Часть 5. Сомнения

От автора: читать рассказы цикла следует с первой части и далее, иначе многое будет непонятно.
---
Не спалось. Павел Степанович пришёл в офис за час до начала рабочего дня. Возраст давал о себе знать. Несмотря на вездесущую молодость, ментально каждый из людей оставался самим собой и Павел Степанович прекрасно помнил, сколько ему лет. Очень хотелось наконец-то нырнуть в эти самые хвалёные “грёзы”, прожить в них жизнь и почувствовать себя моложе и легче. Но вначале нужно закончить дело; запустить в полную силу проект, работа над которым велась уже добрых полтора десятка лет.

Вообще, ходить в офис на работу было необязательно. Ведь абсолютно неважно, из какого именно места ты подключишься к рабочей проекции. Но привычка - вторая натура, Павлу Степановичу пошли навстречу. Так и появилась в их маленьком и неприметном городке штаб-квартира проекта “Коррекция”. Название “штаб-квартира” само по себе было очень пафосным для небольшого двухэтажного здания, утопающего в зелени. Основную часть здания занимало оборудование, используемое в реализации проекта, а также кабинеты инженеров, которым время от времени всё же приходилось появляться здесь в реале. Почти все процессы были автоматизированы, хотя исполнительных механизмов - роботов или ещё каких-то - не было видно. Это был отголосок сложившейся лет сто назад тенденции, прятать механизмы от человека. Полтора века назад они настолько заполонили мир, что человека на улице было встретить сложнее, чем очередного робота-курьера или автоматический грузовик, перевозящий стройматериалы.

А ещё в здании были кабинеты самого Павла Степановича и одного такого же старика, специалиста по нейрофизиологии. Их работы пересекались крайне редко, поэтому Павел Степанович даже не был уверен, что правильно помнит имя своего коллеги.

Утренний солнечный свет заливал кабинет через панорамные окна, прозрачность которых была включена на максимум. Павел Степанович подошёл к окну и посмотрел на широкую подъездную дорожку для транспорта, проходящую между деревьев. Вся логистика осуществлялась роботами, которые действовали обычно между полуночью и четырьмя часами ночи. Но сейчас, несмотря на семь утра, на дорожке уже стояла Наталья, над головой которой был спроецирован её вечный голографический плакат.

Наталья здесь появилась впервые десять лет назад. Как раз прошёл год после крупного теракта на Сахалине, когда погибли сотни людей, связанных с разработкой “грёз”. На тот момент проект, курируемый Павлом Степановичем, существовал уже пять лет. Он был создан для поиска ответа на вопрос - что же делать с людьми, которые совершили тяжкие преступления. И пусть их процент в современном обществе был относительно невысок, но справляться получалось с трудом. Как и века назад, самым эффективным способом оставалась изоляция их от общества. Но если когда-то раньше изоляция представляла собой обмен того, что нельзя вернуть - годы человеческой жизни - на вину человека, то сейчас всё изменилось. Физически человечество стало почти бессмертным и даже самый долгий срок в изоляции перестал пугать. Для решения этой проблемы и был создан проект “Коррекция”. Павел Степанович оказался ценным специалистом, имея научные степени сразу по юриспруденции, психологии и философии. К моменту трагедии на Сахалине часть заключённых по тяжёлым статьям уже была переведена в гибернацию. Это было что-то вроде хранилища для личностей, с которыми непонятно что было делать. Пока же они лежали в чём-то, отдаленно напоминающем сон, в безвременье и лишенные возможности воздействовать на мир вокруг себя. Коллеги Павла Степановича для краткости называли это “комой”. Спустя год, ушедший на расследование теракта, это хранилище пополнилось еще несколькими десятками “спящих”.

Вот тогда и появилась в первый раз Наталья. Она пришла, встала у окон штаб-квартиры проекта и развернула свой плакат. Павел Степанович и его коллеги, подключенные через проекции, взглянули на это и обомлели. На плакате красными буквами была надпись: “Я хочу, чтобы они все сдохли!!!”

