Часть Вторая Сажа и пепел. Глава IV

Давайте ребята, вы знаете слова - все в Подземье впитывают с молоком матери этот мрачный мотив:


В тёмном-тёмном подлунном мире, тёмной-тёмной ночью, лишённые защиты каменистых пещер, бродят тёмные-тёмные личности…



Всё началось с погружения в таинственную жизнь, частью которой нам вряд ли захотелось бы стать, если и прочие её дни заполнены событиями от которых мороз идёт по коже. Это была мрачная фигура женщины чьи пронзительные глаза и отливающие изумрудной зеленью локоны, цвета воронова крыла, навевают мысли об инфернальном чародействе и волшебстве. Вскарабкавшись по узенькой лестнице она выволокла перепуганную прислужницу в ночь игнорируя жалкие возражения. Фонарь раскачивающийся в её руке заставлял тени деревьев хищно оскаливаться линиями, что вытягивались словно иглы, готовые устремиться к любопытным глазам. По мере того как каменная дорога уступала власть заросшим тропинкам, светловолосая Рена вцеплялась в корзинку словно в спасательный круг, двигаясь за мрачной фигурой леди Орхиды. Господин Мормерилл не потерпит слуг не способных следовать указаниям, - она знала об этом, однако ноги продолжали спотыкаться о каждый выступающий корень столь часто, словно пытались удержать её. Возможно, они действительно пытались спасти её от грядущего. Не смотря на кажущееся спокойствие во всех действиях госпожи Орхиды струилось жестокое безумие, рваное, дёрганное, нестабильное. Девушка спотыкается, но госпожа просто тащит её за собой. Девушка отшатывается от мнимого чудовища, а госпожа недовольно понукает её тычками между лопаток. Замирая у стены Рена оглядывается на недовольную женщину, но та нетерпеливо толкает безвольную служанку, заставляя испуганно всхлипнуть. Преграда оказывается более иллюзорной, чем способность девушки сохранять спокойствие.



— Чего застыла? Освободи пол и посвети мне! — от стали звучащей в голосе зеленоглазой женщины остаётся лишь подчиняться. Не прекращая дрожать, Рена отодвигает обширный ковёр, пока в зловещем зале одна за другой вспыхивают семь свечей. Схлынув с пола подобно кровавому морю, алеющий ковёр обнажает мелованные символы, целым руническим кругом. Пол ощеривается ими словно белёсой пастью, принимая в свою колкую сердцевину черноволосую женщину, откидывающую капюшон. Ткань начинает изящно струиться по её коже, открывая со всё большим изяществом обнажённый стан. Жемчужно-белая кожа госпожи светилась изнутри, обладая красотой которая лишь добавляет ужаса происходящему контрастом зловещим, болезненным. Застыв подобно ещё одной восковой свече, служанка становится невольной наблюдательницей мессы столь тёмной, что даже упоминание её здесь кажется кощунством против всего доброго и значимого.



Пока воздевшая руки Орхида наполняет комнату змеиным шипением таинственного наречия, всё более становится очевидным её округлившийся живот. Госпожа дрожит, а следом за ней заходятся трепетом комья земли и камни вздымающиеся, бугрящиеся прежде чем подняться вверх, взметнуться потоком хаоса, мельтешащего в свете свечей. Семь огоньков над лучами пентаграммы заходятся истерической пляской, достигая апогея вместе с экстатическими выкриками, заполняя собой ритуальный круг вместе с телом заклинательницы. Подобно голодному чудовищу огонь слизывает с неё кожу и плоть, хотя на этот бледный жар больно смотреть и без чудовищных подробностей. Когда обжигающий столб гаснет так же неожиданно как разросся, в самом центре выгоревшего круга на изумрудном плаще остаётся лежать очаровательное дитя, придававшееся безмятежному сну. Ужас на лице Рены сменяется растерянностью а затем и восторгом. Опасливо она приближается, а через миг бросается вперёд со всех ног. Прислужница начинает укутывать девочку в нетронутую пламенем ткань, а та распахивает свои пронзительные, невозможно зелёные глаза и пронзительно смотрит на Рену в ответ.



***


Слегка покачиваясь с каждым взмахом вёсел, гигантские грибные шляпки покидают аванпост. Постепенно его серые очертания смываются темнотой словно давно позабытый сон. Три тёмный кругляша, чем материал напоминал пористое дерево или очень лёгкий камень, скользили вперёд, слегка вздыбливая озёрную гладь. Мрак и тишина охватывают нас привычным пленом, сплошь мрак и тишина. Какое-то время новизна путешествия развлекала Ханаан и Торгара присоединившегося к нам, но вскоре и глаза этой парочки заволакивает дымка размышлений. Прошло, наверное, чуть больше двух недель с тех пор как мы покинули Слупладоп. До Греклстью оставалось не больше двух дней пути, обещая долгожданные и заслуженные перемены.


Новые попутчики делили лодку со мной. Поначалу я не тороплюсь тревожить их, принимая тишину как возможность дремать если не рассудком, то хотя бы телом, в попытках восстановить похищенные у меня силы. Дуэргар мерно взмахивает вёслами. Заклинательница вглядывается в темноту. Сила к которой я взывал отчаянно хватаясь за жизнь всё ещё пульсирует в голове. Кажется, что прежде чем достигнуть лодки я бежал тысячу миль и всё в моём теле ещё колотится, ошалело, затравленно, не способное поверить в безмятежность происходящего. Чуждая и изматывающая мощь курсирует по венам, создавая в голове неразборчивый шум от которого не получалось защититься. Пока я сижу плотно смыкая веки перед глазами плывут фантомные ореолы света, как если бы я слишком долго смотрел на солнце, прежде чем запоздало отвернуться.


Нарушая собственные правила, единственным говорящим был Сарит. Налегая на вёсла тёмный эльф успокаивал крохотного миконида, напоминая тому о родной роще:

—Мне хорошо знакомо каково это быть вдалеке от дома и безопасности, но подумай вот о чём - с каждым гребком и каждым новым днём проведённым в лодках мы становимся ближе к твоему дому.



Белые волосы и красные глаза проступали из темноты впереди, накатывая и отдаляясь с каждым усилием. Фигура Тенебрис застыло рядом с ним, я видел только затылок. Кажется, металлическая кошка латала прорехи в корпусе... тяжко же ей пришлось заплатить, чтобы вытащить моё бездыханное тело.


Я в очередной раз клюю носом воздух, проваливаясь вперёд, прежде чем отшатнуться, когда одеяло сна уже почти укрывает усталые плечи. Ханаан касается воды, раз за разом надеясь смыть с рук потустороннюю черноту и кажется ругается, выпаливая под нос сложные и совершенно непонятные фразочки. Задумываясь о самом страшном, я гляжу на её пальцы, едва заметные чёрные на чёрном и наконец решаюсь поговорить о том, что волнует меня каждый раз когда темноволосая девушка вновь появляется, чтобы ещё немного попутешествовать с нами:

—Госпожа Ханаан а... когда мы с вами виделись в последний раз?.. — навряд ли даже хрип в моём нерешительном шёпоте мог передать тот экзистенциальный ужас, коим наполнялось воображение при мыслях о путешествии во времени. Мысль об эффектной чародейке являющейся в очередной раз после длительного отсутствия и знающей обо мне решительно всё пугала меня лишь немногим слабее чем встреча с дорогой подругой, которая глядит в моё лицо без малейшей тени узнавания.

