Предательство. Повесть

        Михаилу - офицеру Советского Союза посвящается.
*
       "Меня поражают две вещи: нравственный закон внутри нас и звёздное небо над нами." И.Кант. 
*
Пролог.
В повести  большинство имён  изменено.
Написать эту повесть меня подвигла нынешняя ситуация в стране с мигрантами,  для меня они похожи на венецианских купцов, торговцев,  которые погубили Прародительницу Православия - Византийскую Империю.
Вполне согласна со словами  политолога Джозефа Тойнби, который  утверждал, что гибель всех цивилизаций, начиная с Римской и Византийской не убийство, а самоубийство. Это были варвары, иноплеменники, которые разрушали империи  изнутри. Как известно, всякому Царству, разделившемуся в самом себе из за несправедливости к собственным гражданам, при отсутствия смертной казни к душегубам, ворам и педофилам,  не устоять. Чтобы вести людей за собой в России, нужно идти за ними, понимая, что Великая наша страна стоит на справедливости и уважения, прежде всего к законопослушным её гражданам и их детям и, повторюсь, назрела потребность в смертной казни к душегубам и террористам, педофилам и ворам. Никита Сергеевич Михалков летом 2025 года выступая в Думе, также говорил о необходимости введения в России смертной казни. В 2025 году писатель Александр Проханов, в интервью, сказал, что в Средне-Азиатских странах в 90-х годах погибло не менее одного миллиона русских.

Глава 1.

Когда мне было десять лет от нас ушёл отец Ефим Петрович. Мы жили в русской деревне на крутом берегу реки в Оренбургской области, на другом берегу была немецкая деревня, но это были уже русские немцы, да они бережно хранили свой язык, манеру одеваться, но они были душевными, им нравилось, что мы русские дети не чурались их языка, они были экономны и хлебосольны, веселы и задумчивы, уже как русские. От мала до велика все жители деревень были крещены, только тут вмешалась главная доктрина Ветхого Завета - разделяй и властвуй. В немецкой деревне крестили  по католическому обряду, в русской - по православному.  Ребятишки с этих деревень учились в одной школе. Поэтому все мы с детства очень хорошо знали немецкий язык, ведь его ещё нам и в школе преподавали настоящие носители языка. На Новогодних утренниках в школе все дети пели "В лесу родилась ёлочка..." и исполняли старинную Рождественскую немецкую песню "O Tannenbaum, o Tannenbaum! Wie treu sind deine Blitter..."   У меня были  старшая сестра Мария шестнадцати лет, средняя - Марина, четырнадцати и я – Марта. Я была в папу - черноволосая, смуглая, кареглазая и худая. Мужики над ним посмеивались и говорили:
- А, если  родится ещё дочь, Марфушенькой – душенькой назовёшь?
 Он невозмутимо отвечал, что у него ещё есть в запасе имя Марьяна.
 И вот этот тощий, органически не знающий, что такое уныние, трудолюбивый комбайнёр влюбился в молодую немку и ушёл жить на другой берег реки.  Мама не плакала, просто просидела целый день на разобранной кровати и  слушала любимые пластинки отца с музыкой Моцарта, а на следующее утро, как ни в чём не бывало, пошла на работу на ферму, по дороге, выбросив пластинки в реку. Месяцев через семь у отца родился сын, но он с молодухой стал ругаться и спорить - по какому обряду крестить ребёнка, они не уступали друг другу, он вдруг затосковал, приходил к школе, как он говорил "чтобы посмотреть на своих девчонок", запил,   тогда у него всегда было плохое настроение, он заболел онкологией, ещё через полгода в возрасте сорока трёх лет его не стало  и в тот день мама плакала, но на похороны не пошла. И после смерти отца наш единокровный брат стал католиком.  Когда папа заболел – я решила стать врачом, чтобы вылечить его и когда он окончательно выздоровеет, он пожалеет, что ушёл от нас. Сейчас это смешно вспоминать, но я была настроена решительно, учительница сказала, чтобы поступить в самый лучший мединститут, нужно закончить школу с медалью. Сказано - сделано. В семнадцать лет у меня была золотая медаль и я поступала в Первый мединститут им. И.М. Сеченова  в Москве. Но у меня одного балла на лечебный факультет не хватило и мне предложили учиться на  кафедре микробиологии  Первого мединститута, аргументировав это тем, что на лечебке первые два курса будет обязательно отсев и я смогу перевестись туда. И вот 1 сентября 1979 года я шла по многолюдному коридору института и меня зачем то вызвал декан нашего факультета. В кабинете был Валерий Геннадьевич, наш декан, похожий на бывшего шестидесятника, слегка полноватый мужчина с длинными седыми волосами, в приталенной рубашке и узких брюках, напротив него полу-развалясь сидел на стуле с подлокотниками щуплый бело-ресничный долговязый парень в модных и дефицитных тогда джинсах.
- Познакомься, Марта, это твой товарищ из Германии, студент нашего факультета Роммель Йорг, он только что прибыл и по твоей анкете ты знаешь немецкий, пожалуйста, помоги устроиться, я уже позвонил в общежитие и по учёбе помоги ему. Скажи ему что нибудь, а то он уже почти целый час тут сидит чурка-чуркой.
Я сказала Роммелю, что декан рад его видеть и сегодня же  с моей помощью будет устроен в общежитие.
- Валерий Геннадьевич, обратилась я к декану, -  вы знаете, я очень хочу учиться на лечебном, пожалуйста, разрешите мне ходить на некоторые  их лекции, чтобы меня не выгоняли из аудитории и, чтобы Вы меня не ругали.
- Не потянешь, ведь, но хорошо, договорились,  какие же вы деревенские ушлые, но запомни, Марта, Йорг теперь твой крест.
Но этот крест оказался не крестом, а банным листом.
Роммель приходил к нам в комнату обычно вечером к ужину, никогда не отказывался от угощения, а если его не приглашали, то сам заглядывал в холодильник со словами:
- Йорг голодный, пожалуйста, есть!
Хорошо, что мы учились на одном факультете и мне было проще сделать за него задание и отдать ему уже банально  не пуская на порог.
Он жил один в комнате я несколько раз бывала у него, видела на столе в банке шоколадную пасту, пакетики с концентратом напитков и соков, попросила  его угостить, но он отказал мне, сказал, что у них так не принято.
- А что принято - спросила я его по немецки.
- У нас принято экономить и, если, я приду в дом даже к своим родителям неожиданно, то они меня кормить не будут, потому что  они не  рассчитывали на меня.
- И даже чай не нальют?
- Да, и чай не нальют, но я могу пойти в кафе и там попить чаю.
- Тогда почему же у нас ты напрашиваешься на ужин?
- Вы, русские – добрые наивные дураки, вы  кормите Африку, вы всех кормите, всем помогаете,  почему Йорга не покормить и не помочь?
К  первой сессии он уже знал порядочно слов по – русски, но я была на экзаменах как переводчик, помогала ему, да и преподаватели были к нему снисходительны, были тройки, но, в основном,  четвёрки и Йорг очень радовался. В конце сессии  я объявила ему по немецки, что свою задачу минимум я выполнила, если хочет дальше со мной заниматься оплата вперёд и час стоит два рубля.
-Марта, грабёж, я жалоба- ответил он мне по - русски.
- Вот видишь какой  ты способный ученик!
Роммель жаловался на меня, но его послали на курсы русского языка, он проучился в институте ровно половину и ему сказали, что если дальше он будет также плохо учиться и не сдаст "хвосты", то на четвёртый курс его не зачислят. Ничего пересдавать он не стал, видимо, поняв, что просто так тройку ему не поставят  и  халява закончилась…

Потом через много лет он нашёл меня через соцсети, хвалился, что работал медбратом и много богатых русских лечилось у них в больнице и от них  были весьма хорошие чаевые.
-Марта,- писал Йорг мне по немецки, - я думал в Германии тебя найду. С твоим немецким ты бы запросто сдала экзамены и по языку и на профессию. Через три года практики, у тебя был бы дом и ты всю бы свою родню перевезла из нищей России. Кстати, Марта, ты меня предала своими двумя рублями за час, а ведь ты мне сразу понравилась и я собирался жениться на тебе, если бы ты и дальше помогла бы мне закончить  институт и хотел увезти тебя из бедной пролетарской России.
- Ты уж как то определись- мы богатые и всем помогаем или мы нищие.
- Конечно, Вы безденежные, потому что всех кормите, думаете обо всех, кроме своих, глупые миротворцы.
- На чужбине из за ностальгии и немецкие брецели камнем покажутся, а у меня на Родине интересная работа,  в поликлинике принимаю, в больнице - палата, лекции читаю в институте, да и не люблю я рано вставать, а у Вас -  дурная привычка в четыре часа мирных людей будить и бомбить, а то, что мы советские люди - миротворцы доказали это в 1945 году - отвечала ему по-русски. Он несколько минут не отвечал, видимо переводил через интернет - переводчик.
- Марта, кто старое помянет - тому глаз вон.- написал Роммель на своём родном языке.
- Плохо ты ещё знаешь русский, у этой пословицы есть продолжение - а кто забудет двадцать пять миллионов погибших краснофлотцев, красноармейцев, узников концлагерей, сожжённых заживо, как минимум, пятьдесят миллионов не родившихся граждан в СССР, кто забудет подвиг взрослых и детей, работающих в тылу  до обмороков и погибающих от голода, и как я могу забыть своих родителей - Ефима Петровича и Галину Севастьяновну, которые во время войны и после неё не учились, а работали, потому что работать в колхозе было почти некому - тому гадёнышу, что всё это забудет - оба глаза вон, - написала я ему по русски. Этот толстый сивый бюргер больше мне не писал.

Глава 2.

Как и говорил Валерий Геннадьевич к третьему курсу ряды лечебного факультета поредели  и  можно было перевестись, но мне так понравилась микробиология, эта интересная жизнь живых существ, которые были друзьями и врагами человека и ты видишь в микроскоп, как они постоянно двигаются и это не беспорядочное броуновское движение, а стремление к самосовершенствованию и выживанию, у них также, как у людей  движение - это жизнь и прогресс, и у бактерий даже одного семейства может быть разный "характер" и они могут отличаться друг от друга агрессией, вирулентностью и патогенностью. Микробиология очень интересная наука  и  я переводиться не стала. На четвёртом курсе, мы три студентки, сняли однокомнатную квартиру рядом с институтом, общежитие было в сорока минутах езды на метро, а мы старшекурсники уже стали ходить на практику в больницы и подрабатывали там же. Тогда же под занавес четвёртого курса я написала курсовую, где высказала предположение, что микрофлора является причиной онкологии.
- Марта! Ты с ума сошла, ты что нафантазировала отличница моя, онкология - это образ жизни и мыслей, вот чему я Вас учила!- возмущалась профессор – вирусолог  Эмма Ивановна.
- Как ты объяснишь, что у курильщиков – лёгкие;  а химзаводы и копчёности –  это печень;  алкоголь- поджелудочная;  любители горячей  пищи- желудок?
Понятно, это было не обоснованно, это было горделивое наитие, но прошло более десяти  лет и английские учёные нашли бактерию Helicobacter pylori, которая провоцирует онкологию желудка, кстати, они  получили Нобелевскую премию в 2005 году. Уверена и дальше будут находить вирусы и бактерии, триггеры онкологических клеток.
Зуд творчески настроенных студентов, обычно на первом курсе, не покинул меня и на старших курсах. Я удивлялась и не верила, как триллионы бактерий кишечника, подчинённые общей цели в организме человека - основному инстинкту, создают, по мнению Гиппократа, биолога И. Мечникова и британского ученого М. Гершона, свой разум.  Безусловно, для меня,  есть разум головного мозга, костного кроветворного  мозга, разум сердца и всем этим управляет дух - разум души, который по свободе воли и при правильном выборе  подчиняется своему Творцу. Да, человек - разумное существо и в большинстве своём понимает связь между мыслями, поведением, как их результат - и состоянием здоровья. Поэтому очень быстро перестала удивляться как онкопациенты, узнавая о своём диагнозе, начинают вспоминать кого они обидели или предали. Все, без исключения, знают за что им эта смертельная угроза. Когда у человека подсознание начинает "рулить" сознанием или, говоря простым языком, когда человек перестаёт или не в состоянии держать себя в рамках, то в его организме начинают исподволь происходить изменения - появляются образования разного качества.  Если не изучать свою жизнь по событиям, свою, ежедневно меняющуюся, плоть и душу, то и жить, похоже,  не стОит. Я где то читала, что грех отдаляет человека от Бога, получается и от здоровья тоже.
Зимой на шестом курсе на  практике,  в онкологический  центр Блохина поступил молодой румяный круглолицый оперный певец Саша с подозрением на онкологию голосовых связок. Приходила его холёная царственно-недоступная мама, которая многозначительно называла его только Александр. Потом курила в коридоре красивые тонкие сигареты, брезгливо посматривая на крашеные стены, и  после неё долго пахло ароматным табаком. Заведующий отделением ругался -
- Опять эта богема надымила!
Слава Богу, у Саши всё обошлось, но я и не заметила как оказалась в букетно- концертном водовороте его ухаживаний.
 После сессии, когда подруги с лечебного факультета Яна и Поля разъехались по домам, мы встречались у нас на квартире, Саша  похудел, был весел, влюблён, пел
 новые эстрадные песни Ю.Антонова, покупал по утрам в соседнем магазине сметану,     творог, печенье, я пекла ему сырники и оладьи, он варил кофе и мы завтракали, а потом гуляли по Москве, плавали на трамвайчиках по реке. Я влюбилась, у меня  сразу появилось свободное время, мы ходили по театрам, даже были в Большом, слушали оперу «Аида». Языческая весна  моей жизни закружила меня в танго любви, в душе трепетал комочек розовой нежности и почти  детского доверия к первому мужчине. Были у его друга на свадьбе и я с Сашей пела дуэтом , отрепетированную нами  песню «Шумел камыш». Я хотела спеть другую песню, но "Шумел камыш" - это лучшая песня, которая получалась у Саши, ею он всегда заканчивал концерты.
- Какой камыш?- удивлялся жених,- Вам жениться надо, Вы оба светитесь от любви.
Потом на танец меня пригласил дядя жениха и тоном не терпящим возражения говорил, точнее шептал:
- Зачем тебе этот румянчик, похожий на недоваренную капусту нужен? Будь моей, если не растолстеешь, будешь как сыр в масле кататься. Я в Московском горисполкоме работаю, начальником отдела. Да и мой подарок здесь на свадьбе самый дорогой! Жена с дочерью в санатории на море, слушай поехали ко мне, потом, если всё нормально будет, квартиру сделаю тебе.
- Как сыр в масле и не толстеть это несовместимо.
Саша спросил:
- Марта! Что этому лысому павлину от тебя нужно было?
- В любовницы звал: кольца и браслеты, джинсы и жакеты обещал покупать.
- Ты же  моя девушка, что ты ему ответила?
- Я ему ничего не ответила, потому что он главного не спросил - чего хочу я! А то, что между нами - у нас в селе называют непотребством, а в городе - сожительством.
Даже самая призрачная возможность потери любимой девушки весьма катализируют поступки мужчины в направлении официального бракосочетания.

Где то через пару недель после сессии у его мамы Аллы Александровны было день рождения и он попросил меня остаться, чтобы официально представить меня, как свою невесту, видимо, он что то предчувствовал и думал «под шумок» веселья всё пройдёт спокойно.  На дне рождении было понятно, что Алла Александровна явно меня не ждала и не хотела видеть. Квартира была недалеко от центра Москвы, трёхкомнатная и очень большая, там было много дополнительных комнаток, какие, обычно, бывают в старых дореволюционных домах. После горячего все разбрелись - мужчины пошли играть в карты, я зашла в комнату со старинным зеркалом в красивой бронзовой раме.
Разве женщина может пройти мимо зеркала? Это было большое эллипсоидное в пол зеркало, с рыжими точечками усталости  и оно отражало меня во весь мой в метр семьдесят рост. Оттуда из старины на меня смотрела высокая девушка почти с детским выражением лица - слегка удивлённым, но спокойным и радостным, статные, не узкие, подчёркнутые ключицами плечи, вишнёвое до колен платье, которое не доминировало, а спокойно облегало фигуру и  в тон платью подкрашены слегка пухлые губы.  В комнатушке  был выход на балкончик, там через загородку разговаривали именинница и Саша, вернее она курила и  говорила, а он молчал.
- Александр, ты зачем этот оренбуржский (так и сказала) пуховый платок сюда привёл? Это она сейчас тростиночка, а усядется здесь в Москве родит тебе детей, превратится в тётку, а я бабушкой становиться не хочу!
- Мама! Не кури! Мне нельзя дышать дымом!
- Александр! У тебя впереди конкурсы, концерты, тебе нужна по жизни творческая девочка, а эта так для здоровья.
Я вышла с балкона, более слушать не стала, да и не смогла.
 Но разве может женщина пройти мимо зеркала? Там из реальности на меня смотрела другая девушка с растерянным лицом и подходящим к этому лицу платью, цвета запёкшейся крови на ране. Моя жизнь качнулась  вправо и, потеряв гармонию,  встала в жёсткое равновесие,  в полминуты мир вокруг меня стал более устойчивым, потому что теперь я надеялась только на себя.
Мой столичный боевой эгоцентричный комплект - московская прописка, замужество за любимым голосистым парнем, работа в онкологическом центре им. Блохина на Каширке, всё оказалось колоссом с гнилыми ногами и планы рассыпались за какую то минуту. Да, Алла Александровна права - я хотела ребёнка, хотела патриархальную, а значит, способную на выживание в России семью - с бабушкой, с дедушкой, с шумными воскресными обедами, с семейными праздниками, с Рождественским гусем, привезённым из под Оренбурга, чтобы никто никого не предавал и не бросал, чтобы никто не боялся, что он станет обузой и его сдадут, пусть в дорогой, но интернат или дом престарелых.   Как говорится - мечты за горой, жизнь - перед тобой, смерть - за спиной и имплементировать задуманное чаще всего не удаётся и  реальность в очередной раз напомнила мне об этом.
Я ушла на кухню, потом в большой комнате Саша пел "Шумел камыш", очень старался, появился румянец, мне он показался совсем не взрослым, не умеющим отстаивать своё мнение. Ему не хватало табуреточки. Я засобиралась домой, никто не возражал,  он вызвался меня проводить до метро. Я видела, что со злополучного  балкона на нас смотрит Алла Александровна и курит. Саша стал  говорить, что они едут на дачу на всё лето и что  в сентябре он сам меня найдёт. Каждое слово его лживого монолога утяжеляло ситуацию. Я  сказала, что забыла  зонт и  я быстро сама поднимусь в квартиру. Я знала, что мне дверь  откроет Алла Александровна.
- У вас аллергия на оренбургские платки, но я на прощание хочу вам сказать, что у Саши слабые голосовые связки, самое большее на что он будет способен - это редкие домашние концерты, иначе воспаление, гидротОрекс и отёк в горле,  дальше по жизни бесчисленные кабинеты врачей.
Именинница слушала меня сначала с презрительной ухмылкой, а потом с удивлением.
Я развернулась и  ушла, я понимала, что я ударила её в самое больное место, она о способностях своего сына и сама догадывалась, но это было сказано вербально посторонним чужим человеком, который был лишь так  для здоровья её сыночка.
- Марта! Какой зонт? Ты не брала зонта!
- Саша! Твоя мама тебя просила очень срочно вернуться домой! Иди я ей обещала, что через минуту ты будешь. Пока.
 Я решила пройтись, хотя бы до следующей станции метро и вышла на Тверской бульвар, Был тёплый летний вечер и достаточно светло. Я села на скамейку и посмотрела на небо.
- Ну, что, дурёха, рассмешила Бога своими планами не в первый и, похоже, не в последний раз.
Мой тёплый мягкий комочек любви, который трепетал во мне после встречи с Сашей, разгораясь до жара огня, что  иногда не давал мне нормально дышать и думать, вдруг улетучился из моего сердца, оставив, как ни странно, не обиду, а пустоту и холод равнодушия. Если любовь так быстро ушла от нас, может быть, её вовсе и не было, а была обыкновенная скользкая страсть.
В десятом классе на факультативе по литературе мы разбирали "Анну Каренину".
Преподаватель говорила, что между Вронским и Анной была страсть, как болезнь,  которая вползает только в те души, где есть пустое место  и страсти без предательства не бывает, Вронский предал Кити, Каренину. Анна - своего мужа и, если, хотите сына и дочь, оставив их без материнской любви. Анна и Степан Аркадьевич Облонские выросли в одной семье и были склонны к изменам и желанию жить за счёт супругов.  Анна сама заварила эту, знакомую  с детства, кашу предательства и вызова обществу и часто с ситуацией не справляясь,  пристрастилась к морфию и опиуму. Даже из этого тупика Анне, с помощью мужа, можно было выбраться  с достоинством, но она не захотела сделать этого, потому что в её сердце не было любви и чувства благодарности, да   и никогда не было. 
- Получается Алексей Александрович любил Каренину по настоящему, потому способен любить, смиряться и прощать но почему же Толстой смеётся над ним? Эта известная история с его ушами.- спросила я.
- Смеётся не автор, - говорила Евгения Ивановна,- смеется Анна,завидует и мстит ему за всё - за его любовь и доброту, за способности, за умение зарабатывать, мерзко   сталкивая мужа и любовника в доме Алексея Александровича. Над ним  иронизирует  Вронский, высшее общество, а Каренин, да,  любит по - настоящему и хочет любимой женщине и сыну добра, он самая цельная и главная личность в романе, хотя многие критики считают, что главный герой Левин,  именно Константином  Дмитриевичем  заканчивается великое произведение.
Вспомнила и свою бабушку Ольгу Гавриловну, которая ушла летом, когда я была на каникулах после второго курса. Похоже, она также была цельным человеком.  Мой дедушка Севастьян Никифорович погиб в Сталинградской битве в январе 1943 и она осталась вдовой в 32 года с двумя девчонками - моей мамой и тёткой. К бабушке сватались после войны и моя мама удивлялась, почему она не выходит замуж, ведь они - её дети,  были не против.
- Вырастешь, - отвечала пророчески бабушка, - влюбишься, узнаешь, как это, когда в душе не остаётся места для других, даже после смерти любимого. Настоящая любовь не уходит, но только, если после жестокого предательства. Хотя Бог и после предательства продолжает любить людей, но на то Он и Бог. Мы себе и друг другу желаем добра, а Господь хочет спасти наши души. И посему - Твоя воля, Господи!
- Твоя воля, Господи!- повторила я за бабушкой, встала со скамейки и пошла к станции метро, забыв откуда я иду, но точно зная куда...

