Наваждение-2

    "Аня"

Она часто подвозила его на своей машине, хотя он вполне мог бы ездить самостоятельно  на своём стареньком автомобиле. Ведь они с женой часто ездили за покупками в «Ашан», и в этом не было ничего необычного. Но Анна всегда старалась помочь ему.

В её руках руль словно оживал, превращаясь в связующую нить между ними. Она умело лавировала в городском потоке, а он делился с ней своими мыслями.

Анна была в смятении от новых, незнакомых чувств. Она не могла понять, почему с такой настойчивостью стремилась в мастерскую, стараясь не пропускать ни одного занятия. Ей казалось, что невидимая нить связывает её жизнь с жизнью художника. Это необычное, новое чувство наполняло её душу.

Каждый раз, переступая порог мастерской, она словно попадала в иной мир, где время словно замирало и растворялось в полутонах света и тени. Она ощущала, что этот мир принадлежит только им двоим, и в нём скрыты ответы на вопросы, на которые она пока не решалась ответить. А все остальные становились статистами, выполняющими свою незаметную роль.

Когда он пропал, она не находила себе места от беспокойства. Мысли о нём не давали ей покоя. Анна постоянно думала о том, что же могло с ним случиться? Её сердце сжималось от тревоги, и она не могла найти себе места ни дома, ни на улице, нигде.

Лишь спустя некоторое время она узнала об аварии и о его тяжёлой травме. Слова врачей звучали как сквозь туман — она едва могла разобрать их, словно это были не врачи, а приведения, их далёкие голоса доносились откуда-то из самого тяжёлого сна.

Врачи не были уверены в успехе операции. К нему не пускали никого, кроме жены. Анна сидела в вестибюле, где каждый проходящий мимо врач и каждый  скользящий по ней взгляд медсестёр казались ей частью бесконечного кошмара. Ей оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

Анна чувствовала, что её сердце наполнено тревогой и беспокойством за этого человека. Она не могла объяснить себе эту внезапную привязанность, но знала, что должна быть сильной и верить в его выздоровление.

Неужели эти чудесные занятия, полные увлекательных лекций и глубоких философских размышлений, канули в небытие? Неужели это больше никогда не повторится?

Но он появился! Словно вернувшись из ниоткуда, где его душа набралась новых сил и знаний, они снова вместе. Хотя его голос звучал ещё слабо, но в нём слышалась бодрость, и надежда на лучшее.

— Аня, я вернулся! — раздался в трубке знакомый голос. — Со среды, как всегда, вечером. Приезжайте! Пора начинать!

В голосе учителя ещё не было полной уверенности, но в нём звучала радость от предстоящей встречи. Неважно, что он пока не полностью окреп, главное — он жив, он снова с ними.

— Я за вами заеду, диктуйте адрес, — прозвучал радостный голос Ани. В её словах слышалась радость и предвкушение чего-то нового, волнующего, что принесёт этот неожиданный поворот событий.

Аня не могла скрыть свою радость. Смущение переполняло её, заставляя запинаться или, наоборот, слишком растягивать слова в поисках нужных. Но что нового можно было сказать своему учителю, которого она боготворила и превозносила до небес в своих мыслях?

В голове постоянно звучало: «Не сотвори себе кумира». Да, это всё так… И эти слова часто возникали в её сознании, словно тихий шёпот разума. Но Аня ничего не могла с этим поделать.

Она и сама хорошо знала, что человека можно просто выдумать и тешить свою пропитанную романтикой душу фантазиями. Однако реальность была иной. Перед ней стоял живой человек, который был для неё не просто учителем, но и наставником, примером для подражания.

Аня чувствовала, как учащённо бьётся сердце, когда она смотрела на него. В эти моменты мир вокруг словно исчезал, и оставалась только она и он — в каком-то особом, почти мистическом единстве. Она не могла избавиться от мысли, что этот человек — не просто фигура в её жизни, а нечто большее, что-то, что вызывает в ней бурю эмоций и чувств.

Но вместе с тем она понимала, что должна сохранять ясность ума и не позволять эмоциям взять верх над разумом. Ведь слова «Не сотвори себе кумира» предупреждали о том, что обожание может ослепить и помешать увидеть истинную суть вещей.

И всё же Аня не могла отрицать, что её чувства были настоящими. Она любила своего учителя не только как наставника, но и как человека, который вдохновлял её, помогал расти и развиваться. И эта любовь делала её ещё более уязвимой перед миром, который казался таким сложным и непонятным.

А что до любви, то она не могла и представить, как это возможно — влюбиться в человека, который ей в отцы годится. Ему было пятьдесят, а ей всего тридцать с небольшим. Казалось бы, что может быть общего у молодости и зрелости? Но разве возраст — помеха для чувств?