—О... Господин Джар'Ра?.. Не уверена. Трудно сказать - я начисто и вполне намеренно потеряла ощущение времени, углубившись в повседневные заботы. В крохотном измерении которое создал для меня отец довольно трудно отслеживать нечто столь относительное... полагаю прошло несколько дней... может быть неделя. Две - не больше. Зато, с тех пор как я покинула Вас, у меня за домом появилась дверь с Вашим именем! — девушка внезапно затихает, словно сказала несусветную глупость, но всё же продолжает с той же улыбкой в голосе, — Точнее, не только вашим, но ещё и именами Госпожи Аханы, храброго Персиваля и мудрой Тенебрис. Так, что... с момента нашей предыдущей встречи в деревне рыболюдей я только и успела хорошенько отдохнуть, да разок пройти в посторонний портал где познакомилась с Торгаром.


Ах, да - Слупладоп. Краткое упоминание деревни заставило меня вспомнить террор увиденные воочию и снова поверить в реальность этих кошмарных воспоминаний. Наверное стоит рассказать ей, но тут внезапно из прострации выпадает Торгар:

—Познакомилась? Отдохнула? И вот Это я получаю за все мои труды? Неужели я был настолько дурным воспитателем? Боги, где я настолько ошибся, чтобы заслужить подобное неуважение — взрывается дварф, с трудом понижая голос. Мы с Ханаан глядим на него с одинаковыми признаками непонимания, но Торгар продолжает распекать бедную девушку, — Ты бессердечна, дитя! Мне сложно представить, что какие-то там путешествия могли сделать мою родную доченьку такой эгоисткой!

—Что? Доченьку? Но я не...

—Не проявляла и капли сочувствия к старому родительскому сердцу, это верно! Признаюсь честно, я оскорблён.

—Да нет же, — сконфуженная улыбка медленно покидает лицо девушки. Испуганно она поглядывает на меня и отчаянно мотает головой, пытаясь объясниться если не с дварфом, но с остальными невольными свидетелями сцены, — Я пытаюсь сказать - я никогда...

—Никогда не отличалась здоровьем, это верно... — подхватывает брюзгливый дварф, не намеренный сегодня слушать никого кроме себя, — С тех самых пор как я взял тебя из приюта пятнадцать лет назад. Ты тогда ещё была крохой. Когда я только привёз тебя в Греклстью только и кашляла из-за того какой там сорный воздух. Те три года, что ты прожила со мной я всячески пытался тебе помочь - травки там разные, настои для твоего бедного горлышка. Да я даже службу на аванпосте выбил только ради возможности уехать подальше от смога кузниц и фабрик! Я так хлопотал, так заботился о тебе, а потом ты просто взяла и исчезла, даже не попрощавшись!

—О, п-простите... — только и выдавливает из себя вежливая Ханаан, явно не зная куда бежать из грибной лодки от этого потока безумия, — Вы... вы знаете, многоуважаемый Торгар, я действительно не очень хорошо осведомлена о своём прошлом, и возможных воспоминаний - в последнем по большей части виноваты порталы. Моя память вполне могла измениться из-за каких-нибудь ужасающих событий, но я практически уверена, что никогда не бывала в Греклстью. А своё детство я и вовсе провела в доме моей семьи, с отцом и мачехой. Альдимом и Аломой.

—Ч-что?! Откуда ты знаешь эти имена? Я ведь и сам вызнал их только хорошенько надавив на служащего в приюте!



Я бы с удовольствием расхохотался в голос, но боялся доломать ноющие рёбра, попутно привлекая к нам внимание вообще всех чудовищ Подземья. Торгар вращал глазами, преисполненный искренней праведной обиды, пару раз мы даже замедляли движение и отставали от остальных, когда Торгар слишком увлекался перепалкой. Чародейка сидела красная как помидор, потерянно вцепившись пальцами в свою роскошную шевелюру - почерневшие пальцы терялись среди каскада волос с зеленоватым отливом, но замешательство девушки оказалось сильнее смущения вызванного их видом. Споры Стуула всё ещё воздействовали на нас и это было самым прекрасным, но Боги - я даже не представляю как остальные умудрялись сохранять молчание. Так или иначе, изрядную часть пути нас развлекает нескладный водевиль излишне вежливой колдуньи и раздосадованного дуэрграра. При этом сам Торгар будучи чрезвычайно щедрым на специфические детали не мог вспомнить или откровенно отмахивался от вполне логичных вопросов - где находился тот приют, как реагировали сослуживцы и как его вообще посетила идея столь радикальных жизненных перемен. Сплошные загадки.

—... а теперь видишь как всё обернулось? Я ведь действительно думал, что нам всем крышка. У нас ведь не принято отлынивать от труда и сомневаться в авторитетах или правилах. Любой подобный поступок это горе и неуважение, как ни погляди... Теперь я колособрак... изгой... в уважаемые члены общества мне путь заказан. Быть может попытать счастья у псиоников или среди серых это мой единственный шанс не загнуться с голода, после того как я посмел покинуть ответственный пост. — мужчина правда был сокрушён. То как он произносил "псионики" и "серые" не оставляло сомнений в презрении к этим кастам, или профессиям - никто не решился прерывать душевные излияния безумца ради внесения ясности в нищую каплю от всех его откровений. Прежде чем затихнуть, голос Торгара наконец смягчается и он примирительно кивает Ханаан, — ладно, прости старика. Ты ведь и правда не виновата... судьба и раньше вынуждала тебя исчезать и появляться без собственного на то желания...



Когда нездоровое веселье проходит, я наблюдаю за течением беседы прикрыв усталые глаза. Грусть и обида спутника просачиваются внутрь вызывая отеческую симпатию, пока я наблюдаю крохотные облачка света. Они так и не прекратили мерещиться мне, пульсируя перед взором. Напротив, теперь, стоило страстям улечься, а разговорам друзей возобновиться, фантомные отголоски света стали ярче, появляясь в тех местах где темнота скрывает их фигуры. Чувствительные во всех отношениях вспышки доносят до меня мимику, эмоции и желания говорящих. По крайней мере те что лежат на самой поверхности. Какого дьявола ты опять натворило со мной, Подземье?



Баппидо вглядывается в темноту. Джимджар корректирует курс, одними лишь жестами. С тех пор как мы покинули аванпост он не сказал ни слова. Всё это время Персиваль вынужден налегать на вёсла. Ахана сидит посередине лодки. Она чувствует, что не знает чем себя занять, но куда горше от её эмоций. Девушка не представляет как может помочь - слабая, маленькая, едва что-либо видящая на расстоянии вытянутой руки. Она достаёт из сумки большое вязаное одеяло. Его изготовила её мама. Девушка перебирает ткань, находя вышитых рыбок, робко поглаживая их и бормочет. Не обращается ни к кому конкретно, просто даёт волю слабому голоску, доселе сдавливаемому давлением, которое на всех нас оказывает Подземье.

—Прошло совсем немного времени с нашего побега. Но мы столько пережили… а некоторые не пережили… Ронд, так и не покинул то страшное место… пускай и умер свободным орком. А вот бедную Эльдет… — слова затихают, оканчиваясь всхлипом и вместе с речью ломается и нечто глубоко внутри — её сожрали те жуткие твари. Она умерла в темноте, без прощания, лишённая последнего слова, совершенно одна! И со мной произошло бы то же самое, если бы мне не помог ты Персиваль! А ещё Баппидо и Аяна! Но никто не смог помочь смелой и доброй дварфийке… А мой… мой голос — я могу кричать, но он остаётся тихим и невзрачным! Истишиа позволяет мне коснуться истока, но я никого не могу им напоить! — причитания жрицы уже не особенно напоминают складную речь - сплошь возгласы и гортанные звуки, словно она тонет и выбрасывает отчаянные оклики когда голове удаётся подняться над поверхностью воды.