 
В самом начале третьего тысячелетия я участвовала в онкологическом симпозиуме в Москве. Меня вызвали в холл гостиницы «Россия» Там был сильно постаревший и посеревший Саша. Он был похож на остров в Северном Ледовитом Океане,спрятанный под серым  снегом.
- Марта, рад тебя видеть, как твои дела?
- Всё хорошо!
- У тебя всегда всё  хорошо. Ты уже кандидат медицинских наук. Если бы мы поженились и у меня всё было лучше.
И не дожидаясь моего алаверды – вопроса про его дела, он сам стал рассказывать про свою тяжёлую жизнь, видимо, он за этим сюда и пришёл. Через год у Аллы Александровны обнаружили неоперабельную последнюю стадию онкологии лёгких. Ещё через четыре месяца она скончалась. Не помогли и доктора Израиля. Потом к ним стали приставать бандиты из Свердловска, им нужна была их квартира.
- У нас был выбор, либо быть убитыми, либо, хоть что то, получив за квартиру, отдать им её. Мы купили в Замоскворечье трёхкомнатную квартиру, там сейчас живёт мой папа. Певцы, артисты тогда были никому не нужны и я пошёл работать слесарем в ближайшую автомастерскую, которой владел чеченец. Я женился на его дочери, мой отец не пустил нас в квартиру, её отцу пришлось  нам купить жильё и после его смерти я стал хозяином мастерской.
 Саша после этих слов даже слегка выпрямился.
- У нас две девчонки 10 и 12 лет. Жена меня называет валенком и говорит дочерям, чтобы не вздумали выходить замуж за «русского валенка».
 Повисло молчание.Видимо он ждал моей жалости.
- Уверена она не работает!- сказала я.
- Да, у них так положено.
- Но это у них так положено, но они то приехали сюда, а здесь русский монастырь со своими правилами. Раньше жёны - иноверки, начиная от царей и до крестьян, принимали мужнину веру Православную. С испокон веков жить было нельзя без принятия Православия на Руси и тем более занимать должности. Юсуповы, Аксаковы, Дашковы,Тургеневы, их много, кто принял нашу Веру и не отступали от неё. Я точно знаю во времена Афганских событий, кто попадал в плен и хотели жить- снимали Крест, если он был, целовали Коран и принимали мусульманство. У каждого своя правда и я  не имею права тебя судить, ты прогнулся, а мой отец не стал уступать в религиозных вопросах  молодой жене и ты знаешь, его давно нет.
  Ты живёшь в самом прекрасном городе и  не знаешь, что ты хочешь, а Алла Александровна, Царствия  ей небесного, всегда знала, что тебе надо и что ты хочешь и я уверена никогда бы она не прогнулась  под мошенниками и не отдала бы квартиру им. Помню там было волшебное старинное зеркало.
- Мы зеркало забрали, его и мама любила, но жизнь мамочка мне подпортила. Помнишь, Марта,   мы были на свадьбе у друга я принёс нашу фотографию.
- Редко кто избежал, чтобы не обвинить родителей или судьбу, начиная с принцев королевских кровей и заканчивая простыми смертными, страдающими тяжёлыми эмоциональными переживаниями. Но я поняла до пошлости банальную вещь: мы равны до тысячной микрона своей судьбе и своим родителям, меняться надо самому, а судьба,  как ваше волшебное мудрое зеркало, показывает то, что есть. Помнишь Булгаковских Мастера и Маргариту. Можно, как они, в конце пути получить красивый вечно цветущий сад, но дело в том, что он не плодоносящий и никогда не принесёт плода, как прОклятая Библейская смоковница. Саша, что то я увлеклась.
Я посмотрела на часы.
- Извини, мне пора, скоро подойдёт автобус, мы едем на конференцию, у меня там небольшой пятнадцатиминутный доклад. Всего тебе доброго!
- Может в ресторане поужинаем? Марта, мы что больше не увидимся?
Обернувшись  уже на лестнице, я сказала:
- Думаю, что нет…
Саша стоял в холле гостиницы с фотографией в руке…

ГЛАВА 3.
 
В 1985 году я ещё лето прожила в Москве на квартире, было много дел -  занималась лечебной онкологией, подрабатывала в онкодиспансере лаборантом, разрешили бывать на онко-операциях за дежурство ночью,  осенью когда после отпусков приехали преподаватели, сдала ещё экзамены, получив дополнительный  сертификат и диплом уже в самом конце октября.
- Марта Ефимовна,- бурчал по-доброму декан Валерий Геннадьевич, вручая мне диплом и сертификаты,
- Вечно у тебя не как у людей. Но я очень рад, что ты у меня на кафедре училась. Я горжусь тобой. И жаль расставаться. Будешь на переквалификации в Москве - заходи, не теряйся.
- Согласна во всём с Вами, Валерий Геннадьевич, и жаль расставаться и не как у людей, но зато интересно и буду рада увидеть Вас ещё!
В кабинет постучались, вошёл студент-первокурсник  из Германии с жалобой, что он плохо понимает и ему нужен переводчик.
- Переводчики были да все вышли, отправляйтесь, милейший, на курсы русского языка, а не будете понимать с первого курса выгоню, нянчиться не буду.  Марта, будь ласка, переведи ему, да так, чтобы до него  дошло.
Я ему сказала, что, если он не знает русский язык в достаточном объёме, то у него нет никакого экономического смысла здесь учиться. Но есть прекрасные платные курсы русского языка при институте иностранных языков, а за дополнительную весьма существенную оплату там ему могут  даже предоставить переводчика на экзамены.
Студент покраснел и пулей вылетел из кабинета, а мы  рассмеялись.
- Марта, что - то ты долго ему говорила, - удивился Валерий Геннадьевич.
- А это, чтобы дошло до ума, до сердца и до остального ливера и, чтобы не было лишних иллюзий у молодого человека.
 

 
 Поехала домой в родное село, к маме и сёстрам,  побыла там и на свой день рождения - третьего ноября. За шесть с лишним лет учёбы в институте я устала от постоянного безденежья, я прикипела к своей  alma mater и Москва мой любимый город, но уж больно дорогой, а хотелось зарабатывать, иметь своё жильё  и поэтому  я распределилась в Таджикистан, в Душанбинскую республиканскую больницу, в  онкологическое отделение в качестве врача- микробиолога и онколога. Обещали сразу двухкомнатную квартиру рядом с больницей и талон на машину в течении года. Заведующий отделением 55-летний доктор Иван Натанович и другие врачи приняли меня очень доброжелательно. Было удивительно - конец ноября, а тепло и в Душанбинском воздухе  плыл  незабываемый золотой дынно-айвовый аромат.  Водитель автобуса молодой высокий,   слегка грузноватый, сильно загоревший белозубый парень с массивным золотым перстнем и зелёным камнем на безымянном пальце правой руки, представившийся Максом,  встретил меня в аэропорту и донёс вещи до двухкомнатной квартиры на второй этаж трёхэтажного дома. Серо-карие глаза Макса, упругая кожа осеннего персика, немного великоватый нос, говорили о том, что в его ДНК вшита и южная кровь.
- Надо же - подумала я,- в Таджикистане мужчины носят  перстни вместо обручального кольца.
Он также сказал, что к квартире прикреплён  гараж, что во дворе дома. Там  было десять  гаражей.  Кастелянша онкологического отделения очаровательная, напудренная и пахнущая Францией Лилия Хамитовна выдала мне постельное бельё, железный чайник  и  уже тогда дефицитное туалетное мыло и стиральный порошок. Самая необходимая мебель кровать,стулья, стол, шкаф, плита остались от прежнего доктора. Я очень люблю красивую посуду и много привезла своей. В этот же день с Максом приходил мастер и подключил телефон. Но когда я вышла на следующий день на работу, я внутри просто завыла от огорчения - в кабинете гистологии был раздолбанный изувеченный микроскоп.
- С таким древним микроскопом работать нельзя,  это преступление, Иван Натанович!
- Добивайтесь нового, Марта Ефимовна, я поддержу и всё подпишу!
Ну что ж, назвался груздем - полезай в кузов.
Я стала писать письма в Министерство Здравоохранения СССР и республики Таджикистан, написала статью в газету, ходили  с завотделением на заседания облисполкомов, Минздрава, ходили на приём к заму Г.П. Паллаева (руководитель республики).
 Иван Натанович всегда ходил в очень скромной одежде и на мои просьбы хотя бы на приём в Правительство Таджикистана одеть костюм и галстук говорил:
- Выглядеть хуже, чем есть - это евреи, выглядеть лучше, чем есть - армяне и,
 Марта Ефимовна, пощади мои ноги, я устал бесполезно бегать по кабинетам! – как
то запричитал полушутя мой шеф. 
- Не больно Вы и бегаете. Нас по городу возит на автобусе Максим - парировала я.
В середине декабря 1985 года отмечался какой то юбилей в Таджикистане, позвонили главному врачу Республиканской больницы, что Минздрав СССР закупает  пять японских современных микроскопов и один поздней весной выделили нам. Он был в специальном тяжёлом, покрытым красивым кожзаменителем, чемоданчике - кейсе, где была исключена деформация микроскопа. Также было много дополнительных салфеток, стёкол и даже были герметично закрывающиеся ампулы для реактивов. То есть можно с этим микроскопом выезжать в сёла и на месте делать гистологию ткани. Даже была небольшая заметка в газете о нашем микроскопе.
Я попросила Ивана Натановича поставить железную дверь на кабинет с микроскопом и чтобы ключи были только у него и у меня. Он согласился:
-  Бережёного Бог бережёт.
Новый 1986 год Иван  Натанович пригласил меня встречать к себе домой. Его супруга
 Бина Вениаминовна - типичная хлебосольная, гостеприимная еврейка с кудрявыми немного  седыми волосами, добрыми карими глазами, умеющая готовить вкусный форшмак. Я подарила им две чайные фарфоровые пары из Вербилок.
- Марта, хочешь быть хорошим авторитетным доктором здесь - учи таджикский язык, мы ездим и по сёлам, а там русский плохо понимают.-сказал Иван Натанович.
Эти прекрасные люди подарили мне словарь таджикского языка и красивый платок из Иерусалима. Их дочь Рахиль эмигрировала с мужем и двумя детьми в Израиль и звала родителей к себе в кибуц. Там дочь и зять Ивана Натановича и Бины  работали врачами.
Как известно, язык хорошо учится, когда находишься в этой же языковой среде.
Потом Иван Натанович хвалил меня:
- Молодец, Марта, говоришь почти без акцента. А до тебя был врач принципиально не хотел учить таджикский.
- Да мы женщины по природе своей обезьянки и нам языки легче даются.


ГЛАВА  4.

Время шло, Макс уделял мне знаки внимания. Я спросила у своей медсестры о Максиме. Она рассказала:
- Он сын бывшего нашего  реаниматолога и медсестры, учиться не хотел, в армии выучился на шофёра, отец его сюда пристроил на новенький автобус, возит медикаменты со склада, бельё в прачечную, врачей по району, зарплату из банка. У родителей дом свой в Душанбе, но они собираются переезжать в Союз, его матери жаркий климат не подходит. Как устроился водителем уже года три встречается с Лилией – завхозом. У неё отец был большим начальником в исполкоме республики, он купил ей в Москве однокомнатную кооперативную квартиру, они иногда с Максом летали в столицу на выходные. Лет шесть тому назад у нас в больнице  умерла мать Лилии. И заведующий поликлиникой устроил её сюда завхозом и ещё учиться она, как и Макс не хотела, её всё устраивало.  Работа не пыльная бельё привезти, увезти, да дважды в месяц Лилия Хамитовна выдаёт, как Вы знаете, нашему отделению зарплату.
- А что же он не женился на ней? Тем более любовь проверена временем да и коллеги.
- Она старше его почти на шесть лет, а это здесь не принято и она не скрывает, что ей дети не нужны. Так,  двух эгоистов взаимовыгодно  притянуло друг к другу - у одного молодость, у другой – деньги. Семья - это же ежедневная работа.
Макс стал активно ухаживать за мной, возил на этом носатом автобусе за город на природу, показывал Душанбе, как и все старинные города он был тесен, переплетён переулками, как восточной вязью и красив. Над городом вечерами плыл неповторимый  аромат вкусных лепёшек, по вечерам гуляли красивые женщины в необыкновенно ярких нарядах и от этого вечерний Душанбе становился торжественным и прохладно-ласковым.
 Я взяла ещё вечернюю подработку в поликлинике и Максим всегда провожал меня до дома и  не форсировал события и мне это нравилось. Я просто привыкла к  Максиму и не удивлялась, что никакого ощущения любви, трепетного тёплого комочка в душе не было. Встречать 1987  Новый год он пригласил меня к его родителям в дом. Всё было весело и достойно. Родители сказали, что уже купили дом в Тамбовской области, но хотят женить своего балагура, чтобы спокойно уехать. На Рождество Максим мне сделал предложение, а в марте, на навруз (праздник в Таджикистане) мы поженились.
 Макс купил мне, как я и хотела тонкое обручальное кольцо. Себе покупать не стал, потому что носит перстень.
- Этот перстень очень дорогой, с большим и чистым изумрудом и на любителя его можно продать по цене "Волги", а  в Москве в антикварном его можно сдать на пару тысяч дешевле,- то ли объяснял мне, то ли хвалился Макс.
  Свадебный вечер устроили в моей квартире, дом его родители продали и, практически, сидели на чемоданах. Мы с Максимом приготовили не танец, а песню "Я встретил девушку -полумесяцем бровь" со второго куплета нам помогали петь эту популярную песню в Советском Союзе на слова таджикского поэта,  все гости.  Приглашённых  было человек пятнадцать,  приезжала мама с сёстрами и зятьями, были коллеги – моя медсестра, Иван Натанович, Бина,  докторА, мама пригласила на свадьбу и моих соседей Ахмета и Зульфию. Ахмет, мой ровесник, молодой спортивный  человек был в нашей больнице самым классным слесарем, мог починить всё. Его жена, восемнадцатилетняя беременная Зульфия, была неотразимой восточной красавицей, тонкой и тихой. Отец Ахмета был председателем колхоза, поставляющего в правительство Таджикистана продуты питания- мясо, молочку, овощи и фрукты и отец Ахмета устроил его в больницу слесарем, ему дали двухкомнатную квартиру в этом доме медиков. Мои сёстры Маша и Марина были в восторге от Душанбе, от магазинов, товаров и гостеприимности жителей.  Максим меня с Оренбургской роднёй возил в кишлак на автобусе, где сёстры купили себе золотые колечки, муж мне купил серёжки, а маме красивую тюбетейку. Но мама всё равно осталась недовольна Максимом, сказала, что он много говорит не по делу и у него скользкий с прищуром взгляд высокомерного человека, а выражение лица иногда придурковатое и, что он внутренне и внешне очень похож на Кису Воробьянинова -  также отзывается на дурацкое обрезанное  имя, а перед глазами изумрудный туман лёгкой жизни, который обязательно рассеется, как и положено туману.
- Хорошо, что ты, Марта, не болтливая, будет гармония. Да и с ребёнком не затягивай. Марта, доченька, я тебя понимаю, на Руси с женихами всегда проблемы.
 На свадьбе, как  и принято на Востоке, дарили деньгами. Всего получилось почти четыре тысячи рублей, из них половину подарили родители Максима. И грянул первый жёсткий скандал. Никто не хотел уступать.  Муж хотел поехать в свадебное путешествие, я же говорила, что мне в течении года дадут талон на машину и деньги будут нужны и куда ехать в путешествие - в Сибирь.
 Максим возражал:
- Можно поехать в Болгарию, я бы путёвки достал. Даже, если тебе и выделит Минздрав  машину, её здесь заберут блатные и богатые. Ты её не получишь! Ты для них никто, очередная врачиха, которая  всё равно сбежит!
- А я для тебя  кто, очередная? Кстати, о блате и кто бы тебе помог достать путёвки вот даже представить не могу? - ехидно спросила я.
- Ты что, Марта, ревнуешь меня к Лилит?
- Я не знаю, но я точно знаю, что надо деньги считать и экономить, иначе наша семья вечно в долгах будет сидеть, даже если я на трёх работах буду работать.
Хорошо, что меня поддержали его родители и сказали, что было бы замечательно, если бы он с семьёй приехал на машине к ним в гости. Он перестал говорить на эту тему, но очень долго дулся на меня. Родители его вскоре уехали, я  и работала на трёх работах и зарабатывала в два раза больше мужа, собирала деньги на машину, экономила, спорила из за этого с Максимом, хлопотала, опять ходила по кабинетам и, всё таки, через год и месяц после свадьбы, машину мы получили, это были тёмно- зелёные Жигули пятой модели. К этому времени я была глубоко беременна и летом 1988 года у нас родился прекрасный сероглазый сынок Егор. Соседи Ахмет и Зейтуна подарили нам очень красивую таджикскую колыбельку - гахвору. На зиму приехала свекровь, которая ещё больше располнела и  мучилась гипертонией, она помогала нянчить  Егора, я вышла на работу, а к весне мы отдали Егорку в садик, который был рядом с домом.

