Дарданелла 4. Царица Савская и Царь-пушка

     Это ещё один фрагмент рассказа “Чёрный квадрат Малевича”.

     Разговор с одной умной, но отвязной девицей по имени Дарданелла. В предыдущих рассказах она с удовольствием обличала меня в игнорировании мною  элементарных правил джентльментства, но сейчас, как только одна дама позволила себе нарушить её личное пространство, она не задумываясь заехала ей кулаком в лицо. Вот такая она, Дарданелла.

     ----------------------------

     Вот так-то, Яранский. Думать надо. Думать и анализировать. Теперь следующий пункт о полезном свойстве мата. О его защитной функции. Слышал чего-нибудь о матотерапии? Нет? Тогда слушай.

     Ты вспомни, в какие моменты ты чаще всего кроешь трёхэтажным?  Правильно, когда тебе потная тётка с сумками в автобусе особо любимый мозоль отдавила. Или когда соседи-алкаши залили тебя сверху фекалами. Или когда олух из нападения с трёх метров попал не в ворота, а в публику. Или когда подлецы депутаты отгребли себе пенсию в десять твоих зарплат. Или когда сын-недоумок притащил домой обколотую шалаву с пятака у вокзала. Или, наконец, когда несут тебя на кладбище, а закадычные дружки уже промокли насквозь забористой деревенской брагой и чуть ли не песни поют, гады такие, вместо того, чтобы сначала скорбно погрустить у могилы твоей, а потом уж, на поминках, оторваться. В общем, в те моменты, когда разрывает тебя на части ущерблённое чувство справедливости и хочется взорвать атомной бомбой и эту тётку потную, и соседа-алкаша, и олуха из нападения, и депутатов подлецов, и сына недоумка, и дружков алконавтов.

     Но ведь ты же не ищешь продажного вояку-прапорщика за бутылку торгующего бомбами с армейского склада. Ты выпячиваешь челюсть,  набираешь в грудь побольше воздуха, открываешь рот и выдаёшь в эфир и в адрес обидчиков всё, что и положено им выдать, естественно в картинках. А потом, когда выйдет пар, тебе уже не так обидно, можно сказать, что даже легко становится. Всё дерьмо, которое в тебе образовалось от обиды, от оскорбления, от унижения ты на них перегрузил и оно уже не разворачивает твою селезёнку жаждой мести. И здоровье твоё психическое поправилось сразу, на душе полегчало. А то, что ты руки в ответ не распустил и не надавал обидчикам по мордасам, так в этом-то и есть положительный момент и защитная функция мата. Он освободил тебя от необходимости руками размахивать. Отмщение состоялось, но без рукоприкладства. А то можно и в кутузку загреметь. Всегда ведь лучше быть хамлом базарным на свободе, чем примерным зэком на лесоповале. Вот великая исцеляющая сила мата. Вот причина в его вечной потребности.

      Дарданелла отвернулась и, о чём-то задумавшись, стала смотреть в окно. Я снова впёрся тупым взглядом в её ляжки, а воображение нарисовало в моей голове картину моих собственных похорон, где я в полном негодовании и озлоблении вылез из гроба и покрывая все ближайшие кварталы таким матом, каким и в жизни не ругался, погнался за набухавшимися дружками, не дождавшимися поминок, которые, видя такое страшное дело, разбежались, попрятались по мусорным бакам, мгновенно протрезвели и, воздев глаза в крышку бака, стали через пень-колоду вспоминать “Отче наш”, а получалась какофония из шока и страха, - Отче наш… Ну, ни *** себе… Иже еси на небеси… Яранский из гроба… Да святится имя твоё… О*уеть… Прости, господи… Пронеси, нечистая…

     (Если кого-то покоробило, то... даже не знаю что сказать, из песни слов не выбросишь, в таких ситуациях все мужики именно так изъясняются, я и так сокращаю по максимуму).

     Дарданелла поправила гондон на голове, нашарила коробок и чиркнула спичкой, выведя меня из созерцания. Только теперь я поймал себя на том, как по-идиотски выгляжу. Челюсть отвалилась, уши подвяли. Я подобрал челюсть, тряхнул ушами, сглотнул сухим горлом и тоже стал смотреть в окно. Мозг как пустой стратостат, всё выдуло.
 