Снова и снова протягивая вёсла по озёрной глади без каких-либо видимых усилий юноша вежливо с ней не соглашается. Его голос, мягкий и ровный, будто бы старался стать всем чего спутнице сейчас недостаёт:

—Ты... права. И я мог бы сгинуть там же и любой из нас. Но знаешь без кого мы бы точно никак не справились? Без Тебя, Ахана. Ты исцеляла и подкрепляла нас молитвами неисчислимое количество раз, а спала от неминуемой смерти создавая в пути чистую воду и того чаще. — по тому как он протягивает слова слышно - Персиваль говорит с лёгкой улыбкой. Уверен, она была вежливой и вкрадчивой в этот миг. — Темп наших жизней стал буйным и страшным, с этим все согласятся, но мне хочется верить в то какими не напрасными были жертвы наших павших друзей... Своей отвагой они подарили мне, всем нам, возможность достичь цели, вернуться домой или найти место которое им станет. Покуда жизнь улыбается мне, я не перестану ценить столь щедрый дар. Если нечто и требует нашего повышенного внимания, то это именно выживание и сплочённость - каждый из нас обладает правом на собственный выбор, однако никто больше не должен рисковать так сильно как Тенебрис и Холт.

—Да... так и есть. Ты... знаешь, ты напоминаешь мне моего отца - он тоже неустанно говорил, что всем стоит держаться вместе и помогать друг дружке в трудные моменты. О, папа был несказанно добрым. И никогда не кричал, ни разу, хотя для него в этом и не было нужды -в его голосе всегда были сила и достоинство.

Я невольно хмыкаю, прислушиваясь к этим двумя. Неожиданно в непроглядной темноте окружающих пещер обнаруживается плохонькое, но вполне определённое милосердие - так, сейчас например, никто не замечал сколь обильным был багрянец заливающий щёки Персиваля из-за того сколь проникновенным оказалось услышанное сравнение.

—В любом случае, нам стоит быть благодарными за открывшийся перед нами новый путь, дарующий новые силы и знания ожидающие в Греклстью — бормочет парень несколько бессвязно, в тщетных попытках скрыть волнение, — мне вот, хотелось бы узнать кто такие Дженази Воды. Так ведь Аяна тебя окрестила, когда пыталась втереться к нам в доверие?


Ахана неопределённо мотает головой. В её руках коробка с картами, которую она вертит не в силах открыть.

—Всё не совсем так. Дженази это по большей части просто слово которым принято называть всех от природы приближённых к той или иной стихийной энергии, без разбора люди ли они, эльфы или представители других рас. Но у меня в роду, насколько я знаю, таких никогда не было. Мой папа - человек, а матушка - морская эльфийка. Совсем как Софаль, которую мы повстречали в храме, которая подари мне эту... дурацкую коробку и которой... которой я отдала одну из последних вещей моего отца... — как это часто бывает, приподнятый и весёлый тон девчушки под конец прогибается под грузом мыслей и внутренних тревог, приобретая плаксивые ноты. Лютня, отданная друидке должна была послужить надёжной связью, гарантирующей будущую встречу, но как это часто бывает с дорогими сердцу вещами - даже если ты отдаёшь их в надёжные руки бывает трудно сносить боль по мере того как связующая ниточка натягивается. Невыносим и прекрасен дар - дробить и дарить по кускам своё сердце. Отчаянно желая добраться до содержимого, Ахана устаёт ковыряться и остервенело трясётся коробочку находясь на грани истерики, как вдруг через щель выскакивает одна единственная карта. Яркий прямоугольник проплывает по воздуху, словно отсоединившись от общего целого, и плавно опускается в руки жрицы. Стараясь разглядеть всё как можно лучше, девушка подносит карту к самому носу, изучая взглядом нарисованные морские просторы. Вдалеке виднеется крупный красивый парусник, но всё омрачает вид безутешной женщины на переднем плане. Вцепившись в бревно или треснувшую мачту, мокрая фигура дрейфует и лицо её покрыто слезами горя.



В этот момент, ощущения спокойствия, отдохновения и волнующей грусти исходящие от лодок сменяются чем-то чуждым. Я начинаю чувствовать голод. Чужой голод. Животное, буйное желание убивать сквозит из-под толщи вод. Что-то скрежещет по дну лодки Персиваля и вот мы оба с двух сторон окликаем товарищей, призывая их браться за оружие. Тенебрис заходится ругательствами, в надежде хоть немного подлатать механические суставы, Ханаан всматривается в муть по лодкой, словно её чудесные глаза способны видеть и через неё и тогда всех нас сотрясает сильная вибрация.



Тёмное облако скользит под водой, приближаясь к лодке шедшей во главе процессии. На секунду оно замедляется, когда чародейка швыряет под воду какое-то заклинание. оказывается достаточно, чтобы спутники успели вцепиться в края грибной шляпки вжимаясь в круглое выдолбленное в ней донышко. Чудовищная сила посылает лодку в полёт, вздымая волны своим появлением. Существо с белёсой кожей и тёмными спутанными волосами сверкает кровожадным оскалом. Гуманоидная фигура вздымается из воды, раза в три превышая Принца Дерендила. Взмах тяжёлой лапы заставляет одну из лодок подняться вертикально, отчего Ахана и Джимджар кубарем скатываются, оказываясь под водой.



Продолжая залечивать раны в корпусе, Тенебрис отдаёт зачарованный арбалет Сариту, и протягивает руку, чтобы вытянуть гнома. Волшебное мерцание всё ещё покрывает Ханаан, которая направляет ладонь в сторону огромного тролля, в которого тут же ледяной хваткой вцепляется колдовская длань. Замечая подлый манёвр подводного существа, я налегаю на вёсла, вознамерившись свести судёнышки вместе и увязать колышки на грибных шляпках. Если лодки станут плавучей платформой, мы получим пространство для манёвра более просторное и устойчивое, а это куда лучше чем нырять и пытаться справиться с тварью на её территории. По крайней мере при моих талантах.


Под водой тусклым голубоватым сиянием освещается силуэт Аханы. Окружив себя защитной магией, она выныривает с противоположной стороны. Вытягивая ладошку, жрица наполняет Персиваля благословенной энергией даруемой Истишиа.

— Держаться вместе и помогать друг дружке, верно? — произносит он и хватается за вытянутую руку, вытягивая эльфийку из воды словно пушинку. Вода каскадом скатывается с худой эльфийки всего за миг оказавшейся в лодке, а воитель уже вновь высматривает опасность, схватившись за копьё.


Джимджар барахтается в воде, испуганно оглядываясь назад - туда где через миг выныривает чудище, привлечённое паническим дрыганьем подземного гнома. Град дротиков, копий, стрел и заклинаний мешает троллю укусить крохотную добычу, длинные когти проходятся по Джимджару вскользь, по большей части случайно, прежде чем тому помогают выбраться из воды. Пытаясь отдышаться лёжа на дне лодки гном начинает издавать странные вибрирующие звуки вынуждающие следом дрожать и само его тело, становясь неявным - очертания буквально расплываются, сколько бы я ни пытался сфокусировать зрение.



