Дядя чудотворит, эпизод второй

Дядя всегда выбирал мне учителей. Таких, которые помогут чувствовать, мвдсить, жить в духе православной веры, без искажения её догматов.

Стремление к следованию канону православной веры, во мне присутствовало с того момента, как со мной стали о вере говорить. Мне не хотелось заблуждаться. Сердце чувствовало, что это наибольшая радость, быть с истиной.

Теперь мне ясно, что дядя Чудотворец заботился о том, чтобы я знакомилась с верой правильно.

Так, моими первыми катехизаторами стали три женщины: бабушка, мать и дочь.

Девочка была моей одноклассницей в последние два учебных года. Она отличалась от всех прочих обитателей школы, и нравилась мне именно своей инаковостью.

Мне довольно быстро, как водится в человеческом обществе, даже в школьном коллективе, что называется, нашептали о том, что вот эта-то девочка, из очень верующей семьи.

И меня это не оттокнуло, мне это сразу же понравилось, словно ответы нашлись на все мои вопросы, чем же эта девочка была столь привлекательнее прочих, именно по своей человеческой, великодушной очаровательности, – и мне захотелось начать общаться с новой одноклассницей уже только ради того, чтобы узнать о том, а как же это, верить в Бога, как живут эти люди.

Её мама... Много молчала, но была готова отвечать по душам, говорить, чтобы поддержать.

Бабушка была куда более напористой – рубила не в бровь, а в глаз, и скорее как-будто бы уже радовалась чему-то, и смотрела на нас, и тех, кто постарше, и на нас, школьников, одинаково как на молодёжь.

Ей было очень много лет, но как-будто бы и намного меньше.

Когла мне захотелось заходить в церкви, в православные храмы в Нижнем Новгороде, где бы я не находилась, в каком бы районе, на какой бы улице, куда бы не шла – это было для меня самой столь интересно, что я словно жила в приключении:

– «А здесь, какой ближайший храм?»

Это вошло в привычку, очень естественно, и наконец, без того, чтобы искать купола над другими постройками, мне уже становилось неуютно.

Затем, в середине десятого класса, у меня случилось первое обострение характера.

Так, я решила, что должна заниматься помощью другу в обход учёбе.

Классная руководительница не оценила мою расстановку приоритетов, однако я решила этот вопрос столь неожиданным для неё способом, что вплоть до последнего звонка ко мне не возникало никаких вопросов.

Однажды утром, я оставила в квартире телефон, взяла только деньги для проезда на семьдесят первом автобусе до Александр-Невского Собора, что стоит на Стрелке на своях (да-да, православный кафедральный собор в Нижнем Новгороде – стоит на воде), тетрадку и ручку, и отправилась в своё особенное приключение...

Я не узнавала в храме святых на иконах, кроме Божией Матери. Мне хотелось знать больше. Очень хотелось.

Но Богородицу, я будто бы знала всегда.

Так, я написала в течение полугода до своего семнадцатого дня рождения 20 ноября (как потом узнала, – день памяти иконы Божией Матери «Взыграние младенца»).

Мне казалось тогда, что же я за писатель такой, если ребёнком не могу книгу написать, что рассказы – роман, да такой, чтобы на века, о самой сути!

А что, максимально понуждает человека стремиться к сути? Бессмертие, конечно.

Первой православной книгой для меня стало не Евангелие, а изложение земной жизни Пресвятой Богородицы.

Я начинала знакомиться со всем миром духовным, словно заручившичь поддержкой Богоматери. Так мне было спокойнее.

И это захватило меня.

Мне захотелось заменить все книги на православную литературу, ведь – вот, вот оно, истины зерницо, так, чтобы стремиться к истине, быть с ней!

Я чувствовала, и читала.

Поиск литературы был для меня новым приключением. Я никогда не останавливалась, мне хотелось узнавать глубже в самых узких зацепках, чтобы понять, а как истина выражается в деталях, и как все мельчайшие детали говорят об одной, единственной существующей истине. Такой радостной истине.

Дядя увидел мою радость, и стал подбирать для меня учителей.

Вот с того-то момента, мне стали попадаться на глаза книги митрополита Илариона, что в интернете, что в книжных магазинах, и лекции профессора Московской духовной академии Алексея Ильича Осипова.

А уже спустя несколько лет, зимой 2024 года, дядя показал мне БесогонТВ Никиты Сергеевича Михалкова.

Но это будет после.

Достоевского же, я знала раньше, а именно с 2015 года, когда мне очелн захотелось прочесть роман «Идиот», который так привлекательно выделялся на книжной полке шкафа в гостиной.

Именно этот экземпляр, позже остался у моих первых катехизаторов – бабушки матери и дочери, поскольку в их библиотеке промыслительно не оказалось этого произведения Фёдора Михайловича Достоевского, о котором какой-то литературный критик заключил следующее:

«Самое великое по замыслу, и самое слабое по исполнению».

Но, тут скорее имеет место быть сложность, передать образ идеального человека в миру, как он есть.

И Мышкины есть, и сейчас есть – только для того, чтобы их видеть, нужно очень большое мужество.
—

2025