ГЛАВА 5.

Когда уехала свекровь Максим часто со мной ругался. Ссоры заглаживались и забывались, но потом по новому витку снова возобновлялись и уже не проходили быстро. Причины были разные – но все они вертелись вокруг денег и его ущемлённого эго. Он был вечно недоволен мною - то я называю его Максимом, а не  Максом, то в доме  мало приготовленной еды, чтобы пригласить друзей попить вина, то я много работаю.
Мы стали далеки, о чём бы мы не разговаривали, ни в чём не сходились, поэтому практически не разговаривали, только о бытовом и о самом необходимом.


 У него всегда был упорно-недовольный взгляд, от которого я стала уставать. И чем больше я его презирала, тем больше  корила себя - почему я не заметила, что он не любит меня, этот дурацкий перстень, изуродованное имя, видимо,  бурлящий гормональный фон моей крови  меня одолел или, как писал Пушкин - "...пришла пора - она влюбилась...". Подозрения в неверности мужа не мучали  меня, но мне было стыдно перед самой собой и, казалось, этому стыду нет конца.  Муж почти не ночевал  дома, денег не приносил совсем, покупал Егору игрушки, гнилые доброжелательницы докладывали, что он был в ресторане с Лилит и советовали поймать его с поличным и  выгнать его. Он был недоволен мной и говорил, что его жизнь со мной по качеству стала хуже. И я была недовольна собой, в голове постоянно прокручивались схемы лечения, что можно было ещё сделать, что ещё сказать моим пациентам, мне не хватало знаний медицинской психологии. Вечера были заполнены Егорушкой, прогулками с ним, ужинами или  дежурствами.  Раз в неделю Максим стал заходить ко мне в кабинет, когда не было утреннего приёма, в хорошем настроении, в свежей рубашке, в аромате модного одеколона и что - то  бессовестно врал мне. Лучше бы он не заходил и ничего не выдумывал и дело даже не в том, что он, нагло усмехаясь, обманывал меня в присутствии медсестры-таджички - для них многожёнство было обыденной ситуацией в семейных отношениях, но это было для меня унизительно и гадко. 
- Если врёт, но оправдывается, значит ещё небольшая, но есть надежда, если поднимет руку сразу выгоняй.- говорила мне по телефону моя мама из Оренбурга, чтобы сельчане не сплетничали.
Болел Егор, я всю ночь не спала. Слава Богу, что есть на свете хорошие люди, Бина Вениаминовна в таких случаях всегда соглашалась посидеть с Егоркой. Благо они жили в том же "медицинском"  дома, что и мы, только в соседнем подъезде. Она  пела ему еврейские песни, я же никогда не отказывала Ивану Натановичу, если нужно было подменить заболевшего доктора.
На следующее утро после бессонной ночи, я  уже не выдержала Макса, пахнущего дорогим одеколоном, купленного в Москве, с самодовольной улыбкой, в моём кабинете и сказала:
- Человек без ума, как кошелёк без денег, так кусок кожи. Ты похож на самодовольного  глупого мужчину, полностью потерявшего человеческое достоинство, издевающегося над пока ещё женой демонстративно и опасно стоЯщего по обе стороны забора.  Нельзя сидеть на двух стульях никогда и нигде - ни в семье, ни в религии, ни в политике и, как врач, тебе говорю, можно не только оставшееся мужское достоинство потерять, но и психическое здоровье повредить, ты можешь ложью, алчностью  настроить столько лабиринтов в своей бездарной  жизни, что не выберешься из них до самой смерти.
Он довольно усмехнулся и вышел, хлопнув дверью.
- Марта Ефимовна, думаете он понял про лабиринты? Вы говорят и деньги ему даёте? - тихо спросила меня медсестра.
- Деньги, конечно, даю - он же мой муж, а про достоинство и смерть он понял. Деньги, сладкая жизнь и достоинство, которое ниже пояса - это главное, чем он дорожит.- ответила я, хотя не надо было говорить так о своём муже даже моей скромной медсестре, да и про то, что материально его обеспечиваю я медсестру обманула, просто в Таджикистане семейные отношения другие и авторитет мужчины надо поддерживать в любом случае
Больше он ко мне не заходил на работе и не приходил повидаться с сыном, видимо, он вынуждал меня, чтобы я ему сказала что то резкое и это будет причиной полного его ухода из семьи, которой уже не было, но что осталось, не хотелось рушить своими руками, пусть Максим сам уже официально принимает решение. Я помню, как мне не хватало отца в детстве. Да,  что в детстве, всегда не хватало, даже сейчас, когда сама мама.

Да и не  до  разрушенной личной жизни было, началась перестройка с  непонятными переменами, которые пока не вели ни к чему хорошему. В воздухе запахло долларом, открытой злобой к русским, которая из за бездействия властей переросла в геноцид, полилась кровь. Моя дорогая медсестра вдруг перестала говорить по-русски на работе и обращалась ко мне без отчества, стала носить платок и на работе вместо медицинской шапочки.
- Марта, если хочешь спокойно жить и работать на нашей Благословенной Земле, снимай свой крест, целуй Коран, принимай Ислам и говори только по - нашему, тем более ты наш Великий язык знаешь хорошо, а  иначе пошла вон отсюда,- неожиданно   очень громко и резко  сказала мне медсестра. Я молчала и медсестра тон свой сбавила.
- Живи здесь, ты в России никому не нужна - мать уже старуха, сёстры - нищебродки, Ваши мужики и здесь и там сплошь пьющие, ленивые сейчас русское бабьё челночеством семьи вытягивает, одни бандиты в России хорошо живут, которые заводы иностранцам продают. В наших моргах уже русских складывать некуда, а что то Ваш главный кучер с отметиной на плешивой башке слишком долго лошадку по имени "перестройка" запрягает, да и помогать Вам не собирается.
Я ничего ей не ответила, понимая что это бесполезно и постаралась приём пациентов провести как обычно, делая  вид, что ничего унизительного для меня не произошло, ведь любая религия всегда сильнее любой философии.
   Была инфляция, я меняла деньги на доллары. К Новому 1990 году у меня набралось четыре с половиной тысячи долларов. Ненависть к русским подогревалась, гибли
 люди,  никто из Госбезопасности СССР, Таджикистана вовремя её не остановил и это было предательство тех тысяч русских, которые  там были изнасилованы, убиты, унижены и ограблены. Люди не сразу, но поняли, что помощи не будет и начали бежать. Всё смешалось и в моей личной жизни, в моей семье, в стране. Всё стало шатким и неустойчивым. Вся моя жизнь представала, тогда передо мной в каком- то пронзительно- трагичном, серо-паутинном свете: уход отца из семьи и из жизни, молчаливое  предательство Саши, предательство меня у всех на виду Максима - отца Егора, предательство политиков, которое, как оказалось, сильно влияет на жизнь простого человека. Но я понимала, что бессмысленная тревога беспощадна и ведёт к хандре или,  как бы сейчас сказали, к тяжёлой депрессии. Надо было действовать. 
По телевизору известная таджикская поэтесса Гульшат Шарипова со злобой в голосе и горящими от ненависти глазами,  говорила, что русские варвары должны своей кровью смыть свою  накипь, свою  вину перед её любимым таджикским народом, перед её темноглазой родиной. ( Шарипова живёт на Рублёвке, получает пенсию и она активно подключилась к защите прав таджикских мигрантов, проживающих на территории России,  обвиняя русских, что это мы - русские,  устроили для таджикского народа советский инкубатор и Россия обязана теперь помогать великому таджикскому народу).
- Час расплаты для русских настал - кричала она на митинге в Душанбе.
Надо было уезжать. Говорили, что надо пробираться через хребет к русской заставе. Там оружие, туда бандиты не сунутся, это они здесь в стае - герои. Январь 1990 года с праздниками прошёл относительно спокойно, особенно когда находишься на работе. С 1 февраля закрыли садик и на нём вывесили зелёный флаг, объявили, что там будет медресе, а прекрасная таджикская женщина - королева (тодж в переводе с иранского - корона) должна сидеть дома и сама воспитывать детей. В этот день я оставила сына у соседки Зульфии, Ахмет – сосед пришёл ко мне в кабинет и сказал, что надо быстро уезжать.
- Зарплату сегодня получим, завтра решили и ехать.
- Марта, учитель в медресе приехал из Египта и ему нужна квартира, он хочет твою.
- А сколько он заплатит за неё?
- Не знаю, но у него есть вооружённая охрана! Да ещё  по больницам Душанбе  наркоманы ходят, закрывайся в кабинете, тут дверь крепкая.
- Я поняла, Ахмет,  спасибо.

ГЛАВА 6.

В середине дня послышались  истошные крики в  нашем отделении, началась беготня, я закрылась и упаковала микроскоп. Когда всё утихло, выяснилось, что приходили вооружённые люди и требовали от Ивана Натановича наркотики, он отказался и его зарезали прямо за рабочим столом. На почти лысой голове Ивана Натановича шариковой ручкой нарисовали кипу, а внутри её звезду Давида. Пришла жена Ивана Натановича, Бина, и так как морги были забиты телами, решили похоронить его здесь во дворе отделения, в книжном шкафу. Определились сегодня поздним вечером выезжать из Душанбе на автобусе в сторону русской заставы. Автобус с мешками чистого белья и халатами  стоял здесь же во дворе, но мужа и Лилии с зарплатой не было. Было страшно, потому что было непонятно и погибали невинные люди. Физический страх вместе с тремором влез в мою  душу и улёгся скользкой, холодной змеёй. Ни о какой работе речи уже и быть не могло. Сердце рвалось домой, к маме.  Надо сказать, что таджички собирали высокие причёски на голове  с помощью жгута-резинки в виде бублика и я в свою заколку пару дней назад зашила доллары и было почти незаметно и делала уже несколько дней такую же причёску.
- Вот видишь, Марта, как тебе идёт наша причёска, - похвалила меня медсестра,
  но надо голову платком покрывать.
Больница не работала, я пошла домой, над детским садом реял зелёный флаг. Дома была дверь открыта, но замок не выломан и бельё, одежда, всё было перевёрнуто, коробочка, где  раньше были деньги,  валялась на полу. Похоже, приходил Макс, искал деньги. Я пошла к соседям, к Ахмету, забрать сына.
- Хорошо, Ахмет, я согласна отдать  квартиру, но мне нужна от Вашего муфтия справка, что я могу  с семьёй проехать неприкосновенно до границы с Россией и что я нахожусь под его личной защитой, как член «Красного Креста и Полумесяца». И побольше печатей поставьте.
Где то через час пришёл Ахмет и принёс  красивую гербовую  бумагу с телефонами и египетскими факсами, печатью и арабской вязью.
- Ахмет, здесь написано про нашу защиту?
- Да. Думаешь, Марта, она поможет?
- Не знаю, но как говорил Иван Натанович, бережёного – Бог бережёт. Ты не видел Максима? Он куда то подевался, дома и в гараже двери открыты и машины нет.
- Он приходил, но быстро ушёл с чемоданом.
Я пошла в гараж, там висела мужнина шинель, я взяла её, она была длинная, можно лечь на неё и укрыться с ребёнком. Там же был и походный рюкзак. Туда сложила тёплые вещи, джинсы, блузку, любимое голубое платье, платок, подарок Ивана Натановича и Бины, сухие каши, печенье, воду, сухофрукты. Обручальное кольцо, подшила под пуговицу шинели, чтобы не забрали, положила в карман фото мужа, документы и оставшиеся пятнадцать рублей. Сделала высокую причёску, как таджички, повязала тёмный платок и надела длинное чёрное платье, местные не любили, если женщина в брюках. Попрощалась и поблагодарила соседей. Ахмет  помог мне донести рюкзак, никого не боясь, хотя я в длинном платье и в платке, издалека сильно смахивала на таджичку и спросил разрешения взять кое что из посуды.
- Конечно, Ахмет, берите, что хотите, пусть у Вас с Зульфиёй останется память о нашей семье.
 В автобусе уже сидели пять человек и водитель, муж нашего доктора-окулиста, в Душанбе он работал главным инженером таксопарка. Кстати, он принёс две канистры с бензином. Я сходила в кабинет, забрала микроскоп  и мы выехали из Душанбе. Водитель  спросил:
- Автобус новый, может быть, если толпа будет останавливать, ехать напролом с высокой скоростью?
Все молчали. Я сказала:
- Бандиты хитрые и за толпой могут быть камни, от которых автобус разобьётся вдребезги или улетит в пропасть. Предлагаю останавливаться иначе перережут нас как баранов, а женщин ещё изнасилуют.
Бина заплакала.
- Простите, Бина, пожалуйста!
- Всё правильно, Марта, как баранов!- ответила  Бина и первая подняла руку, а за ней подняли и все остальные руки.
- Хорошо, сказал водитель, - я подчиняюсь Вашей женской логике, солидарности и большинству, может быть,  Вы и правы. И Ангела- Хранителя нам в дорогу.
Мы все, кроме Бины, перекрестились, а она закрыв лицо руками читала молитву на иврите.
Егорка быстро заснул. Меня не оставляло чувство, что нас предали, потому что все, кто призывал к мести, кто убивал, грабил, насиловал и унижал   чувствовали свою безнаказанность  и слабость, перестроившейся до безумия, власти. Где то часа через два после Душанбе нас остановили. Я сказала, что мы представители «Красного Креста и Полумесяца» и находимся под личной защитой  главного муфтия Таджикистана. Он посмотрел на мою бумажку под фонариком, отобрали у всех ценные вещи, деньги.  Не брали только крестики. Заставили открыть ящик с  микроскопом, я показала на японский ярлык с иероглифами и сказала, что это личная вещь муфтия. Но, Слава Богу, нас отпустили. Похоже, Советская власть приучила верить бумажке.  Серёжки забрали, но под пуговицей было обручальное кольцо и я радовалась, что сохранила его.
Раз русских убивают, то теперь мы решили изображать немецкую группу, добирающуюся до Ташкента. Мы надели белые халаты, что были в мешках автобуса.
Нас ещё раз остановили уже днём. Я вышла с белым полотенцем и закрыла дверь в автобус и встала у самой двери. Я понимала, что переговорщиков не должно быть много, иначе будет хаос.
- Я сопровождаю  международную немецкую группу из ФРГ, которая везёт послание от муфтия Таджикистана- сказала я на таджикском и развернула справку.
Потом открыла дверь в автобус и тоже самое, только гораздо дольше сказала на немецком в автобусе. Потом повернулась к таджикам и сказала:
- Самый главный пусть подойдёт ко мне.
 И опять, заглянув в автобус, стала говорить по немецки. Подошёл таджик с редкой сединой в бороде и я чуть не упала в обморок. Он держал руку на прикладе автомата и на пальце у него был перстень мужа.  Он мельком взглянул на справку.
Я сказала ему, что  нам нужен бензин и ему,  как руководителю, необходимо  проводить меня  до телефона, чтобы доложить - мы едем и самолёт пусть ждёт в аэропорту.
- Телефон в кишлаке не работает и бензина нет.- резко ответил мне главарь.
Это была не новость, бензин был в большом дефиците и в сёлах, после уезда русских специалистов, перестала работать телефонная связь.
- Тогда уберите камень с дороги, мы в следующем кишлаке будем звонить, чтобы не было международного скандала.- сказала я ему на его родном языке.
Он высокомерно и презрительно усмехнулся, выругался на русском, точнее послал нецензурно,  махнул рукой  с перстнем и нас пропустили.

 
ГЛАВА 7.