Покая я дотягиваюсь до третьей лодки, на хочу припоминая как выглядели морские узлы которым меня учили на корабле, нас омывает благословение Аханы, возносящей руки небесам в благоговейной молитве. Принесённое ею спокойствие делает события не такими резвыми и дёрганными - взрыв волн и брызги сопровождают появление чудовища с другой стороны, но мы оказываемся готовы. Стрелы застрявшие в толстой шкуре исчезли, а раны почти полностью затянулись. Пока враг тщетно пытается перевернуть мой импровизированный плот, его настигает новая череда выстрелов и ударов, большая часть которых достигает цели. Крупно не везёт лишь Персивалю - копьё проскальзывает во всё ещё мокрой ладони и срывается с пальцев, устремляясь к спине Сарита по низкой дуге. Крик. Тёмного эльфа пригвождает к лодке. Возмущённый вопль вновь нырнувшего тролля смешивается с возгласом тёмного эльфа - хор злобы, обиды и гнева. Сегодня все эти звуки кажутся мне слишком точно очерченными. Закрываю глаза. Прислушиваюсь. Мне не кажется - каким-то образом я чувствую где находится недруг. Я просто это знаю. В своей жизни ваш покорный слуга часто имел дело с кровью - иногда она была единственным доступным мне запахом, окрашивала весь мир своим цветом, а вкус... хочется рассказать как часто я захлёбывался ею без глупой неуместной гордости, но у меня не выйдет. Поэтому сейчас, когда колдовство Ханаан могильным холодом запечатывает раны бестии и та перестаёт так быстро восстанавливаться, аромат влажной, густой и терпкой вражеской крови становится неподражаемым. Как окружающие могут этого не замечать? Тяжёлый шлейф протаскивает под водой, а мой взгляд скользит следом за ним, представляя как плывёт великан.



Привлекая всеобщее внимание я указываю в точку где под водой скрывается хищная тварь. Воинствующий Дуэргар выкидывает очередной фокус и раскаляет своё копьё, но тут же ослепляет себя - едва устремившись вниз, лезвие начинает с шипением бросать в его глаза клубы горячего пара. Тролль выныривает из воды секундой позже. Озлобленно вопя, долговязое создание надкусывает Тенебрис, чуть ли не ломая зубы в попытке смять металлическую обшивку. Всё больше впадая в исступление, чудовище беспомощно рвёт когтями воздух перед собой прежде чем снова искать в воде спасения от стрел и копий.


Снова зажмуриваюсь. Туша проплывает под лодкой Персиваля. Медленно она переворачивается окутываемая потоками воды. Жар десятка ран приносит мне явственное осознание её действий. Мощные, медленные гребки. Огромные, но не бездонные лёгкие. Непомерное тело, слишком неповоротливое. На миг позабыв о слабости сковывающей тело, я перегибаюсь и повисаю на бортике, призывая Персиваля довериться мне и обрушить свой клинок в указанном месте. Мне едва хватает скорости сцепить руки и от души замахнуться, руки тут же встречаются с крепким черепом, отбрасывая меня обратно в лодку. От соударения звенит в ушах. Пока я поднимаюсь, тело Тролля обмякает и проваливается под воду безжизненным белёсым бревном, которое утыкали дротиками и арбалетными болтами. Накал боя стихает.


Рыжеволосый юноша пробирается от лодки к лодке, чтобы забрать своё копьё. Он подносит ладони к спине дроу и алое мерцание прогоняет боль, стирая рану без остатка. Ворчливый эльф пытается вновь что-то злобно высказать ему, но в этот момент к нему подходит Тенебрис, бесцеремонно забирая из пальцев своё творение:

—Ты так ни разу и не попал из него, Сарит! Как мне тестировать мои изобретения, Сарит, если им отказываются как следует пользоваться? — бесцеремонная кошка оставляет тёмного эльфа захлёбываться от возмущения, не прекращая бормотать, — Не переживай, арбалетик, мы найдём тебе более достойного владельца. Но как же так?.. Может быть Сарит никакой не эльф, вовсе? Может быть поэтому его изгнали из дроу?

—Ха, а ведь всё произошло точно так, как было предсказано на твоём рисунке, Ахана! — радостно восклицает Джимджар, всё ещё мокрый до нитки, но страшно довольный.

—Что? Рисунки предсказывающие будущее, Ахана? А ну, дай поглядеть! — автоматон мигом бросает арбалет на дно лодки тянет руки к подруге. Словно погибающее от голода дитя она сжимает и разжимает латунные пальчики, выпрашивая коробку, через миг принимаясь вертеть её в руках не замечая уже решительно никого. Жемчужина на корпусе начинает слабо светиться, — Хм... хм! Ничего экстраординарного. Просто за изнанкой этой штуковины сокрыта могущественная магия прорицания. Обычное дело.


Не знаю, был ли Персиваль столь впечатлён моим чутьём или просто решил держаться подальше от всего подозрительного и потустороннего, но пока я отвязываю лодки друг от друга, юноша протягивает мне обломанный клинок способный питаться демоническим ихором.

— Вот, держи. Не смотри на жуткую и длинную рукоять, на самом деле она довольно лёгкая, а обломок лезвия вполне сойдёт за кинжал, верно? Ставлю любые деньги, ты обращаешься с подобными короткими клинками получше моего.

— О, бейся мы об заклад твоя ставка точно сыграла бы. Надеюсь эта штука будет ранить демонов чаще чем меня — я благодарю друга кивком, а он смеётся пока я опасливо поглядываю на широкую гарду и яблоко рукояти целиком состоящие из кромешной темноты и острых граней. Смотреться за поясом подобная штука уж точно будет очень эффектно, но пока мои руки суждено травмировать исключительно вёслам.


Процесс натирания мозолей длится пока Баппидо не обнаруживает укромный участок земли, огороженный со всех сторон острыми скалами. Сложно сказать, первый ли это подходящий для привала уголок попавшийся по пути хитрому дерро, но сейчас я просто счастлив возможности заняться хоть чем-то. Разбивая импровизированный лагерь мы расстилаем ткань служащую нам спальниками на сырой каменистой насыпи. За разговорами дело спорится, мы уже было собрались развести костёр когда раздаётся взволнованный возглас Ханаан:

—П-прошу прощения, но... Мудрой Тенебрис нигде нет. А ещё я нашла проход от которого сильно веет магией, и... и это не мой портал... — кажется последняя часть особенно смущала колдунью.

Неподалёку, в сплошной горной породе действительно обнаружились массивные двустворчатые врата из цельного камня. Стоит подобраться чуть-чуть поближе, становятся заметны тяжеловесные створки, поверхность дверей покрыта барельефом и признаюсь честно, от его вида мне наконец стала понятна и реакция Ханаан и её, гм, желание поскорее внести ясность в происходящее, скажем так. Выпуклый рисунок довольно детально обрисовывал сложное переплетения множества тел, предающихся сладкой неге благодаря обществу друг друга, а у самого верха возвышалась отстранённая фигура, довольно наблюдающая за остальными. Кем бы ни был неизвестный художник, на проработку разных интересных нюансов было потрачена уйма времени.

—А, что если... что если Тенебрис похитили и... и держать в плену... в-внутри? — испуганно лопочет Ахана, обрывая мои мысли пока они не унеслись слишком далеко. Заявление, мягко говоря, казалось сомнительным - не смотря на бесспорное изящество, преграда должна была весить больше нас всех вместе взятых, и больше походила на странную стену, без рукоятей или замка.

— Судя по тому как сходятся нити сплетения это своего рода вход в карманное измерение, поэтому копать стену или пытаться разрушить ворота не стоит — задумчиво замечает Ханаан, пока я прикладываюсь плечом к одной из створок. Дверь не подаётся ни на дюйм. Я пробую ещё и ещё, ко мне присоединяется Персиваль, сначала шутливо, но вскоре тоже принимаясь кряхтеть от натуги прежде чем каменная стена хоть немного подаётся.