Когда прошел первый шок - подобных призывов не видели уже много лет - Наталью увезли с собой и привлекли к ответственности зональные органы контроля безопасности. За “призывы, поощряющие насилие” Наталья несколько раз побывала в изоляторе, после чего сменила формулировку. Теперь на её голоплакате всегда была надпись “я хочу, чтобы они горели в аду” и формально привлекать её было не за что.

Вся семья Натальи: её муж, дети и внучка погибли на Сахалине. Без бэкапов и шансов на восстановление.

История про Наталью быстро разлетелась по всему свету. Некоторое время с подобными плакатами, слегка различающимися формулировкой, перед окнами здания стояли три десятка человек. Это были родственники погибших в теракте, а также родственники жертв других тяжких преступлений - маньяка, от действий которого погибли двенадцать женщин; педофила, работавшего детским психологом и других, схожих по тяжести. Спустя десяток лет осталась одна Наталья. Другие устали от постоянной душевной боли и ушли в “грёзы”. Наталья держалась. Она была единственной, кто потерял всех.

Павел Степанович вздохнул. Как он её понимал! Но то, что она требует, просто невозможно в обществе, которое хочет казаться гуманным самому себе.

Он коснулся окна, жестом делая его звукопроницаемым:

-Наталья Антоновна, доброе утро. Поднимайтесь ко мне, попьём чаю, поговорим.

Наталья кивнула и направилась ко входу в здание. Поднималась она минуты две, не воспользовавшись лифтом, а пройдя по лестнице, находящейся с другой стороны здания. Павел Степанович усмехнулся. Когда он в последний раз пользовался лестницей? Пожалуй, несколько лет назад, когда по недоразумению идти до лифта оказалось гораздо дальше, чем подняться один пролёт. Странная мысль посетила его голову: может, Наталья боится, что он изолирует её в кабине лифта и поместит к преступникам, в “кому”? Ну бред же, не может такого быть. Да у современных лифтов и кабины нет, по сути. Так, парящая в воздухе платформа и ограничитель входа. Он снова усмехнулся и повернулся в сторону открывшейся двери.

-Доброе утро, Павел Степанович, - поздоровалась Наталья, входя в кабинет. Павел Степанович приветствовал её кивком и жестом пригласил её присаживаться в её любимое кресло.

- Вам как обычно, зелёный чай без сахара?

- Да, спасибо. - голос Натальи показался Павлу Степановичу сегодня каким-то уставшим. Павел Степанович достал из буфета чашку с горячим зелёным чаем и любимое пирожное Натальи и поставил перед ней на столик. Его немного раздражало, что сервисная система “слушала” каждое мгновение его жизни и старалась предугадать его действия. Такое ощущение, что позволь и она тебе чай самостоятельно в рот заливать будет. Но это было удобно, с фактами не поспоришь.

Павел Степанович поставил перед собой чашку горячего сладкого кофе и произнёс, оглядываясь на панели сервисной системы, встроенные в стену:

-Я часто задумываюсь над тем, как технологии изменили наш мир. Сам я родился в начале двадцать первого века и в своём детстве застал первые смартфоны. А ещё за полвека до этого момента ламповый телевизор казался каким-то чудом. Но вот стал ли наш мир лучше, в этом я не уверен.

- Технологии не делают жизнь лучше, они делают её легче, - пожала плечами Наталья. У неё почти всегда и на всё был свой ответ и своё мнение. Павел Степанович согласно кивнул. К сказанной фразе можно было найти массу придирок, но в самой сути Наталья была права.

-Вы не появлялись здесь последние десять дней. Если честно, я уже подумал, что Вы ушли в “грёзы”. По крайней мере, я бы так и сделал.

-Нет, я защищала диссертацию. - легко улыбнулась Наталья.

Павел Степанович чуть не выронил чашку из рук:

-Вы всё же решились на моё предложение?!

Наталья кивнула:

-Не то, чтобы с вашей стороны было предложение. Скорее досада, что у меня нет докторской степени, чтобы включить меня в проект.

-Да, как-то так… Степень по психологии? В каком университете?