Мы ещё минут пять ехали молча. Потом у меня покатились слёзы. Мне стало жалко Максима. Егорушка стал вытирать их мне и я перестала  плакать. Больше нас не останавливали, но закончился бензин и до заставы мы не дотянули километров десять. Водитель автобуса,  вытащил какую то деталь, чтобы бандиты не смогли завести машину. Шли пешком. Впереди, на высоте уже виднелась застава, построенная ещё в прошлом веке, похожая больше на крепость, с толстыми высокими каменными стенами, над воротами сиял на раннем утреннем солнце, выкованный чугунный Крест.  Где то за полкилометра до заставы нас встретили два пограничника – всадника, проверили документы, вещи, предупредили, что спиртное на заставе категорически запрещено и провели в комендатуру для регистрации. В коридоре к нам подошёл  молодой стройный офицер и сказал:
- Мы Вас запишем в журнал, проводим в душ, в столовую и часа через два отправим в город. Как раз сегодня есть машина.
 Из комнаты связи вышел  подтянутый, высокий, широкоплечий, русоволосый коротко-стриженный офицер  прошёл мимо нас и направился к кабинету с табличкой «Командир Лазарев К.С.».  Потом он резко по военному развернулся и,  обратившись ко мне сказал:
- Девушка с ребёнком, пройдите в кабинет.
Я подумала, что его смутил мой странный ящик с микроскопом и он хочет  его досмотреть, хотя его уже проверяли дозорные. Он подошёл ко мне, взял ящик и пошёл к кабинету.  Я в шинели с рюкзаком за плечами, ребёнком на руках зашла в кабинет. Он открыл мне дверь, пропустив меня вперёд, и по хозяйски, не спрашивая, посадил Егорку на стул, помог мне снять рюкзак.
- Позволь, я  и  шинель сниму, она грязная.
Я, то ли от усталости, то ли от неожиданности стала оправдываться:
- Мы когда пешком шли сидели на сырой земле, отдыхали.
Он склонив голову, пристально несколько секунд смотрел на меня своими серо - голубыми глазами, так что мне стало жарко и я отшатнулась и чуть не упала, он поддержал меня и усадил на стул.
Это было необъяснимое и забытое чувство покоя и защиты.
В таких случаях беллетристы и графоманы ещё пишут про любовь с первого взгляда, искру, химию и прочие физические явления,я почему то, ни к селу ни к городу, вспомнила несчастную Анну Каренину. Видимо, тоже самое почувствовала она, увидев впервые Вронского, понимая, что как было раньше, так уже не будет.
Это была молния в моей голове и гром сердцебиения в душЕ.
Офицер посмотрел документы, вернул и неожиданно сказал:
- Это очень хорошо, что у тебя есть сын.
- Я тоже так думаю - ответила я.
Я очень устала, но чувствовала, что происходит что то необъяснимое, непонятное, я вытащила из кармана фотографию мужа и сказала  официальным  и сухим тоном:
- Это мой муж, Вы здесь его видели?
- А я Кирилл, сейчас подойду, Марта, подожди.
Он вышел с фотографией из кабинета, через пару минут вернулся с молодым офицером.
- Дмитрий, что ты можешь сказать по поводу  этого человека на фото?
- Товарищ командир, он с женщиной, то ли таджичкой, то ли узбечкой проезжал, чуть более суток назад на машине марки «Жигули», если коротко.
- А можно поподробнее, пожалуйста!- попросила я.
 Дмитрий посмотрел на командира, тот кивнул.
- На автомобиле на заставу не заезжали, так как не предъявили её к досмотру. Но они прошли на территорию заставы. Женщина курила в неположенном месте, я ей сделал замечание и попросил покурить в отведённой зоне, но женщина бросила окурок мне под ноги.
- Прапор - сказала она, - нам бы переночевать, мы хорошо заплатим.
Но её спутник - мужчина с фотографии, поднял окурок с земли и отнёс его в урну.
 - Извините, товарищ лейтенант, нам бы отдельную комнату и до утра отдохнуть.- попросил он.  Я им предложил комнату с матрасами на полу, где уже были двое беженцев с ребёнком, но он отказался, сказал что это им не подходит. Они сразу же поздним вечером  поехали   дальше.
  Командир внимательно, пристально, но чуть искоса и робко, посмотрев на меня, ждал моей реакции и это скорее всего должны были быть мои  слёзы и, увидев, что я отнеслась к этому спокойно и это была для меня не новость, он слегка улыбнулся, наклонив своё  всё ещё  покорное лицо к любой моей эмоции. Видимо, он понял, что я не люблю мужа и не могу его любить.  Он прервав молчание сказал:
- Дмитрий, автобус надо отбуксировать на заставу, возьми "Газик", шестерых вооружённых солдат с миноискателями и водителя с автобуса. Действуй по Уставу и командуй по обстановке, будьте внимательны - проверьте на растяжки и мины и в автобусе и рядом с ним. Прошёл дождь, обратите внимание на следы. Проведи с бойцами эту практику по всей форме, двое солдат впереди, двое солдат - позади Вас, двое с Вами. Час, час двадцать Вам на всё про всё. Приказываю, будьте внимательны, эмиссары из за границы бандитов подрывной и диверсионной работе учат, а не только молиться. Выполняйте!
- Есть, товарищ командир!- вытянулся Дмитрий, отдав честь, - разрешите идти.
- Давай, Дмитрий, с Богом!
Командир посмотрел на меня своими серо-голубыми улыбающимися глазами.
- Марта,  можешь микроскоп оставить в моём кабинете, уверяю тебя,  здесь он будет в полной  сохранности. Я провожу тебя до комнаты, про которую говорил Дмитрий, и заодно проверю как там дела. Он взял рюкзак, сына и мы пошли очень медленно - я очень устала и быстро идти не могла.
Я только теперь поняла, услышала, вернее, почувствовала, что он  всё это время обращался ко мне на ты. И  эта его фамильярность  нисколько не коробила. Но меня удивила,  как резко переменился командир, когда мы вышли из комендатуры - взгляд его стал серым внимательным, он осматривал, ощупывал глазами, каждый уголок заставы. Своим пронзительным соколиным взором он напоминал мне  кречета.
 
По дороге в душ я рассказала Бине и другим женщинам, что Макс жив, он уехал с любовницей, предав нас с сыном.
- Мы  с ним уже почти год не семья, но я  считала, что есть  ситуации, в которых нельзя предавать своего сына и его мать.  Я сама виновата - безнравственно до такой степени не уважать себя, чтобы не подать на развод с человеком, который чуть ли не с первых дней супружества стал изменять, а с прошлого лета просто забрал почти все вещи и не жил с нами. Видимо, ожидание и терпение сильно перехвалили.  Я всё оправдывала себя, что ребёнку нужен отец. Но не нужен ребёнку отец, который не только не любит его, но  и предаёт сына, спасая свою шкуру. Он женился потому, что так хотели родители и   потому, что меня обуяла гордыня, считая что я лучше Лилит, моложе и хочу детей.
 Мне стало себя жалко и неожиданно для самой себя я заплакала. 
- Прихватив при этом зарплату всего отделения и любовницу – таджичку, как пропуск. Марта, не расстраивайся, а радуйся, что благополучно от этого предателя и воришки отвязалась, у тебя есть о ком переживать, ты сильная, меня поддержала, когда убили Ивана Натановича, а история с немецкой группой "Красного Креста" чего стОит и мы все тебе благодарны. Запомни, Марта, ты большая молодец, кто ничем не рискует, тот ничего и не получает, и успех в жизни измеряется лишь тем, как мы справляемся с разочарованиями и испытаниями, благодаря которым человек меняется. Жизнь бессмысленна без перевоплощений. Твой бывший - это даже не испытание, это  лишь разочарование, с которым ты непременно справишься, запомни и обрати внимание любое разочарование в жизни всегда компенсируется, психологи, обычно, в таких случаях о дверях, а у тебя есть сын, какая компенсация может быть лучше? Никакая  - сама себе ответила Бина, впервые улыбнувшись за эти дни и  приобняв меня.
- Марта, мы люди боимся перемен, а ещё больше боимся, что всё останется, как прежде, но будущее всегда приносит перемены - это закон жизни.  Мы евреи считаем, что у народа есть прошлое, а у человека его нет, у человека есть только настоящее, которое определяет его будущее. Мудрые слова Бины или её искреннее сочувствие успокоили меня и я перестала плакать.

На юге февраль, это уже весна во всей своей красе. Солдаты мётлами сметали старые листья и жгли костёр.  Я подошла с сыном к костру, сняла грязную, сырую шинель и бросила её в костёр, в кармане шинели была фотография Макса, справка, а под пуговицей было пришито обручальной кольцо. Я вспомнила маму, которая много лет назад выбросила пластинки отца в реку. Я обернулась, в окне комендатуры на меня смотрел Кирилл и улыбался. Как странно, - подумала я, - но  я чувствую его взгляд.
После столовой  нам сказали, что примерно через час будет машина в город и нас разместили  в большой комнате с матрасами на полу, видимо, мы не первые, кто здесь перекантовывался. Я легла на матрас  и крепко заснула благословенным  сном после трёх почти бессонных ночей.

ГЛАВА 8.

Проснулась я ранним утром, в комнате была светло от фонаря, что был на улице, рядом на матрасе спал Егор, заколка с деньгами была на месте и крепко держала конский хвост моих чистых волос,  у противоположной стены комнаты спал одетым Кирилл, только его сапоги, как два солдата стояли рядом на сторожЕ. На заставе лаяла собака. Я подошла к окну, на фиолетовом небе светили, как это бывает в горах, крупные ласковые звёзды  и  мне, впервые за последний месяц, не было страшно. Кирилл подошёл ко мне и встал за моей спиной.
Было волшебное напряжённое состояние, я была немного испугана и непонятно счастлива одновременно.
- Четыре утра, сейчас смена-развод караула, ночью патрулируют по четыре часа, а днём по восемь. Все нас называют заставой, но это учебный полигон пограничных войск для новобранцев  в горных условиях, а потом ребята отправляются служить на настоящую  границу. Война -  это худшее, что происходило и происходит с людьми, поэтому защищённая граница – одно из самых главных условий мира.
Он говорил очень спокойно и тихо, чтобы не разбудить Егора.
- Теперь здесь стала настоящая граница.- ответила я шёпотом.
Этот минутный спокойный, осторожный диалог, как мне показалось, невероятно сблизил нас и  мы понимали, что хотели сказать друг другу.
- Год назад, наш бездарный руководитель, виляя задом перед  перед НАТО, как собака хвостом перед хозяином, сдал ГДР и Берлинская стена рухнула. Теперь нашим политикам не до Таджикистана, а хитрые восточные Душанбинские политики, чувствуя ветер перемен будут, заигрывая с Западом, использовать и нас. Похоже, Таджикистан мы уже потеряли, но они не потеряли нас. Только сколько бы нас не двигали к Западу -   мы очень разные, наша общая национальная идея, наш общий стяг - справедливость, у них - капитал. Да, что это я? Рядом со мной замечательная,  очаровательная девушка, а я политинформацию читаю. 
Я повернулась к нему, его лицо освещал уличный фонарь и по его щеке текла слеза.
- Да Вы что, Кирилл, что случилось?
- Если жить одной надеждой, жизнь протекает сквозь пальцы и звучит это
 странно, но я тебя, Марта, давно люблю, просто только вчера встретил,  ты рядом,
 мне стало спокойно и теперь сам себя не узнаю. Боже, и что опять я несу!
- Надо было Вам  лучше подготовиться.- пошутила я и продолжила,
- А дома у Вас нелюбимая жена и двое ребятишек? Ах да, ещё вспомнила из сказки, что папа нам читал в детстве:
Я тебя едва узрел —
Сильной страстью воскипел.
Цвета чая твои очи
Не дают мне спать средь ночи
И во время бела дня —
Так и мучают меня.
- Марта, я развёлся прошлым летом, жена от меня ушла, потому что я бездетный, мне тридцать три года. – чётко и по-военному ответил он.
Мне очень понравилось, что он ни в чём не обвинял бывшую и вину брал на себя и
поняла, что я сказала, что то не то, я вытерла  слезу и поцеловала его в солёную,  слегка небритую щёку.
- Кирилл, Ваша слеза -  и я вспомнила самую красивую любовную историю из Библии. Когда Иаков впервые увидел Рахиль у колодца - он заплакал.
Он стал целовать руки, шею, глаза, обнял меня. Мне стало жарко. Я и не заметила, как оказалась на его крепких руках и в его мужской первобытной власти. Это была наша первая с ним ночь, она была прекрасна и нежна, отзывчива, наверное, потому что я доверяла ему. Я не чувствовала в нём никакой душевной тени. Я подумала,- может, Бина и права, ведь сейчас у меня нет прошлого, а есть ощущение спокойного настоящего, которого давно не было.
         Я видела дрожащий, вспыхивающий бирюзовый блеск в его глазах и лёгкую почти незаметную улыбку счастья и возбуждения эдемской любви к женщине, которая рядом и которую  любишь. Я понимала и чувствовала, что нас в этом мире только двое и внутри нас огонь желания, а над нами звёздное небо перед самым рассветом.
 Я спросила его:
- Что же мы с тобой делаем, Кирилл? Это как у поэта – и  жить торопимся, и чувствовать спешим.
- Мы любим друг друга. Марта, твои карие, кроткие,  бархатные глаза  прекрасны и
 бездонны. Твой взгляд правдивый и спокойный.
- Спасибо за  такой изысканный комплимент! А вот над взглядом  мне пришлось повозиться и поработать над ним,- пыталась пошутить я,
- У доктора должен быть взгляд спокойный и правдивый.
- Это не комплимент, любимая, это правда и я давно знал, что эту правду скажу своей единственной!
Ранним утром он меня и сына перевёз в свою маленькую квартиру.
- Если я человек волевой я должен сначала вывезти вас не только в город, но и подальше от границы.  Машина до города  будет через два дня, поживёте там пару дней в гостинице, в  номере с телефоном, потом я приеду туда на совещание и  отправлю вас к моим родителям в Тюменскую область. Кстати, твоим женщинам я дал адрес моих родителей для связи. Кудрявая седая еврейка наказала мне не обижать тебя, а иначе - они знают мой адрес. И ещё вчера  с нашим водителем отправил письмо к родителям, он его опустит в почтовый ящик в городе. Я сообщил им, что встретил девушку и я женюсь на тебе. Если не захочешь жить в селе с родителями, я сегодня позвоню сестре, она живёт в Тюмени с мужем и детьми и работает следователем в Прокуратуре. Соня поможет тебе устроиться там.
- Как писала Цветаева  "Одним ожесточеньем воли, Вы брали сердце и скалу!"  Какой
 же ты стремительный! Ты больше похож на кавалериста, чем на пограничника! Вообще то я по документам ещё замужем.
- Это только по документам, мудрая  Бина поведала мне про твоё замужество. Разведёшься и мы поженимся. Егора усыновлю. Для меня давно не стало слова - любовь, для кого то любовь, как яркая, сладкая  среди зимы морковь, которой больше ни у кого нет,  для кого то любовь, трансформируется в ревность и в солёную кровь, у всех по - разному,  а для меня любить - глагол, значит , действовать.
- Да я смотрю, Кирилл, ты стихами заговорил.
- Да рядом с любимыми красотками  не только стихами заговоришь, романсами запоёшь. Хочешь, Марта, сегодня вечером под собственным окном спою  тебе романс под аккомпанемент баяна?
- Нет, конечно, не хочу. Я хочу, чтобы это было только мне одной и без аккордеонов и аккомпанементов, только ты и только мне.
 
Утром мы пошли в столовую. Кирилл подал мне свою раскрытую ладонь и вопросительно посмотрел на меня, я вложила свою руку в его. В другой руке он нёс Егора   и только теперь я заметила, что Кирилл прихрамывал.
К офицерскому столу, что стоял в общей с солдатами столовой и отличался от других лишь только тем, что был накрыт скатертью, подошла, точнее подплыла,   немолодая полная  приятная женщина, похожая на постаревшую Белоснежку, в белом накрахмаленном колпаке и в белом  халате. Кирилл держал Егора на коленях.
- Антонина Васильевна, это моя жена Марта и мой сын Егор, если меня в обед не будет, накормите их.
- Есть, товарищ командир.
Она по доброму улыбнулась и  спросила:
- Марта, может быть, что то детское приготовить на обед, например, молочную лапшу.
Мне было неудобно, но я кивнула головой.
- А через пять минут будет готова манная каша для Егорушки.
Она ушла.
- Кирилл, это  неожиданно и приятно, как и всё, что со мной происходит в последние сутки.
- Это ещё что, ты ещё не знаешь, как я ухаживаю за любимой девушкой, но я этот момент в нашей жизни обязательно восполню. А Антонина Васильевна, Дмитрий –  лейтенант, Декан – это люди, которым я безоговорочно доверяю.
- А мне?
- А тебя, Марта,  я люблю, а это намного больше, чем доверие.
Он поцеловал мою руку.
- А я, Кирилл, в последнее время стала считать, что самое главное в любых взаимоотношениях  - доверие. Нет доверия и на работе неприятно, нет доверия пациента к врачу - лечить тяжело, и в семье просто становится невозможной  жизнь.
- Ты права, Марта, я после Афганистана мало кому доверяю - хорошая была жизненная школа.
- А декан это кто, твой учитель?
- Декан - это Деканозишвили Зураб Эльдарович, мой боевой товарищ по Афгану.
Мы с ним в одном бою были ранены, меня в ногу ранило,а у него отняли два пальца на правой руке. Он меня нашёл на заставе и теперь служит здесь завхозом.
Ты бы видела как радовался Декан, когда прибуксировали Ваш автобус, бегал вокруг  него  и танцевал грузинский танец, радовался, что теперь он в город к своей девушке, как настоящий джигит приедет на автобусе. У нас машина "Газик" сейчас ходит в город и, если, едет кто то из столовой за продуктами, то ему приходиться в кузове ехать.  А ещё больше он обрадовался тюкам с простынями, полотенцами, халатами и коробкам со стиральным порошком, мылом и бинтами. Теперь и солдатам обновим постельное и в столовой будут новые халаты. Что делать - застава это и хозяйство, я Декану доверяю - он не вор.
- Женщины отдыхали  да и водитель пару часов спал на этих мешках. Кирилл, так получается - я невеста с приданным?
- Да с приданным, с неожиданным, самым лучшим приданным, который я мог бы получить от судьбы - и это твоя любовь и  Егорушка.
Он поцеловал сына в голову. Тут принесли кашу и Кирилл стал кормить Егора.
Днём мы с сыном гуляли по заставе, зашли в кабинет, где работала молодая фельдшер Вера. Поговорили, осмотрели одного солдата с подозрением на почечную недостаточность. Вера сказала:
- С прошлого года, как Кирилл Степанович развёлся, наши незамужние девушки активизировались, да и я "подбивала клинья", но всё бесполезно. Наш командир тот человек, который знает, что хочет. Он с Вами повеселел и мы все рады за него. И, главное он любит Вас.
- Вера, почему Вы так решили?
- Я заметила, когда Вы улыбаетесь и он - Кирилл Степанович светлеет, когда Вам грустно и на его лицо ложится тень. Видимо, кто то у Вас пострадал в Душанбе?
- Нет из близких никто, но проблемы  есть.
- Наш командир - хитрец и поможет Вам,
- А правду говорят, что это его сын? - продолжала Вера.
  Ну что мне оставалось делать?
- Да - ответила я.
- Да это и так видно, он сына с рук не спускает, когда свободен.
- А почему Вы решили, что он хитрец?- спросила я, решив сменить тему.
- По сравнению с предыдущим командиром, что ушёл в отставку полтора года назад, Кирилл Степанович - умница, он сказал, что мы здесь не просто работаем, а служим  и защищаем свою Великую страну - Советский Союз, и учим наших солдат стать настоящими бойцами.  Предыдущий кушал от солдат отдельно на кухне, выпивал   
 много, мало учил бойцов, бывало, что с похмелья и на утреннее построение не выходил. А там, где алкоголь, там и женщины, у него жена жила в городе, так он женщин сюда привозил, другие офицеры и солдаты тоже не отличались дисциплиной. А Корсаков на первом же собрании объявил - солдат рядом с офицером в строю, в бою, значит и питаться мы должны из одного котелка, как это всегда делал  наш Генералиссимус Суворов Александр Васильевич. И никакого алкоголя на заставе, для этого есть увольнительная и город.   Вынес стол для офицеров и поставил его в общей столовой. И шеф - повара заменил, теперь у нас Антонина Васильевна, мама его адъютанта Дмитрия и всё стало гораздо вкуснее и они готовят всем одинаково. Повара из столовой, Декан и я, иногда помогаю, ходим в сопровождении солдат в горы, набираем трав, дикий чеснок, весной грибы, осенью орехи, кизил, дикие яблоки. Скоро свои яблоки будут. Один раз, в сезон охоты кабана подстрелили.   
Тут пришёл солдат с высоким давлением на фоне весенней аллергии и мы занялись им, а Егор спал на лазаретной кровати.

Мы подружились с Верой и пока я была на заставе, я  заходила к ней в медсанбат. Медицина была  общей и необъятной темой для разговора.
И ещё я каждый день была в столовой и помогала по мелочи, погладить и застелить скатерть на офицерском столе, нарезать хлеб на все столы в столовой. А однажды мы решили для всех налепить вареников с картошкой, приходила и Вера помогать. Пели песни и рассказывали смешные истории. Было весело.