Через образовавшийся проём открывается вид на роскошное помещение, восхищающее своим изяществом. Это большая комната обставленная дорогой мебелью. Непонятно куда ведущие окна прикрыты тяжёлыми шторами из шёлковой ткани, потолки устремляются ввысь, опираясь на стены состоящие как кажется из одних лишь полок уставленных книгами, манускриптами, драгоценностями и разнообразными диковинками. Напротив нас, в глубине, потрескивал огромный камин, обдавая лицо теплом и целым букетом древесных запахов, а пол перед ним рябил от разномастных подушек, в которых копошилось нечто маленькое. Тенебрис нашлась здесь же - она застыла рядом с массивным креслом. Стоя спиной к гостям, металлический корпус казался здесь ещё одним предметом мебели, ярко переливаясь в отблесках пламени.

— Т-тенебрис? Ты в порядке?! — окликает Ахана механическую кошку и тут же двери невесомо разъезжаются, без скрипа и грохота.


Стоит нашей четвёрке ввалится внутрь и дорогое убранство окончательно затмевает собой весь окружающий мир. Пока мы силимся понять почему Тенебрис не смотрит в нашу сторону на глаза попадается широкий резной стол, уставленный разнообразными блюдами из мяса и рыбы, среди которых ютятся редкие островки экзотических фруктов. Мне думается что здесь больше пищи, чем мы съели в пути за последнюю декаду. Дверь позади нас смыкается всё с той же потрясающей лёгкостью, когда гора подушек внезапно приходит в движение. Из-за парчовых гор и плюшевых низин высовывается сонная мордочка рыжей кошки, разленившейся у огня. Она неопределённо взмахивает лапой и в наших головах, как и прежде, разносится голос Тенебрис, лениво прокатывающий согласные:

— Ешшшште. Ррррраспологайтесь.



По мере того как приходит осознание, Персиваль оседает в кресло - явно столь же удобное сколь и глубокое, хотя и выглядящее так, словно им пользуются уже очень давно. Ахана застывает, подпирая двери. Понимая, что занудные человечки не способны просто принять неведомо откуда взявшиеся негу и роскошь, зверёк приходит в движение, по-кошачьи скупо жестикулируя.

—Меня зовут Артемис - это хранит память о том, какой талантливой охотницей я была. Подходящее имечко, не находите? его дал мне хозяин, или вернее сказать человеческий друг. Могущественный волшебник! — Артемис в очередной раз перекатывается и выгибает шею, наблюдая за нами пока жар из камина подогревает её живот, — будучи его спутницей я впитывала знания и терпеливо училась, с удовольствием слушала рассказы и постепенно обучилась множеству наук. Включая мастерство инженера. — произносит она как само собой разумеющиеся факты — А "Тенебрис" всегда было именем автоматона. “Люкс ин Тенебрис - Свет во тьме” - выражение на старом человеческом языке. Мне это показалось очень забавным.

Выбираясь из своей мягкой крепости и подходя к железяке, она поднимает мордочку. Ожерелье на пушистой шее начинает светится винным светом от камня - брата близнеца кристалла во лбу механизма. Заломы и вмятины на механическом теле тут же начинают сами собой исправляться.

—Как же дико мне недоставало подобного местечка... в этих утлых лодчонках посреди бесконечной мокрой гадости даже собраться с мыслями толком невозможно, не говоря уже о столь важной вещи, как починка костюма! Но к стыду своему, я совершенно не знаю как очутилась в этой комнате.

Огонь в камине приветливо потрескивает, обдавая нас радостным теплом. Дар речи понемногу возвращается к впечатлённым путникам. Слушая пушистую приятельницу, Ханаан всё ближе подбирается к столу и уже потихоньку начинает наслаждаться вкусом винограда - огромные плоды с трудом отделялись от грозди, которая ни за что бы не поместилась в миниатюрных ладонях заклинательницы.

Вновь и вновь проваливаясь, с десяткой попытки Персивалю наконец удаётся выбраться из расслабляющего омута подушек:

—От дверей, равно как и от всего этого местечка исходит остаточный след магии исчадий. Я не буду говорить как следует поступить вам, но кому-то следует стеречь лодки — цедит он сквозь зубы у самого выхода. Набравшись решимости, следом за ним выбегает и взволнованная Ахана. На лице девчушки явственно читается внутренняя борьба:

—А... эм... можно я расскажу остальным об этом месте? — спрашивает она уже с той стороны. Видимо так легче побороть искушение вернуться.

—Делай, что тебе хочется... или не делай — со всё тем же вальяжным спокойствием протягивает Артемис вслед ускользающей жрице.



Теперь я понимаю замечание Ханаан о карманном измерении - находиться здесь было равноценно нахождению посреди совершенно иного мира, полного присущих именно ему красок, звуков и запахов. Толстостенные двери отсекали любые напоминания о Подземье, стирая ощущение пространства и времени. Весь мир сейчас свёлся к уютным диванам и креслам, расшитым золотом подушкам, к белоснежным скатертям существующим с единственной целью - быть контрастным фоном для непомерного количества еды Среди несметного яств я с удивлением нахожу множество вкусностей, а так же некоторое количество совершенно дурацких абсолютно сырых овощей. Можно было подумать, что организатор застолья не особенно понимал причину по которой подобные вещи вообще попадают на тарелки. Укоризненно глядя на Артемис, я показываю ей картофелину, а потом усмехаясь направляюсь к камину, чтобы разворошить угли и укрыть уже прогоревшей золой несколько гладких мясистых клубней. Кажется, если мы не разбогатеем самым скорейшим и отвратительным образом, мне ещё долго не удастся вытравить старые повадки…


—Господин Джар'Ра, вас не возмутит если я исследую вашу магическую ауру? — произносит зеленоглазая чародейка наблюдая за моими ухищрениями. Кажется, не смотря на все мрачные чудеса, что таит Подземье, самым большим развлечением всё равно остаётся изучение скромного Джар’Ры, иначе почему иллитиды, троглодиты и даже симпатичные заклинательницы так и норовят заглянуть в мою душу? Пока я жую горячую картофелину, пахнущую ароматным дымом, девушка кладёт ладонь на моё плечо и прикрывает глаза, вглядываясь в нечто запредельное — Да, теперь я понимаю. Эта энергия распространилась повсюду, отчего её вмешательства в ваши жизни становятся всё чаще. Веря в лучшее хочется отметить благосклонность эффекта оказываемого ею на вас, но правда в том, что я не уверена. Возможно и Торгар из-за неё начал вдруг называть меня дочерью.

—Доченькой — замечаю я ехидно — Я точно слышал.

Заклинательница едва не закатывает глаза, но удерживается. Кивая самой себе она поглядывает на пальцы, обсидиановая чернота которых с каждым часом забиралась выше и должно быть думает о взаимной связи между своими наблюдениями.

—Без должного изучения и каких-либо подсказок мне не понять вашей связи с подземным безумием, но вероятно мне по силам перехватить его не слишком концентрированные всполохи, прежде чем те угнездятся в одном из вас. — произнося последнюю часть Ханаан невольно вздрагивает и отводит взгляд, резко меняя тему — Госпожа, Тенебрис, вы не против если я поделюсь виноградом со Стуулом? С какой стороны не поглядите, он всё ещё дитя, а детей следует баловать сладким.

