Перевоспитание Полины Глава 3

Глава 3. Надлом

     Сегодня Полина Богатова, как примерная студентка, отсидела все лекции в университете. На переменах между парами она в уединении задерживалась то у одного, то у другого окна, глядя через стёкла на осенний городской пейзаж. Стояло бабье лето, её любимое время года. День выдался спокойный, тихий. Временами на небе появлялись припудренные сероватым пеплом облака, которые закрывали неяркое солнце, но незаметно их уносило куда-то воздушным потоком, будто они незаметно растворялись, и снова лился солнечный свет, свободно играя желтизной листьев.

     После той ночи, когда отцовские холопы с позором уволокли её из клуба и она, измученная отравлением, просидела ночь перед грязным горшком, Полину не оставляла грусть. Она не могла определённо сформулировать, что с ней происходит, она чувствовала лишь полное одиночество и собственную ненужность. Оказывается, у неё нет настоящих друзей, нет родительского понимания и участия, нет, чёрт побери, пресловутой любви.

    Да-да! Полина, как всякая девушка на Земле, желала, чтобы её любили. Любили её саму, а не деньги её папочки! Собственно, здесь нарисовалась картина, весьма знакомая в алчном мире людей. Но почему в эту картину вписалась именно она, Полина Николаевна Богатова?! Почему именно ей выпала эта доля? Какая разница, есть ли у неё залежи в закромах, нет ли, - она ведь живой человек, стало быть, ей необходимо всё то, что по природе причитается каждому из нас: родственная душа и любовь!

     Вон сколько девчонок - взять хотя бы их курс - неимущие голодранки, зато имеют любимых парней, дружат, ходят на какие-то мероприятия, ездят на каникулах дружной толпой в походы и путешествия, общаются совсем не так, как принято в её окружении. А сколько из них вообще не зависят от родителей - самостоятельные люди, работают, зарабатывают, распоряжаются собственными средствами, вообще всей своей жизнью. Не крутятся в престижных клубах, не носят эксклюзивных шмоток, не пьют экзотических вин, не ездят на дорогущих тачках! И ничего, выживают! А она? Вечно думать о том, что тебя лишат сладкого куска, - какая дрянная зависимость! Господи, да пропади он, этот кусок!

     Полина вдруг достала из сумки паспорт и вытащила из-под обложки фотографию мамы. Мать (та женщина, что, пожертвовав собой, подарила ей жизнь) была Полине, в общем-то, неизвестна. С тех пор, как Полина себя помнила, она видела маму лишь на фото. Отец говорил, что расположенность Полины к живописи - от мамы, ведь она была художником-дизайнером.

     С фотографии на Полину смотрела не то чтобы красавица, но очень привлекательная молодая женщина в однотонном, тёмно-синем шёлковом платье, в светлом песцовом боа, наброшенном на плечи. Видно было, что к фотографированию дама готовилась специально: продуманный наряд, аккуратный макияж, скорее всего, выполненный визажистом-профессионалом, неброский розовый маникюр, высокая причёска шатенки, подходящая к её неширокому, слегка вытянутому лицу, на шее - золотая цепочка с жемчужинкой, а на четвёртом пальчике - обручальное колечко с вкраплённым посредине маленьким бриллиантом. У мамы были зеленоватые глаза, с каким-то еле уловимым карим прицветьем, - редкие глаза, придававшие её внешности необычный оттенок. «Наверное, отец её сильно любил. Такой женщине нельзя изменять!», - думала про себя Полина. Она пыталась вспомнить её - говорят, что иногда в человеке остаётся младенческая память, - но вспомнить не получалось. Полина лишь искусственно, словно нейросеть, «оживляла» фотографическую маму в своем воображении, представляя такой, какой видела на сохранившихся фото.

     Почему папа никогда не рассказывал о ней дочери? О её характере, внутренних качествах, увлечениях - какой он её знал? Почему Полине толком ничего не ведомо о родной матери? Всё ему некогда! «А может, я сама виновата? Что такого, если я спрошу отца о том, что меня интересует? Сама. Почему мы с ним не ладим?» - продолжала думать Полина, пока не раздавался звонок на следующую пару.
     Полина училась на журфаке. Вернее, числилась, потому что занятий почти не посещала. Летнюю сессию одолела кое-как, да и то папенька снова помог - оплатил дочкину вседозволенность. В принципе, факультет журналистики - это круто. Однако Полина ясно сознавала, что данная дорога не её. Не увлекает и не привлекает. Девушка как-то раз попыталась серьёзно объяснить своё воззрение отцу, но он её не понял, даже слушать не стал, пригрозив карой, если она бросит факультет. Естественно, она «отомстила» - устроила голодовку, запершись у себя в комнате, не отвечала на его телефонные звонки и на крики из-за двери. Отцу пришлось взломать несчастную дверь, а потом он клял дочку на чём свет стоит.

