Перевоспитание Полины Глава 3

-3-

Сегодня Полина Богатова, как примерная студентка, отсидела все лекции в университете. На переменах между парами она в уединении задерживалась то у одного, то у другого окна, глядя через стёкла на осенний городской пейзаж. Стояло бабье лето – её любимое время года. День выдался спокойный, тихий. Временами на небе появлялись припудренные сероватым пеплом облака, закрывающие неяркое солнце, но незаметно их уносило куда-то воздушным потоком, будто они растворялись, и снова лился солнечный свет, свободно играя желтизной листьев.

После той ночи, когда отцовские холопы с позором уволокли её из клуба и она, измученная отравлением, просидела перед грязным горшком, Полину не оставляла грусть. Она не могла определённо сформулировать, что с ней происходит, она чувствовала лишь полное одиночество и собственную ненужность. Оказывается, у неё нет настоящих друзей, нет родительского понимания и участия, нет, чёрт побери, пресловутой любви.

Да-да! Полина, как всякая девушка на Земле, желала, чтобы её любили. Любили её саму, а не деньги её папочки! Собственно, здесь нарисовалась картина, весьма знакомая в алчном мире людей. Но почему в эту картину вписалась именно она, Полина Николаевна Богатова?! Почему именно ей выпала эта доля? Какая разница, есть ли у неё залежи в закромах, нет ли, – она ведь живой человек, стало быть, ей необходимо всё то, что по природе причитается каждому из нас: родственная душа и любовь!

Вон сколько девчонок - взять хотя бы их курс – неимущие голодранки, зато имеют любимых парней, дружат, ходят на какие-то мероприятия, ездят на каникулах в походы и путешествия, общаются совсем не так, как принято в её окружении. А сколько из них вообще не зависят от родителей – самостоятельные люди, работают, зарабатывают, распоряжаются собственными средствами, вообще всей своей жизнью. Не крутятся в престижных клубах, не носят эксклюзивных шмоток, не пьют экзотических вин, не ездят на дорогущих тачках! И ничего – выживают! А она? Вечно думать о том, что тебя лишат сладкого куска – какая дрянная зависимость! Господи, да пропади он, этот кусок!

Полина вдруг достала из сумки паспорт и вытащила из-под обложки фотографию мамы. Мать - та женщина, что, пожертвовав собой, подарила ей жизнь - Полине была, в общем-то, неизвестна. С тех пор, как Полина себя помнила, она видела маму лишь на фото. Отец говорил, что расположенность Полины к живописи – от мамы, она была художником-дизайнером.

С фотографии на Полину смотрела не то чтобы красавица, но очень привлекательная молодая женщина в однотонном, тёмно-синем шёлковом платье, в светлом песцовом боа, наброшенном на плечи. Видно было, что к фотографированию дама готовилась специально: продуманный наряд, аккуратный макияж, скорее всего, выполненный визажистом-профессионалом, неброский розовый маникюр, высокая причёска шатенки, подходящая к её неширокому, слегка вытянутому лицу, на шее – золотая цепочка с жемчужинкой, а на четвёртом пальчике – обручальное колечко с вкраплённым посредине маленьким бриллиантом. У мамы были зеленоватые глаза, с каким-то еле уловимым карим прицветьем, – редкие глаза, придававшие её внешности необычный оттенок.

«Наверное, отец её сильно любил. Такой женщине нельзя изменять!», - думала про себя Полина. Она пыталась вспомнить её – говорят, что иногда в человеке остаётся младенческая память, – но вспомнить не получалось. Полина лишь искусственно, словно нейросеть, «оживляла» фотографическую маму в своем воображении, представляя такой, какой видела на сохранившихся фото.

Почему папа никогда не рассказывал о ней дочери? О её характере, внутренних качествах, увлечениях - какой он её знал? Почему Полине толком ничего не ведомо о родной матери? Всё ему некогда! «А может, я сама виновата? Что такого, если я спрошу отца о том, что меня интересует? Сама. Почему мы с ним не ладим?» - продолжала думать Полина, пока не раздавался звонок на следующую пару.