     Но тут двери распахнулись и враз набежали какие-то люди, затолпились, загалдели. Вот, расталкивая остальных буфером горизонтальных грудей, вытиснулась из толпы дородная дама, расхристанная, возмущённая, потная, и со свекольными пятнами на колыхающихся от негодования щеках. Она как танк надвинулась на мою собеседницу, пнула по ножке её кресла, вытащила откуда-то красные корочки, сунула их под нос Дарданелле и визгливо выкрикнула:

     - А это ты видела?

     Дарданелла вскочила и с разворота заехала даме в правое свекольное пятно. Та попятилась, не удержала равновесие и громко хлопнулась на задницу. Толпа загудела. То ли от возмущения, то ли от восхищения. Дарданелла села, одёрнула топик и снова отвернулась к окну. Поверженная продолжала греть пол своим задом, оборачивалась во все стороны ища поддержки и потрясала корочками словно самой совестью.

     - Да что же это такое?... Какая-то пигалица в гондоне учить нас будет!... Вот, смотрите, - и она ещё раз махнула своей красной совестью, - Диплом…, Я филолог…, Я знаю…, Это отвратительно…, Сидит тут, раскорячилась, ляжками в глаза лезет. Да как ты смеешь? Да кто ты такая? Без году неделя, а туда же – стереотипы, видите ли, ей мешают, приличных слов, видите ли, ей мало.

     Она с кряхтеньем и пуканьем поднялась, одёрнула платье и поддёрнула свои горизонтальные буфера, приведя их в боевое положение. Глаза её были как свёрла по бетону, а рот как Царь-пушка.

     - Веками великие русские писатели и мыслители пестовали наш родной язык и сделали его великим и могучим. А ты, мечта сутенёра, какое ты имеешь право мазать говном Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Толстого? Да слышала ли ты что-нибудь о правилах, принятых в приличном обществе? Может быть тебе, поганке, ещё и школу открыть по русскому мату? Посмотрите на неё. Тебя что, только что на Тверской сняли? Хоть одну книжку прочитала? Да где там. По тебе видно, что образования-то одна улица да две подворотни.

     Дарданела повернулась, демонстративно закинула ногу на ногу, сверкнув прямо в свекольные пятна внутренностями бёдер, выпустила в сторону нападения струю дыма и процедила:

     - Сядь, дура. Или тебе ещё дать, чтобы заткнулась?

     Свекольные пятна соединились, и всё лицо дородной дамы полыхнуло гневом. Но тут она схватилась за левый бок и стала оседать. Свёрла упёрлись в потолок, Царь-пушка издала звук спущенного колеса и замолкла. Даму подхватили сочувствующие и куда-то поволокли. Только сейчас я понял причину её сольного выступления. Мне показалось, что на ней крупными буквами было написано “Не лезьте свиным рылом в святое“.

     Другие не разбегались, тихо перешёптывались и с интересом ожидали продолжения спектакля.

    Дарданелла вызывающе подняла подбородок, пальнула в толпу презрительным взглядом и криво усмехнулась:

     - Чего уставились? Гондона не видели?

     Толпа переглянулась и насупила брови. Она повернулась ко мне.

     - Яранский, ты для чего меня сюда вытащил? Для беседы или для линчевания? Разгони эту шоблу. Будем говорить тет-на-тет. По-другому не буду.

     Она плеснула себе на три напёрстка и, массируя меня взглядом из-под приспущенных ресниц, принялась мелкими глотками “тянуть халяву“. Я тоже решил, что пора, всё-таки,  убрать лишних и выслушать её до конца, а потом и проводить разбор полётов. Только подумал, а лишних уже и след простыл. Я глянул на неё из подлобья.

     - Ну, что, довольна? Сидишь тут как царица Савская. Пальцы гнёшь веером. Все, видите ли, говно, одна ты Богоматерь. Ну, давай, просвещай меня дальше, деловая. И, кстати, не “тет-на-тет“, а “тет-а-тет“, тоже мне…