—Никакая я тебе не госпожа, сколько раз можно объяснять? У вас двуногих кажется проблемы со слухом - делайте, что хотите! — недовольно урчит полосатая кошка из своего подушечного логова. Сонный взгляд блестящих глаз провожает девушку выносящую наружу огромную виноградную гроздь. Оставаясь наедине мы не успеваем перекинуться даже парой слов прежде чем внутрь забегает Джимджар.

—Ого! — подземный гном восторженно озирается и в отличие от менее понятливых спутников даже не пытается спрашивать разрешения. Речью он награждает нас в перерывах между чавканьем, когда напиток из кубка помогает ему протолкнуть пищу — Ого! Я не сразу поверил рыжеволосой дылде, пока тот рассказывал о роскошной пирушке устроенной Тенебрис! Но вы ведь знаете его, шутки не его конёк. Чуть только вернулся в лагерь, тут же начал переворачивать наши плавучие грибы и чистить от налипшего ила. Ахана стряпает нечто вроде лепёшек, перемолов в муку грибные споры. Делиться едой с ними видимо не придётся, хотя вид у обоих чертовски довольный.


Все вокруг праздновали жизнь, в то время как на меня при виде всего этого богатства напала пускай не хандра, но какое-то отрешённое философское спокойствие. Истинный облик нашей спутницы по-видимому совсем не удивил Джимджара, безмерно довольный он подмигивает мне проходя мимо с большим кубком и ещё более огромной ножкой индейки - и тот и другой предмет вполне могли сойти за импровизированную дубинку. Прежде чем вновь набить рот, гном восхищается устройством металлического голема:

— Никогда не видел подобную вещицу с отсеком внутри. Это серьёзно усложняет конструкцию. — он даже присвистнул. Если за своё гостеприимство усатая охотница и хотела получить нечто взамен, сейчас бурные восторги оплачивали всё сполна. Перенимая мудрость товарища я подбираюсь к столу и к тому времени когда Артемис запрыгивает в свой самоходный доспех, а комната начинает развеиваться, мой желудок кажется в кои-то веки заполненным.


Воссоединяясь на привал с остальной группой мы наблюдаем как Персиваль и Ахана перешёптываются, попеременно краснея. Парень во всю расхваливает их трапезу, сколь бы простой она ни была, а девушка в ответ сокрушается об отсутствии подходящих поварских инструментов, без которых некоторые пельмешки слиплись и вообще были не такими вкусными, какими получались у её мамы. Ханаан методично втирает огромную виноградину в шляпку радостного Стуула. С ребячливым восхищением крохотный грибочек пытается описать нюансы вкуса, которые может ощутить впитывая непривычное лакомство. Завидев нас темноволосая колдунья торопливо вытирает руки, с радостью сообщая что Сарит соизволил разрешить игру на лире, так что уже через миг мы всё нетерпеливо рассаживаемся вокруг неё. Явно смущаясь, девушка нервно перебирает струны, заглушая их ладонью - получается едва слышимая мелодия её нервного возбуждения, наигрываемая в поисках смелости. Всё ещё дрожащими пальцами она начинает играть, извлекая очень приятную музыку, лиричную, мягкую. В тех звуках мне чудится нечто совсем незнакомое, но в то же время привычное и родное. Подобно остальным я затихаю, всеми фибрами души впитывая переливчатый говор струн. ЧуднО. Красота вовсе не исчезла из мира за прошедший месяц, нужно только сохранить её в памяти и поскорее выбираться из однообразно-хмурых подземелий.


Ещё очень долго чудесная музыка не покидает меня, продолжая играя в самом сердце и прямо внутри головы, пока Ханаан краснеет от бурных восторгов её преданных слушателей. Вдохновлённая происходящим, Ахана вновь взывает к Истишиа, исцеляя наши раны. Свежие шрамы сглаживаются, поднадоевшая ноющая боль сходит на нет. Сегодня жрица превосходит саму себя, заработав искреннюю благодарность Тенебрис, умудрившись колдовством вытянуть всю лишнюю влагу из механического доспеха.

—О, вот теперь Ахана, я верю - от этой вашей религиозной магии тоже бывает большая польза, Ахана. Мне хочется даже отплатить тебе чем-то приятным, но у меня не так много ненужных вещей. Погоди, кажется я утащила с аванпоста пару мешочков, сейчас быстренько погляжу! — пушистая исследовательница вытаскивает да небольших свёртка, собираясь было поднести их к жемчужине, когда доносится хохот Торгара.

—Хах! Ты умудрилась умыкнуть заначку Брутваля? Неплохо, совсем неплохо! — грубый палец устремляется к одному из мешочков, указывая на него своими квадратными очертаниями, — вот в этом хранятся тёртые кристаллы, их обычно используют маги для срочного воскрешения. А вот в этом... — он выхватывает мешок из хватки Тенебрис, подносит щепочку чего-то бурого и тёртого к ноздре и шумно вдыхает. Никаких объяснений за этим не следует - дварф просто заметно добреет, начинает улыбаться и потихоньку сползает на землю. Неожиданную тишину нарушает Персиваль:




—Я сопоставил свои познания с вашими рассказами, Холт и кажется разобрался в произошедшем — произносит воитель задумчиво, вороша догорающие угли прямо остриём клинка, — Полагаю это был диббук. Страшные твари, хаотичные, жестокие. Демоны и никак иначе. Они славятся своей способностью захватывать мёртвые тела, управляя ими словно марионетками, но из-за своей скверной природы обожают проворачивать с телом вещи невозможные при жизни. Просто не способны удержаться, понимаешь? Особенно когда за ними наблюдает кто-нибудь впечатлительный. Тебе сильно повезло остаться в живых.



Пока свет от костра не покинул нас окончательно, юноша достаёт свою записную книжку и принимается записывать эти свои мысли. У него входило в привычку сохранять таким образом самые ключевые вехи и наиболее впечатлительные причуды нашего пути и на этот раз, когда дело коснулось смертельной вылазки всего с двумя участниками, Тенебрис подбиралась к нему поближе. Персиваль спешно выводил ровные строчки, а горделивая кошка следила за тем, чтобы каждое её мудрое слово было включено повествование. Вечер отдыха шёл на убыль, а веселье только нарастало. Глупые маленькие шуточки обрушивались со всех сторон. Сытые и довольные мы украдкой поглядывали на Торгара, принявшего позорить свою названную дочурку - под действием ядрёного зелья коренастый бородач трепыхался на пузе среди земли и каменной пыли, явно вознамерившись куда-то плыть. За расслаблением приходит сон, разделённый на ленивые и долгие сновидения одним коротким дежурством. А затем мы отправляемся дальше - впереди последний рывок на пути к Греклстью.



Последний участок пути давался на удивление легко - сказывалось наличие видимых изменений в ландшафте. Очень скоро горизонт начал меняться, вдалеке сверкающей гирляндой повисают огни. Температура мерно растёт, обдавая нас жаром кузниц задолго до того как мы видим сам город, но ещё раньше уши заполняет мерный металлический стук. Издалека проступают формы, напоминающие аванпост который мы покинули. Его очертания повторяются многократно среди в каменных изваяний города, расположившегося в колыбели из сталактитов и сталагмитов. Архитектура монохромно нависала простыми фасадами однообразных прямых конструкций с многочисленными курящимися башенками дымоходов. Чем ближе мы подбирались, чем больше наши неприспособленные к темноте глаза выхватывали деталей среди сонмов крохотных огоньков, тем унылее казалось зрелище постоянно повторяющихся утилитарных сооружений, где практичность грузно возносилась над индивидуальностью и красотой.