Полина училась на журфаке. Вернее, числилась, потому что занятий почти не посещала. Летнюю сессию одолела кое-как, да и то папенька снова помог - оплатил, дочкину вседозволенность. В принципе, факультет журналистики - это круто. Однако Полина ясно сознавала, что данная дорога не её. Не увлекает и не привлекает. Девушка как-то раз попыталась серьёзно объяснить своё воззрение отцу, но он её не понял, даже слушать не стал, пригрозив карой, если она бросит факультет. Естественно, она «отомстила» - устроила голодовку, запершись у себя в комнате, не отвечала на телефонные звонки и на крики из-за двери. Отцу пришлось взломать несчастную дверь, а потом он клял дочку на чём свет стоит.

Ей тяжело давались иностранные языки, её сносило на более художественный, нежели чисто публицистический, стиль письма, она не любила репортёрскую работу и так далее. Но её никто не понимал, ни одна душа, как она считала. Например, немногочисленные приближенные однокурсники в ответ на её пару промелькнувших в разговоре жалоб отвечали легко, задорно, без труда: «Не нравится, брось, займись тем, чем нравится». Им всё так просто! Захотели – бросили. А ей-то не просто! Ей нельзя.

Учебный день закончился. Полина спустилась по ступенькам парадного крыльца университета. Вдруг она остановилась, подняла голову и вновь посмотрела в небо. Как же редко она глядит на небо! Сегодня оно такое притягательное, бездонное, зовущее, манящее, так и хочется взлететь. Невольно ей пришли в голову слова Катерины из «Грозы» Островского: отчего люди не летают так, как птицы?
Полина опомнилась: что это с ней? Не хочется обедать в ресторане, хочется простого домашнего борща со сметаной и чесночными пампушками! Не хочется садиться в свой «мерс», а если полностью, то «Mercedes-Benz S-Class Maybach» кофейного цвета, подаренного ей отцом на совершеннолетие. Не хочется никаких высоких тусовок. Хочется напялить дешёвую футболку, рваные джинсы и гулять по тропинке где-нибудь в заброшенном парке, шурша опавшей листвой. Хочется расположиться с мольбертом на берегу живописного пруда и творить, творить, творить!

Хочется написать материнский портрет – написать лицо матери именно таким, каким его представляет только Полина. Хочется поболтать с интеллигентным человеком о чём-то вечном. Хочется любви! Свободной, чистой любви, без папиного вмешательства: тот нам не подходит, этот не годится в женихи, тебе надобен вот такой-то! Бред собачий! «Боже, пошли не принца - наследника миллионов, а обычного парня, который бы то и делал, что души во мне не чаял!» - взмолилась про себя Полина.

При романтичном настрое глаза девушки увлажнились. Она, подставляя лицо осеннему солнцу, медленно подошла к площадке, где утром припарковала «Мерседес». Пискнули ключи, но Полина, подождав несколько секунд, закрыла дверцу и двинулась в направлении бульвара, отведя руку назад и пискнув ключами повторно. Неподалёку от машины курили и болтали Вовка Зарыгин и Лёшка Петухов.

- Эй, Богатова! Поля! – крикнул смелый Лёшка, поманив рукой.
- Чего тебе, Петушок?! – наигранно-ласково кривя губами, отозвалась Полина.
- Слушай, Полинка, я, конечно, имею принципы, но позарез нужно двадцать тыщ. А для тебя это – копейки. Одолжи до получки, а?
Полина недовольно глянула на него. Да, у неё есть двадцать тысяч, есть и во сто раз больше. Но с чего это Петухов цинично заявляет, что такая сумма для неё – копейки. Их зарабатывает отец потом и кровью. Не знаете вы, мальчики, что приходилось и приходится преодолевать, чтобы на её карточке появлялись расходные!
- До получки? – недоверчиво спросила она, доставая «Айфон». – Ты что, работаешь?
Неужели? Где ж это?
- Какая тебе разница? Или давай, или нет. Вопросы, блин, задаёт. Работаю! Не то, что некоторые.
- Ну уж? Тебе положено, ты мужик! Когда зарплата? Когда отдашь? Если не отдашь вовремя, больше не получишь.
- Не переживай, пятнадцатого отдам.
Полина посмотрела на него пристально, мол, ловлю на слове.
- Сейчас переведу. Диктуй номер телефона.
Она перевела онлайн двадцать тысяч, после чего Петухов кинулся к ней с объятиями.
- Сеньорита, благодарствую!  - и давай чмокать её щёки.
- Да отвяжись ты, придурок! Вов, оттащи его! Фу!