Когда с Егором вернулась в квартиру Кирилла, там стоял большой букет алых роз и в воздухе плыл розовый волшебный аромат. Оказывается цветы привёз водитель из города.
Он подошёл ко мне и  сказал:
- Все, кто был с Вами  из Душанбе, отправлены далее на  поезде с помощью милиции вокзала.
Вечером пришёл со службы Кирилл и мы поужинали  в столовой.
- Тебе тридцать три года, а ты уже майор, насколько я знаю это опережение графика.
- Марта, я после военного училища воевал в Афганистане три года, там и получил  звание майора раньше, там же был ранен в ногу.
 Кирилл открыл шкаф и мне понравилось, что там и намёка не было на женские вещи.
Там было несколько офицерских ремней, я попросила у него ремень - я похудела и джинсы предательски спадали.
 Он показал свою парадную форму с двумя рядами наград и там особенно выделялся  красивый, по другому  не скажешь, высокохудожественного исполнения, Знак Ордена Суворова 1-й степени с красной эмалевой звёздочкой и лучами. Как сказал Кирилл, он состоит из  сплава платины с золотом.
Кирилл снял его с мундира, дал его мне. И ещё он мне подарил несколько своих фотографий.
- Пусть этот Знак тебя хранит, пока ты будешь без меня. Сегодня в кабинете связи во время перерыва на учениях по радио ещё раз слышал новую песню, там есть слова - Дай мне день и ночь и ты узнаешь – я то что надо. Марта, это будет наша с тобой песня, мой тебе современный романс.
Надо же - подумала я, - до этого мужчины, хоть недолго, были рядом - один для здоровья, дугой использовал меня как инкубатор для рождения ребёнка, который был ему не нужен. Я сказала:
- Кирилл, наверно, так нельзя говорить вслух, но я  чувствую, что  ты меня не предашь.
Он обнял меня, а Егор смотрел на нас улыбаясь, дети всегда чувствуют настроение матери.
Я волновалась перед  второй ночью, она может быть опасной, прелести новизны уже нет. Но мои переживания были зря. Я утонула в аромате роз и любви. Крылья ангела любви поднимали нас над землёй.
Я спросила Кирилла:
О чём ты мечтаешь, чего ты хочешь, Кирилл?
- Я хочу, чтобы у нас родилась дочка, похожая на тебя, и я бы дал ей прекрасное  имя  Марта.
- Ты считаешь меня такой тщеславной? Никогда не понимала, когда дети и родители имеют одинаковые имена. К отчеству Кирилловна подходит имя Ирина. Ирина Кирилловна.
- Да, имя красивое, согласен с тобой, Марта, но это только мечты, я уже говорил тебе, что у меня не может быть детей. Марта, девочка моя, выходи за  меня замуж, я хочу, чтобы мы были вместе всегда и везде - это моя мечта!
- Кирилл, вся застава, да что там застава, Тюмень и её окрестности считают меня твоей женой, ты хороший офицер и умело выстраиваешь стратегию атаки. Любимый, я согласна, и я хочу, чтобы мы были просто счастливы.
- Марта, я не могу наглядеться на тебя и я люблю тебя, ненаглядная моя.
Кирилл с шести утра и до восьми вечера был на заставе,  но мы встречались на заставе в столовой или в молодом фруктовом саду, где я гуляла с Егором. И это была, волнующая для обоих радость. И где бы эта встреча не происходила, он всегда брал меня крепко за руку, его энергия оживления перетекала ко мне и я не могла скрывать этого чувства радости и возвращения к спокойной жизни. Радовался встрече и Егор и просился к нему на руки.

ГЛАВА 9.

На следующий день после обеда в Красном уголке праздновали день рожденья работника котельной. Там на сцене стояло старое чёрное пианино. Кирилл с Егором на колене, одной рукой наигрывал на инструменте детские песенки. Он также сыграл мелодию песни "Я то, что надо."
- Кирилл, да ты не только хитрец, ты и на дуде игрец, - удивилась я.
- Я у нас в селе ходил в музыкальную школу и пел в церковном хоре при монастыре. Там монахи служат и со злом воюют, почище нас солдат.
- Так ты понимаешь службу в Храме? - Кирилл  в ответ кивнул
- А я не понимаю. Да, я знаю, что происходит  в церкви - по общей молитве священников и прихожан -  Святой Дух  хлеб и вино освящает в животворящую плоть и кровь Христову. Но слова священников на древне-церковном языке не понимаю и в реке Литургии вместе с другими не плыву, а стою рядом и смотрю, что другие делают - крестятся, кланяются и я вместе с ними. И не имеет значение, где это происходит - в церкви нашей деревни или в Московском храме. Все знают Новозаветную историю, когда на пятидесятый день после Распятия Святой Дух осенил главы Апостолов и они стали понимать  и говорить на других наречиях, видимо, всё таки  это важно - проповедовать на том языке, которым человек владеет.
- Я знаю людей,- отвечал мне Кирилл,- когда  это понимание Службы происходило по щелчку пальцев. Господь управит и ты уже сможешь плыть, как ты говоришь,  по прохладной, наполненной энергией Литургии, русло, которой направлено к небу, а кто то будет стоять за твоей спиной и повторять за тобой, когда ты осеняешь себя Крестом и следовать за тобой.
Он поцеловал мою руку, что держал в своей руке.
- Я когда приступил к командованию заставы, - продолжал Кирилл,- мы решили посадить фруктовые деревья и в одной яме  для яблони нашли, завёрнутый в полотняную, уже истлевшую, ткань, Крест. Видимо, кто то зарыл до лучших времён. Наши ребята отреставрировали Его и установили на старом месте - на воротах.
- А мы когда шли к заставе, видели этот сияющий Крест, как маяк.

Чем больше я узнавала Кирилла, тем более я его любила, я лишь опасалась своей ответной любви и  любить его за его любовь ко мне и за искреннюю заботу о моём сыне. Обладание его крепким телом, его мыслями будоражили меня, но я не хотела, что то загадывать, как это было с Сашей и Максом. Саша любил меня и хотел жениться, но не смог - его мать не разрешила, Максим не любил меня, но женился, потому что его родители так хотели, а Кирилл точно знал чего хотел и с ним было спокойно. Выяснилось, что как и большинство женщин, начиная с Евы, я отзеркаливаю любовь мужчины, а если любимый человек меня не любит или разлюбил, то меня надолго не хватает поддерживать отношения. Я не мечтала ни о чём сильно вперёд, чтобы не спугнуть этот комочек любви в душе, этот кураж жизни  что появился и согревал меня снова и эта радость, что я жива, по настоящему жива. Это было так приятно, все эти мысли, планы, заботы передать любимому мужчине и радоваться жизни и вернувшимся физическим силам после бегства из Таджикистана.

К нам в Красном уголке, на праздновании именин, подошёл красивый, черноволосый, как и большинство грузин высокий молодой человек и весёлым голосом с небольшим кавказским акцентом,  неожиданно витиевато, волнуясь и жестикулируя руками, сказал:
- Командир, а познакомь меня со своей девушкой,  красота которой поражает до самой  невозможности.
- Марта, это мой боевой товарищ, снайпер Зураб Эльдарович Деканозишвили, подпольный позывной Декан. Но мне не хочется тебя с ним знакомить, я знаю как девушки по нему сохнут, даже на заставу приезжают из города в поисках Зураба.
- Слушай, Кирилл, была всего одна девушка. Множественное число зачем ставишь?
Одна девушка приезжала из города ты её правильно не пустил на заставу. Но так Зураб вызвал ей такси из города и обратно отправил за свой счёт.
- Так я переживаю, как командир, принесут, да под воротами заставы положат маленького грузинчика. Его на такси не отправишь. Что будем делать?
- Кирилл, ты же знаешь, грузин от своей крови никогда не откажется. Что будем делать? Вино будем пить, шашлык жарить, песни петь, дальше жить будем. Мужчина, грузин  горд  уже тем, что красивые девушки производят на него впечатление. Я вижу ты сияешь как медный самовар. Итак, повторяю вопрос - а кто эта изумительная  чайно-окая, сверкающая красотой, роза?- спросил Зураб, глядя всё это время на меня.
Кирилл, повернув  лицо Декана к себе, сказал:
- Зураб, это Марта - моя жена и Егор - мой сын. Да, ты прав, Зураб, я самый довольный мужчина на этом свете. И я счастлив тем, что прекрасная Марта вызывает во мне самые прекрасные чувства, вплоть до замирания сердца.
Кирилл на одной руке держал Егора на руках, в другой руке держал мою руку, которую поцеловал, Егор тоже потянулся к моей руке. Мы засмеялись.
- Красивое объяснение в любви, про замирание сердца надо запомнить. То, что ты не обманешь девушку, клянусь мамой, знаю, но прости, друг, не верю, покажи документы, что Вы женаты - настаивал Зураб.
- Ты же видишь, Зураб, какая ситуация на границе, не могу я сейчас бросить заставу, дней через пять в городе после совещания  - распишемся.
Стоят два мужчины, давно знающие друг друга, что то балагурят, заранее договорившись, но мне было весело и я улыбалась.
Зачем пять дней, - не унимался Декан, - ты командир, ты на этой территории всё можешь, пойдём в комендатуру, напиши справку, что данной мне, ну то есть тебе, властью  объявляю Корсакова Кирилла Степановича и Марту мужем и женой. И, наконец, сбудется моя мечта- я стану свидетелем на твоей свадьбе.
- Зураб, но это разрешается во время военных действий.
- Кирилл, а сейчас то что? Первые признаки войны - кровь и беженцы.
- Ребята, да что Вы тут за спектакль разыгрываете с единственным зрителем?
- Марта, Зураб прав, так мне будет намного спокойнее.
- Хорошо, Кирилл, тогда мне надо переодеться. Буду через десять минут у комендатуры. Но это наш секрет.
Мужчины кивнули и отдали мне честь. Егор повторил за ними.

В комендатуре "случайно" на столе  лежал фотоаппарат Зураба.
- Фотоаппарат, конечно, хорошо, но, как он здесь оказался?
- Марта! Ты же сама сказала, к событиям надо лучше готовиться.
Зураб неожиданно спросил официальным тоном:
- Жених, обещаете быть с Мартой в болезни и в здравии?
- Обещаю и ещё клянусь быть верным и любить дорогую жену до конца дней моих!
- А Вы, невеста? Что скажете перед лицом свидетеля? - спросил Зураб,  многозначительно указывая на себя.
- Я обещаю, что буду с Кириллом и в горе, и в радости, он будет любим и незабываем мной и смерть не разлучит нас,  потому что смерти нет, есть забвение!
У меня покатилась слеза и я уткнулась в плечо Кирилла.
Я не знаю, почему я так сказала, видимо, торжественный слог Зураба сделал своё дело. 
Кирилл достал из ящика стола уже написанную справку, поставил печать, мы все трое расписались на ней и в каком то журнале. Зураб зааплодировал, стал хлопать в ладоши и Егор. Потом Декан сказал:
- Прости, командир, мы на это не договаривались, но горько, молодожёны! Горько!
 Кирилл взял моё лицо в свои ладони, пристально посмотрел на меня радостными бирюзовыми глазами и поцеловал. Поднял меня на руки и вынес из комендатуры.
Эта справка мне никогда не понадобилась, но я её  храню в шкатулке, как ценную реликвию.
Потом мы фотографировались у комендатуры - вдвоём с Кириллом, втроём с Егорушкой, ещё я сфотографировала Зураба и Кирилла вместе.


 Антонина Васильевна с помощницами (все они были жёнами тех, кто на заставе служил или работал) на день рождения в Красный уголок принесли  торт, пироги, подносы со стаканами и чайники с чаем, баянист автослесарь играл вальс.
Кирилл пригласил меня на танец. Я отказывалась, потому что не умею танцевать и я опозорюсь на всю заставу.
- Я этого просто не допущу,- успокоил меня Кирилл.
 И, действительно, танцевать, жить, дышать, любить, когда тебя "ведёт" твой муж оказалось легко и полётно .
Танцевали все - я с Кириллом,  Антонина Васильевна с Егорушкой, именинник со своей супругой, Зураб с  Верой, у которой спрашивал про замирание сердца.
- Замирание сердца - это кардиологическое заболевание.- объясняла ему серьёзно Вера.
- А, можно, - не унимался Зураб, - я как-нибудь вечером приду к Вам сделать кардиограмму?
- Всей заставе известно, что Ваш кардиолог живёт в городе. Зураб Константинович, не рекомендую Вам при замирании сердца работать на два фронта.- ответила Вера.
На день рождении по традиции именинник обязательно исполняет стихотворение или песню. Виновник торжества вместе с женой спел песню "Тишина за Рогожской заставою" и он алаверды  попросил Кирилла спеть песню "Когда простым и нежным взором..."
Кирилл сел за пианино, голос у него был красивый и плотный, пел без надрыва, негромко   и спокойно,  со второго куплета все  подхватили эту песню и завершили  эту  прекрасную песню хором.
С Антониной Васильевной мы спели дуэтом Пахмутовский "Старый клён", а Вера очень красиво, неожиданно нежным голосом,  спела песню " Одинокая гармонь".
 Под занавес и под гармонь многие по очереди пели частушки,  я  вспомнила пару наших сельских  частушек:
Посажу я два цветочка -
Красненький да синенький!
Буду ждать, когда вернётся
Командир мой миленький!
*
Ох, гадала мне гадалка
Да всё обманула.
Мне бы маминых блинов
Вместо караула!

Зураб  поднимал стакан с чаем,  высокопарно говорил тост о том, что именинник согревает теплом не только наши сердца, но и души. И это весьма гармонично звучало из уст грузина.

Я любила Кирилла,  спокойного, торопливо - неторопливого, который смог своим правдивым, серо-голубым взглядом в первую же минуту влюбить меня в себя, разочарованную, уставшую от предательств мужчин,   женщину.  Моё сердце и моя плоть откликалась любовью на его нежность, ласку,  заботу и защиту.   
 
Через двое суток Кирилл на машине заставы, отправил меня и сына в город. В кузове машины сидели русские беженцы из Таджикистана, в основном, работники электростанции, я с ребёнком была в кабине. Сев в машину  и выехав за ворота, мне опять стало неспокойно и было нетерпеливое  желание поскорее увидеть ясные глаза Кирилла, которые светились любовью, а ещё лучше не уезжать или хотя бы остаться жить и работать в городе. На моём лице и руках ещё горели поцелуи Кирилла. И я вспомнила слова Кирилла:
- Марта, нельзя сейчас оставаться в городе,  нужно беречь сына и уезжать подальше от военных конфликтов, а  нам с тобой привыкать к разлукам и доверять, несмотря ни на что,  я - офицер и меня могут в любой момент отправить в другое место. Главное - я люблю тебя  и должен защищать и обеспечивать свою семью.
Я заметила, когда Кирилл   встречал нас на заставе, всегда вставал с подветренной стороны, загораживая нас с Егором от холодного сквозняка, дующего с гор и ещё,  что иногда в мыслях я Кирилла, уже называю мужем.

Кирилл дал денег около тысячи рублей и пропуск в военторг и   договорился насчёт гостиницы.
- Марта, я должен это сделать сам, но у меня нет совсем времени, но есть просьба  -   купи в военторге себе помолвочное  кольцо и одежду, в этом магазине всегда есть качественные вещи, чтобы чемодан, который я тебе дал был пОлон вещами для тебя и Егора.
- Кирилл, у меня есть деньги, я смогу дома купить всё необходимое.
- Союз сейчас, это не Таджикистан, что был на особом довольствии, теперь в магазине можно купить без очереди лишь плавленный сырок «Дружба». Марта, помнишь в  фильме  «Торпедоносцы»,  есть красивый момент о настоящей любви, когда боец приносит любимой женщине на судно, на котором она отплывает на лечение от туберкулёза, отрез на пальто. Судёнышко колышет влюблённую пару в  необъятном море их любви, она не может поцеловать его, потому что боится заразить любимого… Мужчина должен заботиться о своей женщине.      
- Кирилл, мне тоже понравился этот тяжёлый фильм с Нахапетовым, но я  запамятовала этот момент. Смотрела его ещё в институте, помню, я ещё  подумала, что на войне  жизнь, любовь и смерть сошлись, как  на Кресте в одну точку, а у людей они друг за другом ходят по пятам. Хорошо, дорогой, я сделаю всё, как ты скажешь.
- Марта, я буду звонить тебе в гостиницу,  в  номер, я договорился,  а послезавтра мы встретимся, я приеду на совещание.
Он позвонил мне в номер и мы всю ночь проговорили с ним по телефону. Кирилл рассказывал про своих родителей, до перестройки его отец Степан Фёдорович был председателем колхоза,  а теперь он руководитель агропромышленного комплекса, мама Валентина Михайловна - учитель физики и математики в школе, в селе у них около двух тысяч жителей.
- Марта, я тебе все адреса дал, номера телефонов, тебя везде ждут, Соня поможет с разводом, она обещала.
- Конечно, Кирюша, я повидаюсь с твоими родителями, с Соней, но я должна заехать к маме, сёстрам, племянникам, я им по телефону сообщила, что жива, здорова. И я думаю, было бы правильно, если бы мы поехали к твоим вместе. Кольцо я купила, оно очень красивое, ты приедешь и сам наденешь его мне.
- А знаешь жёнушка, действительно это я должен приехать в Оренбург, познакомиться с новыми родственниками и лучше поздно, чем никогда,  попросить твоей руки у твоей мамы. Но, всё  равно, знай - ты можешь в любой момент поехать к моим и там тебе всегда помогут.
Кирилл позвонил мне ещё в пять утра и перед обедом.
 Он спросил меня:
- Марта, а какая твоя любимая книга? Или у тебя их много?
- Я, как русский человек, должна быть увлечена Достоевским. Но нет, он как писатель мне не нравится и, как врач считаю, что он не совсем здоров, а приписываемая ему фраза "Поскреби русского-найдёшь татарина" имеет второе уничижительное значение, которое он позаимствовал у французов. А его избитая фраза "красота спасёт мир", по которой написаны статьи. Но Рай, Адам, Ева были красивы до невозможности, но это не спасло человечество. А как красив Таджикистан или вечерний прохладный Душанбе, когда красивые люди гуляли по красивому городу, а как прекрасен мой древний Урал во все времена года. Уверена и Сибирь, где ты родился великолепна и величественна. Банально, но людей спасает любовь, вера и любимое дело. И ещё справедливость, законы которой понятны и просты. Для меня непонятно, как "Преступление и наказание" оказалось в школьной программе и почему священники его так любят. Главное раскаяние, но его там не было. Была  явка с повинной, было Евангелие на подушке у Раскольникова, оставленные Соней трое детей Мармеладова,  но покаяния, что он загубил две души не было. По моему мнению Свидригайлов не лучше, но честнее Раскольникова, он оплатил пребывание детей в приюте, он понимал, что очень виноват.
- Да, ласточка моя, думаю тебе и наша царица-Сибирь придётся по душе, простая и понятная, без вывертов. Я почему то всегда считал, что Раскольников покаялся. А момент, что Свидригайлов определил чужих детей в приют просто выпал из памяти.
- Мне, Кирилл, очень нравится повесть Хемингуэя "Старик и море." Может, потому что она созвучна моей профессии. Рыба, как болезнь, увлекает человека всё дальше и дальше в океан и уже непонятно, то ли рыба на крючке у старика, то ли он на крючке у рыбы. Но человек должен силой духа преодолеть ситуацию и вытащить рыбу из благоприятной для неё среды.
- И какая же, милый доктор, у болезни благоприятная среда?
- Да это может быть еда,  даже такие психологические проблемы, как жадность, злоба могут оказаться фундаментом онкологии. И, конечно, мысли. Ещё в прошлом веке доктор Сеченов предположил, а сейчас это доказано, что мозгу всё равно неприятности происходят реально или человек их воображает. Идёт негативный сигнал клеткам об опасности и клетки организма банально устают и неправильно делятся, но, если коротко, должна быть диета мыслей...   Кирилл, а дай ка я угадаю, твоя любимая книга "Война и мир"?
- Марта, ты мне льстишь, я так и не смог осилить эту огромную книгу.
Но ты практически угадала, эта книга Шолохова о войне и мире "Тихий дон". Там гениально описано, как война и предательство не могут друг без друга. Это как в песне на стихи Окуджавы - любовь и разлука не ходят одна без другой...
 