Когда Баппидо меняет курс, направляя нашу процессию к отстоящим пустынным мосткам, стук становится физически ощутимым, прокатываясь рябью на прибрежных водах, заставляя их дрожать ежесекундно, словно желе. Доки заполнены множеством судов разнообразных от мала до велика, парусники перемежаются вёсельными галерами и лодками которые приводят в движение заклинатели, толкая судно потоками искусственного ветра. Прибывая к наиболее пустынному причалу ,наша весёлая компания бросает лодки с которыми мы ни разу не породнились и пробирается вперёд - скопище разномастных теней, застигнутое врасплох вездесущими жаровнями. Обилие света - приятная перемена. Углубляясь в доки и дальше взгляд повсеместно обнаруживает весёлые огни неплохо дающие бой вечной темноте. Пожалуй даже слишком хорошо - едкий смог и подкопчённый запах гари окутывают меня и моих друзей удушливым саваном, свербя в горле. Надеясь привыкнуть и к этому я передвигаюсь между прибрежными торговыми рядами, с неудовольствием вычленяя из общего шума лязг доспеха в который облачён мой более рослый спутник.



Узкие улочки готовятся приветствовать нас, но им придётся подождать - мы набредаем на двоих подозрительных персонажей. Пригнувшись, они медленно подбираются к тучному бедолаге, копающемуся в лодке. Мешкать заставляет лишь отсутствие у этой парочки агрессивных мордоворотов видимого оружия. Мордовороты совершают странный жест, почти синхронно и в их руках оказываются мечи сотканные из одного лишь света.

—Дьявол их раздери, это же Убийцы с Пустыми Ножнами — чертыхается Торгар над самым моим ухом, — эти ребята убийцы, и довольно мастеровитые. К слову, их деятельность абсолютно незаконна, поэтому если хотите им помешать - лучше поспешить. Возмущаться никто не будет, а может быть даже скажут спасибо.

Видимо у Персиваля и Аханы происходил разговор на схожую тему, где они заметно разрывались между доблестью и осторожностью. Не говоря ни слова я подхожу поближе и толкаю латную стену в плечо, мотая головой в сторону агрессоров - ответный кивок, решительный, даже радостный и дальше я пробираюсь слушая лязг у себя за спиной. Приятное чувство.


К тому времени как мы наваливаемся на негодяев, первый убийца уже достигает своей цели. Испугавшись нагрянувшей толпы дварф вскидывает руку в восходящем росчерке. Как же его сверкающий клинок странно мерцает в пространстве! Даже его обладателю сложно верно оценивать длину причудливого оружия и шлейф света не достигает даже зеленоватую одежду своей жертвы. Удар выглядел смертоносно, ещё один такой и толстяку несдобровать, но нападающим становится до битвы - я обрушиваю на обоих силовую волну всё свободнее принимая помощь своей кровожадной спутницы, следом поспевает Персиваль, обеими руками придавливая тёмного дварфа к земле ударом меча. Но всех нас сегодня превосходит Ханаан, ловко останавливающая насилие одним единственным заклятием. Светящиеся клинки гаснут в фиолетовой завесе сна? окутывающей коренастые тела, пока матёрые убийцы мирно переходят в горизонтальное положение.



Перепуганному торговцу остаётся только ритмично ойкать когда в считанные секунды его судьба делает сразу несколько крутых поворотов на дорожке жизни. С трудом ворочая тучными телесами и позвякивая многочисленными склянками на поясе, он поторапливает нас, стремясь уйти подальше от пирса. Уже издалека становится видно как над телами нападавших склоняются стражники. Одинаковые бородачи возникают прямо из воздуха и не мешкая берутся за работу, скручивая спящих собратьев.

— Ох... эм... кто бы вы ни были, вы спасли меня. Не думайте, я очень благодарен, только вот очень спешу. Найдите меня в Сломленном Пике - спросите Верза, вас незамедлительно пропустят, тогда и рассчитаемся. — пыхтит торгаш в зелёном, прежде чем двинуться прочь узенькими проулками, неустанно оглядываясь. Место на которое он указал, Сломленный Пик, было заметно невооружённым глазом - громадина возвышалась в десятках метрах дальше по линии озера, соединённая с городом тоненькой переправой.



— Я тоже ухожу. Мне нужно посмотреть что стало с моим домом. — гнусаво произносит вечно ворчливый Баппидо, поглядывая Верзу вслед, — Вот там! — указывает он пальцем, — Базар Клинков. Советую начать оттуда, много интересного сможете найти, уж поверьте. Я там родился. Увидимся позже.



В словах дерро содержалось на редкость мало приязни. Не знаю уж, стало ли спасение очередного постороннего - последней монеткой в копилке терпение, или он в принципе был скуп на дружеские или отеческие чувства, так или иначе седой старикашка не стал дожидаться слов прощания и ловко юркнул в водосточную трубу. Делать нечего. Я киваю Торгару, ожидая от него лучшего знания местности и после короткой игры в гляделки он ведёт нас вглубь района. Пока мы идём, голову наполняет нескончаемый шум заводов, ритмичный перезвон молотов о наковальни, дребезжащий лязг и вибрирующий скрежет. Тяжёлая работа проглядывалась на всех уровнях города, заволакивая небо ядовитым дымом. Становилось проблематично общаться, слушать, дышать, мыслить - даже находиться рядом было неприятно, не говоря уже о каких-то серьёзных занятиях. Надеюсь, мы поправим дела за день-полтора и двинемся дальше.


Дурацкий смог действовал угнетающе, а ведь мы впервые зашли в селение Подземья самостоятельно, как свободные люди. Вышеупомянутые люди и прочие свободные личности продвигались вслед за дуэргаром тёмными подворотнями, мрачно оглядываясь в ожидании опасности. Встреча с убийцами в первую же минуту после высадки настраивала на определённый лад и был он мрачноватым. Воодушевлённой выглядит одна лишь Тенебрис, стараясь усмотреть всё и везде, прежде чем осознаёт скучную истину - большинство мастерских скрывало свои секреты от посторонних глаз, выпуская наружу только грохот и вонь. Вскоре автоматон начинает вышагивать так же невесело как остальные.



На улицах полно дуэргаров, глубинных гномов, дерро, дроу и малочисленных представителей надземных рас. Последних, в прочем, куда проще встретить в виде узников, судя по виду многочисленных рабов, которых гонят мимо нас по крохотной площади. Пока группа скованных цепями орков смуро плетётся к докам, Торгар подводит нас к большой металлической табличке, показывающей карту города. Город огромен. В гигантских сталагмитах соседнего квартала выдолблены высокие здания, видные даже отсюда. Огромный жёлоб внизу которого живут дерро распарывает это потрясающее однообразием архитектуры пространство на две части. Множество мостов, таких же основательных, пытается скрепить расходящиеся половинки, соединяя восточную и западную части. Окраинная часть города заворачивалась во внутрь, переходя в хитроумные туннели каменных великанов из клана Кейрнгорм. Севернее виднеется Сломленный Пик, а далеко на юге, по ту сторону разлома, находится твердыня Стилшедоу, где заседает король и удерживаются пленники. Путникам вроде нас не следовало и мечтать попасть туда, равно как и в логово Великого Кузнеца Греклстью, расположившееся чуть ниже по карте.

— Таких как вы обычно не пускают дальше района Тёмного Озера. — бормочет Торгар, описывая воздушные круги пальцем, — здесь, левее, Логово Голбрана - там вы найдёте отдых, но никак не покой - злачное местечко. Лучше вообще не ждите радушия - так меньше разочаровываться придётся. По мере рассказа, дварф всё меньше рассказывал о городе, смещая акценты в сторону мрачной участи выпавшей на нашу долю.