Наталья пожала плечами:

-В Мюнхене, была в гостях у мамы. Она как раз прошла свои первые “грёзы”, умерла в них от тифа в возрасте шести лет. Но ментальное здоровье сильно улучшила, несмотря на вроде бы негативный опыт.

Павел Степанович кивнул:

-Понимаю. У нас же признают степени университетов Срединно-Европейской экономической зоны по Вашему профилю?

Наталья кивнула.

-Вы даже не представляете, как я рад! Во-первых, поздравляю Вас. Во-вторых, у меня будет наконец-то возможность включить в комиссию человека, мнение которого созвучно с моим.

Наталья помрачнела:

-Павел Степанович, я не считаю, что наши мнения “созвучны”. Вы прекрасно понимаете, что полностью меня устроило бы только возвращение смертной казни. Но я не дура и понимаю, что этого не добьюсь. Как-никак эмоции за десять лет слегка поутихли, но я делаю всё, чтобы помнить свою боль. А ещё боль моих детей. И моей пятнадцатилетней внучки, которую я теперь никогда не увижу, - произнесла Наталья сквозь зубы.

Павел Степанович поёжился, как от холода:

-Знаете, я Вас пугаюсь в такие моменты. Но понимаю, что Вы человек в здравом уме и по крайней мере не будете рассматривать заведомо то ли дурацкие, то ли сказочные варианты, которые предлагают некоторые коллеги. Правда, Дамир?

На этих словах он покосился вправо, где с минуту назад возникла первая проекция подключившегося сотрудника. Тот не был ранней пташкой, скорее совой, но тут ещё имел значение часовой пояс его проживания. Как-никак, шесть часов разницы.

-Паш, я не согласен. Гуманное общество не может применять негуманные методы, в том числе в качестве наказания преступников.

Павел Степанович схватился за голову:

-Дамирчик, да я же не о том! Не казнить же или пытать преступников я тебя прошу! Но некоторые твои идеи звучат наподобие “а давайте построим райский сад в “грёзах”, поместим туда преступников и будем держать их там вечно”! Что это поменяет?! Они и так в “коме”, фактически в полублаженном сне! Понимаю, ты предлагаешь на плохое ответить хорошим и полагаешь это гуманным по отношению к любым людям. Но это же не выход! Я тут несколько дней искал аналогию, чтобы тебе её озвучить. Нашёл! Представь себе маленького ребёнка, которым споткнулся и упал на пол. Ему больно, он сердит и потому бьёт этот пол кулачком! Ему становится ещё больнее, он плачет, но вскоре поймёт, что просто не следует стучать по полу: боль только усилится, а он ничего не добьётся. Ты же предлагаешь считать это негуманным и заранее делать пол повсеместно мягким. В итоге лишаешь его возможности учиться! И что будет, когда он всё-таки встретит в своей жизни поверхность твёрже соломки, которую ты ему подстелил?!

Дамир нахмурил брови:

-Соломки подстелил? Это что ещё такое?

Павел Степанович махнул рукой:

-Прости, иногда забываю, что ты на сотню лет младше меня и некоторые пословицы и идиомы уже давно не применяются.

Дамир улыбнулся:

-Ладно. Ну так что насчёт этой “соломки”? Почему, если уровень развития нашего общества позволяет, нам не делать этот самый пол мягким повсеместно?

Павел Степанович вздохнул:

-А куда это нас приведёт? Вернёмся к уровню священной войны две тысячи сто седьмого и выберем другую дорогу, позволив нейросетям управлять нашим сознанием? Или как ты собираешься предотвращать конфликты, чтобы исключить появление новых преступлений?

-Мы вроде говорим не о предотвращении конфликтов, а о том, что делать с теми, кто преступления уже совершил? Мне кажется, ты увидишь разговор куда-то в сторону. - сказал Дамир.

Павел Степанович вздохнул:

-Так ведь система наказания из века в век существовала не только для того, чтобы привлечь к ответственности виновных, но и для того, чтобы показать показать потенциальным преступникам, что их ждёт в будущем. В идеале ещё и неотвратимо ждёт в будущем.

