Елена Прилесная. Сказки Бабы-Яги

     Пётр отодвинул от себя сковородку.
     - Ну что, - сказал он, - рыбку поймали, съели. За грибами что ли сходить, баб Маш?
     - Сходи, милок, сходи, - ответила старушка.
     Она сидела напротив Петра, подпирая голову руками, и с умилением смотрела на него. Поправив под платочек совсем седые свои волосы, она сказала:
     - Лужком пройдёшь, где коровы пасутся, так коровушек совсем мало осталось, а потом поле гречишное будет, гречку-то любишь? Ну вот, а дале лес увидишь. Тогда глянь, где солнце, встань к нему спиной и вправо бери. Влево не ходи.
     - Почему влево не ходить?
     - Нет там грибов, там плохо, вправо иди.
     - Болото что ли?
     - Болото тоже.

     Пётр, в свои тридцать с небольшим, приехал в эту деревню, где раньше жили его предки, отдохнуть от городской суеты, которая кроме депрессии последнее время ничего не стимулировала.
     Деревня была всеми забытая, сюда даже не было проведено электричество. Так что жили тут одни старики и старушки, ложившиеся спать вскоре после захода солнца, потому что свечей не хватало, и встающие с восходом. Глушь, да и только, хотя глушь эта находилась не так уж далеко от большого города.
     Осень была сухая и тёплая, поэтому Пётр и не рассчитывал особенно на грибы, просто хотел побродить по лесу в поисках, сам не зная чего.
     Коров на лужку было всего две, но и они изрядно сдобрили поле своими лепёшками, поэтому Пётр шёл, внимательно приглядываясь к тому, что под ногами.
     Коричневело впереди гречишное поле - оно не было ещё убрано. Пётр огляделся по сторонам и, не увидев никакой тропинки, двинулся по полю, аккуратно раздвигая стебли.
     Добравшись до края поля, он оглянулся и убедился, что изрядно опустившееся солнце светит ему в спину. Он посмотрел вперёд: перед ним было небольшое поле, заросшее сорняком, а дальше был лес.
     "Нужны мне эти грибы?" - подумал Пётр и двинулся налево.
     А что не так? Разве не так бы поступил каждый разумный человек?
     Пётр увидел дом издалека. Хотя на стене дома, обращённой к полю, не было никакого окна, солнце так отчаянно светило на опушку, что лучи бликовали то ли на присохших к стене раковинах улиток, то ли на каплях смолы.
     "Вот еще! Кто же тут, на отшибе, живёт? Ещё какая-нибудь старушка? Может, она и баба Маша не в ладах, что та не советовала идти в эту сторону?"
     Пётр подошёл к дому по высокой траве, и вблизи ему открылось, что дои стоит на четырёх чёрных столбах.
     "Зверей, наверно, боится".
     - Что встал? - неожиданно раздался женский голос.
     Пётр вздрогнул и огляделся по сторонам, даже посмотрел, что сзади, но никого не увидел.
     - Не озирайся, просто скажи, что положено.
     - Не понял, а что положено?
     - Тьфу, невежа! Да что ж ты сказок не читал да не слыхал? Скажи: избушка, избушка, повернись... ну и так далее.
     - А-а, это! - Пётр рассмеялся. - Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.
     - Эх, смешливый!
     Тут дом заскрипел, да так заскрипел, что Пётр отпрянул, боясь, что тот развалится и обрушится на него, но дом стал поворачиваться на своих четырёх ногах.
     Поворачивался он неторопливо.
     - Застоялась, милая, - послышался жалеющий женский голос.
     Пётр протёр глаза, попереминался и даже покружился вокруг себя.
     Наконец, дом повернулся и замер. Была вида приоткрытая дверь.
     "Но как туда взобраться?"
     - Слепенький что ли? - крикнул на него голос из дома.
     - А-а, - только и выдавил Пётр, вдруг увидев лестницу. Он готов был поклясться, что несколько секунд назад её не было "Откуда она взялась?"
