10 глава повести Лунное ожерелье - 2

ВТОРАЯ КНИГА
Десятая глава.  Островов O-shelter pirate: "Остров-убежище пиратов".

Убежище для команды яхты «Арабелла» оказалось безупречным. «Об этом укрытии можно только мечтать», - проговорил Иван Алексеевич, удобно расположившись с друзьями на палубе. Небо было чистым, без облаков, солнце светило в меру, не обжигая, а умеренно распределяло тепло вокруг. «Просто рай земной», - продолжал он нахваливать обнаруженный капитаном остров, который им так сейчас необходим, чтобы переждать погоню. «Правда твоя», - вторил ему Остап Степанович, расположившись рядышком в шезлонге. Ветер усилился, но набегавшие на остров волны не заходили в бухту: слишком узок был вход в неё. Яхта оказалась словно отрезанной от океана большущей стеной. Уставшие от похода, члены команды попросили капитана сегодня вечером сойти на берег, разложить костёр и, несмотря на тревожные чувства, гнетущие каждого из них, отдохнуть на полную катушку с вином и шашлыками.
«Капитан?» ; полушутя, полусерьёзно обратился к нему Остап Степанович. - «Ты нам запрещаешь спиртное на борту судна, но давай расслабимся на берегу, снимем стресс!» Капитан, улыбаясь, согласился без возражений.
«Всё верно, Остап Степанович, нужно жить и радоваться, пока есть здоровье и стремление к познанию. Сегодня гуляем, а завтра займёмся запасами воды из родников». Вечер члены команды провели на берегу бухты: отдыхали, жгли костры и допоздна вели задушевные беседы. Спать все решили на яхте. «Вдруг звери или змеи, лучше переберёмся на судно», - решил капитан.
Утро встретило членов команды своим радужным восходом солнца, окрашивая небо в розовые и золотистые оттенки. Лёгкий бриз за пределами бухты нежно колебал волны, создавая мелодичный шёпот. Капитан, поднявшись первым, вышел на палубу и начал делать зарядку, вдыхая свежий солоноватый воздух. Он почувствовал, как энергия утра наполняет его, и с улыбкой посмотрел на спящих товарищей. «Просыпайтесь, друзья мои! Нас ждут великие дела», ; велел он и прыгнул за борт купаться в прохладной воде заводи.
После завтрака, собравшись в кокпите, команда обсудила планы на день. «Сегодня мы отправимся к водопаду, и одного человека пошлём на вершину горы в качестве вперёдсмотрящего за океаном; ему нужно взять с собой запас воды, еды и рацию, настроенную на нашу волну. Меняться на горе будете через шесть часов в связи с трудностями подъёма на вершину», ; сказал капитан и пояснил: «Вперёдсмотрящий — так назывался в старину наблюдатель на судне, который смотрел вдаль и находился наверху мачты в открытой бочке, называемой "вороньим гнездом"».
По пути к водопаду команда делилась историями о своих походах и о том, чему они научились, находясь вдали от суеты повседневной жизни. Каждый момент на борту был частью их общего приключения, и с каждой пройденной милей по морям и океанам только укреплялась их дружба.
Вволю налюбовавшись водопадом, они наполнили канистры водой из озерца и пошли гуськом к своей яхте. Михаил, взяв с собой Артёма, начал карабкаться на вершину горы, на смотровую площадку для наблюдения за океаном. Михаил объяснил капитану: «Олег Николаевич, я отведу Артёма, покажу площадку, объясню в подробностях, где удобнее пройти, и вернусь на яхту». Капитан кивком одобрил поступок матроса, подумав: «Со временем из Артёма и Михаила вырастут неплохие мореплаватели: молоды, понятливы и сообразительны. Ну а опыт придёт». Так, на доброй, душевной ноте в мыслях он со своими друзьями, загружёнными канистрами с водой, пошёл к новому месту стоянки на Богом забытом острове, который в давние времена служил убежищем для пиратов.
День прошёл в спокойной обстановке; на вершине холма сменился уже третий наблюдатель. Море было спокойным, горизонт — чист. «Вот почему облюбовали этот остров пираты в старые времена: видимость была идеальной; замечали ещё издалека паруса кораблей и нападали на них исподтишка», — сделал предположение матрос Михаил. «Всё верно, Миша, ты прав. Видимость с горы примерно три мили, а в идеальную погоду все четыре, а может, и пять миль можно просматривать с плато на вершине горы». Эту гору команда яхты окрестила "Колокол", из бухты снизу вершина горы действительно напоминала церковный колокол.