Дамир поднял вверх руки, ладонями к собеседнику:

-Здесь я умываю руки. Я вообще не считаю, что наш проект должен нести воспитательные элементы, для этого в обществе есть другие механизмы.

-По мне так это и должно быть одним из воспитательных механизмов. Люди и сейчас реагируют на страх понести наказание, как и тысячи лет назад. Не каждого остановит исключительно сострадание к ближнему и понимание, что тот тоже чувствует боль. - почти с издёвкой в голосе произнесла Наталья.

-Вот только каким должно быть это самое наказание, мы всё определиться не можем. Тем более чем можно испугать современного человека, который фактически бессмертен? - поддакнул Павел Степанович.

-А я считаю, что мы всё же должны сконцентрироваться на задаче возвращения человека в общество. Даже в переходные века пенитенциарную систему называли “исправительной”. Она должна была исправить человека, чтобы тот снова мог быть нормальным членом социума. Правда, методы были выбраны странные. - раздался четвёртый голос.

Все повернулись к говорящему. Марк ходил по кабинету, разговаривая с коллегами. Говорят, он даже специально держал дома пустую комнату, чтобы подключаться к проекции и свободно разгуливать ничего не мешало.

-Доброе утро, Марк. - приветствовал его Павел Степанович, остальные присоединились.

-Доброе утро,- кивнул Марк.

Павел Степанович оглядел присутствующих:

-Итак, вижу, что из основного состава команды не хватает только двух человек, но они присоединятся к нам только через несколько часов, у них ещё глубокая ночь. Так что я озвучу основное на текущий момент. Наталью Антоновну вы все прекрасно знаете. Она на днях получила докторскую степень по психологии, я хочу включить её в наш проект. Интересуют ваши мнения на этот счёт.

-А насколько Наталья Антоновна уже в курсе подробностей нашего проекта? - спросил Дамир.

-Думаю, в общих чертах могу обрисовать сейчас. Как Вам известно,- Павел Степанович кивнул в сторону Натальи,- преступники сейчас находятся в состоянии, которое мы называем “кома”. В реальности оно похоже на приятный сон, в котором нет ощущения времени. Разбуди любого из них сейчас и они подумают, что спали несколько часов, а не десяток лет. Все эти годы мы, во многом с помощью блоков нейрокомпьютеров, пытаемся решить, как же поступать с этими людьми. В идеальном случае это была бы реинтеграция их в общество. После подтверждённого исправления личности, конечно. В крайнем случае - постоянная изоляция их в отдельных мирах “грёз” или в в той же “коме”. Механизмы - непосредственная коррекция личностей с помощью контролирующей нейросети, “грёзы”, стандартная психотерапия и кое-что ещё. Мы прорабатываем около двух десятков вариантов их совместного применения. И, что немаловажно, - Павел Степанович покосился на Наталью, - применение любого сценария терапии личности возможно только с согласия самого преступника. Иначе общество просто не одобрит никакие наши методы.

-А не слишком много чести к тем, кому бы… гореть в аду?! - злобно прошептала Наталья.

-Увы,- развел руками Павел Степанович,- но мы может предложить любому из них несколько вариантов исправления личности или альтернативу: вечную изоляцию от “внешнего” мира. А вот способы коррекции личности могут быть самыми разными, в том числе довольно жёсткими. Главное, чтобы на это было получено согласие… пациента.

-Мне интересно другое. Можете считать меня садистом, но я - и не только я, а ещё множество людей и их родственников, чьи родные погибли или пострадали от этих… тварей, которых мы здесь старательно называем “людьми”, “личностями”, “пациентами”! Мы желаем видеть не столько их исправление, сколько их наказание. Чтобы те ощутили боль, которую ощущали мои дети, когда погибали! - лицо Натальи на миг перекосила гримаса гнева, она откинулась в кресло и сделала глоток чая. Поморщилась: чай остыл.

Присутствующие переглянулись. В кабинете повисла минутная пауза.

