Путешествие в детство. Глава 3-3

 Анадырь.
Продолжение, начало http://proza.ru/2025/02/15/596

Немного истории

Анадырь расположен на правом берегу реки Анадырь близ устья реки Казачки, впадающей в Анадырьский залив Беренгова моря, в зоне вечной мерзлоты. Зарождался он на правом берегу Казачки, на косе, именуемой Коса Святого Александра, названная так в честь Александра Невского.

В 1649 г. в среднем течении реки Анадырь землепроходец С. И. Дежнёв основал зимовье, на месте которого в 1652 г. был построен Анадырский острог. В конце 17 в. он приобрёл важное значение как отправной пункт многих экспедиций. После открытия Камчатки Анадырскому острогу подчинялись всё новые остроги и зимовья, но с появлением морского пути на полуостров он перестал быть центром Чукотско-Камчатского края.

Согласно указу императрицы Екатерины II от 4(15) мая 1764 г. об отмене сибирской отдалённой Анадырской экспедиции и о выводе из Анадырского острога военной команды, в 1765 г. начался вывод гарнизона и гражданского населения. Вывод завершился к 1771 г., когда острог и все постройки в нём были разрушены.

Образованию поселения на месте современного города Анадыря способствовало образование в устье реки Анадырь в самом начале 19 века маленького торгового центра. Заинтересованные возможностью приобрести товар или продать свой, туда сразу же потянулись чукчи. Некоторые оседали, оставались там жить.  Возникло небольшое поселение под названием   Въен, что в переводе с чукотского означает «вход».

3 августа 1889 года, выполняя Указ правительства Российской империи, изданный в 1888 году, об образовании на самой северо-восточной территории государства Анадырьской округи, русский военный врач и полярный исследователь Л. Ф. Гриневецкий заложил в устье реки пост Ново-Мариинск. Пограничный пост Ново-Мариинск был назван в честь жены Александра III императрицы Марии Федоровны.
 
В этот день над первым деревянным зданием, возведённым в течение июля на берегу Анадырского лимана и речки Казачки, был поднят российский трёхцветный флаг. Стоявший на рейде клипер «Разбойник», доставивший сюда строителей и первых поселенцев, дал салют из всех бортовых орудий, ознаменовав начало строительства нового поселения.

Это первое здание поста Ново-Мариинского находилась на косе Святого Александра, рядом с несколькими ярангами небольшого чукотского стойбища Въэн.
Название «Анадырь» встречалось в русских летописях в других формах. Так, чукотское «Онадырь» означает «чукотская река», а острог исследователей Севера Курбата Иванова и Семёна Дежнёва в этих местах именовался «Анадырск» (просуществовал с 1689 по 1771 года). Местное население (чукчи) сам город называют Въэн («вход, зев») или Кагыргын («устье, вход»), таким образом подчёркивая месторасположение города — у входа в северную часть Анадырского лимана.

В 1914 году в Ново-Мариинске начала работать одна из мощнейших радиостанций России для поддержания связи с Охотском, Петропавловском и Аляской. В 1923 году (4 октября) Ново-Мариинск переименован в Анадырь. В 1931 году открывается первая электростанция Чукотки, а при ней рыбзавод. С 1932 года Анадырь стал центром Чукотского национального округа (с 1980 года – автономного округа). В 1961 году открылся морской порт. До этого был морской пограничный пост. В этом же году построен водопровод. Посёлок получил статус города в 1965 году.

В начале 50-х годов на Чукотке была завершена коллективизация оленеводства и морзверобойного промысла, началась компания по преобразованию колхозов в совхозы, длившаяся до 1975 года.

Сегодня на косе жилых домов нет. Роман Абрамович, бывший губернатор Чукотки, распорядился их снести и переселить людей на другую сторону Казачки. Теперь весь город находится только на горе.
В 2012 году коса была признана историческим памятником. Тогда из исторических объектов там были здание бывшего храма Преображения Господня, где в наше время проживания располагался клуб.
 
Часть здания является памятником истории. Раньше в нем была православная часовня, принадлежавщая до 1920-х годов Анадырскому Николо-Иннокентьевскому приходу села Марково. В советские годы часовня достраивалась и перестраивалась. В ней находились хозяйственные помещения, клуб, хозяйственный магазин. В 1990-х годах обветшавшее здание было передано группе верующих.