Прошло ещё два дня обитания на острове "Убежище пиратов"; дни сменялись ночами, ночи — днями. Команда яхты уже устала от отдыха, и им не терпелось выйти в открытые воды океана. Остров они из любопытства исходили вдоль и поперёк, обследуя каждую козью тропинку, каждый выступ на скале. Сходили и в дальний конец острова: там тоже возвышалась скала, но не такая высокая, как та, что была рядом с их бухтой. «Обошли весь остров, а лучше нашей бухты не нашли», — проговорил Михаил. Капитан молча кивнул, соглашаясь с мнением матроса.
«Как ни хороша наша стоянка», — подытожил их разговор капитан, — «через день мы отчаливаем с этого острова; но будем смотреть по погоде». Начал сгущаться третий вечер спокойного блаженства на этом райском клочке земли, на кусочке благодатной суши посреди грозного Атлантического океана. Сгустились сумерки, наводя на них тревожные чувства и переживания, ожидания чего-то неизвестного от тёмного, с мерцающей на воде ярко-красной полосой заходящего солнца.
В воздухе ощущался лёгкий ветерок, приносящий свежесть с океанских просторов. В темноте начинали проступать звуки ночной природы: жужжание насекомых, шёпот волн, нежно бьющихся о скалы. Михаил, уставившись в небо, где звёзды медленно пробивались сквозь облака, создавая ощущение уюта и спокойствия, несмотря на бескрайний океан вокруг, думал о доме, скучая по своим родным и близким. Капитан молча смотрел на горизонт, вдумчиво перелистывая в уме план построения дальнейшего маршрута яхты до Багамских островов. «Здесь, в этой тишине, можно забыть о многих тревогах», — произнёс он тихо, почти шёпотом. Михаил кивнул, давая понять капитану, что он полностью согласен с ним. В это время его мысли были заняты предстоящими хлопотами: он собирался сегодня, пока есть время, починить свою одежду, разорванную при подъёмах на гору. «Сколько раз они покидали свои любимые бухты и отправлялись в неизвестность!» — думал он, но в этот раз его всё больше охватывала тревога. Неприятное предчувствие давило на сердце, как тень, в течение всех дней на необитаемом острове.
 «Что-то мне подсказывает, что ближайшие дни будут непростыми», — проговорил Иван Алексеевич, тихо подошедший к ним. Капитан посмотрел на него, ничего не сказал и вернулся к своим мыслям. Его интуиция никогда не подводила, и сейчас её предостережение ощущалось с особой ясностью.
Внезапно до них донёсся звук, перебивший его размышления: где-то вдали, в темноте, раздался гул — то ли гром, то ли звук, похожий на треск падающего дерева. «Что это было?» — обратился капитан к Михаилу и Ивану Алексеевичу. В его голосе чувствовалась нотка тревоги. Он подошёл к сундуку, стоящему в кокпите, достал ружья и коробку с патронами. Прислушались, ловя каждое дуновение ветерка; громкие, непонятно откуда доносившиеся чудовищные звуки прекратились, и опять наступила тишина.
Остап Степанович вышел из моторного отделения с масляной тряпкой в руках. «Проверял масло, да и фильтры заодно посмотрел», — проговорил он умиротворённым голосом. — «Что тут гремело?» Михаил объяснил ему характер звуков, и тот сразу же определил: «Вы же три дня назад подняли шум из-за касаток, не заметили, что эти звуки похожи?» «Точно, Остап Степанович», — проговорил капитан. «Я сразу и не понял», — добавил он растерянно.
«Сейчас мы каждого шороха опасаемся, не мудрено и забыть тот случай», — успокоил всех Иван Алексеевич. Ночь продолжала окутывать остров таинственной вуалью, и вокруг витали неясные предчувствия, пока они готовились ко сну, не зная, что впереди их ждёт...
Подошла пора смены вахты на горе для наблюдения. Остап Степанович и Иван Алексеевич, одевшись потеплее, взяли воды и немного продуктов, а Михаила попросили на шлюпке доставить их до прибрежной полосы бухты. «Ружья будем брать?» — спросил Остап Степанович у Ивана Алексеевича. «Возьмём, Остап, с ними спокойнее», — ответил тот, и они спустили шлюпку на воду.
Ближе к трём часам ночи поступил сигнал от Ивана Алексеевича капитану яхты «Арабелла» с наблюдательного пункта на горе. Тот докладывал по рации, что недалеко от острова явно видит паруса яхты. «Какие паруса, опиши, Ваня», — просил уточнить капитан. Иван Алексеевич ответил: «Ночь, Олег, не могу рассмотреть, да и расстояние больше двух миль. Как только определю по конфигурации, какие, дам знать», — пообещал он взволнованным голосом. На яхте капитан объявил тревогу. Все повскакали с коек, в один миг оделись и высыпали на палубу. Из бухты не был виден даже прибрежный океан: узкий заход в бухту был закрыт маскировочной сеткой и практически не пропускал человеческий взгляд, особенно ночью.