     Он с опаской наступил на первую ступень, потоптался на ней, убедился, что она существует - не плод воображения, не голограмма, и даже не трухлявая, а вполне себе крепкая. Пётр поднялся и, потянув витиеватую ручку двери, заглянул в дом.
     - Раз поднялся, так входи. Или боишься? Чтой-то пугливый какой, а не то осторожный - это ничего.
     - Здравствуйте, - наконец, догадался сказать Пётр и, пригнувшись, вошёл в дом.
     "А внутри-то просторно, хотя снаружи дом не выглядит большим".
     В центре комнаты стояла женщина. Пётр не решился бы назвать её старушкой или бабкой, хотя волосы её, собранные в пучок, были седые.
     - Ну здравствуй, - сказала она, удивлённо разглядывая Петра.
     Голос её вблизи казался куда приятнее, он был слегка бархатистым и как-то обволакивал, хотя в помещении, насыщенном всевозможными предметами, разумеется, никакое эхо не могло образоваться.
     - Как зовут тебя? - вдруг почти крикнула она, так что Пётр вздрогнул.
     - Пётр.
     - Как Пётр! - она всплеснула руками.
     Он пожал плечами, ничего на это восклицание не отвечая.
     Хозяйка отступила и, не глядя, села на табурет, оказавшийся точно сзади. Она смотрела на него, широко открыв глаза, вдруг вскочила, засуетилась, перемещаясь по дому, взмахивая руками и бормоча. Пётр ничего не мог разобрать из её бормотания.
     - Сейчас! Вот! Сейчас! - наконец явственно сказала она, что-то яростно дёрнула в стене, и оттуда выкатился небольшой круглый стол.
     - Садись, садись сюда, Петруша.
     Пётр слегка испугался такой любезности, не торопясь, подошёл к столу, но она почти силком, надавив на плечи (как она смогла это сделать?!), усадила его на такой же табурет.
     Откуда-то она стала доставать и устанавливать на стол горшки и чашки, из которых распространялся аппетитный аромат.
     Пётр взял себя в руки и спросил:
     - Чем объясняется ваша любезность, простите, не знаю, как вас зовут.
     - Как меня зовут, как меня зовут..., - бормотала она, - ну не "бабой" же и не "Ягой"... называй меня... как меня зовут..., - она уселась напротив него и так и не ответила, только глядела распахнутыми вовсю глазами.
     - И всё-таки? - напомнил Пётр о своём вопросе.
     - Ты кушай, кушай, я скажу.
     Пётр подвинул один из горшочков к себе. Там оказалась картошка с грибами. Он удивлённо и довольно причмокнул и подцепил из горшочка большой деревянной ложкой.
     - О! - он закивал головой.
     Хозяйка улыбнулась, а глаза её вернулись к обычному виду, даже слегка прищурились.
     - Вот  попробуй капустки с лесной ягодой. Она у меня лучшая в этих краях, а может, и вообще лучшая.
     - Хороша, - согласился Пётр, попробовав из другого горшочка.
     - Ты похож на моего жениха... ну что был у меня в молодости... совсем похож... даже имя...
     - А что с ним случилось, коль он остался женихом?
     - Надо же, как похож! - не обратила хозяйка внимания на его вопрос. - Будто он сам вернулся ко мне... только постарше чуток.
     Пётр почувствовал себя неуютно, и отодвинул горшочки.
     - Нет, нет, - испуганно сказала она, - ты кушай, кушай, мне от тебя ничего не нужно, вот только посмотрю на тебя.
     - Я не голодный, - замялся Пётр,- попробовал, и спасибо! Вкусно вы готовите.
     - Пучь у меня хорошая, - она улыбнулась и показала рукой на белую печь, горнило которой было закрыто большой крышкой.
     - Большая. Топит хорошо? Не чадит?
     - Не жалуюсь. Хороший мастер клал. Лучший мастер. - Она вздохнула.
     - Так что у вас с женихом получилось? - напомнил Пётр.
     - Так слушай. На вот тебе ключевой лесной водички. В деревне такой не найдёшь, - она встала, где-то в углу зачерпнула ковшиком, налила в чашку и поставила её перед Петром. - Это живая вода, самая что ни на есть. Пей, а я рассказывать буду.
     И вот таким был её рассказ:

     Жили мы спокойно, трудились, никого не задирали. Большое село у нас было. Возили на ярмарку свои товары, а там покупали то, чем другие сёла были богаты. В общем, хорошо жили. Полюбились мы с Петей. Он на одном конце села жил, а я на другом. А село большое, длинное, вытянулось вдоль реки. И гулять нам было где.
     Но случилось несчастье. Сначала непогода напала на нас: грозы, вихри ужасные, град - уничтожили все наши посевы, и начался после этого голод. А потом и сам Кащей пожаловал. Собрал он всех селян на вершине холма, что в центре села был, и объявил, что сожжёт село, если не найдёт себе здесь невесту, и потребовал представить его очам всех девиц.
     Ой, как он рисовался! И обещал какие хош богатства. И так расписывал, и эдак, только сам никто не польстился.
     Тут Петруша мой и возмутился.
     Кащей, глянув на него, усмехнулся и предложил поединок на утёсе у реки. Петя не заробел. И они ушли. Через некоторое время вернулся один Кащей. Поняли мы, что нет у нас защиты от злодея.
     Так случилось, что Кащей выбрал меня. Я ничего не понимала, горевала по своему Петруше, и когда Кащей схватил меня, не было у меня сил сопротивляться.
     Так и пропала я из родной деревни. Привёз он меня в свой дворец. К этому времени пришла я в себя. И принялась громить великолепие его дворца, а он только хохотал. Ему нравилась моя ярость. Но мне быстро надоело.
     - Навоевалась? - спросил он, но я лишь сверкнула глазами и выпалила:
     - Петра я вам не забуду.
     - Ну и зря. Он ушёл в другой мир, ему там не будет плохо.
     - Без меня не будет плохо? В какой такой другой мир?
     - Со временем узнаешь, если захочешь. А тут тебя никто не придёт вызволять, скоро вообще в твоём селе про тебя забудут.
     - А родители?
     - Родители жалеют, конечно, но они понимают, что когда-нибудь ты бы всё равно покинула их дом. Они знают, что ты жива, и плохо тебе не будет. Так что они не долго будут горевать. Не обижайся ни на кого. Это жизнь.
     - Кто бы говорил про жизнь! Бессмертный!
     Он грустно улыбнулся.
     Прошёл год, потом другой. Кащей ничего не требовал от меня. Он мной просто любовался. Я приносила ему радость. В его жизни было мало радостного, так что я привыкла. Временами даже жалела его. Да, он не был добрым, он сеял в мире козни, кого-то грабил. Но ведь мало кто ему сопротивлялся. Тех, кто выходил с ним на бой, он уважал и часто не пользовался своей силой до конца. Кажется, он ждал такого героя, против которого ему бы потребовалась вся его сила. Но такой герой всё не появлялся.
     Однажды Кащей сказал, что может дать мне бессмертие, но только я по свое воле должна согласиться на Это. "А что Это?" - спросила я. И он сказал, что Это - другой мир, у входа в который я буду стражем. Я, конечно, испугалась. Он отнёсся с пониманием и не давил, не уговаривал меня. А я со временем, наблюдая за ним, поняла, что страж не делает ничего плохого, наоборот, иногда помогает избежать печальной участи. И я успокоилась...

     - Вот так вот, Петя. Очень ты похож на моего жениха. Я уж было подумала...,
- она смутилась и махнула рукой.
     - Бывает, - сказал Пётр. - Встречаются двойники.
     - Бывает, - согласилась хозяйка.
     - Простите, как вас всё-таки называть?
     - А вот тогда, когда я согласилась на предложение Кащея, он меня и назвал Еленой Прилесной, а так-то я Алёной была.
     - Извините, а Ягой вас никто не называл?
     Она улыбнулась.
     - Ну как же! Постоянно называют. Тут ведь какое дело: когда сплю, так я и похожа на Ягу, страшная, говорят. Но это мало кто видит. Когда бодрствую, я ещё ничего,  - она кокетливо улыбнулась.
     - Вы приятная женщина. Просто не верится, что вам...
     - Вот и не верь, а верь глазам.
     Тут Пётр с тревогой посмотрел на печь и крышку, закрывающую горнило.
Хозяйка поймала его взгляд.
     - Глазам верь, - повторила она. - А грибов в лесу нет. Сухое лето было, и осень начинается сухо пока. Но ты заходи ко мне. Очень мне приятно на тебя смотреть, молодость вспоминаю, как гуляли мы с Петей по селу да у реки. Всё-таки Кащей отнял его у меня. Не забыла я и не простила Кащею. А ты заходи. Мало кто меня тут навещает. Я тебе сказочки расскажу, свои да чужие, что про меня плетут, хоть и не всё в них правда.

     Пётр сам не понял, как он оказался в деревне, когда вошёл в дом, баба Маша, глянув на него, сказала:
     - Что-то ты бледный какой. Нашёл грибы? Вижу, что пустой. Ну так ничего, с голоду не пропадём. Завтра я тебе объясню, где орешник в лесу. Сейчас самое время.