Апрельские сугробы. Часть вторая

 -Третьи сутки снег кружится над городом, как будто время повернуло вспять, и февраль, забыв о своём конце, вернулся, чтобы затянуть прощальную песню. Но апрельский снег — не февральский. Он тяжелее, сырее, словно пропитан тайной тоской по земле, которая уже начала дышать теплом.
 -Город застыл в молчании. Сугробы, словно белые медведи, расположились у перекрёстков, заползают на крыши гаражей, заваливают узкие тропинки в парках. Ветви старых лип, ещё недавно гибкие от весенних соков, теперь обледенели и поскрипывают под порывами ветра, будто жалуются. А снег всё идёт — не спеша, методично, как будто невидимый сеятель засевает мир холодной мукой.
 -В такую погоду городская природа кажется заколдованной. Воробьи, обычно шумные и дерзкие, забились под карнизы домов, нахохлившись в комочки. Лишь сороки, словно зимние сторожихи, скачут по сугробам, оставляя за собой цепочки следов-клиньев. На пруду, который уже начал оттаивать у берегов, теперь снова потянулась тонкая плёнка льда — хрупкая, как стекло, с узорами, будто выдыхаемыми морозом.
 -Но даже сквозь эту белую пелену пробивается весна. В тихих двориках, где стены домов прикрывают от ветра, под снегом угадываются фиолетовые головки пролесков. Они будто спят, завернувшись в холодное одеяло, и ждут солнца. А в ботаническом саду, под прикрытием елей, расцвели первые голубые печеночницы — их лепестки, будто крылья мотыльков, дрожат на фоне белизны.
 -Люди ходят, сгорбившись, пряча лица в воротники. Дети, сначала обрадованные нежданным праздником, теперь лепят снеговиков неохотно: снег липкий, но слишком мокрый, и вместо пушистых шаров получаются кривые комья. Автобусы плывут по улицам, как корабли во льдах, а сосульки под крышами растут не вниз, а вбок — их гнёт упрямый норд-ост.
 -К вечеру ветер стих, и снегопад наконец прекратился. Небо, серое и низкое, вдруг разорвалось где-то на западе, и сквозь прореху хлынул свет — неяркий, размытый, но живой. В этом свете город на мгновение ожил: заалели кирпичные стены, заблестели мокрые стволы каштанов, задышали паром люки теплотрасс. А на аллее, где сугробы подтаяли с южной стороны, обнажилась прошлогодняя листва — тёмная, мокрая, но уже пахнущая грибной сыростью, запахом пробуждающейся земли.
 -Ночь обещает заморозки. Но под снегом, в глубине, уже шевелится что-то тёплое, неостановимое. Апрель не отступит. Он только притаился, как та лиса, что прошлой ночью пробежала по парку, оставив следы-цепочки меж сугробов — будто шифр, который прочтёт лишь утро.