Рукописи не горят

      Через мириады звёзд, через миллиарды световых лет, сквозь искривлённые пространства, видимую и невидимую материи, мимо сгустков энергий, планетарных систем, галактик и туманностей, старательно обходя чёрные дыры и антиматерию, изредка хватаясь за хвосты комет, скорее из баловства, чем по необходимости, стремительно, но грациозно плыл Дракон из созвездия Весов, в поисках одной единственной цели, которую он мог бы считать своим домом… Он не имел точных навигационных приборов, систем слежения за окружающим пространством и даже координат того места, которое он искал, которое было ему предназначено в этот раз! Его вела интуиция и чутьё. Так он оказался в Солнечной системе, на планете Земля. Приняв облик обычного человека, он проживал свой очередной век в двух системах временных координат: в человечьей, делящейся на года, месяцы, недели, дни, часы, минуты, секунды, и в драконьей — год которой равен примерно дюжине земных лет.
      Он был ещё не стар, по драконьим меркам, конечно, — даже чуть моложе Вселенной, но проживая жизнь в человеческом теле, испытывал все прелести подступающей старости. Он уже прожил на Земле почти пять драконовых лет, и вскоре, когда Солнечная система окажется напротив созвездия Весов, пойдёт его шестой год. Дракон точно знал: недалёк тот день, когда ему придётся покинуть свой очередной дом и отправиться дальше на поиски нового пристанища — в этом вся драконова сущность! И снова он испытает головокружительный полёт в чёрной бездне с редкими островками-звёздочками и невидимыми опасностями столкновений и водоворотов непостижимой материи… Тогда его будут звать Драконом из созвездия… А вот тут всё зависит от того, в какую сторону его понесёт Вселенский ветер. Если в сторону Центавра, то из созвездия Кассиопеи, где наряду со звёздами Сегин, Рукбах, Нави, Шедар и Каф, окажется шестая звезда, по названию Солнце. А если же в сторону противоположную, к Сириусу, то из созвездия Геркулеса…
      Но всё это будет позже, и пока не слишком беспокоит Дракона. Сейчас же он сидит перед ярким очагом, расположившись в старом уютном кресле, окружённый горой рукописей.
      — Всё старьё, — горько усмехается он. — Старьё всё! Ма-ку-ла-ту-ра.
      Он переворачивает лист одной из рукописей и углубляется в чтение.

              СТАРАЯ КНИГА

Уж всё позади. Ничего не вернуть.
Лишь память тревожит ночами чуть-чуть.
Вопросы: а если бы? что бы тогда?
Ответов на них не найти никогда!
Уже обленился. Размяк. Постарел.
Всё меньше и меньше несбыточных дел.
Всё чаще и чаще болит голова,
И мысли пропали: живём однова!
Весна. Что с того? Сколько вёсен прошло?
И кровь не бурлит, и в морщинах чело.
Судьбы своей книгу давно исписал,
Листы те не вырвать. Тоска всё, тоска…
И думаешь: впредь осторожней писать!
Их сколько осталось? Ещё двадцать пять?
Ах, как же тонка эта книга Судьбы!
Желтеют, желтеют у книги листы.
А сколько задумок, несбывшихся грёз,
Отчаянных мыслей, красавиц-берёз,
И радуги свет, и ночей полутьма,—
Всё это ушло навсегда в никуда.
Летают мечты в эфемерной дали,
Их всех не упомнишь: мелькнули, прошли.
Я книгу захлопну. Смахну с неё пыль,
И брякну на полку с названием «Быль».
И сяду я в кресло, и буркну: «Как жаль!»
И вновь погружаюсь в немую печаль.
И дымом укутаюсь, как в тёплый плед,
Ещё одной пачки уж нет сигарет.
Я всё ерепенюсь, тоскую, грущу,
И истин каких-то я снова ищу!
Да. Так уж устроен Российский поэт —
Грустя, источать свой божественный свет.
И словом ласкать, и царапать до слёз,
То смех вызывая, то думы всерьёз.
А старая книга на полке стоит.
Она стерпит всё, и поймёт, и простит…

      Человек-дракон захлопнул книгу, и вместо того чтобы «брякнуть» её на полку, неожиданно шваркнул её в очаг… В то же мгновение грянул гром и свет померк. Из очага кряхтя и отряхиваясь, возник прозрачный, сквозь которого всё было видно, человек престранной наружности: видавший виды костюм с лоснящимися коленями и малиновым, потёртым на локтях пиджаком, бело-голубой плетёный галстук и рубашка неопределённого цвета с глумливыми пальмами. На носу круглые очочки с одной обломанной дужкой и треснутым стеклом, на голове поношенная соломенная шляпа, и сандалии на ногах в чёрных носках, сквозь которые вылезали большой изогнутый палец на правой и длинный указательный с мозолью на левой.
      — Разве можно так неаккуратно обращаться с рукописями? — воскликнул он, приобретая материальность. В руках его оказалась «старая книга», только что брошенная в очаг.
      Из-под кресла в этот момент выскочил огромный чёрный кот с взъерошенной и седеющей местами шерстью.
      — Абсолютно небрежное отношение со своими же творениями! О чём только все эти писатели думают? Чуть настроение спортится, — сразу всё написанное в печь! Старьё ему, видите ли! А может, их и прочитать никто не успел, может быть, для кого-то в самый раз придётся! И самое что ни на есть новьё окажется!
      — К тому же, — раздался откуда-то сзади спокойный, но властный и мощный голос ещё одного гостя, которого писатель не успел разглядеть, — как всем известно — рукописи не горят! Особенно, если их кидать в электрокамин, у которого и пламя-то не натуральное… Позвольте-ка полюбопытствовать, рыцарь!
      — Истинно ненатуральное, мессир. Виртуальщина сплошная, — ответил тот, которого назвали «рыцарем», переправляя рукопись воздушным потоком, уплывающую куда-то за кресло, где расположился неизвестный пока персонаж.
      И тут случилось четвёртое и последнее явление в комнате писателя. Прямо сквозь вечереющее окно на подоконник вступила совершенно нагая девица с зелёными волосами и мерцающими, будто светодиодными, глазами.
      «Это что ещё за косплейщица?» — пронеслось в голове ошарашенного и уже теряющего сознания автора.
      — А дайте-ка я его поцелую, — нежно заявила наглая девица, мгновенно очутившись глаза к глазам с писателем. В следующее мгновение кресло ушло куда-то вбок, и творец-дракон, лишившись поддержки под пятой точкой, с грохотом повалился на пол.
      — Нервные какие авторы пошли, — задумчиво листая книгу, промолвил неизвестный сзади. — Чуть что, как барышни кисейные, хлоп в обморок!

https://vk.com/video1029244226_456239104