Когда уходит любовь...

Когда уходит любовь — не ищи оправданий в складках простыни, ещё хранящих тепло ваших тел. Не прикрывай наготу фальшивыми словами о дружбе, будто шелком недорисованного пейзажа. Пепел не станет огнём, даже если ты будешь вдыхать его, как когда-то вдыхала его запах — глубоко, до головокружения. 

Ты стоишь перед закрытой дверью, и твои пальцы — те самые, что знали все изгибы его позвоночника, как ноты — замерли в полушаге. Стучишь. Не потому, что ждёшь ответа, а потому, что кожа под тонкой блузой помнит: за этой дверью он когда-то снимал её с тебя медленно, словно разматывая древний свиток. Теперь там только эхо: твой смех, приглушённый подушками, его шёпот, липкий от вина и пота. Пустота пахнет чужими духами. 

Но ты всё равно стучишь. 

Мир, который вы строили, прижимаясь друг к другу в предрассветных сумерках, теперь — как разбитая ваза: даже если склеить, воду не удержит. Сквозь трещины пробивается ветер, и он шевелит твои волосы так же, как его пальцы когда-то шевелили их, запутывая в тёмных прядях свои обещания. 

Дружба? Нет. Ты не можешь смотреть на его руки, не вспоминая, как они скользили по твоим рёбрам, будто нащупывая путь к сердцу. Не можешь слышать его смех, не чувствуя, как где-то глубоко сжимается живот. Вы — как страницы запретной книги: прочитанные, потрёпанные, с пометками на полях. Перелистывать их снова — значит видеть, как чернила расплываются от твоих пальцев. 

Но даже в этой горечи есть что-то пьянящее. Как запах его кожи после дождя. Как твоё отражение в зеркале утром — распавшееся, но живое. "Ты дышишь" — шепчут губы, касаясь края бокала там, где когда-то был его след. 

Однажды — не скоро — ты проснёшься и поймёшь, что шрамы от ожогов на душе зарубцевались, хоть и помнят огонь. Что твоё тело, которое он знал наизусть, теперь — карта новых земель. Что твои бёдра, хранящие память о его ладонях, всё ещё красивы, даже когда никто не смотрит на них в полумраке. 

А пока — не притворяйся. Не называй "дружбой" то, от чего спина покрывается мурашками. Уходи. Пусть боль будет острой, как его зубы на твоей ключице в тот последний раз. Ты унесёшь с собой главное: способность гореть. 

И когда-нибудь, под другим небом, чьи-то губы обнаружат на твоей шее полустертые следы и спросят: "Это что?" Ты улыбнёшься, потому что поймёшь — осколки бывают разные. Одни режут. Другие — сверкают.