Английская семья

Правильно говорят, что в места, где было хорошо, лучше не возвращаться. Мы и не собирались. Выбрали курорт рядом с тем, где отдыхали совсем недавно. Как раз и цена была вполне приемлемой.

По приезде выяснилось, что это сильно экономическая часть того же самого курорта. Только с массой ограничений – здесь лежаки не занимать, этот ресторан не для вас – и с откровенно пренебрежительным отношением к гостям. Комната к нашему приезду готова не была. По крайней мере нам так сказали, предложив пока переждать где-нибудь в полном дорожном облачении. Это в тридцатиградусную-то влажную жарy. И придворные халдеи, которые должны бы подскакивать с предложением услуг и бокалами местного слабоалкогольного пойла, делали вид, что нас не замечают.

Конечно, это нас раскручивали на допрасходы. И, конечно, мы купились. Живём-то один раз. Может быть последний раз на Карибах. Чего уж тут жаться. И я, поторговавшись, согласился доплатить триста баксов за перевод в разряд уважаемых гостей. Будь я один, без жены, может быть и устоял бы. Но ведь они психологию как орудие выживания и преуспеяния освоили. Профессионалы, блин.

Так мы оказались в том же корпусе, где были полгода назад. И, конечно, немедленно стали сравнивать раньше и сейчас. Явно не в пользу последнего. И банные халаты не выдали, сказали, что не положено. А раньше было положено. И холодильничек не так уж хорошо холодит. И приветственной бутылочки текилы на столе не оказалось. И… Да много всего, по мелочи. Зачем, короче, переводились, если совершенства так и не достигли. Да и обманули нас, злыдни. Те самые элитные рестораны, на которые мы купились, нужно было бронировать онлайн. Для этого полагалось завести личную страничку, заполнив длиннющую анкету. Потом нужно было считывать с бумажки двумерный код, вводить пароли, получать ответ через е-майл, снова что-то вводить. Только чтобы получить сакраментальный ответ: Мест нет. И не будет, ни завтра, ни послезавтра.

Конечно, не только это было причиной нашего упадочного настроения. Дело в том, что и Тане и мне по совершенно разным причинам, но прописали тяжёлые таблетки. Из той серии, когда жизни, вроде, ничего не угрожает, но доктора настоятельно рекомендуют. И прямо сейчас, не откладывая. У Тани таблетки вызывали головную боль и сильные неспровоцированные приливы. Я страдал головокружениями, тошнотой и потерей аппетита. Вместе с настроением. Ещё когда планировали, я сказал, что может быть никуда ехать и не надо. Но Таня возразила, заметив, что дома страдать вообще тоска. Крыть мне было нечем. И мы поехали, чтобы ещё раз убедиться в том, что расстояние не лечит.

Вот и сегодня, на третий день после заезда. Я торопился в ресторан, потому что неожиданно почувствовал, что после длительного заплыва смогу, наконец, нормально поесть. Но Таня сказала, что ей сейчас нехорошо, придет позже, я могу идти, если мне так приспичило. Ну я и пошел.

Сидел за столом один, ожидая появления жены и сопутствующего обмена нелицеприятными мнениями. Но подошедшая вскоре Таня, супротив ожиданий, была приятно оживлена и явно имела сообщить что-то очень интересное. Долго она не продержалась:

    - Ты помнишь англичан? - спросила она
    - Англичан?
    - Ну да, семью англичан, они были прошлый раз? С детьми? Помнишь?
    - Ну да, и что?
    - Они здесь. Вот по дороге видела.
    - Здесь?! Не может быть!
    - Ты что, мне не веришь?
    - Да нет, верю, верю. Просто так неожиданно. Как они выглядят?
    - Точно как раньше.

За ужином мы говорили об англичанах, вспоминая их во всех подробностях. В минуты молчания я заполнил свой ментальный лист:

Он – начать, по-видимому, нужно с него –  был мощным бритым наголо мужиком лет сорока. На пляже мне удалось его рассмотреть. Торс и руки англичанина покрывали пласты гладких тяжёлых мышц. И он был густо татуирован. От запястий до шеи и щиколоток. Что уж там было изображено на его конечностях, не знаю, но на его спине Спаситель, зависший в разрыве кучерявых облаков, являл благую весть разнообразным индивидуумам, собравшимся ближе к пояснице. В изобилии имелись также кресты и соборные шпили.

Казалось бы, ну что такого, ну браток. Но поведение англичанина ломало стереотипы. Он не подавлял окружающих своим присутствием, не самоутверждался, не смотрел с вызовом по сторонам. Он вообще по сторонам не смотрел. Все его внимание было направлено исключительно на семью и обеспечение ее потребностей. Ничего за пределами ближнего круга его не интересовало.