     Ей тяжело давались иностранные языки, её сносило на более художественный, нежели чисто публицистический, стиль письма, она не любила репортёрскую работу и так далее. Но её никто не понимал, ни одна душа, как она считала. Например, немногочисленные приближенные однокурсники в ответ на её пару промелькнувших в разговоре «жалоб» отвечали легко, задорно, без труда: «Не нравится, брось, займись тем, чем нравится». Им всё так просто! Захотели - бросили. А ей-то не просто! Ей нельзя.

     Учебный день закончился. Полина спустилась по ступенькам парадного крыльца университета. Вдруг она остановилась, подняла голову и вновь посмотрела в небо. Как же редко она глядит на небо! Сегодня оно такое притягательное, бездонное, зовущее, манящее, так и хочется взлететь. Невольно ей пришли в голову слова Катерины из «Грозы» Островского: «Отчего люди не летают так, как птицы?»

     Полина опомнилась: что это с ней? Не хочется обедать в ресторане, хочется простого домашнего борща со сметаной и чесночными пампушками! Не хочется садиться в свой «мерс» - а если полностью, то «Mercedes-Benz S-Class Maybach» - кофейного цвета, подаренный ей отцом на совершеннолетие. Не хочется никаких высоких тусовок. Хочется напялить дешёвую футболку, рваные джинсы и гулять по тропинке где-нибудь в заброшенном парке, шурша опавшей листвой. Хочется расположиться с мольбертом на берегу живописного пруда и творить, творить, творить! Хочется написать материнский портрет! Написать лицо матери именно таким, каким его представляет только Полина. Хочется поболтать с интеллигентным человеком о чём-то вечном. Хочется любви! Свободной, чистой любви, без папиного вмешательства: тот нам не подходит, этот не годится, тебе надобен вот такой-то жених, и точка! Бред собачий! «Боже, пошли не принца - наследника миллионов, а обычного парня, который бы то и делал, что души во мне не чаял!» - взмолилась про себя Полина.

     При романтичном настрое глаза девушки увлажнились. Она, подставляя лицо осеннему солнцу, медленно подошла к площадке, где утром припарковала «Мерседес». Пискнули ключи, но Полина, подождав несколько секунд, закрыла дверцу и двинулась в направлении бульвара, отведя руку назад и пискнув ключами повторно. Неподалёку от машины курили и болтали её одногруппники по курсу, Вовка Зарыгин и Лёшка Петухов.

- Эй, Богатова! Поля! - крикнул смелый Лёшка, поманив рукой.
- Чего тебе, Петушок?! - наигранно-ласково кривя губами, отозвалась Полина.
- Слушай, Полинка, я, конечно, имею принципы, но позарез нужно двадцать тыщ. А для тебя это копейки. Одолжи до получки, а?
Полина недовольно глянула на него. Да, у неё есть двадцать тысяч, есть и в десять раз больше. Но с чего это Петухов цинично заявляет, что такая сумма для неё - копейки. Их зарабатывает отец потом и кровью. Не знаете вы, мальчики, что приходилось и приходится преодолевать, чтобы на её карточке появлялись расходные!
- До получки? - недоверчиво спросила она, вытягивая из сумочки «Айфон». - Ты что, работаешь? Неужели? Где ж это?
- Какая тебе разница? Или давай, или нет. Вопросы, блин, задаёт. Работаю! Не то, что некоторые.

- Ну уж? Тебе положено, ты мужик! Когда зарплата? Когда отдашь? Если не отдашь вовремя, больше не получишь.
- Не переживай, пятнадцатого отдам.
Полина посмотрела на него пристально, мол, ловлю на слове.
- Сейчас переведу. Диктуй номер телефона.
Она перевела онлайн двадцать тысяч, после чего Петухов бессовестно кинулся к ней с объятиями.
- Сеньорита, благодарствую!  - и давай чмокать её щёки.
- Да отвяжись ты, придурок! Вов, оттащи его! Фу-у!