-Наталья Антоновна, я прошу прощения, если вынужден Вас разочаровать,- начал Марк,- но в современном мире мы вряд ли добьёмся физического наказания “по старинке”, хотя Ваш гнев понятен. Но есть альтернатива. Всем известные “грёзы”, в которые у нас уже ушла немалая часть общества, отнюдь не рай. Там бывают войны, эпидемии, революции и многое другое. Страданий там хватает. Так вот, беря за основу и применяя “грёзы” в качестве терапии для наших заключённых, мы можем спроектировать для них своеобразные миры-испытания. Развитие событий в этих мирах может быть весьма… разным. И если пациент выберет в качестве типа коррекции своей личности приобретение опыта через такие испытания, то пройти какую-то порцию страданий ему, полагаю, придётся.

-Насколько серьёзные эти испытания? - нахмурилась Наталья.

Тут заговорил Павел Степанович:

-Мы собираемся их ранжировать в зависимости от совершенного преступления. Сами понимаете, подходить с одними мерками к педофилу, растлевавшему четырнадцатилетнюю девочку и к маньяку, убившему двенадцать человек как минимум глупо.

Наталья кивнула.

-Думаю, мы не рассказали Наталье Антоновне ещё одну существенную вещь, - грустно улыбнулся Дамир,- хранилище лиц, совершивших тяжкие преступления, не единственное. Только в нашей экономической зоне их более тридцати. То, что находится в штаб-квартире просто самое известное.

Каменное выражение лица Натальи говорило само за себя.

-----

Комиссия из шести человек - пятерых мужчин и одной женщины - сидела за длинным белым столом. Напротив в кресле находился человек, растерянный взгляд которого пробежался по членам комиссии, обстановке вокруг и, не найдя для себя чего-то, что так искал, остановился на точке на полу перед собой.



Мужчина в центре стола заговорил.

-Здравствуйте. Происходит заседание коллегии "грёз", проект “Коррекция”. Председательствую я, Копалов Павел Степанович. Осуждённый, в миру Кнезин Яков Андреевич, в староправославной церкви отец Иаков. Отец Иаков, вам понятна статья, по которой Вы обвиняетесь?

Человек в кресле кивнул, не поднимая глаз на членов комиссии.

-Как Вы понимаете, пособничество терроризму, тем более в Вашем случае, когда погибли сотни людей, относится к разряду тяжких преступлений. Немного смягчает Вашу вину то, что Вы не принимали непосредственного участия в организации и исполнении теракта, только покрывали деятельность вашей организации и Вашего сына. Наш проект “Коррекция” призван заменить традиционные наказания и пытается заново интегрировать в социум людей, виновных в тяжких преступлениях.

Выражение лица сидящего в кресле мужчины стало заинтересованным. Он поднял глаза и начал всматриваться в лица членов комиссии.

Председатель комиссии продолжал:

-На данный момент наш проект находится в тестовой эксплуатации. Если Вы желаете попытаться заново интегрироваться в общество, нам нужно получить Ваше согласие на участие в проекте. Также, Вы можете задавать нашей комиссии любые вопросы.

Мужчина посмотрел на Павла Степановича и спросил:

-Кроме возвращения в общество, какие у меня есть альтернативы?

-На данный момент есть две альтернативы. Вы можете продолжать лежать в так называемой “коме” - аналоге приятных сновидений без ощущения времени. Вы уже пробыли в таком состоянии около шестнадцати лет.

-Шестнадцать лет?! Я думал, прошли часы или дни. - отец Иаков был явно поражён этим фактом.

Павел Степанович кивнул:

-Да, как я и говорил, в этом состоянии нет ощущения времени. Осуждённые за особо тяжкие преступления находились в нём, пока мы прорабатывали подробности проекта “Коррекция”. Вторая возможная альтернатива - это жизнь в “грёзах”, в специально созданных для заключённых мирах. Там не блокируется память, а выбор миров достаточно разнообразен. Вы можете выбрать одиночный мир, где не будет никого кроме Вас. Либо подобрать себе компанию из других осуждённых, кто выразит подобное желание. Каждые год, а для лежащих в “коме” - пять лет, Вы можете изменить свой выбор на любой другой, в том числе на участие в проекте “Коррекция”.