  ГЛАВА 10.
 
Я купила билет на поезд до Оренбурга, отправила телеграмму маме в деревню, чтобы меня встретили.
Ни  вечером, ни ночью Кирилл больше мне не позвонил. Он мне говорил, что он служит и его могут в любое время поднять по тревоге и отправить в любую точку Советского Союза, но мне было неспокойно на душе. Кирилл обещал приехать на следующий день в часа два, три  и мне ничего не оставалось, как ждать.
Около трёх часов дня на пороге номера появились Антонина Васильевна с парадным мундиром Кирилла и помятый, в грязных сапогах и постаревший лет на десять  лейтенант Дмитрий. Моё сердце упало в тар тара ры.    
- Командир просил передать, что любит Вас и что он не сможет приехать!
- Что случилось? – еле выдавила я,
- И где Кирилл?
- Во время обеда напали боевики,  был бой у заставы, погибли командир и солдат, Зураб ранен. Кирилл Степанович обменялся на тело погибшего солдата и шестерых солдат, которых бандиты взяли в плен, тянул время и успела помощь из города. Нас предали - была выведена из строя связь и бандиты были уверены, что помощи не будет и склад с боеприпасами они заберут, но у мамы в подсобке был ещё один пункт связи, о котором знали только командир, Декан, я и мама. Оттуда и вызвали военных из города(предателя- прапорщика потом нашли и по решению военного трибунала расстреляли). Командира долго пытали, перерезали горло, он спас людей заставы и сейчас он в морге. Декан забрался на стену и застрелил главаря банды, но его ранили в ногу, он на лечении в городской больнице. Моя мама Антонина Васильевна приехала поддержать Вас, - ответил Дмитрий.
- А где здесь морг? - я стала собираться.
- Там же где и больница, но Вам туда не надо, Марта, на это тяжело смотреть.- сказала Антонина Васильевна.
- Антонина Васильевна, это очень хорошо, что Вы приехали, побудьте с Егором, тем более он Вас знает, я врач, это скорбное заведение часть моей работы.

На теле мужа были колото - резаные проникающие раны ладоней, глубокая рана живота и смерть наступила, от резаной раны горла. Я согласилась с судмедэкспертом, что между ранами ладоней и живота прошло около полутора часов и ещё через час перерезали горло. В общем итоге пытки издевались два с половиной часа.
- Я не понял почему руки то пробиты?- спросил судмедэксперт.
- Кириллу, как Христу,  на доску в размахе прибили руки в начале и закрепили доску верёвкой  за шею. Опустишь руки, будешь задыхаться. Поэтому ещё и от верёвки следы остались на шее. Так мне рассказал его подчинённый. Но крестик с него не сняли.
 - Значит, тут ещё и религиозный подтекст.
 - Да и у погибшего солдата порезали вены на руках, он погиб от потери крови, но крест не забрали. Да и мы, когда выбирались из Душанбе бандиты забирали у людей всё золото, кроме крестиков. Боятся эти твари Креста Господня.
Мне разрешили обмыть Кирилла, я зашила раны на горле и животе и заклеила их пластырем, отрезала прядь его волос, сделала специальные уколы.
Пошли с Дмитрием к Зурабу, он лежал на кровати очень бледный. Глаза были полуоткрыты, он узнал меня и прошептал еле еле:
- Кирилл,- и потерял сознание.
В кабинете  главврача я спросила:
- Пациент Деканозишвили очень бледный и без сознания, у него что бедренная артерия повреждена?
- Она к счастью цела, но,  да крови много потерял, гемоглобин 27 единиц, большеберцовая  кость раздроблена. Пулю под местным наркозом вытащили, ночью будем капать, а завтра после консилиума скорее всего будем делать резекцию кости, если поднимем железо.
Он показал мне рентгеновский снимок Зураба от колена до голеностопа.
- Вы сами видите, надо оперировать иначе гангрена.
- Доктор, в Кургане есть профессор Елизаров, который в подобных случаях спасает кость и сохраняет длину ноги. Я знаю аналогичный случай, когда после автоаварии спасли ногу пациенту.
- Да я знаю про этого доктора, но в данном случае нужен самолёт,  а у нас  даже бензина для "скорых" нет.
- Пожалуйста, доктор, не делайте операцию с самого утра, я постараюсь, что нибудь сделать, для меня это очень важно.- попросила я его.   
Я не плакала, но всё покрылось бездонным туманом в моей душе, я не чувствовала времени, я не слышала людей, обращающихся ко мне, я лишь видела глаза Кирилла и его лёгкую полуулыбку, я потеряла сознание в кабинете, меня привели в чувства, но ноги стали ватными и  в гостиницу Дмитрий привёз на такси и привёл меня в номер  под руки. Там уже был представитель военкомата города.
- Заключение судмедэксперта готово, в два часа ночи на поезде мы тело Кирилла Степановича отправляем на его родину. Вы будете его сопровождать?
- Обязательно. Родителям сообщили?
- Да, родственники знают. Тогда вот  к часу тридцати ночи будут готовы на Ваше имя  сопроводительные документы и наша машина Вас доставит на вокзал, в отдельное купе, а старший лейтенант  Дмитрий Куренков будет сопровождать тело погибшего солдата в Архангельск.
Товарищ офицер, у меня к Вам большая просьба, - обратилась я к нему.
Да, слушаю Вас,- заглянув в документы,  добавил,- Марта Ефимовна.
- В поликлинике сейчас находится боец Зураб Деканозишвили, который защищал заставу и ликвидировал главного бандита, что пытал и издевался над командиром. Он и в Афгане был храбрым бойцом и потерял пальцы рук. Ему, если за ночь поднимут гемоглобин, скорее всего, завтра с утра будут ампутировать ногу, но ему можно помочь. В Кургане, рядом с Челябинском, при аналогичных случаях помогают сохранить ногу. Врачи не против отпустить пациента в Курган, но нужна помощь Министерства Обороны в транспортировке тяжело-раненного бойца.
- Хорошо, я сейчас же доложу обстановку своему командиру.- ничего не обещая, сказал мне офицер.   
Где - то в первом часу ночи по телевизору  показали репортаж, рядом с заставой лежали тела ликвидированных боевиков, там было и тело их  бородатого главаря, с чёрной круглой раной на лбу от пули Зураба, который говорил, что обменяет пленных неверных солдат только на неверного хромого русского. Это был тот самый бандит с перстнем, что останавливал наш автобус...

Я была убита горем и до каждой клеточки заполнена океаном беды, которая меня поглотила, но рядом, как это часто случается, было моё спасение - мой сынок и нужно было кормить, укладывать его спать и, если, он видел в окне поезда что то новое для него, я объясняла ему что это.
Я не хотела слышать никаких дежурных слов утешения и шёпота за спиной:
- Какая молодая и одна осталась!
Знала и надеялась, что на селе русичи высказывают свои соболезнования молча или делом. Так было, когда моя мама осталась одна и когда не стало нашего отца. И так, Слава Богу, получилось и на Родине Кирилла.
До родного села Кирилла мы добрались почти через двое суток поздним вечером. На чёрном небе загорелись звёзды. Его сразу отвезли в большой красивый монастырь села и там уже стояли молча люди и ждали Кирилла и среди них я издалека узнала отца Кирилла, такого же высокого, стройного, но с проседью и склонённого от горя.   Я и его родители остались на ночь в храме, а сестра с Егором пошли домой. Там ещё были монахи с этого Свято-Знаменского  Абалакского мужского  монастыря. Оказывается, когда Кирилл ещё был в Афганистане он завещал похоронить себя на территории этого монастыря.
Горели только свечи в церкви и звёзды в панорамных окнах Храма, два монаха на коленях молились, на моей правой руке блестело кольцо Кирилла, а с иконостаса на меня смотрела Владимирская икона Божьей Матери - наш нравственный закон. Её лик, мерцающий в  трепете огней свечек притягивал к себе, она с сердечной болью, с внимательным страданием скорбела вместе с нами и сопереживала нам, но в её понимающих глазах не было трагизма, только стойкость ко всем скорбям и потерям. И я перестала плакать. Утром, когда первые наклонные лучи проникли через кресты окон в храм, черты лица мужа мне показались  более спокойными и мягкими, как говорят умиротворёнными.
Кириллу были оказаны все почести - лафет, почётный караул и воинский почётный залп.
Выступил и настоятель мужского монастыря:
- Мы люди, ищем чуда, ждём Благодатного Огня на Пасху, едем за тридевять земель к миротОчащим иконам, а ведь люди со времён распятия Христа  всегда живут рядом с чудом, потому как любовь Господа, что непрестанно  изливается на людей, истинна и неизмерима и есть чудо.  Справедлив Творец?  Нет!       Милостив Господь, спасая  наши души  здесь на Земле, расточая врагов наших?   Без сомнения - да! Бог за грехи накажет, но и раны любовью обвяжет. Когда  присутствует в жизни человека, в его душе любовь, когда один человек готов пожертвовать всем, своей жизнью из любви к другим людям - это и есть настоящее чудо и когда один человек любит другого человека - это самый большой подарок Бога в жизни обоих!
На следующий день пришло письмо от Кирилла, где он пишет, что встретил свою любимую девушку, свою ласточку.

ГЛАВА 11.

Родители мужа и Софья попросили остаться меня на девять дней. Я позвонила маме и сказала, что пока приехать не могу, ни в какие подробности я не вдавалась, я знала что на почте подслушивают разговоры и не хотелось лишних сплетен на селе. Но я и  после девяти дней не могла уехать - сильно болела Валентина Михайловна, я делала ей уколы и  каждый день была у Кирилла. В очередной раз при разговоре по телефону моя мама сказала, что соскучилась, что приедет и сама заберёт меня и внука.
Через неделю приехала мама, мы пошли на берег Иртыша, я ей рассказала про предательство Максима и офицерский подвиг Кирилла, я только главного ей не сказала, решила, что не время. Мама плакала, а я уже нет. Я помнила необыкновенные очи Девы Марии.
  Наступил сорокой день, были  родители, приехала Софья с мужем.
- Сегодня душа Кирилла ещё здесь с нами, - сказала я, - и я уверена - он слышит меня. Наша любовь с ним была очень короткая и яркая, как падающая на ночном небе звезда, но мы успели загадать желание - родить ребёнка, девочку Ирину и  звезда не обманула нас - я беременна и, если Господь управит, у нас с Кириллом будет ребёнок.
Почти всегда молчаливый, угрюмый и совсем побелевший  от горя отец Кирилла Степан Фёдорович засмеялся и сказал
- Так, что, дорогие мои,  получается, есть смысл жить.
- Конечно, - ответила я, - нам теперь всем есть смысл жить.
- Валюша, - обратился к жене Степан Фёдорович, - а собери-ка мне на завтра, любимая, рабочий костюм, что то я дома засиделся, пора на работу.
Софья спросила:
- Марта ты хочешь, чтобы у тебя было свидетельство о браке с Кириллом и, чтобы моя племянница носила нашу фамилию?
- Безусловно, Сонечка.
- Я обещала брату помочь тебе с разводом и сделаю свидетельство о браке.
- А разве так можно?
- Можно, Марта, это  законно, потому что справедливо по отношению к нашим с Кириллом родителям, к тебе и к Вашему с Кириллом ребёнку…
  Софья нашла по своим каналам  Максима в Москве, к нему приходили из Московской Прокуратуры, пригрозили сроком за воровство зарплаты. Он сразу подписал разводные документы и отказ от отцовства на Егора. Но и здесь Макс не растерялся стал требовать, чтобы я отказалась от алиментов.
-Ну это уже как Ваша бывшая супруга решит. – ответили ему работники Прокуратуры.
Алименты  с Макса я  не  стала требовать.
Из Тюмени, с помощью Сони, дозвонилась до Курганской больницы, нам сказали, что пациент Деканозишвили проходит лечение, Зураб через несколько минут подошёл к телефону, очень обрадовался.
- Зураб, мы - все родственники Кирилла говорим тебе большое спасибо и ты знаешь за что.
- Марта, дорогая Марта, это я должен сказать Вам большое грузинское спасибо за то, что меня просто молниеносно на самолёте отправили сюда. И я очень скучаю по Кириллу.
- Зураб, мы тоже очень скучаем.- я заплакала и положила трубку.
     Нравственные законы, что внутри меня оказались кривыми и я не истинная христианка, никогда не молилась за убийц и не простила их. Конечно, я бы и дальше жила, но как бы мучительно я жила, сгорая в огне мести,  зная, что предатель заставы и бандит, издевающийся над моим мужем и убивший его, живы и ходят по Земле, пусть даже в тюрьме. Я доктор, но не понимаю, почему нет сейчас в России смертной казни за умышленное убийство и педофилию. И почему ещё и морально наказывают уже пострадавших граждан страны. Да, я не всепрощающий и милосердный  Господь у меня не получилось за убийство простить от слова совсем.
 В унисон моим мыслям, через несколько месяцев на адрес родителей мужа пришло письмо от Бины. Она написала-
- Я  уверена, что ты Марта и сероглазый король заставы вместе. Бог заповедовал  прощать, но у  меня так и не вышло простить убийц,  ещё я  стала и  презирать  власть, которая не только не смогла защитить граждан, но и не захотела  адекватно наказать виновных в геноциде своих людей. Я  уезжаю к дочери в Израиль.

А третьего ноября 1990 года, в день и моего рождения, у нас с Кириллом  в Оренбурге родилась сероглазая русоволосая Ирина Кирилловна Лазарева.
Жизнь парадоксальна - человек не может победить болезнь, обстоятельства, но может победить смерть. Мы уходим в детей, повторяясь в их генах, глазах и улыбках.

Когда Егору исполнилось 14 лет он получил паспорт на имя Егора Кирилловича Лазарева.

 В Оренбурге почти на все деньги, что я привезла из Душанбе,  купила в центре города маленькую двухкомнатную сталинку с высокими потолками, крохотными комнатами, но большой в двенадцать квадратных метров кухней, где я переводила статьи из немецких медицинских журналов, писала диссертацию, когда преподавала в институте готовилась к лекциям, смотрела на портрет Кирилла и разговаривала с ним. Но в самом начале для того, чтобы устроить Егора в детский сад, я устроилась нянечкой в детский сад. Когда моя беременность стала явной, меня попросили уволиться, но спасибо заведующей - Егора оставили в садике.
Что оставалось делать?
Я влезла в долги и взяла в аренду медицинский кабинет сразу на полгода. Поставила свой горемычный микроскоп, прикупила ещё технику, реактивы и открыла гистологическую лабораторию - кабинет. Когда человек сталкивается с таким сложным диагнозом,  как онкология,  а сейчас ещё  добавились и аутоиммунные заболевания, то  ему чаще всего требуется второе мнение. И пациенты шли ко мне. Я была сама себе хозяйка, со своим рабочим графиком и это помогло мне выжить, даже с грудным ребёнком.
Сарафанное радио заработало и мои заключения по цитологии, а если надо, по гистологии стали пользоваться доверием и, иногда, даже сами доктора посылали ко мне.
Я на лето  с детьми уезжала к маме в деревню, а когда Иринке исполнилось два года мы все стали ездить и  к родителям Кирилла.  Пока работала в Оренбурге смогла купить более новый современный личный микроскоп. И теперь я опять вожу его с собой. Мои коллеги говорили, что выгоднее покупать недвижимость, путешествовать, а не покупать супердорогой микроскоп.
Приезжала в летний отпуск и Соня с семьёй. Мы гуляли вдвоём с золовкой у Иртыша, я не выдержала и спросила:
- А что бывшая Кирилла, почему разошлись?
- Да там всё глупо до банальности, она предавала брата, изменяя ему с женатыми офицерами. Он после военного училища был направлен сюда в Сибирь в городок Камень-на-Оби. Там в воинской части они и познакомились, она работала на кухне после кулинарного училища. Поженились. Потом его направили в Афганистан, он приехал из Кандагара в отпуск, друзья  говорили ему, что  жена гуляет и сделала аборт. Кирилл был ранен в пятку, лечился в госпитале, они приезжали к родителям и она  часто подсмеивалась над ним, что он бездетный и хромой - никому не нужен. Однажды, когда Кирилла дома не было, наш молчаливый отец на огороде, махая перед снохой лопатой, сильно отругал её и сказал, что наш сын нужен нам - своей семье и своей Родине, а ты шалашовка - прямая, как штык, проваливай-ка отсюда, чтоб я тебя здесь больше не видел. На следующий день они уехали. Кирилла направили в Москву,   на повышение квалификации, потом дали заставу у Таджикистана и нужно было срочно ехать туда. Когда он вернулся за ней в Камень-на-Оби, сноха была беременна и не от него. Их в несколько дней развели. И он вернулся на заставу. Она мне потом звонила,говорила, что хочет с Кириллом сойтись, он всё равно бездетный, пусть признает ребёнка своим и что она согласна снова с ним жить вместе, даже в таджикских степях. Я ответила, что там горы и что никаких подачек     от неё не нужно  и ни телефон, ни адрес Кирилла, я ей не дам.
 Соня посмотрела на затухающий летний алый закат и добавила:
- Родиться под звёздным небом человеком - легко, остаться им, сохранив нравственные законы внутри, - трудно. Я где то прочитала, что наш опыт - это якорь, но у нас у всех есть парус-наш талант, потому что бесталанных людей по Библии просто нет, есть жизненная энергия - вдохновение, как ветер в наш парус, а есть нравственный закон внутри нас, который и определяет вектор этого ветра.

 
На двадцатилетие подвига заставы, названной в честь Кирилла,  меня с детьми пригласили. Она сильно изменилась,  там, где на костре горела моя бывшая жизнь с шинелью и обручальным кольцом, появилась вертолётная площадка, фруктовый  сад стал мудрее и добрее - в феврале он красиво цвёл, в тени его деревьев можно было спрятаться в летнюю жару, а осенью он одаривал людей фруктами и витаминами.  Были построены современные здания на заставе и ею командует подполковник Дмитрий Куренков.
В Красном уголке у знамени заставы был стенд с фотографиями Кирилла с Зурабом и погибшего бойца из Архангельска, который выстрелами успел поднять заставу. Был выложен приказ Министерства Обороны о присвоении заставе имени подполковника ( звание присвоили посмертно) Кирилла Степановича Лазарева. А в 1994 году Кирилл был награждён Орденом Мужества и я с его родителями и нашими детьми ездила в Тюмень получать этот почётный Орден.
Приехал на юбилей  и  Зураб Эльдарович, он живёт в Кургане, у него сын старшеклассник Константин, десятилетняя дочь Зоя и жена медработник. Он не хромает.
- Марта, сказал он мне,- а я помню Вашу группу, когда Вы, как пилигримы, заходили на заставу. Ты шла еле-еле самая последняя, в замызганной шинели, в чёрном платке и с целым домом волос на голове. Я спросил у командира, как он в этом длинном заморыше увидел настоящий алмаз. Он сказал, что проходил мимо тебя и заметил, что все что - то говорят, спрашивают, галдят, даже требуют, а ты, Марта, сидела молча и его удивили твои руки, тонкие запястья, длинные пальцы и ты держишь ребёнка, как на иконах. Волна жара, признавался он мне,  от тебя обожгла его.  А когда в кабинете  он увидел ещё и твои доброжелательные глаза, он понял, что ты его женщина, которую он искал. Кирилл, это мужчина, который умел любить Родину, семью и свою женщину.
- Зураб Эльдарович, говорить изящные комплименты - это, видимо, вшито в ДНК грузин, спасибо. Ты почти угадал, на голове у меня был не дом, а  квартира в Оренбурге - улыбаясь, ответила я, чтобы сменить тему.
       Зураб сделал мне ценный подарок - подарил фотоальбом с фотографиями, там были фото Кирилла в Афганистане и  здесь на заставе, фото Кирилла и Зураба, которую я сделала у комендатуры. Были снимки, где мы вдвоём с Кириллом смотрим друг на друга и улыбаемся и где Кирилл, с Егором на руках и я в голубом платье. Потом в Москве, когда я была в командировке, в фотолаборатории мне  отретушировали несколько снимков, сделали их цветными и больше форматом...
 
