Созерцатель

Ярко-красный цеппелин с эмблемой Вольного города Санкт-Петербурга величественно проплыл над кварталом Инструментальщиков и начал ме-е-едленное, осторожное снижение в аэропорту имени П.А. Столыпина. Только там пока имелись причальные мачты для бороздящих небо гигантов, но Его Величество обещал в скором времени исправить ситуацию. А он как все знали, слово держит…

Вздохнув Майский взглянул на старые, но ещё исправные напольные маятниковые часы в углу комнаты подумав о том, что сегодня Тамара Львовна, что-то задерживается. Как бы беды не стряслось.

Неожиданно эта мысль вызвала улыбку на гладко выбритом покрытом старыми шрамами, но всё ещё симпатичном лице сорокалетнего мужчины. Однако вот, что странно, беспокойство не прошло, а даже немного усилилось.

Сделав по комнате круг, другой, третий, держа себя в руках, Майский тем не менее готов был закричать от радости, когда окно на четвёртом этаже дома напротив зажглось тёплым жёлтым светом.

Милая тридцатипятилетняя женщина с забранными на затылке в пучок светло-русыми волосами вошла в помещение и прикрыла дверь на ажурный (словно игрушечный) чугунный балкончик. Дело было к вечеру и в комнате наверняка было уже прохладно. Синие шторы на этот раз она не закрыла, наоборот несколько секунд постояла у окна рассматривая поток ползущих по улице, попыхивающих паром стремительных «Консулов», квадратных «Негоциантов» и длинных, неповоротливых «Триумфов».

Прильнув к стеклу Майский видел, что сегодня она была в сиреневом платье с короткими рукавами, которое удивительно шло к её высокой стройной фигуре. Из украшений только золотой браслет на правом запястье и вдовье кольцо на безымянном пальце левой руки.

Губы Бежецкой приоткрылись, а это могло означать только одно. Она позвала горничную Соню – рыжую, вечно румяную девчонку, которая несмотря на пять лет проживания в вольном городе так до сих пор и не избавилась от забавного провинциального оканья, и аканья. Оправив безукоризненно белый передник (Тамара Львовна любила аккуратность) горничная бросилась прочь. «Наверное, получила распоряжение накрывать ужин. Время-то как раз подходящее», - подумал Майский приоткрывая створку своего окна. Бежецкая же покинула гостиную, отправившись к себе в спальню, переодеваться. Делал она это всегда сама, без посторонней помощи. Мужчина конечно мог бы перейти в соседнюю комнату и увидеть во всех подробностях этот процесс, но что-то ему мешало сделать это…

Сиреневое платье женщина сменила на бежевое, нежно-персикового оттенка. Волосы теперь спадали на левое плечо Тамары Львовны толстой косой. И когда только успела её заплести.

Прильнув к окуляру отличного «Демидовского» двадцатикратного снайперского прицела, Майский рассмотрел, что золотой браслет с правой руки женщины исчез (наверняка сейчас он лежит в шкатулке из карельской березы на тумбочке у кровати), зато на указательном пальце появилось простенькое серебряное колечко с красно-розовым сердоликом. Мамино любимое. Тамара Львовна сегодня грустит. Наверное, во всём виноват совет фабрикантов, который она возглавляет – крохоборы и жулики. Все как один. С такими любой государственный заказ провалить можно. Майский знал, сегодня как раз проходило внеочередное заседание в особняке старика Витте.

На ужин был суп с гренками, жареное куриное филе в сметане с отварным картофелем и воздушное пирожное с молочным кремом. Поводя длинным стволом винтовки мужчина всё как следует рассмотрел. Даже слюнки побежали. Кушала вдова не торопясь, тщательно прожёвывая каждый кусочек.

Уже в наступившем сумраке, затаив дыхание, Майский следил за безукоризненной осанкой Бежецкой, её движениями, жестами, улыбкой...

Кто бы мог подумать, что штабс-капитан Николай Сигизмундович Белохвостов, герой штурма Константинополя, лично подстреливший визиря Мехмед_Ферид-пашу, станет наёмным убийцей под кличкой Майский и влюбится в женщину, которую ему поручат убить. И между прочим за весьма и весьма соблазнительную сумму…