Она пыталась разобраться в себе, понять, что же происходит. Постоянное желание видеть его, слышать его голос, думать о нём — всё это было для неё новым и непонятным. Она чувствовала, что её мир меняется, но не могла понять, к чему приведут эти перемены.

Может быть, это просто увлечение, которое пройдёт? Или что-то большее? Она не знала ответа, но понимала, что уже не может контролировать свои мысли и чувства. И всё же, кто сможет ей объяснить, что это такое — когда сердце начинает биться быстрее при одном только упоминании его имени?

Муж Анны, Пётр, стал понемногу отходить на второй план, с каждым днём становясь чужим. Да, и как могло быть иначе, если выходила она за него безо всякого желания? Он настоял, она и сдалась. Рождение сына поставило точку в её колебаниях, чего-то менять было уже поздно. Так и прожили вместе десять лет кувырком. Сегодня любовь, а завтра и ударить может. За что? Да так, для острастки, так ещё и пить начал…

— Анька, я люблю тебя, но ты ведь ничего не понимаешь дура, да и куда вам бабам…,
— часто бормотал он в очередном подпитии…

Он кидался в неё ворохом газет, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание, но безрезультатно.

Анна погружалась в свои мысли, осознавая, что так продолжаться больше не может. Она не находила ответа на свой вопрос, и это лишь усиливало её отчаяние. Ей казалось, что она бьётся головой о бетонную стену, и единственное, что остаётся, — это шишки на лбу. В попытке найти выход из этого состояния, она придумала себе любовь.

Её учитель, Сергей Александрович, был сложным человеком. Он всегда держал себя в рамках приличия, даже слишком, и в их отношениях была какая-то невидимая нить, связывающая их. Возможно, если бы кто-то начал плести из этой нити что-то, давно бы получился свитер.

Сергей Александрович был основателем и руководителем мастерской живописи. Он был мужчиной, на чьем веку было много всего, в том числе и любовных побед. Однако он не обращал внимания на своих поклонниц, привыкнув к постоянному вниманию. Не проходило и года, чтобы кто-то не влюблялся в него. Но он, наученный горьким опытом, знал, что это лишь очередное увлечение: его любили не за то, кем он был на самом деле, а за созданный им образ, из которого он иногда забывал выходить.

Анна не думала об этом, ей просто было хорошо рядом с таким начитанным и интеллигентным педагогом.

Однажды Сергей Александрович позвонил ей и попросил отвезти его домой. Она согласилась, и они встретились на углу. Анна вела машину легко и непринуждённо, но Сергей Александрович не упускал возможности сделать ей замечание по технике вождения.

        - Вы знаете, я так не переживала с инструктором, как с вами. Вы не прощаете ни одной, даже самой маленькой ошибки.

        - Понимаешь, Анна, ошибок не бывает маленьких и больших, бывают просто ошибки, за которые приходится отвечать. Я их столько успел совершить в жизни, что может начаться необратимый процесс, когда назад дороги уже не будет.

        - Так вы трус?..

          Он промолчал, внимательно глядя в окно.

        - Аня, вот мы и приехали, паркуйте машину вон там, под липами, как раз место пустует. - он указал рукой в сторону от стоянки.

        - Но до вашего дома нужно ещё проехать?!.

          Голос Ани дрожал, она почувствовала, что сегодня что-то должно произойти, но что?.. - она боялась об этом подумать.

Сергей Александрович приблизился к ней и поцеловал в щёку, а затем в губы. Он старался не притрагиваться к ней руками, а просто целовал. Блаженная дрожь пробежала по её телу. Они долго целовались, и Аня получила то, чего хотела, но что дальше?

        - Нет, я так больше не могу...- произнесла она.

        - Я не знаю как, но вот так, точно не могу!

          Она откинулась на спинку сидения, и он аккуратно коснулся её груди.

        - Мы сошли с ума! - прошептала Аня, обхватив учителя за шею и прижимаясь к нему.

        - Всё, всё нам пора. - говорила Аня, удерживая его одной рукой и отталкивая другой.

        - Нет, нет, не надо, идите, вас ждут.

Моросил дождь, но он не чувствовал этого, уверенно шагая к дому. Подъезд, вот и дверь квартиры. Остановился, привёл себя в порядок и нажал кнопку звонка. Как же хорошо, что прохладный дождь успел вовремя остудить разгорячённое лицо.

- Посмотри, ты весь промок. А где твой зонт? Тебя сегодня никто не подвёз? Удивительно, ведь ты ещё такой слабый...

Жена помогла ему снять мокрую куртку.

- Нет, почему же, меня сегодня Аня почти до самого дома довезла. Мне тут немножко пришлось пройти, а зонт я, наверно, у неё в машине забыл, завтра возьму. Ну, всё..., раздеваюсь и в ванну.