Ещё два здания, из сохранившихся, — бывшие экономические продовольственные склады. Это самые старые постройки Анадыря, в одном из них работал ревкомовец Михаил Мандриков, в другом, позднее, Отке. Сохранился и домик рыбоохраны, где, после присвоения Анадырю статуса города, располагался Анадырский городской совет.
Сама коса нынче носит имя Л. Ф. Гриневецкого.

Жизнь в Анадыре в середине 50-х

Отец наш, Николай Афанасьевич Золотухин, по приезде в Анадырь был назначен старшим инспектором инспекции Госстраха по Чукотскому национальному округу. Работа была связана с постоянными командировками. Дома он бывал не так часто, как хотелось бы. Поэтому основная забота о доме легла на хрупкие мамины плечи.

Мама, Тамара Андреевна, работала главным бухгалтером Центрсберкассы Анадырьского района. Тоже, скажу вам, работа не простая. Приходилось задерживаться допоздна. Так что нами «командовал» в основном Саша. А потом приехала бабушка Наташа.
 
Наталья Семеновна Овчаренко бабушкой нам как бы и не была. Долгие годы она работала в Хабаровском телефонно-телеграфном управлении, который возглавлял мамин отец Андрей Евграфович Корякин. Потом она оказалась соседкой по коммуналке маминой семьи.

В годы войны, когда маму направили в район Лазо в райком комсомола, бабушка осталась одна с тремя детьми и внуком, маминым сыном. Мужья бабушки и мамы были на фронте, откуда не вернулись, пав на полях боев. Умерли старшие братья мамы. Они простудились во время работ по рытью окоп. Заболел и умер мамин сын. И бабушка осталась совсем одна. Её поддерживала Наталья Семеновна.

Мама вернулась из Переясловки в Хабаровск, стали жить втроём, хоть и в разных комнатах. Так она и стала как родной. Это она самостоятельно приняла решение приехать и помочь маме.

Честно признаюсь, бабушку Наташу мы не любили. Хоть она вроде и старалась о нас заботиться. Но не было в ней какой-то теплоты, была она бездетной, наверное, от того. Но, тем не менее, помощь от неё была большая. Она и готовила, и убирала в доме, и за нами приглядывала.

Мы же были сорванцы еще те. Особенно мальчишки. Я была маленькая совсем, но зато шустрая, на месте не сидела ни минуты.

Прожила она с нами всего год, и вернулась опять в Хабаровск, где, в связи с отъездом в Анадырь, потеряла право на проживание в комнате. Папа уговорил свою тётю поселить Наталью Семёновну у себя. Так они и проживали до самой глубокой старости вместе — Наталья Семёновна и Ксения Титовна.

Я уже упоминала, что через дорогу от нас было педагогическое училище. Братишки мои распознали, что чердак, к которому вела лестница, не заперт. Впрочем, раньше их никто и не запирал. И устроили они там свой схрон.
 
На берегу лимана были оборудованы склады, где хранились продукты и прочие товары, прибывающие в Анадырь морем с материка и предназначенные для Марковского района. Потом их оттуда на лодках, а зимой по зимнику перевозили в Марково и сёла района. И однажды эти склады сгорели.

Вездесущие мальчишки шныряли по пожарищу, выискивая что-то из уцелевшего. Нашли коробку с перочинными ножичками, большие железные банки с шоколадными конфетами. Их упаковывали так, чтобы они не размокли.

Всё найденное было перенесено в схрон на чердаке педучилища. Там, спрятавшись от посторонних глаз, играли в ножички, там же лакомились конфетами. Конфеты при пожаре растаяли, зубами отгрызали сладости от золотинок, и жевали. Иногда и вмести с кусочками золотинки.
 
Кто жил в те годы, знает, что шоколадные конфеты были роскошью. Их покупали редко и выдавали по одной конфетке каждому. И не каждый день. А тут столько много!
Помню, мама принесет конфеты из магазина в бумажном кульке, выдаст по одной, а остальное спрячет. Но почему-то я обязательно найду, и утащу оттуда по конфетке себе и братьям, потом ещё, ещё…  Вроде и по одной брали, а они почему-то резко уменьшились.

Вот сейчас подумалось: а почему я всегда находила? Может быть, это был хитрый ход мальчишек? Подскажут, где искать, а потом я виновата. Я ж их угощала. И меня особо ругать не будут, я ведь маленькая.

В Анадыре жила семья папиного двоюродного брата дяди Феди Здутова. Тётя Маша работала завмагом, дядя Федя — на пилораме. Было у них двое детей — Валера и Галя. Галя была на год старше меня.