* * *
Я не лентяй, а созерцатель,
Я наслаждаюсь каждым днём,
Ведь так приятно наблюдать мне,
Что там творится за окном.
Сегодня дождь стучит по крышам,
А завтра будет падать снег.
Я, не промокнув, всё увижу,
В уюте буду и тепле.
Утром только как следует приведя себя в порядок: побрившись, облачившись в серый костюм-тройку и начищенные до блеска остроносые туфли (будто на настоящее свидание собрался) Майский прильнул к окуляру снайперского прицела. Наследница огромного состояния и вдова промышленника Терентьева изволили завтракать тостами с маслом, брусничным джемом и сладким (три ложечки) чаем. Наверняка чай наш, индийский. Чёрный, со слоником. Мысли об Индостане заставили мужчину коснуться кончиками пальцев старого рубца от британской сабли на шее, хозяина которой он приколол казачьей пикой к одному из местных храмов.
Соня, тщательно причёсанная сидела напротив Бежецкой старательно читая хозяйке «Петербургский вестник» купленный в 6.30 камердинером Иваном за копеечку у мальчишки-газетчика на улице.
Какое-то время Майский любовался как Тамара Львовна просто мешала ложечкой сахар. Тонкие изящные пальцы удерживали чашечку из китайского фарфора, взгляд серо-голубых глаз задумчив… впрочем, как всегда. В груди Майского вдруг стало тепло.
Тук-тук! Тук-тук-тук! Тук! – условным стуком постучали в дверь, и Майский, оторвавшись от окуляра снайперской винтовки, встряхнулся словно сторожевой пёс приготовившись действовать.
Снаружи стояла тишина, кто бы к нему не наведался он терпеливо ждал. По военной привычке оправив одежду, убийца двинулся к двери. Пальцы правой руки бывшего штабса легли на рукоять торчащего из-за спины нагана. Мгновение подумав, он скинул пиджак бросив его на спинку стула у рабочего стола. Гликман шил прекрасные костюмы в которых было и на светский раут отправится не стыдно, вот только в этот раз обновка была чуть-чуть узковата в груди.
- Кто? – спокойно спросил Майский.
- Свои, - раздался в ответ снаружи знакомый голос.
Чуть расслабившись убийца приоткрыл дверь встретившись взглядом с Маркизом. Нет, человек за дверью несмотря на дорогую, модную одежду и нафабренные тонкие усики-стрелочки не был аристократом. Просто погоняло у него было такое звонкое. Хотя… просто так его вряд ли дали. Худой, высокий, черноглазый мужчина с вытянутым лицом был своего рода посредником между заказчиками – искателями запрещённых услуг и исполнителями, которые за серьёзную сумму готовы были воплотить в жизнь любое их желание.
«Мы как шлюхи. Любой каприз за ваши деньги», - с каким-то безразличием подумал Майский намереваясь сделать шаг в сторону, чтобы пропустить внутрь гостя. Однако сделать этого он не успел.
Дверь неожиданно толкнули (избежать удара в лоб мужчине удалось с большим трудом) и внутрь зашли трое незнакомых ему крепких парней в одинаковых тёмных шерстяных костюмах, в тупоносых ботинках и в дешёвых котелках надвинутых на глаза. Штука три рубля. Физиономии молодчиков Майскому сразу не понравились. Мордовороты одно слово.
- Прости-прости, просто в коридоре люди. Не хотим привлекать внимание, - как бы извинился за поведение коллег (скорее подельников) Маркиз, покрутив тростью с золотым набалдашником. Когда один из его мордоворотов закрыл входную дверь, тот прошёл к придвинутому к окну столу на котором стояла снайперская винтовка «Драгомиров». Лучшая из лучших в мире огнестрельного оружия.
- Я смотрю у тебя всё готово? – коснулся набалдашником оружия Маркиз от чего по комнате прокатился лёгкий металлический звон. - А чего же тогда тянешь? Почему Бежецкая до сих пор жива?
Змеиный взгляд гостя не моргая уставился на Майского. Сопровождавшие его ребята рассредоточились по комнате беря бывшего штабс-капитана в круг.
- Тщательно готовлюсь, - не смешавшись, открыто встретил взгляд Маркиза Майский. – Не хочу совершать ошибок.
Посредник сжал губы в тонкую полоску и посмотрел в окно на дом Бежецкой.
- Целый месяц? А мой клиент думает иначе.
Майский знал, что нанял его какой-то французский предприниматель, не простивший Тамаре Львовне её победы в императорском тендере. Бедняга остался без государственных заказов и намерен был решить дело любым способом. Даже таким мерзким.
- И как же он думает? – хладнокровно спросил Майский оглядевшись вокруг. Рубец от сабли на шее противно зачесался.
- Он думает, что ты тянешь время и убивать Бежецкую не собираешься. Тебе предоставили всё что ты просил. Почему она всё ещё жива? – рука Маркиза в чёрной лайковой кожаной перчатке сжала набалдашник трости, в глазах сверкнул гнев. - Почему я тебя спрашиваю?!
- Потому, - ответил Майский и в этот момент кто-то из мордоворотов выдернул наган из-за его спины.
«Ай-яй-яй! Как невежливо!»
Уже уверенный в победе Маркиз хищно улыбнулся, а ребятки его начали действовать - нахмурившись двинулись вперёд.
