Пламенная страсть

Пламенная страсть


Когда я оправился и доктора перестали опасаться за мой рассудок, ничего мне так не хотелось, как поскорее вернуться в Россию, отыскать Натали и жениться на ней вторично. Мысль о деревенском покое, о детях, любовь которых я намеревался снискать; о несравненной и любящей меня (я в том не сомневался) жене-хозяйке рисовала перед моим внутренним взором упоительные картины семейного счастья, благополучия, здоровой жизни и полезной деятельности — всего того, чего бежал я, опаленный страстью моей к графине Р., — страстью, имевшей для меня столь печальное разрешение.
Ехать через столицу мне не хотелось; из Риги на перекладных, по свежей пороше, направился я в Воскресенское, где, как я полагал, самоотверженно ждала меня Натали, поминутно поглядывая в окна. К вечеру второго дня проезжал я мимо Красногорья и вспомнил об одном прекрасном лете, которое провел я студентом в семье приятеля юности, Николая Николаевича З., где и повстречался с моей Натали. Сердце мое забилось сильнее; я не мог противиться нахлынувшим на меня воспоминаниям, указал вознице дорогу и скоро уже взбегал на знакомое крыльцо. Какова же была моя радость, когда я увидел перед собой добрейшего Николая Николаевича, с пышными усами, в шлафроке и со слезами на глазах.
Немедленно был подан ужин, в потолок полетела пробка принесенного из погреба «Аи», и беседа двух давних друзей наполнила их сердца чем-то похожим на счастье. Я поведал Николя печальную повесть моей страстной любви к графине Р., на что, после глубокомысленного молчания, друг мой ответствовал: «Вот как жонглирует человеком судьба-с!..» Я спросил Николя о нашем однокашнике, бароне Вигелиусе. Мой собеседник странно взглянул на меня:
— Как! разве ты ничего не знаешь?
— Совершенно ничего! — с жаром отвечал я, предчувствуя интригу.
— Дело-то больно щекотливое, — начал свой рассказ любезный хозяин. — Едва состоялся твой развод с Натали (ты знаешь, как тяжело переживал я вашу размолвку) и ты умчался за границу, к ней явился целый полк женихов, соблазнившись ее богатством...
— Ах, это богатство! Не будь его, я, быть может, не чувствовал бы себя тогда так скверно... Впрочем, прошу тебя, продолжай.
— Надо отдать должное Наталье Сергеевне: сей полк искателей был скоро рассеян, за исключением одного.
— Вигелиуса?! — мелькнула во мне ревнивая догадка.
— Да, — продолжал Николя. — Тебе ведь известно, что, кроме баронского титула, за душой у него ничего не было. Дело осложнилось тем, что, помимо материального расчета, он воспылал какой-то просто дикой страстью к нашей Наташе. Потому, видно, она и не отвергла его, как других. Среди этих других был и граф N., отличавшийся полным равнодушием к наследству Натальи Сергеевны, а по силе страсти превосходил даже бедного барона. Впрочем, его слава картежника, бретера и волокиты, при обезьяньей наружности, отвратила Наталью Сергеевну. Между тем, не будучи вовсе равнодушна к Вигелиусу, она начинала склоняться к возможности этого брака, и чем дальше, тем больше. Состоялась помолвка, и в свете сочли, что дело решено. Оставалось только обвенчаться. За несколько дней до того, вдруг какой-то рассыльный приносит посылку от графа N. Предчувствуя неладное, Наталья Сергеевна долго не решалась распечатать сверток, и Вигелиус вызвался сделать это за нее. Только он подступил к свертку, как вошла гувернантка...
— Мисс Фрост? — вспомнил я очаровательную старушку.
— ... и пожаловалась, что дети еще не спят. Натали отправилась на детскую половину, но едва она поднялась в спальню, как раздался взрыв.
— Адская машина?! — с нетерпением спросил я.
— Да, в посылке была бомба. Когда Натали сбежала в комнату, ее ожидало страшное зрелище: стекла выбиты, по комнате гуляет ветер, сторы в пламени, мебель разворочена, а в центре, возле рухнувшего стола, лежит обезображенный мертвец! Наталья Сергеевна лишилась чувств. Хладнокровная гувернантка позвала людей. Огонь потушили и послали за мной…
Николай Николаевич погрузился в глубокую задумчивость, словно мысленно перелетел в ту страшную ночь. Я же был просто как громом поражен. Однако где-то в глубине души я чувствовал радость освобождения от помехи, могущей разрушить прекрасную картину будущей жизни, которую набросал я перед своим внутренним взором. Но глубочайшая ненависть к графу N. побудила меня требовать продолжения этой страшной повести.
— Какое уж тут продолжение! — со вздохом отвечал Николя. — Был суд, но доказать ничего не могли, и злодей отделался лишь тем, что несколько времени провел в остроге.
— Как! — вскричал я, — он до сих пор не наказан?!
Николя усмехнулся и отвечал:
— Не беспокойся, мой милый. Я стрелялся с ним... Он наказан вполне.
От изумления я не сразу обрел дар речи.
— Ты?! Стрелялся? — я не верил своим ушам: человека благодушнее, чем Николя, невозможно сыскать.
— Ты удивлен? — спросил он, хмурясь.
Тут на дворе зазвонил колокольчик, Николя бросился к заиндевевшему окну; какое-то беспокойство овладело им.
— Прошу простить, — буркнул он и вышел из комнаты, оставив меня наедине с тем, что я услышал.
За дверью послышались голоса. «Вероятно, соседи», — подумалось мне.
Вдруг дверь отворилась и голос Николая Николаевича произнес:
— Позволь представить тебе мою жену.
— Ба! Ты женат? Что же только теперь говоришь мне об этом? — начал было я, но вдруг осекся: передо мной была Натали. Я слышал, как Николай Николаевич промолвил:
— Одно могу сказать: у меня ведь не было никакого расчета...
Жгучая боль пронзила мне сердце. В глазах вспыхнула молния, озарив прекрасное лицо. Потом свет стал меркнуть, меркнуть, пока глаза мои не застлала спокойная прекрасная темнота.