Отец Иаков снова посмотрел на пол перед собой и снова взглянул в глаза председателю комиссии:

-Я правильно понимаю, что попасть отсюда в обычный мир можно только пройдя через ваш проект “Коррекция”?

-Да, на текущий момент это единственный вариант.

-Что нужно для этого сделать?

Члены комиссии заметно оживились. Заговорил мужчина восточной внешности, сидящий по правую руку от председателя:

-Моё имя Дамир, я расскажу в деталях о проекте “Коррекция”. Внутри он состоит из трёх дочерних проектов, для прохождения психокоррекции личности Вы можете выбрать любой из них. Самый первый и самый экстремальный - это проект “Сеть”. Он сейчас находится в первичных стадиях тестирования, да и сам по себе он достаточно рискован, хотя всегда можно откатиться на резервную копию. Проект “Сеть” подразумевает подключение Вашего головного мозга к управляющей нейросети, которая непосредственно будет корректировать Вашу личность так, чтобы Вы больше не были опасны для общества. Процедура очень быстрая, она вряд ли займёт более пятнадцати минут вместе со всеми проверками. После этого Вы можете быть свободны. Минусы очевидны - Вы, конечно, будете продолжать осознавать себя собой, но после непосредственного вмешательства управляющей нейросети в Ваше сознание вопрос о том, остались ли Вы прежней личностью или её заместило что-то иное, останется открытым. Повторюсь, это экстремальный вариант. И его выбирает очень малый процент пациентов.

-Пациентов? - переспросил отец Иаков.

Дамир кивнул:

-Да, асоциальное поведение преступников, угрожающее жизни и здоровью людей, стало принято считать болезнью. А болезни надо лечить. Поэтому наш проект больше напоминает психиатрическую лечебницу, чем места заключения.

Дамир передохнул десяток секунд и продолжил:

Второй дочерний проект “Коррекции”, это “Терапия”. Это классическая психотерапия. Вы будете жить в “грёзах” без блокировки памяти и проходить постоянную психотерапию до достижения результата. Около трети пациентов выбирают этот путь. После окончания терапии происходит обязательная проверка Вашего сознания проверяющей нейросетью, благодаря чему имитация выздоровления с Вашей стороны исключёна. Из минусов - очень длительная процедура, она может занимать десятки лет, в зависимости от степени необходимости психической коррекции личности. Результат, в отличие от проекта “Сеть”, не может быть гарантирован.

Отец Иаков кивнул с пониманием.

Сидящие за столом члены комиссии переглянулись и слово взяла женщина.

-Меня зовут Наталья, я расскажу о третьем варианте проекта “Коррекция”. Дочерний проект называется “Филиал Аида”.

Лицо отца Иакова вытянулось от удивления. Казалось, Наталья была довольна произведённым эффектом. С полуулыбкой на лице, содержащей оттенок то ли злости, то ли какого-то странного удовлетворения, она продолжала:

-Да, Вы не ослышались. Не думаю, что название нужно было давать какое-то другое. Мы не сторонники скрывать что-то под красивой вывеской. И в данном проекте коррекция личности достигается другими методами. Речь идёт скорее об искуплении. Вы, как священник, должны хорошо понимать это слово.

Отец Иаков был явно ошеломлён. Переведя дух, он произнёс:

-Медицина, нейросети, психология… Мне это понятно. Но искупление… Вы же просто люди. Разве у кого-нибудь из нас есть право даровать искупление другому?

В глаза Натальи блеснули огоньки ярости. Нет, всё же прошло немало лет и она уже не сорвётся. Но память о тех событиях точно не покинет её никогда.

-В отличие от моих коллег,- начала Наталья,- мне не посчастливилось потерять всю свою семью во время теракта на Сахалине. А теперь взвесьте на своих внутренних весах свою правоту и мою. Вашу молчаливую поддержку убийства и боль моих родных. Будут ли после этого у Вас вопросы о том, на что имею право я и на что - Вы?

Отец Иаков опустил глаза в пол и отрицательно покачал головой. Он не ожидал встретить среди комиссии человека, пострадавшего от его преступления; но он давно осознал, что гибель сотен людей, чему он способствовал, не может быть перекрыта ничем. А значит, как бы он не верил в Высший замысел, эта женщина была бесконечно больше права, нежели он.