Мы все, кроме Саши, ходили в детский сад. Вернее, я сначала в ясли, а уж потом в сад. Но всё это располагалось в одном здании, деревянном бараке.
Я не любила сие дошкольное учреждение. И эта нелюбовь сидела во мне до самой школы. Хотя в Анадыре у меня в яслях был друг Вовка Якубовский. Родители наши дружили, мы часто вместе с родителями гуляли по окрестностям Анадыря, рвали скудные северные цветы, любовались морем.

Помню, в яслях-саде была большая комната — столовая. Там стояли столы, покрытые белыми скатертями. За каждым столом сидело нас человек по восемь — по два с каждой стороны.

В столовой было несколько дверей в разные группы.  Перед обедом ходила какая-то тётя с большой бутылкой из тёмного стекла и в ложки наливала нам рыбий жир. На столе стояла тарелочка с маленькими присоленными кубиками хлеба. Полагалось ими заедать рыбий жир.

Рыбий жир я любила. И если кто-то от него отказывался, я с удовольствием поглощала его порцию. Или просто просила добавки.
Однажды Вовка, который всегда сидел за столом рядом со мной, почему-то обиделся на меня, наклонился и укусил за ногу. Я ревела очень долго и громко. И только ложка рыбьего жира меня успокоила.

Но потом мы всё равно продолжили дружить. И, как обычно в таких случаях, родители дразнили нас женихом и невестой. А шрам от укуса остался.
Не знаю почему, но в один из дней Лёню и Галю отправили в детсад вместе. Лёня, как старший, ему лет пять было, должен был привести троюродную сестру в детсад. Но, романтик по натуре, он пригласил её прогуляться. По тундре.

Гуляли, рвали цветочки, а в детском саду переполох — пропали дети. Родители бросились искать двух романтиков. А они за ручку появились сами, нагулявшись и налюбовавшись северным пейзажем.

Не так давно Лёня написал стихотворение, посвящённое Анадырю. Там есть такие строчки:

Лиман обжитей, круче краны,
Судов значительный тоннаж.
Но за горою вид желанный,
Все тот же тундровый пейзаж.

Да, уж, вид с малых лет ему был, оказывается, желанный.

Мама вырастила в горшочке на окне комнатный перец — огонёк. В те годы он рос у многих дома. Маленькие красные перчинки напоминали ягоды. Но мы все знали, что они очень горькие.

Однажды к нам в гости пришла сестра Галя. Ей не было, наверное, и пяти лет.
— Галя, смотри какие красивые ягодки, — показал перец Толик. Хочешь попробовать?
— Да, — кивнула головой Галя.
Толик сорвал одну перчинку и протянул Гале. Лучше бы она её не пробовала. Рот обожгло, девочка расплакалась. Ей стали промывать рот водой. Толику, разумеется, влетело от родителей. Да и ему-то было лет 6-7.
Кстати, те годы жизни в Анадыре Галина не помнит, но, когда я рассказала об этом случае, она вспомнила про перец.

Рыбалка в те годы была очень распространена среди жителей Анадыря. Ведь это возможность не только разнообразить скудный рацион, но и заготовить впрок красную рыбу, которую засаливали бочками. Вымоченную кету зимой готовили с луком и маслом как закуску, её отваривали, из неё делали котлеты, с ней стряпали пельмени, пекли пироги…

Папа тоже любил рыбачить и приучал к этому мальчишек. Однако рыбалка во время хода лосося была не только удовольствием, но и своего рода обязанностью. Пропусти срок, и всё, без запасов останешься. Но в те годы работали 6 дней в неделю. И тогда детвора оказывалась главным помощником в заготовке рыбы.

Папа ставил сеть на лимане и оставлял Сашу, как самого старшего, уже школьника, смотреть за ней. Когда рыба начинала биться в сети, Саша самостоятельно вытягивал сеть, вытаскивал рыбу.

Вытащить-то вытащил, а как опять поставить? Ни рост, ни физические возможности этого не позволяла. И тогда наш старший братишка нашёл выход из этого. Он бегал к рядом стоящим мужчинам и просил их помочь поставить сеть. И они помогали. Вот такие отзывчивые люди были в Анадыре. Поставив с помощью взрослых сеть, Саша бежал домой с уже пойманной рыбой, а потом назад, караулить снасти.

Когда у папы было свободное время, он брал мальчишек с собой на рыбалку на лиман. Для них это было развлечением.
 
На рыбалке
По приливу сети ставят
На лимане рыбаки.
То жердями стенку правят,
Расправляют поплавки.

