Ухтинская доминанта

В поблекших лучах северного капризного лета перед оскалившим свои клавиши фортепьяно Чертополохов сидел сгорбленный и беспомощный. Его голова была туго перемотана эластичным бинтом, но это уже давно не приносило ни малейшего облегчения нестихающим головным болям. Угрюмым тяжёлым взглядом Чертополохов шёл по пятам за легкомысленной мушкой, безмятежно бегущей по клавишам, а когда она добежала до октавы в которой работал Чертополохов, он размазал её душераздирающим аккордом в своём неповторимом замогильном стиле.

По возвращении с дачи, Чертополохов узнал, что все его анализы в норме, за исключением рентгена, на котором вместо мозга зияла огромная чёрная дырища. Процедуру пришлось пройти повторно, но предположение о засвеченном снимке не подтвердилось, и Чертополохов получил направление в Ухту, где на врачебном консиллиуме обсуждался вопрос о резецировании опухоли такого размера и возможных осложнениях. В результате больному была предложена экспериментальная операция по пересадке головы. Чертополохов, уже так долго утопающий в непристанном шуме и адском скрежете, доносившимся из его черепной коробки, был не в состоянии осмыслить ни суть операции, ни её риски, и врач напрасно усидчиво и кропотливо разъяснял что-то про Ухтомского и его доминанту, и про сознание, которое, вроде как, не плод деятельности мозга, а как бы внезапный орган сам по себе. Единственное о чём думал Чертополохов, что оперирующий хирург был чеченцем, а значит, как минимум добротно отрезать голову он сумеет. В общем, дождавшись счастливого несчастного случая со смертельным исходом, команда хирургов получила материал для научного эксперимента, а знаменитый в определённых кругах композитор свежую голову. Сразу по выходу из наркоза он ощутил огромное облегчение, и всего через какой-то месяц вовсю кружил словно августовская мушка возле фортепьяно, дописывал прежние опусы и сочинял одну за другой новые вещи. В нетерпении удостовериться, что его произведения по-прежнему глубоки и слезоточивы, он собрал на даче друзей и сыграл им кое-что из новенького. Результат превзошёл все его ожидания - все рыдали и хлюпали носом, и разъехались по домам бледные как мертвецы. Чертополохов остался доволен эффектом и в тайне надеялся, что кто-нибудь из его друзей повесится от потрясения.

 Правда были и отрицательные стороны, так например, на репетиции в филармонию его по-прежнему не пускали из-за несоответствия новой внешности и фотографии на пропуске. В паспортном столе тоже началась обыкновенная волокита, и его посылали то в МФЦ, то в МВД, то ещё куда-то. Обескураженный таким положением дел, Чертополохов робко заглядывал в лужи во время дневного моциона, в глянцевую столешницу вестибюля филармонии и в готическое трюмо своей гостиной, долго и упорно выискивал он следы утраченой мефистофельской утончённости и аристократичности, но обнаруживал лишь смуглое, отёкшее, с огромными губищами и иссине-чёрными кудрями лицо завзятого конокрада. С трудом, понемногу, но он привыкал, тем более, что никаких других неудобств, бывший носитель его головы не причинял, и это был именно он, неповторимый Чертополохов собственной персоной, Чертополохов со своими страстями и пороками, искромётным юмором и неугасимым талантом. Он даже специально съездил на конный завод: кормил с ладони лошадей кусковым сахаром и хлопал их по бочине, но ничто в нём так и не встрепенулось.
 
Однако, подставив судьбе своё новое забрало, рыцарь экспрессионизма пропустил от неё другой, сокрушительный удар, и через пол года после трансплантации, когда Чертополохов как обычно что есть силы долбил по клавишам, половину его лица перекорёжило непоправимой судорогой, сознание расщепило неповторимым аккордом, Чертополохов схватился за голову и упал за табуретку. Больше уже он не мог ни встать, ни перевернуться без стонов на другой бок. На рентгене как и в прошлый раз мозг был полностью поглощён необъяснимой чёрной субстанцией. Лечащий врач был подавлен, и не мог объяснить причину этого явления, однако вскоре отыскал решение столь дерзкое и элегантное, что противопоставить ему никто из светил местной медицины ничего не посмел: раз метастазы разъедают исключительно верхний отдел нервной системы, необходимо резецировать голову целиком и поставить на её место механический протез. Специально для этого в столярном цехе онкологического корпуса была выточена палисандровая болванка, которая должна была крепиться на неотторгающиеся керамические саморезы, а древесный рисунок должен был придать натуральности и уютности новому образу Чертополохова.

На вальпургиеву ночь 2024 года в реаниматологическом отделении Ухтинской гор. больницы прошло первое в истории успешное протезирование головы, но из наркоза пациент так и не вышел.