      Зарыгин, наблюдая за ними, по-доброму улыбался.
- Лёха, тормози, а то охрана набежит! - Владимир с силой оттащил Петухова от девушки.
- Ох, чёрт, Полька, и сладкая же ты! - признался Лёшка, в его голосе прозвучала действительно искренняя нотка, которая, конечно же, понравилась Полине.
Лицо девушки, однако, приняло печальное выражение, она без восторга ухмыльнулась комплименту, и Владимир Зарыгин увидел в её глазах одинокую тоску. Полина сейчас была сама на себя не похожа. Обычно разбитная, грубоватая, и послать сможет подальше, если что не по ней, она стояла перед однокурсниками какая-то сникшая и, кажется, беспомощная. Уж ей-то печалиться?! Было бы с чего!

     Владимиру нравилась Полина, но он тщательно старался скрыть свою симпатию, боялся чем-то себя выдать, чтобы, не дай бог, не вызвать её ярость, не видя того, что она обо всём догадывается. Заполучить неординарную богачку - недосягаемая цель. Но дело тут не в богатстве, эта девушка производила на молодого человека умопомрачительное впечатление: смелая, свободная, остроумная, сексуальная! Пусть сложная, но тем и притягательная, она отличалась от других девчонок. Ох, мечта! А Полина, наоборот, таких вот, как все эти Вовы и Лёши, считала вольными по-настоящему и завидовала их реальной, чистоганной, по её мнению, свободе.

     Полина задумчиво посмотрела на Вовчика и неожиданно протянула ему электронные ключи от своей машины.
- Вова, на, возьми «Мерс», можешь кататься! А хочешь, вообще подарю?!
Владимир попятился.
- Полин, ты чего? На кой мне твой «Мерс»? Он, небось, миллионов тридцать стоит?!
- Ага, вроде того. Бери же, говорю, катайся! - и запихнула ключ в карман его ветровки, а затем, не давая Вовке опомниться, быстро зашагала прочь.
- Поли-и-на-а! - закричал ей вслед Владимир, тогда как Лёшка застрял на месте, ошарашенный: вот бы Богатова не Вовану, а ему, Петухову, засунула в карман ключи от такой машинки!

     Владимир в три шага догнал девушку и повернул её к себе лицом.
- Зачем ты так? Смеёшься надо мной?! Что я тебе плохого сделал, Богатова?
- Ничего ты мне не сделал. Возьми машину. Это моя вещь, как хочу, так и распоряжаюсь ею, - отрезала она. – Зарыгин, я давно хотела вот что сказать тебе… Я вижу, ты по мне сохнешь? Это зря, Вова. Ты классный парнишка, умный, то, сё. Но, Володя, я тебя не люблю. Понял, братец?
Владимир ещё раз опешил: ага, теперь Богатова точно пришла в себя - грубит, бестия.
- Ну, да, куда мне до твоих женишков! - с некоторой прямо злостью процедил он сквозь зубы.
Полина вдруг положила свою руку ему на плечо и бескорыстно улыбнулась:
- Нет у меня женихов.
Владимир взял эту пухленькую девичью ручку, не видевшую тяжёлого труда, и вложил в ладонь ключи.

- Бывай, Богатова! Больше так не делай! Нельзя унижать людей! Пойми это, наконец.
     Она решила непременно в ближайшие дни найти удобный момент, чтобы, в конце концов, поговорить с отцом об их с ним отношениях, об умершей матери и о желании официально бросить журфак.

     Со встречи Богатова и Долгорукого прошло около двух месяцев. Полина в эти шестьдесят дней вроде жила так, как и жила всегда, по привычному расписанию, но сегодняшний погожий денёк стал своеобразной последней каплей, повлиявшей на её внутреннее состояние. В ней что-то надломилось. В организме началась работа какой-то бурлящей стихии, всё нарастающей и нарастающей, которая, по идее, должна была привести к переменам. Полина остро чувствовала приближение этих перемен: пока непонятно, что и как должно поменяться, но перемены неизбежны. Бывали минуты, когда она вдруг впадала в необъяснимый страх от этого нескончаемого предчувствия, комом встававшее у неё внутри.

(Продолжение следует)