Вот отец зашел по пояс,
В сетке плещется кета,
А у нас восторги в голос,
Рыба первая пошла.

От азарта чуть шалея
Я пляшу на валуне,
А прибой стучит сильнее,
Вдарил брызгами по мне.

Ну а следующим накатом
С камня волнами сметен,
Кверху пятками, однако,
Я в пучину погружен.

Вот рыбалка, так рыбалка,
Извлечен из пенных вод.
Надо мной хохочет чайка:
Ты ж  до ниточки промок.
                Леонид Золотухин

Это стихотворение мой брат написал на основе воспоминаний о событии, случившемся в Анадыре. Он так радовался, что его, пятилетнего, взяли на рыбалку, что приплясывал на одном из валунов на берегу, играя с волнами, которые плескались о камни. Поскользнувшись, он свалился между двумя валунами и не мог выбраться оттуда.  Выручил его из заточения старший брат Саша. На том Лёнина рыбалка и закончилась, пришлось отправляться домой, дабы не простыть в мокрой одежде.

Вообще, с водой у мальчишек было несколько приключений. Жили мы недалеко от моста через Казачку, потому гулять там было обыденным делом.

Было это ранней зимой. Пошли мальчишки гулять возле моста. Чем можно там заниматься в это время, одним им ведомо. Вот и играли они, пока на другой стороне реки не появился дядя Федя. Он помахал мальчишкам, поприветствовав их. Толику послышалось, что дядя Федя позвал племянников к себе. И мальчишка, нисколько не задумываясь, помчался было по льду на другую сторону. Лёд оказался тонким, и проломился. Толик провалился, но цыгейковая шубка, в которую был одет, словно спасательный круг удерживала его на воде.

Выбраться не получалось, лед обламывался под ним. И опять на выручку пришёл Саша. Он приказал Лёне лечь на лед, и ползти вперед, к Толику, сам же полз сзади, держа Лёню за ноги. Лёня дополз до Толика и крепко ухватил его за руки. Саша стал тащить мальчишек к берегу. Ему удалось это сделать. Толик был спасён.

Рядом с мостом была пекарня, мальчишки забежали туда и попросили погреться. Обогревшись и немного обсушившись, отправились домой.
Только вот никто из них не рассказывает мне, попало ли им из-за этого от родителей или нет.  Мама, конечно, только бы пожурила. Она была добрая, всех жалела, никогда не ругала нас.

Случись бы такое сегодня, набежали бы инспекторы ПДН, опека, и прочие контролируемые органы. Да яжематери подняли вой, что не следят за детьми. А в годы нашего детства такого не было. Ну, нашкодили мальчишки, всё обошлось благополучно, и хорошо. Все дети гуляли самостоятельно, старшие присматривали за младшими, родители работали почти без выходных. И дети школьного возраста считались уже взрослыми, способными приглядеть за младшими.

Мне кажется, именно потому, что меньше было опеки от взрослых, и всё наше поколение выросло более самостоятельным, более приспособленным к жизни. К тому же, в те годы не было столько негативных соблазнов, сколько есть сегодня.

Чем ещё занимались дети в наше время в отдаленных поселках? Телевизоров не было ещё, только радио. Про интернет и знать не знали. Кино не каждый день демонстрировали. Но развлечения находили на улице. Зимой бегали на лыжах. Летом играли в футбол, катались на велосипедах, на качелях. У нас тоже были велосипеды. Трёхколёсные. Аж два. И мне тоже давали на них кататься.

Саша очень мечтал, как и многие мальчишки его возраста, о двухколёсном велосипеде. Но у нас был трёхколёсный. Он учился в третьем классе, очень любил технику, все новые машинки, которые родители покупали мальчишкам, он обязательно разбирал и собирал вновь.

Инструкцию от велосипеда он перечитал всю, и узнал, что из трёхколёсного можно сделать двухколёсный. И схема сборки прилагалась. Ночью, чтобы никто не видел, он в тамбуре переделал велосипед в двухколесный, покатался на нем по тамбуру, благо его размеры позволяли, и решил собрать вновь трёхколёсный. Да не тут-то было. Силёнок не хватило немного, сборка не поддалась. Пришлось оставить как есть, а утром попросить папу помочь собрать.

Папа был очень удивлен, увидев двухколёсный велосипед, и все пытал Сашу как он сам это смог сделать. Сам в 10 неполных лет разобрался в инструкции, собрал!
У папы руки были золотые. Он мог и строить, и точить, и мастерить... Качели папа сделал сам.   Я с удовольствием на них качалась.  А еще папа сделал мне скакалку. Сам выточил деревянные ручки, продел веревку, завязав на концах узлы.