Наталья сделала секундную паузу и продолжила.

-Дочерний проект “филиал Аида”, как и стоит ожидать из названия, поделён на уровни или, по аналогии с произведением Данте, круги. Круги соотносятся с уровнем совершённого преступления. Суть проекта в том, что Вы попадаете в свой круг и подвергаетесь ряду испытаний. Эти испытания могут Вас чему-то научить, а могут и нет. В случае, если Вы показали положительную динамику и стали лучше, ваш круг меняется на более щадящий. Резкое отличие от простого пребывания в “грёзах” в том, что в случае положительного опыта в прохождении круга Ваша память не ранжируется и подлежит сохранению не во внешнем хранилище, а непосредственно в структуре Вашего головного мозга. Благодаря такому подходу Вы исправляете свою личность сами, мы только подталкиваем Вас к этому, позволяя испытаниям появляться на пути. Поэтому практика исправления личности в этом случае похожа не на психокоррекцию, а именно на искупление своей вины. Хочу предупредить, что испытания могут быть довольно жёсткими. И чем сильнее Ваша вина, тем “глубже” круг и тем больше усилий от Вас требуется, чтобы проявить в себе черты человечности. Не буду скрывать, я продолжаю считать, что ещё одним отличным вариантом проекта “Коррекция” было бы банальное возвращение смертной казни. Но “филиал Аида” - это хоть что-то, чтобы совершившие тяжкие преступления могли сделать усилие и попытаться исправить себя самостоятельно.

Отец Иаков сидел молча и думал. Наконец он посмотрел в глаза членам комиссии и спросил:

-Скажите, а как много “пациентов” выбирает этот путь?

-Чуть больше половины,- с удовлетворением в голосе ответила Наталья. - Для меня эта статистика удивительна, но оказывается, даже среди нашего контингента большинство людей хотели бы попытаться исправиться сами.

Отец Иаков кивнул:

-Я всегда считал, что за преступление должна быть ответственность… Так что если это будет испытание в виде филиала ада на Земле, это даже очень гуманно относительно тяжести проступка. Я тоже выбираю этот вариант.

За столом комиссии возникла секундная тишина.

-Нужно ли Вам дополнительное время, чтобы принять решение? - спросил Павел Степанович.

Отец Иаков покачал головой.

-В таком случае Ваш выбор сделан. Тяжесть вашего проступка управляющая нейросеть определила соответствующей четвертому уровню проекта “филиал Аида”. В качестве добавочной информации сообщу, что обычно успешное прохождение круга происходит в пределах от двух недель до двух лет. Больший срок, как правило, означает, что пациент влился в окружающее пространство и не вынес для себя уроков.

Отец Иаков снова кивнул. Кресло, в котором он сидел, заволокло туманом, который рассеялся, обнажив пустое пространство пола. Ещё через секунды проекционная студия сменилась интерьерами кабинета Павла Степановича. Кресла сотрудников, подключившихся через проекции, передислоцировались к круглому столу, находящемуся в центре кабинета. Павел Степанович и Наталья поспешили передвинуть свои стулья к общему столу.

-Коллеги, наверное, нас можно поздравить.- почти безучастным голосом произнес Павел Степанович. - Отец Иаков был нашим одна тысяча двухсотым пациентом, выбравшим “филиалы” в качестве пути к исправлению. А вообще, он и сам по себе знаковая фигура. Если рассматривать наших пациентов пристальнее, то больше половины из них люди с больным самомнением, что привело их к преступлениям, далее следуют фанатики, террористы и прочие недалёкие. Он выбивается из общего круга. Думаю, что свой четвёртый круг он пройдёт достаточно споро.

-Я бы особо не радовался, - отозвался человек, сидящий наискосок, - при всём уважении к Наталье, стандартная психотерапия явно гуманнее.