Была и Антонина Васильевна сильно постаревшая и похудевшая. Да, мы все не молодеем, дети становятся взрослыми. Изменения неизбежны, потому что время течёт в одну сторону. Моя дорогая мама ушла в звёздное небо двенадцать  лет назад.
Егор исполнил мою мечту и работает хирургом в военном госпитале  с женой реаниматологом недалеко от зоны соприкосновения на СВО. У него два мальчика – школьника.
Дочь Ирина закончила институт иностранных языков и работает преподавателем немецкого и английского в школе в нашем  селе, где родился Кирилл. Её муж главный инженер АПК, где руководителем был мой тесть. У них двое детей тоже школьники мальчик и девочка. Я живу в доме тестя и свекрови, на улице имени Кирилла Корсакова.

На своё пятидесятилетие я поехала по путёвке в Израиль, можно было бы и не ехать - появилась сотовая связь, но то, что не обязательно, то и приятно. Любопытство и   Вера делает нас путешественниками, в которых мы видим жизнь, как она есть. Прилетела в Тель - Авив в воскресенье, а улетать должна была в субботу. Меня в аэропорту Бен Гурион встречала Бина и её внучка Люся на машине, которая почти без акцента говорила по-русски.  Бина была такая же красавица, только вместо густых волнистых волос остался белый воздушный ободок седых. Она попросила привезти из России два небольших камня. Из аэропорта мы сразу поехали на могилу Ивана Натановича.
 Несколько лет назад сыну одного государственного деятеля в Таджикистане потребовалась срочно операция. У этого высокопоставленного чиновника попросили помощи в возврате праха Ивана Натановича в Израиль. И он помог. А до этого просьбы к Российским и Таджикским чиновникам по возвращению останков Ивана Натановича были проигнорированы.
На могиле было написано и по - еврейски и по - русски его имя и слово - СПАСИБО.
- Мы евреи - космополиты, рассеянный по всей планете народ и мы знаем, что нужно с благодарностью относиться к народу, который тебя приютил, любить землю, по лицу которой ты ходишь, ведь может получиться так, что ты в неё и ляжешь. Иван очень любил Россию и был благодарен ей за то, что на её земле родился, получил сам и дал детям   хорошее образование и поэтому завещал написать своё имя и по русски, и слово - спасибо Россиянам и всем, кто придёт на его могилу. Жаль, что  наркоманская  чёрная плесень, что погубила моего мужа разрастается, а ты, Марта, как микробиолог знаешь - чёрную плесень уничтожить можно только огнём и смертной казнью, а дом, поражённый чёрной плесенью к жизни непригоден, он пригоден только к выживанию, который его обитатели защищать не будут. У меня сил на прощение не нашлось. Я постарела и устала и сейчас только созерцаю эту прекрасную жизнь и когда принимаешь смерть, как главную часть смысла жизни, уходит внутренняя истерика,  - объяснила мне Бина.
- Похоже, подумала я, - Бина много размышляла на эту тему и до сих пор не простила смерть мужа, да это и простить практически невозможно. Я оказалась малодушным человеком и простить убийц Кирилла не смогла, хотя прощение один из краеугольных камней Православной Веры.
Я положила один камень с Иртыша на плиту Ивана Натановича, а второй камень Бина забрала, сказав, что, другой камень будет на её плите, когда придёт время.
На обратной дороге мы  вспоминали Душанбе и что там совсем  не было замоташек в чёрных ку-клукс-клановых мешках с прорезями для глаз, благодаря которым устроили теракт в Норд-Осте, ещё говорили  о том, что везде стало неспокойно жить.
- Да, - сказала Бина Вениаминовна, - здесь в Израиле тоже неспокойно, но здесь у меня есть достоинство гражданина моей новой Родины и я уверена, что, если я попаду в плен или мне перережут горло террористы, моя страна не останется в стороне, не предаст меня, а будет акт возмездия, потому что душегубы должны быть наказаны и уничтожены, потому что здесь каждый гражданин "красная линия" и мой тяжёлый вдовий опыт подсказывает, что в России, начиная с 90-х годов "красная линия" - это Кремлёвская Стена и собственный карман продажных чиновников, бизнесменов, депутатов и политиков. На обратной дороге я рассказала Бине историю гибели Кирилла, мы обе плакали. Люся остановила машину, мы вышли и перед нами в долине расстилался красивый апельсиновый сад с уже поспевшими ярко-оранжевыми  плодами, было так красиво, глянцево и открыточно, что даже не верилось. Люся сфотографировала нас на фоне этого сада и спросила:
- Неужели так можно любить мужчину? Я вот полюбила парня и через месяц разлюбила.   Он некрасиво сморкался.  Вот нашу Бину, когда я ещё маленькая была, звал замуж хозяин химчистки, но она не пошла. Неужели Вас, Марта Ефимовна, никто не звал замуж?
- Пару раз пытались ухаживать достойные мужчины, но я не смогла даже думать в эту сторону.
Когда позже я стала оформлять пенсию, как оказалось, насчёт достоинства мужчин, что ухаживали за мной, я сильно погорячилась.  В институте, где я читала лекции, вежливо отвергнутый ухажёр просто сократил меня и по его приказу не отчислялись налоги в Пенсионный Фонд, другой мой воздыхатель был ещё хитрее, с работы в больнице не выгнал, но переоформил меня без моего ведома на трудовой договор и это также не вошло в стаж, ещё  несколько лет работы, по известным причинам, пропали в Таджикистане и я теперь получаю пенсию практически равную мигрантам - пенсионерам. Не скрою, было желание судиться с ними, но с богачами судиться, что против ветра мочиться. Но тут вмешался главный принцип Нового Завета "Мне отмщение Аз воздам". Ректора, тогда уже Академии, поймали на взятке, посадили под домашний арест. Следователь попался радеющий за страну, пару десятков бывших выпускников Медакадемии лишили дипломов.  Профессор жил, как и все богатеи в элитном доме за высоким забором, но люди как то умудрялись регулярно выбивать ему окна. Единственный сын от первого брака, живший за его счёт то ли в Чехии, то ли в Словакии не приехал к нему помочь хотя бы в бытовом отношении. Пока ректор был под арестом приходили стекольщики, приезжала скорая помощь, да раз в неделю наведывалась пожилая женщина, что покупала продукты и мыла полы за оплату. Квартиру конфисковали, из за плохого здоровья дали условно, он уехал к очень пожилой матери  в посёлок с удобствами во дворе и с печкой на угле, где вскоре и умер от кардиоэмболического инсульта.
А завотделением, у которого я работала онкологом, вскоре заболел скоротечной формой рака лёгких, хотя никогда не курил и умер в отдельной палате своего же отделения.

-А почему у тебя русское Пушкинское имя - Людмила? - спросила я
- А это в честь русской бабушки и моё имя мне очень нравится, а еврейский вариант Милка, что означает царица.  И Люда, зачем то встав на цыпочки,  подняла копну красивых волнистых волос над головой, которые по её мнению изображали корону.
- У меня есть сестра Бина  и брат Иван - отвечала Люся, улыбаясь.
- Станешь старше, поймёшь, что гормоны юной крови - великие обманщики - сказала Бина внучке, любуясь ей, - влюбишься, по - настоящему, как нам с Мартой Господь управил  и узнаешь, как это, когда в сердце не остаётся места для других на всю твою оставшуюся жизнь.
Я засмеялась, примерно тоже самое мне когда-то говорила моя бабушка Ольга Гавриловна. Бина Вениаминовна спросила:
- А как в России ситуация с камбием (стволовые клетки)? 
- Да, практически, никак. Удовольствие для очень глупых богатых. А таковых в стране мало, да и в основном живут и тратят деньги по заграницам.
- Наука не стоит на месте, сейчас для богатых потом для всех, Марта, сама то как думаешь?
- Никому не советую и считаю, что это в принципе невозможно и не только потому, что Бог нам ещё в Эдеме определил наказание-смертную казнь, но и потому что клетка - волновая структура и состоит из энергии и вибрации и подчиняется сложному разуму организма. Если взять из чашки Петри десятую часть клеток и пропустить через микроволновку, то есть поменять им вибрацию и вернуть обратно в чашку, то большая часть клеток убьёт ту десятую часть у которой "неправильные" вибрации. Сама эту историю под микроскопом наблюдала. Истощённый камбий ведёт к онкологии. Тут всё банально - менять образ жизни, то есть энергию клеток и вектор мыслей, то есть вибрации своих клеток.

- Марта,- обратилась ко мне Бина,- у меня серьёзный возраст, я просыпаюсь утром и делаю всё, что могу, на что у меня есть силы, а остальное неважно и я счастлива, что рядом со мной моя семья и что меня впереди ждёт главная перемена и мне не страшно. И ещё рада, что успела тебя увидеть такую же худощавую, азартную и не разочарованную в своей профессии и в пациентах.  И ещё я поняла с возрастом,  что настоящая  любовь не имеет отношения к жизни, только к смерти.
- Да, Бина, я с Вами согласна, даже если просто вспомнить самого известного еврея Иисуса, который за любовь к людям отдал свою  жизнь.
Бина взглянула на меня улыбаясь.
- Мы все разные и разное отношение к Богу, это одна из отличительных черт Его, но  когда видим Бога, мы понимаем, что это Он. Это ангела зла можно с кем то спутать, а Бога узнаешь сразу, кем бы Он ни был - столбом пыли, огня, голубем, молодым парнем из Назарета или страдающем Сыном на Кресте. Я полагаю, евреи понимали, что это Бог, да и в Евангелии об этом написано, но каждый ждал от Него другого и только ему необходимого, когда  то люди в Раю разочаровали Бога, а теперь Сын разочаровал большинство людей,  а итоге смерть - цена людей за, в общем то, совсем короткую, но прекрасную  жизнь.
- Бина, я в эту сторону почти не думаю и логику Бога не понимаю, не по моим мозгам, но то, что я точно знаю,  что мы верим в Него, но не верим Ему и чувствую, что  там мы все встретимся и, как люди на Земле или в Небесах узнают Бога, так и мы узнаем друг друга, и также будем сидеть у  апельсинового сада с тобой, разговаривать, что то переосмысливать, меняться внутренне, вкушать  фрукты и чувствовать их аромат и вкус, потому что в Раю Адам и Ева ощущали вкус плодов Эдемского Сада. Я думаю о том, что и почему со мной случилось в Душанбе и на заставе. Сейчас пишут, что мы были колонизаторами и что нас выгнали, когда выгоняют - открывают дверь и говорят "уходите", а нас всех поголовно ограбили, кто посообразительней успел, всё бросив уехать, а остальных изнасиловали и убили, мы бежали, как в военное время.
- Марта, та наша дорога, была дорОгой завоевания любви и бесстрашия, потому что только истинная любовь изгоняет страх. Это был самый главный путь у нас с тобой, мы, теряя, там в горах нажитое, предателей, возлюбленных, приобретали детей, внуков и их любовь.

       В субботу, когда я должна была вылететь из Тель-Авиа, был шабат, и я была без провожатых. Как было и предписано приехала за три часа до рейса. На пункте досмотра очень удивились, что приехала в Израиль сама по себе и стали расспрашивать где я была почти неделю и говорю ли я на иврите.
- На иврите, к сожалению не говорю, но около сотни слов знаю на английском, но здесь многие говорят на русском.  Посещала Святые места, Вифлеем, семь раз была у Гроба Господня, а на Галилейское море ездила на обычном рейсовом автобусе. Иерусалим и его Старый город - места, где можно ходить целый год и не всё посмотреть. В России Израиль для паломнических  посещений  считают безопасной страной - сказала я.
Я ничего не стала говорить  о Бине и о её семье, потому что мне все эти расспросы не нравились и чем меньше людей задействовано, тем понятнее и проще  любопытствующей стороне с пистолетом в открытой кобуре на ремне.
С меня сняли отпечатки пальцев - я приложила ладони к тонкому прозрачному пластику.
- Пока проверяют, мы вынуждены Вас - Марта Ефимовна, задержать на непродолжительное время, если Вы согласны, мы не будем надевать на Вас наручники, если нет..., - сказал мне специалист аэропорта на чистом русском языке.
Конечно, я была согласна, мне нужно было время, чтобы успокоиться, тем более меня ещё ни в чём не обвиняют, только проверяют. Пришла пожилая еврейка с резиновой дубинкой и проводила меня в свободную камеру. Это был коридор, как в Американских фильмах, где  восемь камер находились друг напротив друга и их двери были изготовлены из прутьев арматуры, поэтому было видно, что происходит в камерах. Узников здесь было двое я и напротив меня пожилой афроамериканец с седыми редкими волосами на голове. Он повис на своей двери и стал что то мне бормотать на английском, облизывая губы. Мне это надоело, потому что не давало сосредоточиться и я резко сказала ему:
 - I don't understand you.
Он сел на свою лежанку и стал петь заунывные песни, которые, наверное, пели его предки на хлопковых плантациях. Нам принесли еду-салат, гречневую кашу с мясом и литровую пачку прекрасного апельсинового сока. Но афроамериканец пел не переставая даже когда ел. Мне это надоело и я стала петь песню "Там, вдали за рекой..." Но не пропела и двух строчек, как к двери моей камеры  подошла наша охранница и спросила:
- А Вы все куплеты этой песни знаете?
- Конечно.
Она открыла дверь и я прошла к её рабочему столу и охранница дала мне листок бумаги и ручку и попросила написать текст песни.
От неожиданности происходящего афроамериканец заткнулся.
- Мы из Новосибирска приехали и я хочу с внуком выучить эту песню. Она мне очень нравится.
Зазвонил телефон. Женщина ответила на иврите.
- На Вас ничего не обнаружено, я Вас провожу в зал ожидания! Спасибо, Вам большое!
В зале ожидания  мне принесли мой чемодан, дорожную сумку, поллитровую бутылку воды и на русском извинились.
Пока я ещё минут пятнадцать сидела в зале ожидания, примерно каждые пять минут проходили трое вооружённых солдат Израильской Армии, которые проверяли наличие бесхозных предметов и просматривали мусорные корзины. И каждый раз это были уже другие солдаты, среди них были и молодые девушки.
- Надо же какие молодцы, у одних и тех же глаз замыливается и можно что то важное пропустить.
Я благополучно села в самолёт, вспоминала Бину, я понимала, что больше уже никогда её не увижу и мне стало очень грустно, хорошо, что дорога домой всегда короче.



Но неизбежное, как всегда, случилось неожиданно. Почти через два месяца, 31 декабря позвонила Люся и сказала:
- Сегодня погребли бабушку Бину и первый камень на её плите, по её завещанию был Ваш, Марта, она Вас очень любила.
- Людочка, это взаимно, я тоже очень любила и уважала мудрую Бину Вениаминовну.
Она часть моей семьи, потому что она меня не предавала и всегда поддерживала.
  Было очень жаль, когда уходят дорогие люди, кажется, что вместе с ними уходит часть твоей жизни, наполненная мудрыми мыслями Бины, её стойкостью и любовью. Я смотрела на фото, где мы стоим  на фоне апельсиновой рощи и не плакала - Бина не велела.


 ГЛАВА 12. ЭПИЛОГ.

