Но времени жестокое знаменье
Мне давит ум под стать ярму.
(Анна Буссо)

Однако со мною она поступила вопреки здравому рассудку и, да, смею утверждать, вопреки совести и чести.
В том сибирском городе, куда она переехала со мною из теплых краев, она пыталась найти свое место в жизни. Она была доброжелательна, гостеприимна и мила с моими новыми коллегами и друзьями из мэрии, куда я устроилась на работу. (А куда же мне еще идти работать с таким послужным списком?!). Она даже нашла себе приятельницу по возрасту. Но она не смогла пережить мою отдаленность и мое спокойно-вежливое молчание. О, я была хорошей ученицей и быстро осваивала ее же методы этикета. Я просто погрузилась в свой мир, я сосредоточилась на новой должности — руководителя пресс-службы мэра и на новых отношениях. И в моей душе уже не оставалось места для особых запредельных отношений с поэтом и его творениями. Я отдала «кесарю кесарево», поэту — его сублимации, а ...себе взяла свою жизнь. Мое время было расписано буквально по минутам. Я готовила мэру доклады для встречи с избирателями, готовила статьи в прессу, делала программы его выступлений на ТВ и сама вела передачу на радио. Моя жизнь била ключом.
А Людмила осталась одна со своими погружениями, прозрениями...и все чаще стала прикладываться к алкоголю, пытаясь таким образом заглушить свою душевную боль и тот родовой недуг, все более захватывающий ее сознание.
               
            …
И быть одной. На людях, без людей.
Так вот, к чему вели мои дороги!
Нездешний взгляд, и в кровь избиты ноги,
И все ж: я — человек среди людей.
От этой мысли утешенья нет.
Мне эта истина вернее, чем отрава.
И не прощайте! Я имею право
На боль мою не слышать ваш ответ.
И поголовье вашей доброты,
И зла согласно бьющие копыта -
Все это мною среди вас открыто,
Слепые в злобе, темные кроты!
(Анна Буссо)


Vala Fila