Зарыгин, наблюдая за ними, по-доброму улыбался.
- Лёха, тормози, а то охрана набежит! – Владимир с силой оттащил Петухова от девушки.
- Ох, чёрт, Полька, и сладкая же ты! – признался Лёшка, в его голосе прозвучала действительно искренняя нотка, которая понравилась Полине.

Лицо девушки, однако, приняло печальное выражение, она без восторга ухмыльнулась комплименту, и Владимир Зарыгин увидел в её глазах одинокую тоску. Полина сейчас была сама на себя не похожа. Обычно разбитная, грубоватая, которая и послать сможет, если что не по ней, она стояла перед однокурсниками какая-то сникшая и, кажется, беспомощная. Уж ей-то печалиться?! Было бы с чего!

Владимиру нравилась Полина, но он тщательно старался скрыть свою симпатию, боялся чем-то себя выдать, чтобы, не дай бог, не вызвать её ярость, не видя того, что она обо всём догадывается. Заполучить неординарную богачку – это недосягаемая цель. Но дело тут не в богатстве, эта девушка производила на молодого человека умопомрачительное впечатление: смелая, свободная, остроумная, сексуальная! Пусть сложная, но тем и притягательная, она отличалась от других девчонок. Ох, мечта! А Полина, наоборот, таких вот, как все эти Вовы и Лёши, считала реально вольными и завидовала их настоящей, по её мнению, свободе.
Полина задумчиво посмотрела на Вовчика и неожиданно протянула ему электронные ключи от своей машины.

- Вова, на, возьми «Мерс», можешь кататься! А хочешь, вообще подарю?!
Владимир попятился.
- Полин, ты чего? На кой мне твой «Мерс»? Он, небось, миллионов тридцать стоит?!
- Ага, около того. Бери же, говорю, катайся! – и запихнула ключ в карман его ветровки, а затем, не давая Вовке опомниться, быстро зашагала прочь.
- Поли-и-на-а! – закричал ей вслед Владимир, тогда как Лёшка застрял на месте, ошарашенный: вот бы Богатова не Вовану, а ему, Петухову, засунула в карман ключи от такой машины!

Владимир в три шага догнал девушку и повернул её к себе лицом.
- Зачем ты так? Смеёшься надо мной?! Что я тебе плохого сделал, Богатова?
- Ничего ты мне не сделал. Возьми машину. Это моя вещь, как хочу, так и распоряжаюсь ею, - отрезала она. – Зарыгин, я давно хотела вот что сказать… Я вижу, ты по мне сохнешь. Это зря, Вова. Ты классный парнишка, умный, то, сё. Но, Володя, я тебя не люблю. Понял, братец?
Владимир ещё раз опешил – ага, теперь Богатова точно пришла в себя, грубит, бестия.

- Ну, да, куда мне до твоих женишков! – с некоторой прямо злостью процедил он сквозь зубы.
Полина вдруг положила свою руку ему на плечо и бескорыстно улыбнулась:
- Нет у меня женихов.
Владимир взял эту пухленькую девичью ручку, не видевшую тяжёлого труда, и вложил в ладонь ключи.

- Бывай, Богатова! Больше так не делай! Нельзя унижать людей! Пойми это, наконец.
Она решила непременно в ближайшие дни найти удобный момент, чтобы, в конце концов, поговорить с отцом об их с ним отношениях, об умершей матери и о желании официально бросить журфак.

Со встречи Богатова и Долгорукого прошло около двух месяцев. Полина в эти шестьдесят дней вроде жила так, как и жила всегда, по привычному расписанию, но сегодняшний погожий денёк стал своеобразной последней каплей, повлиявшей на её внутреннее состояние. В ней что-то надломилось. В организме началась работа какой-то бурлящей стихии, всё нарастающей и нарастающей, которая, по идее, должна была привести к переменам. Полина остро чувствовала приближение этих перемен: пока непонятно, что и как должно поменяться, но перемены неизбежны. Бывали минуты, когда она вдруг впадала в необъяснимый страх от этого неодолимого предчувствия, комом встававшее у неё внутри.

(Продолжение следует)