— Ну... кажется дуэргарам здесь живётся довольно... неплохо. — вежливо произносит Ахана, стараясь выдавить из себя радушную улыбку

— Ты не понимаешь. Никто из вас не понимает! Я ведь покинул пост... ладно... — дварф одёргивает себя, то и дело поглядывая на Ханаан, с любопытством впитывающую изгибы линий с металлической пластины.

— Выглядит несложно. — увлечённо замечает чародейка, — Думаю я бы могла сотворить копию в качестве небольшой иллюзии и в любой момен...

— Нет! — взревел дварф и начал в сотый раз озираться по сторонам, переходя на злой, хриплый шёпот, — Ведите себя спокойно и чинно. Не зарисовывать, не подслушивать, не красть! Даже не вздумайте. Пока находитесь в Греклстью постарайтесь избежать любых странностей - подозрительных разговоров, подозрительного внешнего вида...



Пока он продолжает распаляться, я начинаю понимать картину мира этого жаркого городища - всё что здесь можно - это честно работать и славить Короля Стилшедоу. Какие нервные ребята, эти дуэргары. Рынок пестреет лицами, однако большинство жителей поверхности предпочитают носить капюшоны. К этому моменту уже дважды прослушав лекцию Торгара я не могу их винить. Проходясь среди лавочек мы потрошим свои сумки в поисках вещей которые можно продать. Окаменелые хлебные крошки катающиеся по моему карману, вполне вероятно, оставались последней едой отряда. Ладно-ладно, тут я немного приукрасил. Крошки я тоже давно съел. Ещё там, в лодке. Ах, хруст с привкусом детства...



Подгоняемые не столько жаждой наживы, сколь просто жаждой, голодной, обыденной, мы решаемся на авантюру - продажу магических вещей, которые Тенебрис наполнила магической энергией. Закавыка была лишь в том, что с чисто практической точки зрения, эти достойные и фантастические полезные предметы экипировки оставались зачарованы лишь до тех пор, пока пушистому созданию внутри автоматона не взбредёт в голову направить эту энергию в другие изобретения. Подискутировав минутку или три сдаются самые благовоспитанные из нас. Ради хорошего питания сегодня, Тенебрис может подержать колдовство внутри до завтра, или до тех пор пока мы не покинем этот приветливый городишко, а там уже хоть трава не расти. Кажется не я один был столь сильно воодушевлён рассказами о здешних нравах. Пока мы застыли за изучением вывесок и лавочек, Персиваль отошёл в сторону. Копаясь в рюкзаке он вновь и вновь выуживал страницы журналов, прихваченные из аванпоста, вышвыривая их в крупную жаровню. Когда я уже и без того наухмылялся его шпионским повадкам, он добил меня окончательно, выудив толстенную отправившуюся следом. Никогда не рассчитывал увидеть юношу таким до смущения вороватым. Решая не останавливаться на достигнутом, воитель так же очень скоро сбыл прекрасную брошь, которую умыкнул у самой Великой Жрицы дроу, подозрительному типу с бегающими глазками. Достойный вклад в общее дело. До того времени мы успели определиться с нуждами и потребностями на которые пойдут вскоре заработанные деньги.



Наш скромный план был прост как всё понятное и понятен как всё простое - осыпая местных лучезарными улыбками, я и Персиваль идём продавать лежащие без пользы оружие и доспехи, пока Ахана пытается удержать Ханаан от неразумных трат на слишком роскошные вещи, вроде ароматного мыла, изысканных тканей, и прочих изысков которым придётся подождать пока мы не разбогатеем. Работка у водной жрицы оказывается довольно плёвая, местный рынок — плоть от плоти дитя города - только прочность, практичность и ничего лишнего.. Странного типа, которому Персиваль продал брошь к тому времени уже волокли с территории рынка бравые стражники, по традиции возникшие прямо из воздуха. Угрюмый Торгар продолжал свои мрачные сказки,

— О, бедняга. Если сознается в бесчестной торговле... а он сознается! — при этих словах дварф жутко выкатывает глаза, — его скорее всего четвертуют. Местные власти не привыкли растрачивать ресурсы, сажая в тюрьму столь постыдное отребье.

Когда настала пора тратить деньги, Персиваля сопровождала уже Ахана. По тому как её ясный тонкий голосок - “Слава Королю Стилшедоу!” - раздался на всю округу стоило им зайти в лавку, я понял, что и сам рыжегривый парень и наши деньги в надёжных руках.



Всего не совсем честная торговля не до конца магическим оружием и не вполне нашими вещами, принесла чуть больше полутора сотен золотых на нос - при прочих равных - весьма удачно. Ожидая, пока товарищи закончат закупаться провиантом и разнообразными инструментами полезными в пути, я во все глаза рассматривал местных. Жизнь мелкого карманника вообще немало располагает к созерцанию лиц. Подобно торговцам мы вынуждены быстро считать и оценивать риски связанные с очередным клиентом. Разве что лица здесь были все как одно - крупные носы, серая кожа, смурной вид, бритые головы и квадратные бороды. Местные дварфы были прекрасной рекламой своей продукции, произведённой без запинки или погрешности по одним и тем же лекалам. И труд и быт их были однообразно конвейерными - одинаковые интонации, сдержанные жесты, хриплые голоса. Наверняка, любые речевые формы были приняты как единственно верные самим королём и вписаны в какой-нибудь настенный табель. Слава Королю Стилшедоу.

Торговались местные столь же практично и основательно, то есть никак - скупали за половину, продавали за полторы цены, никак этого не скрывая. Все надбавки учтены и посчитаны, все скидки включены в изначальную стоимость - иному нет места в их размеченных и тонко выверенных сознаниях. Страшное местечко, ох страшное!



Пока я мотал головой, Торгар распрощался с доченькой и ушёл - дварфу посчастливилось найти связных. По словам Ханаан, он попросил её хорошенько мыть руки и полоскать горло перед сном, памятуя о слабом здоровье и местном токсичном воздухе.

— Уважаемый господин Торгар просил извиниться и пообещал прислать связного в помощь. Сказал... эм... Обосноваться нам поможет его знакомый с кошачьей мордой. Как вы думаете, господин Джар'Ра, это такая шутка? — делится со мной чародейка, задумчиво поглядывая на прилавок с рыболовными снастями.

— Вот уж не думаю. Здешним ребятам шутки выдают по талонам в конце рабочей смены.



Ханаан вежливо хихикает, а сверх этого нам обещали помощь - жизнь налаживается. Раздобыв себе нормальную одежду и удобный спальник я старательно укладываю в рюкзак ряды походной еды, ощущая каким небывало-тяжёлым становится рюкзак. У товарищей в руках вертелись какие-то любопытные инструменты и разные полезные мелочи - наконец-то мы начнём путешествовать, а не выживать. Довольный как слон, Персиваль возвращается в ладном, хорошо подогнанном доспехе. Прямые и понятные чернёные поверхности местной работы едва-едва подсвечивались ярким пламенем жаровни, совершенно опустевшей не смотря на количество сожжённой там макулатуры.

— Ну что, дальше в путь? Нужно ещё доставить кое-какие письма...

— Дорога вам теперь только одна! В Надозёрную Крепость! — возвещает хриплый голос, исходящий из пустого пространства между нами. Словно мыльные пузыри лопающиеся наоборот из воздуха возникает небольшая армия одинаковых фигур. Дуэргары хватают нас за руки, тянут из ножен наше оружие и продолжают прибывать, наступая со всех сторон, — Вы подозреваетесь в мошенничестве и воровстве. Советую не сопротивляться.