Скакать я толком не умела, было-то три с половиной года. Зато неугомонный Лёня научил меня «рыбачить», используя вместо удочки скакалку. Мы забирались на его кровать с ногами, стояли и по очереди закидывали «удочку», держа скакалку за одну ручку.

Рыбалка наша завершилась печально — ручка скакалки, выполнявшая роль крючка, ударившись в очередной раз о край железной кровати, сломалась. Ни «улова», ни скакалки…

А еще мальчишки, чтобы не видели взрослые, бегали на лиман купаться. Спрячутся от посторонних глаз, разведут два костра рядом, постоят между ними, нагреются, и айда в ледяную воду. Выскочат, и снова к костру.
 
В раннем детстве я очень часто болела, особенно воспалением лёгких. Во время болезни была вялая, ела очень плохо. Маме посоветовали давать мне перед едой по пол чайной ложке Кагора. Это улучшало аппетит.

Когда в очередной раз меня привела мама к педиатру, а в народе его именовали «детский доктор», врач спросила, как я ем, как чувствую себя. Я с гордостью заявила:
— А мне мама спирт даёт, чтобы я лучше ела.

Врач испуганно посмотрела на маму: вроде интеллигентная женщина, грамотная, и ребёнка спиртом поит. Пришлось маме оправдываться.
В Анадыре я впервые увидела живого петуха. Не знаю почему, но однажды мама отвела меня на другой берег Казачки к каким-то её знакомым. Их дом отличался от нашего. Он был огорожен со всех сторон забором, а наш был вообще без забора, да и дворик был маленький.

За калиткой большой двор. На цепи привязана собака, а по двору бродили неведомые мне птицы. Одна из них, побольше, чуть ни с меня размером, вдруг разогналась, и с кудахтаньем, хлопая крыльями, помчалась навстречу. Инстинктивно я прижалась к маме с воплем: «Она меня сейчас съест», и почувствовала удар в глаз. Хорошо, что успела его закрыть. Подбежала большая девочка, отогнала птицу, отругав её.
Вот такой боевой петух оказался у знакомых.

Меня приводили в эту семью несколько дней подряд, две девочки, уже школьницы, лет по 13-14, присматривали за мной днем, а вечером приходила мама уводила домой.
Я долго еще боялась петухов. А небольшой шрам остался и по сей день.


До свидания, Анадырь

В конце февраля 1957 года папу перевели на новое место работы — в посёлок Марково, Марковского района.

До Марково можно было добраться самолетом Ан-2, впрочем, как и сегодня, из аэропорта, который, как и сейчас, находился на другом берегу лимана в Угольных копях. Добраться в аэропорт можно было зимой по льду, летом по воде. Впрочем, и нынче так же. Только аэропорт был значительно меньше нынешнего. Несколько деревянных небольших домиков разного назначения.
Уезжали мы из Анадыря ближе к концу мая. Лиман еще был замерзший, вскрывается он в июне.

Сборы, хлопоты… Сашу и Толика из школы опустили и выдали табели об окончании обучения в четвёртом Саши и в первом Толика классах. В день, когда мы уезжали, было по чукотским меркам тепло, даже снег подтаял, образовались лужи.  Ко всем волнениям, связанным с отъездом, Лёня доставил ещё одно. Ожидая выхода мамы из дома, которая, видимо, последней собирала меня, он умудрился приземлиться в одну из луж. Пришлось срочно распаковывать уже связанные узлы, и искать во что Лёню переодеть.

Чтобы мы смогли доехать до аэропорта и перевезти свои вещи, нам выделили трактор с прицепленными к нему санями. Туда мы и сгрузили весь наш скарб и уселись сами. Трактор по льду перевез нас в Угольные копи. Перевез — это просто сказано. На самом деле волнений эта поездка доставила и родителям, и детям. Опять же, я этого не пом6ню, а Саша и Лёня рассказывали, что вода выходила на лёд. Саша говорит, что сидел и очень боялся, чтобы трактор не провалился под лёд.

Слава богу, все обошлось хорошо, и мы прибыли в Угольные копи.

Летели в грузовом самолете одни. Шесть человек семья и остальное место занимали наши вещи. Больше груза Ан-2 взять на борт не мог. Остальным пассажирам пришлось ожидать следующего рейса…

Продолжение следует

На фото центральная и единственная в ту пору улица Советская.Слева первое здание музей, где-то через 4 дома стоял наш домишко.