Он любил принимать ванну. В ней можно было побыть одному, поразмышлять, расслабившись в облаках пены. А сегодня было о чём подумать.

- Тебе сделать ванну, как ты любишь?

- Нет, я сам... иди, ты, наверное, сама устала.

Он долго лежал в искристой пене, перекладывая её из руки в руку. Это было его любимым занятием. При этом, хорошо и спокойно думалось: - Какой же я идиот, захотелось почувствовать себя молодым. А мне это нужно? И так проблем целый ворох, а теперь ещё и эти переживания, что она обо мне подумает?

- Милый тебе, по-моему, смс...

У двери стояла жена.

- Екатерина, я надеюсь, что ты не опустишься до чтения чужих писем?..

Он постарался, как можно вежливей взять телефон из рук жены.

- Спасибо, иди, я тебе потом всё расскажу, это, наверное, из Союза художников...

Но он уже нажал кнопку в телефоне. Экран в одну секунду высветил три слова: «Я люблю тебя!» Трубка, как скользкий угорь, выскользнула из его рук и юркнула в воду.

Аня, не двигаясь, долго сидела в машине, уставившись в одну точку. Она совершенно не понимала, что же всё-таки произошло. Ну, целовались, да и только. Но как? Как все люди целуются, но почему тогда её губы так блаженно млеют, как будто по ним пробегает мельчайший разряд тока? Почему её тело так расслаблено и не хочет ей повиноваться? Почему ей совершенно не хочется ехать домой? Да потому, что дома будет всё то, что было вчера и позавчера, и все последние десять лет — усталый муж с водкой и пивом, телевизор с вечным футболом и ворох непрочитанных спортивных газет.

Муж встретил её у двери, непринуждённо потягивая из горлышка пиво.

- Ты что-то припозднилась сегодня? Пора бы и честь знать, у тебя ребёнок некормленый, муж, семья и всё такое. — Наставлял Аню Пётр.

Она молча разделась, приняла душ и только после этого пошла на кухню. Присела и задумчиво уставилась в окно. Потом занималась с ребёнком, долго не ложилась спать. Наконец, прилегла к ожидавшему её мужу.

- Ань, ты может, обернёшься ко мне?

- Извини Петя, я сегодня так устала, давай завтра поговорим.

Муж, недовольно пыхтя, достал газету, включил свою лампу и стал читать.

- Спокойной ночи.

Анна промолчала.

- Ты, что спишь? — продолжил Пётр.

- Спокойной ночи.

Она отвернулась от мужа, и вся ушла в воспоминания.

На следующий день Аня была на занятиях, которые прошли, как всегда, на большом подъёме. Всем было весело и хорошо. В конце было заметно, как учитель старался вежливо, но в тоже время настойчиво выпроводить студийцев домой. Мастерская опустела. Осталась одна Аня, она ждала его, чтобы отвезти домой.

Сегодня отмечали чей-то день рождения. Стол был не убран. Шампанское, конфеты, закуска оставались на своих местах. Маэстро был явно под хмельком. Его тянуло к Ане, и с этим ничего нельзя было поделать. За окном шелестел легкий весенний ветерок. Был май. Никуда не хотелось уходить, да и выпитое шампанское делало своё дело.

- Ну что? Вы готовы?

- К чему?

Анна резко обернулась, пристально глядя ему в глаза.

Всё произошло словно само собой. Он обнял её за талию и привлёк к себе. Их губы встретились в таком страстном поцелуе, как будто до этого они никогда не целовались, а этот был последним в их жизни. Через лёгкий ситец платья он ощущал её всю, чувствуя, как постепенно теряет контроль над собой. А так хотелось остаться верным своим принципам — "никаких контактов с ученицами". Но куда там? Процесс пошёл, и остановить его не было никакой возможности.

Аня постепенно теряла над собой контроль, чувствуя, что улетает в космос. Она никогда не думала, что от поцелуев и объятий можно терять сознание.

Сколько прошло времени, за этим никто не следил.

- Пора?

- Да, да... Пора... — выдавил из себя учитель. — Секунду, я сейчас:

Алло, Катерина, мы скоро выезжаем. Через полчаса дома. Ну, всё, целую.

Он ещё никогда не чувствовал такого духовного отдаления от жены, но знал, что всё это пройдёт, туман рассеется, и уже завтра утром он будет вспоминать об этом, как о лёгком приключении, но то будет завтра.

Они спускались вниз по лестнице. Он нежно поддерживал её. Вавилов давно не испытывал такого, если только в юности.

- Ань, ты можешь вести машину, а то, может быть, я?

Аня смотрела на него, не отрывая глаз, и вдруг поцеловала его в губы, как будто прощаясь.

- Нет, теперь ты мой, тебя беречь надо.

Так хорошо ей никогда не было. (продолжение следует)

                2011г.+)