- Недоброе вы господа задумали… - только и успел ухмыльнувшись произнести бывший штабс, перед тем как его схватил за шею один из оказавшихся позади мордоворотов. Точнее, тот подумал, что схватил. Майский же без труда увернулся, столкнул первого нападавшего со вторым, а третьему ловко перерезал горло кончиком кинжала выскочившего из рукава безукоризненно белой, накрахмаленной сорочки в подставленную лодочкой ладонь. Мелкие рубиновые капельки крови брызнули в лицо Маркизу никак не ожидавшему подобного развития событий. Тот вскрикнул как девчонка и начал шарить рукой за спиной.
Майский же, потеряв интерес к бедняге хрипевшему у его ног, спустя мгновение вонзил клинок в глазницу второго противника, а в третьего сделал прицельный выстрел из «Футбола». Так бывший штабс называл самодельный одноразовый пистолет, стреляющий благодаря портативному парогенератору в рукояти. Хлопок выстрела и правда был похож на удар бутсы по мячу. Малыш всегда был с ним.
Дрожа всем телом Маркиз уставился на круглое отверстие посреди лба своего человека. Майский же выхватив из трясущихся рук «Наполеон» – дорогой семизарядный французский револьвер ударил рукоятью оружия посредника по голове. Застонав тот рухнул на пол и был тут же прижат к полу, так что захочешь, а не дёрнешься.
- Пощади, только пощади! – громким, лихорадочным шёпотом произнёс Маркиз, сглатывая слюну. Получилось у него это не с первого раза, да и кто бы смог ведь остриё кинжала штабса упёрлось в натянутую кожу под подбородком посредника.
- Где он? – поёрзав на месте поудобнее устроился на пленнике Майский.
- Кто? – крупные капли пота бежали из-под котелка за тридцать целковых (чудом удержавшегося на голове Маркиза), по его худым, впалым щекам.
- Француз, заказавший Тамару Львовну.
- В «Пальмире», - снова сглотнул слюну посредник. - Номер люкс, на последнем этаже.
О «Пальмире» на Фонтанке и её особых гостях бывший штабс-капитан был немало наслышан.
- Как ты попадаешь к нему в номер? – остриё подалось вперёд и по шее Барона потекла крупная капля крови.
- Я передаю прислуге внизу вот эту карточку, - сбиваясь затараторил мужчина, - и они сажают меня в специальный приватный лифт, поднимающий меня на четвёртый этаж.
Покрутив в руках визитку из плотного картона с золотым теснением Майский спрятал её в карман брюк.
- Сколько охранников внутри?
- Трое, - и не думая лгать ответил Маркиз с надеждой глядя на то как Майский прячет в рукав кинжал. - И дворецкий! Дворецкий тоже вооружён!
Некоторое время мужчины смотрели друг на друга молча, а затем Маркиз понял, что ошибался. Ошибался во всём. Эти зелёные глаза просто не знают сострадания.
- Прости меня! ПРОСТИ! Ничего личного. Просто работа… - срывающимся голосом прошептал посредник, когда руки бывшего штабс-капитана протянулись вперёд и свернули ему шею. Как беззащитному цыплёнку. По подбородку мертвеца потекла слюна.
- А вот у меня как раз только личное.
Поднявшись с пола Майский отряхнул колени и оглядел заваленную телами гостиную. Юркая, тёмная змейка крови втянулась под квадрат Бомбейского ковра толстые волокна которого словно вампиры начали жадно впитывать вишневого цвета жидкость. «А ведь до их прихода тут было так хорошо, уютно», - подумал он. Вот Марья Николаевна расстроится. Оставлю, пожалуй, ей десять целковых сверху».
«Британский посол заявляет категорический протест в связи с действиями 112-й Камерунской пехотной дивизии под командованием Владимира Каппеля…» - надрывался внизу мальчишка-газетчик, когда убийца, поправив золотые запонки в виде морды лисы с малюсенькими глазками-изумрудами на французских манжетах сорочки, натянул на себя пиджак.
Взгляд бывшего штабс-капитана остановился на окнах гостиной Бежецкой. Любимый силуэт замер в окне. Женщина как будто смотрела на мужчину чуть прищурив глаза. Нет, она не могла нормально видеть убийцу с такого расстояния, через улицу, да ещё и находясь на этаж ниже, но всё же сердце Майского забилось быстрее и сильнее. Выбившиеся из причёски локоны на висках шевелил ветерок, чувственные губы были полуоткрыты. Секунда, и Тамара Львовна исчезла за синими шторами.
- Ты не достоин этой женщины! – вслух произнёс Майский нежно проведя на прощание рукой по новенькому корпусу «Драгомирова». Взять бы винтовку с собой, да разве такую дуру незаметно утащишь. Спрятав за пояс наган, бывший штабс-капитан проверил второй в боковом кармане пиджака, кинжал в рукаве, «Футбол» в брюках-дудочках и вздохнув решительно направился к выходу.
Бежецкая не должна умереть. И он об этом позаботится. Эх, видно не зря маменька говорила: «В мае родился всю жизнь мается будешь…»

Глоссарий: в рассказе используется стихотворение Галины Марковой «Созерцатель».

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю https://t.me/storebestru
Страничка ВК здесь https://vk.com/rotmistr80
Литрес https://www.litres.ru/author/vladimir-sedinkin-32923351/