Очень люблю Москву, скучаю за ней и за своей незабвенной  alma-mater.
В прошлом году на своё шестидесятилетие, захотела сделать себе подарок, и в начале ноября ездила в Москву. Останавливалась в гостинице рядом с Измайловским блошиным рынком, люблю покупать красивую антикварную посуду. Решила съездить и в Замоскворечье на Вратиновскую, там раньше был магазин с каракоровским фарфором, гжелью, иногда с хорошей скидкой, были изделия Ломоносовского завода. Я открыла сильно грязную дверь магазина и на меня свалился Душанбинский аромат дыни и лепёшек. Это, видимо, была столовая, там было не менее двадцати длинных столов со скамейками, на  которых  сидели бородатые мужчины - таджики. Было шумно, дымно. Женщины с подносами разносили шурпу и плов, между столами,  крича бегали разновозрастные дети, которые первые заметили меня и загалдели:
- Русская сучка пришла!
Все мужчины, даже те, которые сидели ко мне спиной, повернулись.
Я думала, что я забыла таджикский язык, ведь столько лет прошло, но я поняла, что по таджикски громко сказал молодой таджик, рядом с которым сидел в халате худой  старик  в тюбетейке и смотрел на меня во все глаза, будто в первый раз увидел русскую.
- Может у неверной бомба в сумке и она националистка?
Таджик средних лет, видимо, знающий лучше других русский, шёл в мою сторону
 и кричал:
- Пошла вон, старая бл...ь, здесь русским нельзя!
 Сама не ожидая от себя, я ответила ему по таджикски:
- Я тебя не боюсь!
Он резко остановился, а  я вышла из чайханы, я обманула его - мне было страшно.
Мимо проходила женщина и спросила меня:
- Вы что там были? Туда русским заходить запрещено! Вас сразу обвинят в национализме или в неуважении к их Вере.
- Не предполагала, что в столице появились анклавы людей, которые в своей стране не смогли прокормиться и получить работу и теперь указывают гостеприимному народу  куда можно ходить, а куда  нельзя.
- Мы сами от их наглости в шоке, они на своих  праздниках тут на улице баранов режут - ответила она.
 Вдруг из столовой вышел этот старик и негромко дребезжащим голосом  окликнул меня:
- Марта, это ты?
- А Вы то кто? - в ответ спросила я ещё не оправившись от волнения.
- Я твой сосед из Душанбе - Ахмет!- беззубо улыбаясь, по русски сказал старик.
- Ахмет, я тебя не узнала. Ты так похудел!
- Пойдём присядем, я рад тебя видеть! Как твои дела?
- У меня всё хорошо, второй раз  вышла замуж, двое детей, четверо внуков.
- У меня трое детей, одиннадцать внуков, двенадцатый на подходе. Средняя дочь живёт в Душанбе в нашей квартире, а двое сыновей в Москве на стройках  работают. Строим большой под Душанбе коттедж с бассейном, на всю семью.  Мы с Зейтуной получаем пенсию здесь, за детей сыновьям платят, снохи получают ежемесячное пособие по уходу за детьми, пособия могли бы и больше поднять, цены же растут и в Таджикистане цены на стройматериалы поднялись.  Странные вы народ - русские, кровь льётся на военной операции, сейчас День Единства и его почти целую неделю отмечаете, переходите на четырёхдневные рабочие недели. Как у нас говорят - трудись, не ленись, а то сначала враг будет забирать твой  урожай, а потом ты сам на своём поле рабом на них трудиться будешь. У нас у всех двойное гражданство, так что за Российские территории воевать не будем. Мы -  народ и Благословенный Таджикистан живём лучше и лучше, а Вы, особенно пенсионеры - хуже, у вас уже браки однополые не запрещены. Много заводов работают на богачей, которые живут за границей, платят там большие налоги и помогают Вашим же врагам.
- Да, Ахмет, ситуация  когда деньги мощным потоком уплывают за границу - притча во языцех, но ничего не меняется. С этими переходными выходными, придуманные Думой - мы странные, но мы и очень добрые, иногда, преступно-добрые.  Про однополые браки не слышала, не знаю - это не сфера моих интересов. Я несколько раз делала официальные запросы в больницу в Душанбе, чтобы прислали справку, что я тори года отработала в онкоотделении, но ответа так и не получила.   Россия впрочем и твоя Родина, теперь ты её уже добровольно выбрал по выгоде или по сердцу не  мне судить.  Права, не права Русь,  но  это  моя Родина,  которая была и есть из века в век, её разрушали, захватывали, но удержать в руках никто не смог. Я с Россией не по выгоде, а по факту рождения и по Божьей воле и, надеюсь моя земля меня примет, когда придёт срок. А то что Вы бахвалитесь, что не будете воевать,  так тут какая смелость,  если Вам с двойным гражданством  за дезертирство ничего не будет? А чуть что,  любую непонятную, неприятную Вам ситуацию переводите в раздор между религиями - то не так посмотрел, то не так оделся. Бог один и религия одна - милосердие, всё остальное вражда между, со всё усложняющими, ритуалами  на радость супостату -  устроить скотобойню почти в центре  Москвы,  машины посреди дороги оставить, чтобы намаз не пропустить, а это пробка, это мелкий терроризм и гордыня по отношению к другим. Ещё в Ветхом Завете сказано, что  Богу нужны дела, сердечная молитва и сострадание к ближнему. Понятно, по попущению Господа сейчас Вы пользуетесь урожаем с нашего поля, обирая пенсионеров и больных детей, которых страна SMS-ками лечит.  Тут я с тобой согласна.  И в нашей Святой Библии и в Коране, говорится, что тот кто работает в поле, кто кормит другого - ближе к Богу, чем тот, кто фарисействует.   Да мы миротворцы, но по нашей Вере  «миротворцы  сынами Божьими нарекутся.».    Престарелая Дума с иностранцами, со  скоморохами, спортсменами, с депутатами, которые в усопшем состоянии способны за день одиннадцать раз проголосовать, с законами которые неприкосновенные принимают против народа, приходят и уходят, а наш Великий добрый Народ остаётся.  Вспомни монголо-татар, вроде и завоевали нас и батрачить на Российском поле заставили на них, а ни пережевать, ни проглотить нас монголы не смогли. Пути Всевышнего неисповедимы,  может быть, и Вы, потеряв материальную выгоду, уедете из России.  Уверена, помнишь, принятый всеми мусульманами хасид  Пророка - «Нет ни одного шага,  ни одного благого деяния лучшего и воздаваемого Всевышним, чем шаг, направленный на примирение людей».
- Марта,  Вы и  при коммунистах хуже нас жили, а сейчас совсем обнищали. Что ты мне про монголо-татар рассказываешь, жизнь здесь и сейчас,  вечно для народа в России денег нет, но  вы, беднота, держитесь. Марта, вспоминаешь тут Ветхий Завет ни к селу ни к городу.  Вы, христиане, его принимаете, значит должны уважать и Коран, который стоит на Ветхом Завете. Тогда почитай 9 главу Второзакония "ты теперь идёшь, чтобы овладеть народами, что больше и сильнее тебя, великими городами, укреплённые до небес..." да что хочешь, Марта,  говори, но  мы не уедем,  вы нам платите пособия, туже завязываете свои пояса потому, что должны и обязаны нам за колонизацию Таджикистана во время Советского Союза, потому, что чувствуете свою вину за использование нашей Земли.  Иначе бы не платили нам.  Все кто хорошо знают историю уверены, что нынешние Российские земли наши.  Очень давно  злых людей, твоих предков, выгнали с германских земель, были прусские – стали – русские. Как были не дружные, что пришлось Рюрика звать, так и остались до сих пор. Да и потом Цари всё немецких обедневших принцесс в жёны выписывали. И теперь по зову крови всё  на Запад смотрите, как разбогатеет русский – скоморох, бизнесмен, чиновник, бегом жильё за границей покупать и жить. А как Ваш Горбачёв глупо  ГДР сдал,  другой Америку благословлял. А теперь сильно боитесь, что мы к американцам...
Тут подошёл  его сын и сказал по таджикски:
- Отец, кто русская такая, зачем с ней говоришь?
  Я грубо на русском, в тон ему ответила:
- Не перебивай старших, когда старшие говорят, младшие стоят и слушают. Законы вежливости своего народа забыл?
Я повернулась в Ахмету.
Он, видимо, пытаясь безрезультатно сменить тему при сыне и, понимая, что каждый всё равно останется   при своём мнении сказал:
- Твоя медсестра  работала  онкологом  вместо тебя, новый микроскоп наркоманы украли, а в старый она даже не заглядывала, оказывается,  не умела,  потом стала заведующей,  как  Иван. Богатые стали ездить лечиться в Израиль и Германию, а нам Всевышний, Хвала Ему,  дал возможность лечиться бесплатно здесь. Оказывается Иван был похоронен  у отделения, приезжали, забрали его прах. А больше я не знаю, чтоб кто то из русских приезжал искал прах своих родственников. Плевали вы на своих предков, вспоминаете всё Победу в 1945 году, а про Даманский молчите, а сейчас  Сибирь по тихоньку Китай пилит и вывозит, ты, как врач знаешь, что в России по росту ВИЧ, туберкулёза, сосудистых заболеваний никогда так плохо не было. Кстати, в твоём кабинете, в Душанбе,  мы сделали молельную комнату.  Лет пять назад видел Макса, но он уже умер. Макс совсем старый  стал, лысый, толстый на двух костылях ходил по электричкам с другом. Он нас с Зейтуной узнал. Сказал, что Лилит его выгнала, работал на "Жигулях" таксистом, родители помогали, а когда они умерли продал их дом и купил однушку в Котельниках.  Жаловался, что пенсия маленькая-социальная. Про тебя спрашивал, долго плакал, как дурак.   Потом месяца через  два подошёл его друг,  сказал, что Макс умер и попросил денег  на бутылку водки, чтобы его помянуть.   Марта, мы хотели, чтобы ты осталась в Таджикистане, ты не брала взяток, тебе же медсестра предлагала принять ислам и жить. Если бы осталась, жила бы в однокомнатной квартире, я тебя обманул - твою квартиру я себе взял, там живёт мой старший внук.  Мы с Зейтуной тебя часто вспоминаем и жалеем, что ты уехала, твою посуду привезли в Москву, чай пьём.
Надо же - подумала я, - вот и круг замкнулся, когда то Максим в неподходящий момент предал меня, потом предали его. Хотя о чём это я, для предательства и смерти не бывает подходящих моментов, это родиться можно вовремя.   
Его сын вдруг встрепенулся:
-Вы Марта? - Ахмет ему кивнул головой, сделал знак рукой и сын ушёл.
- А почему же  Ивана Натановича убили, он же не брал взяток. Как Зейтуна? Передавай  ей привет.
- Всегда есть безумная сила, которая никому не подчиняется и это были наркоманы. Приходи к нам в гости. Мы все будем рады!
- Ахмет, я не в Москве живу и сегодня ночью самолёт, а надо ещё подарки внукам купить.
У чайханы собрались таджики и смотрели в нашу сторону. Ещё с Ветхих Времён известно, что людей гораздо крепче сплачивает ненависть к кому-то, нежели любовь. Они видели, что у нас с  Ахметом   нет явного раздора, но и полного согласия тоже нет. Но сын Ахмета им что то сказал и они ушли.
- У Зейтуны дела совсем плохи, болеет, говорит, если бы Марта была рядом, то вылечила.  Наверное, и в коттедже не успеет пожить на Родине. Она же ещё совсем не старая.
На глазах у Ахмета заблестели слёзы. Он сказал её диагноз.
- На "Новослободской" принимает  платно моя однокурсница и подруга онколог-гематолог Чайковская Яна Александровна. Я вчера к ней на работу заходила. Запишитесь к ней на платный приём, он сейчас три тысячи рублей стоит. Она резковата, но доктор замечательный,  поэтому в кабинет сына не бери. Возьмите все старые снимки, анализы и сделайте новые снимки и сдайте свежие анализы. Хороший доктор всегда смотрит динамику. А Яна Александровна доктор от Бога и принимает  сорок минут.
Подбежала маленькая глазастая девочка в штанишках и платье и уселась у деда на коленях, показывая взглядом своих круглых тёмно-фиолетовых глаз, что дедушка - это её территория и чужих к нему не допустит.
- Ахмет,- продолжала я, - обязательно сделайте анализ на витамин "Д" после Таджикистана он, скорее всего, низкий, сделайте анализ на кальций, фосфор, нужно посмотреть их пропорции, магний, биохимию и, конечно, общий. Эта болезнь- великое воспаление, ограничить хотя бы на время глютен, углеводы и сахар. Если в анализах будет немного повышенный холестерин - не расстраивайтесь и  жиры  не убирайте, но арахис исключить. Я там тебе написала. И пусть бережёт, как зеницу ока, почки - никакого плова, меньше солёного,  жареного и копчёного, пусть в основном ест овощи  тушёные, курица, рыба печень, кисломолочка, орехи, яйцо. К Яне и на платный приём большая очередь, но  я  написала ей записку с просьбой принять Вас без очереди, что Вы мои хорошие знакомые и написала название нового лекарства, оно хорошо себя зарекомендовало в Израиле и Германии. Если его подруга назначит, то в самой Москве его нет, сама в этот раз  искала для больного, но в подмосковных городах оно ещё есть. И не тяните, и без доктора ничего не принимайте, а сейчас пока строгая диета.
Тут подошёл его сын с большим пакетом.
- Марта, это наш домашний сухой абрикос, тебе от нашей семьи скромный подарок! Марта, попроси подругу принять Зейтуну бесплатно.
- Ахмет! У Яны Александровны даже  на платный  приём очередь больше двух месяцев, Вы можете не ходить, лечение - дело добровольное. А за домашний урюк спасибо. Я так люблю Ваш ароматный урюк! Когда уезжала из Душанбе все Ваши сухофрукты забрала с собой! Спасибо, что помог в Душанбе мне, всё хорошее человеку возвращается! И ещё из моего лечебного опыт я много раз наблюдала, если болящий  смириться - то Бог поможет всем, чем может, а Он может всё, если пациент доверится врачам, они помогут всем чем смогут, а доктора могут многое, если у человека  мысль и поступок будут двигаться в правильном векторе, то болезнь отступает и приходит ремиссия. Милосердие от Бога, но через людей!
- Это так, это так!- повторял тихо и грустно  мне вслед Ахмет, а его внучка махала  по- детски рукой.
Как сильно изменился Ахмет, говорит заученными фразами, - думала я, видимо, пропагандисты в Душанбе зря время не  теряли и сейчас не теряют,  но  теперь они действуют здесь, как онкологические  метастазы. Человек всегда меняется и внутренне и внешне, даже перестраивается его речь,  когда меняются его нравственные устои и законы. В своей лечебной практике я это  наблюдала  не раз у пациентов. Странно, когда то я переживала, что не смогла остаться жить и работать в Москве, а Ахмет никогда не думал в эту сторону, а он теперь живёт в Москве с семьёй с пенсиями и социальной помощью, но почему то совсем не выглядит счастливым российским пенсионером, наоборот - недовольным. Что делать человек слаб и ещё со времён Евы настроен на потребление чужого, лишнего, которое, как известно,  привело и приводит к  унынию, гневу, смерти и этим человек становится похожим на  онкоклетку, которой всегда мало - но Ахмет точно должен помнить 42 Суру из Корана, где говорится, что любая беда приходит только из-за ошибок и грехов самого человека, любое бедствие постигает человека лишь за то, что приобрели его руки.(сура 42, аят 30). Да и как я могла забыть, ведь в 5 главе Второзакония, который вспоминал Ахмет, есть Заповеди Божьи в одной из которых сказано "...не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни жены" я бы добавила -
 и не возжелай детей его.

Потом в самолёте я вспоминала наш разговор, Ахмет так великодушно проводил меня тогда к автобусу, потому что решил забрать мою квартиру и хотел быть уверенным, что я выехала из Душанбе. Конечно, Ахмет прав и таджики  живут лучше нас и  наши пенсии, что равно уважению государства к старикам, с каждым годом, благодаря инфляции "усыхают". Но давление создаёт алмазы, так всегда было на Руси в тяжёлые времена. Бог поцелует - кровь сочится, бес обнимает - плоть гниёт. Уверена, что и в нынешней ситуации появятся люди, которые заменят всю  воровитую чиновничью шваль с несколькими гражданствами, думающие только о своём кармане. Есть у нас честные люди и их много.

Жизнь была добра и несправедлива ко мне, но она несправедлива абсолютно  ко всем кого я знала и знаю. Главная справедливость жизни, быть может, заключается в том, что она всех нас без исключения предаст - от кого то будет уходить мучительно долго, а от кого то - неожиданно и стремительно. Честность жизни заключается ещё и в том, что у нас у людей всегда есть утешение - любовь к кому то или к чему то.
Моё утешение - наша короткая, как искра, любовь с Кириллом, дети Егор и Ирина, вся моя семья и мои пациенты, которые не сдаются и которые живы до сих пор лишь только  потому, что продолжают бороться за свою жизнь.
   Редко, но бывало, что я морально невыносимо уставала и мне казалось, что борюсь  просто с ветряными онкологическими мельницами. Временами мне было тяжело видеть своих пациентов в платках и шапках, полысевших от химиотерапии. За все годы работы мне не попадалось двух одинаковых пациентов,биологическая природа, психика каждого человека срабатывали по-разному, да, мы все разные, но враг у нас один, многоликое, действующее через плоть и пробирающееся к душе, великое зло. И только на ранних стадиях можно надолго продлить жизнь пациенту. Когда человек узнаёт об онкологическом заболевании, как я полагаю, самый мучительный, но нужный процесс - переоценка ценностей, которая может разных людей увести в диаметрально противоположные стороны. У одних появляется мысль о добровольном уходе из жизни также легко, как мысль об увольнении с работы. Другие, имея нравственный закон внутри себя, понимая, что жизнь это не только право, но и обязанность, наполняют остаток времени благодарностью и любовью к ней, к звёздному небу над головой и любовью к окружающим дорогих ему людей.
  Я  знаю, что есть мысли, с которыми жить невозможно, есть воспоминания, с которыми тяжело и поэтому успокаиваю себя тем, что просто помочь продлить жизнь человеку, тоже неплохо и всё это не зря. Просто смиряюсь.  И ещё поняла, чтобы сохранить здоровье надо застегнуть плоть и душу на все пуговицы и не обижаться.  В Арамейском переводе молитвы "Отче наш" , которая просто обозначает наши нравственные законы, есть образ, где обиды на людей, на судьбу, на не отданные вам долги - есть канаты, за которые супостат тянет нас вниз, их надо обрезать благодарностью, прощением и любовью, но у меня прощать  убийц и предателей не получается.
 Бога на звёздном небе и под ним многие предавали - ангелы, Денница, который для меня сильно смахивает на блудного сына, что уже в душе похоронил Отца, потому что ему не терпелось воспользоваться наследством.  Предавали Бога и  люди, начиная с прародителей, да и сейчас политики, мигранты, бизнесмены, не знающие предела в жадности и глупости, предают Бога, делят Его Землю с нефтью, редкоземельными металлами, красивыми городами и трудолюбивыми народами, как когда то римляне – солдаты делили Его одежды у Его Креста.  Любая любовь привязывает, истинная и неизмеримая любовь Господа привела множество людей к Вере. Наша любовь с Кириллом связала нас  невидимыми,  но самыми крепкими узами друг с другом.
Я благодарна судьбе и счастлива, что я встретила своего мужчину и у нас есть дети. ПлАчу лишь  только когда слышу песню - романс В. Сюткина "Я то, что надо.". Пересматривая фильм "Торпедоносцы" тяжело на фрагменте  с отрезом на пальто, когда влюблённых людей треплет на судёнышке любви в непрочной, практически, хрупкой военной жизни. В Великую Отечественную было всем тяжело, но всё перетерпимо  в жизни на Руси, если ты видишь, что всё СПРАВЕДЛИВО -  и  даже
у Иосифа Виссарионовича все трое сыновей (один приёмный) ушли на фронт, а не прятались за хребтом Урала и уж тем более не жили в Америке или Европе во время войны. И ещё, вспоминаю слова Кирилла,  перечитывая сагу М.Шолохова "Тихий Дон", в том месте, где Григорий в конце романа возвращается в пустой и безжизненный для него дом и видит их с Натальей  детей, понимая, что это главное в его жизни и она продолжается, несмотря на потери, войны и предательства. Из современных фильмов, мне очень нравится фильм Павла Лунгина "Остров", для меня этот фильм о силе молитвы, о том, что молитвой можно исцелить, помочь, успокоить и даже изменить своё душегубное прошлое. Думаю, Кирилл со мной согласился бы.


       На могиле Кирилла поставили большой каменный Крест. Священники предложили написать на нём слово ВОИН, после имени и дат, но по инициативе Сони добавили ещё два слова - СЫН, ОТЕЦ. И это было, как Троица и было символично.  ВОИН - Святой Дух - УтЕшитель, движущая и действующая сила Бога. Это он, - Дух, изрёк первое Слово и Слово было у Бога, как первую молитву из уст Бога, это ОН объединяет евреев, мусульман и христиан Ветхим Заветом.  СЫН - жертвенная ЛЮБОВЬ, ОТЕЦ - наш ТВОРЕЦ.
Родители Кирилла  упокоились справа от Кирилла, а когда моя жизнь "яко цвет сельный  тако отцветёт" и я пойду долиной смертной тени, то, надеюсь, как и муж, не убоюсь зла и под левым крылом Креста Кирилла займу, как и положено жене, своё место. Я полюбила Иртыш, село, Церковь и сейчас, в возрасте  шестидесяти одного года, чтобы не погрузиться в сумерки старости, работаю в сельской  больнице врачом,  лечу стариков в богадельне при монастыре, есть любимый сад, радуюсь, и, если, Творец управит, ещё послужу нашей Православной матушке – России. А когда придёт срок и, если там Господь, как в стихотворении И. Бунина, спросит была ли я счастлива, я со слезами благодарности припаду к Его стопам! © 2025г..  Людмила  Витальевна  Широкун.
*
Жизнь проходит с дождями,
Вместе с ними уйду
В звёздный ковш над полями,
Я бессмертья не жду.

Проплывают, качаясь туманы
Над синей Русской рекой.
Где навечно останусь?
Кто,скучая, поплачет за мной?

Кирилл там обнимет с улыбкой,
Наши дети эдесь помянут слезой,
Тихо дверь скрипнет скрипкой,
Хлынет ливень с громом, с грозой.©