Жена - умеренно красивая светловолосая женщина, может быть несколькими годами моложе мужа. С довольно длинным прямым носом и острым подбородком. Она могла бы показаться скучноватой, но только на первый взгляд. Мы ведь их наблюдали, держась на едва-едва приличном расстоянии. И мне удалось увидеть, как озорно она может сверкнуть глазами, выдав какую-то дружескую команду мужу. И татушка у нее была тоже. Она выползала хвостиком из-под лифа купальника. Но вот что это было в целости, оставалось ее и мужниным секретом.

Дети. Их было четверо. Три мальчика, не погодки, а похоже года через два рожденные. Скажем, двенадцать, десять и восемь. Очень похожие друг на друга, высокие для своих лет, худенькие, с тонкими шейками и красивыми породистыми головами. В наличие были правильные прямые носы, высокие лбы и маленькие упрямые подбородки. Волосики были выстрижены близко к шеями, к макушкам они вырастали в копны, на которых держались чопорные косые проборы. Почти держались, потому что из под них то и дело выбивались смешные мальчишеские вихры. Чудесные были мальчишки. И одеты слегка необычно для места и времени. Шорты шортами, но вместо маек они носили аккуратные рубашечки со свободными рукавами по локоть.

И девочка лет четырех, живая, очень активная, ещё по младенчески пухленькая. Она была в постоянном фокусе семейной любви: сидела на маминых коленях, висела на папиной руке, увязывалась за братиками, купалась с ними вместе в бассейне. В этом случае папа либо был с ними в воде, либо нависал над бортиком непрерывно следя за детьми.

Ни разу мы не видели в их руках мобильника. Мама и старший мальчик иногда читали книги. Мальчики, бывало, играли в тихие непонятные игры. Ещё они разговаривали. Подолгу, между собой, с папой, с мамой, даже с сестренкой. Беседы с папой часто были один на один и, судя по пластике поз, доверительными. За обедом англичане вели общий разговор, всегда на пониженных тонах. То, о чем они говорили, предназначалось только им.

Мы никак не могли их вписать в подобающую ячейку социальной структуры. Ясно, что у них были деньги. Не могли они все разместиться в обычном номере, это должен был быть двух-трёх комнатный люкс. Потом, перелет из Англии на шестерых, оплата услуг и питания, все это вылетало в очень большую копеечку. Не мультимиллионеры – те бы приехали с бонной и остановились в пяти звёздах, – но весьма состоятельные люди. Тем более если, как кажется, они живут здесь месяцами или приезжают по прихоти. И в самой Англии, ну никак не похоже, чтобы они теснились в маленькой квартирке. И мальчишки, говорите, что хотите, но я бы многое поставил на то, что они знают, что такое хорошая частная школа.

Но вот откуда у них такие средства? Конечно, легче всего было предположить, что они проживают чье-либо наследство. Я еще додумался до того, что муж – бывший профессиональный спортсмен, а сейчас владелец профильного магазинчика. Или, по Таниной версии, завязавший уголовник, написавший бестселлер про изнанку Лондонской жизни и теперь обеспечивающий семью с гонораров. “Скорее уж она – писательница,” - возражал я, - “недаром часто с книжкой сидит. А он – прототип и источник вдохновения.” Так мы упражняли свое воображение на поверхностно доступном и интересном объекте. Надо же было чем-то заниматься помимо купания и вялого перелистывания интернета.

После ужина Таня заняла привычное место на лежанке у моря, а я отправился побродить по территории. Семьи не было у бассейна, у воллейбольной площадки и около внешнего бара их не было тоже. В лобби служащие отеля привычно торчали за стойкой регистрации. За их исключением, в лобби было пусто. Зато снаружи наблюдалось оживление.

У входа в отель стоял аэропортовский автобус. Портеры загружали чемоданы, уже бывшие отдыхающие заходили внутрь, рассаживались. Мне показалось, что я увидел семью. Вроде как увидел. Салон не был освещен, но, похоже, вот он, муж, сидит за окном, а сзади один из мальчиков. Я застыл в нерешительности. И тут, вдруг, в проем двери автобуса вышла наша англичанка. Остановившись на нижней ступеньке и глядя в мою сторону, она сверкнула белозубой улыбкой и прощально помахала рукой. Чувствуя себя полным идиотом – ведь она же определенно не меня имеет в виду, наверное какой-то ее знакомый стоит сзади, а вдруг нет? – я нерешительно и зажато шевельнул рукой в ответ. Вроде бы и ответил, а, если что, так просто встряхнул кистью. Затекла она у меня, вот и встряхнул. Женщина улыбнулась еще раз и вернулась в автобус. Я оглянулся; позади меня никого не было.

Найдя Таню на берегу, я сказал, что англичан видел, но они уехали. В аэропорт. Мы говорили о них еще несколько дней.