-Allen Leuten recht getan ist eine Kunst, die niemand kann*, - процедила сквозь зубы и пожала плечами Наталья. - Андрей, я знаю, что из себя представляет сценарий четвёртого круга. Это всё равно гуманнее смерти, на которую он отправил моих близких. Да и ад там пациенты выстраивают себе сами. Засели весь четвёртый круг одними отцами Иаковами и получишь захолустный посёлок в Заполярье.

-Коллеги,- сказал вдруг Павел Семёнович после небольшой паузы, повисшей над столом, - я не говорил вам раньше, но я хотел бы дождаться нашего сегодняшнего пациента из “филиала” и затем сходить в “грёзы”. Ментальных проблем за эти столетия я накопил изрядно, нужно с этим что-то делать. Поскольку я не могу знать, какое количество времени займёт это погружение, я хотел бы заранее рассмотреть с вами кандидатуру главы проекта “Коррекция”.

За столом снова повисла тишина, после которой вдруг последовал смешок Марка:

-Да что это мы… Такое ощущение, что кого-то на пенсию провожаем или навсегда прощаемся! Как из двадцать первого века выпали!

За столом сразу стало веселее, кабинет наполнил лёгкий гул голосов. Павел Степанович улыбнулся. Он знал, что ещё вернётся к своим коллегам. Как будто побывает в отпуске, размером с целую человеческую жизнь, какой её представляли раньше.

-Ты давай, Паша, предлагай кандидатуру преемника! А то разбудил любопытство и молчишь! - снова усмехнулся Марк.

-Думаю, буду прав, если представлю на всеобщее утверждение кандидатуру Дамира, - улыбнулся Павел Степанович.

Дамир удивлённо пожал плечами:

-Я, конечно, польщён. Но если честно, думал, что ты предложишь Наталью.

Павел Степанович оглядел всех присутствующих, остановил свой взгляд на Наталье и сказал:

-Понимаете, коллеги, у меня с Натальей Антоновной сложилось взаимопонимание по вопросу организации проекта “филиал Аида”. Но… я не уверен, что мы всё делаем правильно. Мы ведь не боги, а всё равно, нет-нет да стремимся поиграть во всемогущество, распорядиться судьбами, столкнуть кого-то лбами в тех же “кругах”. И если сейчас наша с Натальей проработанная идея приносит результаты, то это не значит, что нельзя придумать ничего лучше. А для этого нужно другое мнение и другие люди. Может быть, у Дамира получится что-то, что не смогли мы.

Дамир кивнул:

-Понимаю тебя, спасибо за доверие. Знаешь, а давай обсудим идейку, нам с Андреем в голову на днях пришла. К самой терапии вроде и не имеет отношения, но она может расширить пространство пребывания пациентов. Смотри, на планете уже процентов двадцать населения имеют опыт пребывания в “грёзах”. И там, несмотря на недопуск туда наших пациентов, сами собой возникают и террористы, и инквизиторы, и другие элементы, в общем, не самого правильного поведения. Мы и подумали - мы всё равно не пускаем пациентов в реальный мир, но ведь можно пускать их в общие “грёзы”. Расчёты показывают, что тогда мы уменьшим вероятность появления тяжёлых преступлений среди обычных пользователей “грёз”. А на риски имитации поведения наших пациентов в “грёзах” будем воздействовать так… - Дамир явно поймал мысль, углубился в статистику, демонстрируя коллегам на проекционных экранах расчётные модели поведения персон с девиациями в социуме, расставляя метки и связывая их графами прямо в пространстве над столом.

Наталья слушала Дамира, молча попивая свой обычный зелёный чай из чашки, которую привычно держала двумя руками. На безымянном пальце её правой руки можно было заметить обручальное кольцо, так и не покинувшее руку своей хозяйки после гибели мужа. Сквозь листву деревьев и панорамное окно кабинета иногда пробивались солнечные лучи, пробегая по фигурам и проекциям людей, сидящих за круглым столом. И в эти моменты вокруг запястья Натальи вспыхивала переливающаяся голографическая татуировка, как бы висящая в сантиметре над кожей: “Jeder irrt, aber jeder anders”**

-----
* - Всем людям угодить – это искусство, которое не под силу никому.
**- Заблуждается каждый, но по-разному.