Потушили все сигнальные огни на яхте: топовые — белый и красный — и кормовой. Остальные — бортовые, буксировочные и круговой — они не включали при стоянках в бухтах, экономя электроэнергию. Команде объяснять долго не пришлось; капитан сказал просто, в двух словах: «Ребята, Иван Алексеевич сообщил, что к острову идёт подозрительный парусник, который на данный момент находится в двух милях с небольшим от нашего острова». Они взяли с собой ружьё, ножи и две ракетницы, на шлюпке поплыли к прибрежной зоне бухты.
Тишина водной глади бухты нарушалась лишь ритмичными взмахами вёсел; мотор на шлюпке не включили, боясь шума. Свет звёзд отражался в спокойном море, создавая атмосферу мистической тревожности. Из бухты через узкий проход выходить не стали: спрятали шлюпку в кустах, а сами пошли пешком к берегу океана. Капитан ещё раз взглянул в бинокль в направлении запада на горизонт водной глади. Парусник, о котором упоминал Иван Алексеевич, был едва различим вдалеке, но его силуэт, казалось, зловеще и быстро приближался к ним. «Будьте на чеку, — скомандовал он матросам и коку. — Мы все догадываемся, с какими намерениями они идут сюда». На берегу царило напряжённое молчание. Лишь неугомонные волны, накатываясь на берег, с шумом и шипением отходили от него, унося вглубь океана прибрежным прибоем все ветки, листья и мелкие куски коры деревьев и древесину.
Команда яхты вместе с капитаном, напряжённо всматриваясь вдаль, ломала голову, что им предпринять. Каждый из них осознавал всю серьёзность ситуации. Судя по намерениям преследователей, они могут погибнуть здесь, на острове, от рук этих бандитов, и малейшая ошибка, совершённая сейчас, может ускорить этот процесс. Капитан молчал, а Михаил, Артём и кок Николай Михайлович вопросительно посматривали на него, ожидая приказаний и надеясь на опыт Олега Николаевича. Все знали, что в такие моменты замешательство может привести к печальным последствиям.
Парусник медленно приближался к острову, и вскоре можно было явственно разглядеть бортовые и топовые огни на нём. Парусник был низким, но казался массивным, вдоль борта неоновые огни показывали его огромные размеры. На его палубе начали проступать движущиеся тени, вызывая волнующие мысли, переходящие в страх. «Что-то нужно делать», — проговорил нерешительно матрос Михаил, посматривая с надеждой на капитана.
В это время капитан, смотревший в бинокль, заметил, что люди на борту яхты начали собираться, громко переговаривались и выкрикивали команды. «Говорят на английском языке, выкрикивают команды стать на рейд», — сказал он к своим, переведя иностранный разговор с чужой яхты. «Паруса шевелились на ней, сползая вниз, словно гобеленовые шторы с окон, когда падают на пол», — вертелась в голове капитана несуразная мысль: вспомнилась ранее увиденная картина, когда жена Тамара снимала штору в квартире.
Подошли Иван Алексеевич и Остап Степанович: они после доклада капитану о приближающейся яхте сразу же поспешили к своей команде, постоянно держа связь по рации. «Рации выключаем, полная тишина», — произнёс капитан. Они отошли чуть вглубь острова, но так, чтобы был виден чужой парусник. «Вот и думай», — проговорил капитан, — «что предпринять? Раскрываться нам нет резона, а уходить вглубь острова и бросать свою яхту — это безумие!» ; напряжённо размышлял он. Подошедшая яхта, став на рейде, не подавала признаков жизни. «Слушай мою команду», — шёпотом произнёс капитан, — «Я принимаю решение: пока они восстанавливают силы после похода, мы тихо, на электродвигателях, выходим из бухты, огибаем остров с другой стороны и ложимся курсом на Багамы. Если у кого есть другие предложения, прошу озвучить», ; сказал капитан решительным голосом, не терпящим возражений. Опасность не ввела его в депрессию, а задействовала внутренние силы для принятия ответственного решения, от которого зависела жизнь его и всей команды.
Через полчаса яхта «Арабелла» со спущенными парусами выползла из бухты через узкий проход, предварительно сняв камуфляжную сетку, и, обходя остров с обратной стороны, беззвучно, будто Летучий Голландец, покинула свою уютную гавань и взяла курс на Багамские острова.
«Да, нам ещё многому нужно учиться у Олега Николаевича», ; подумал Иван Алексеевич, глядя на мужественное лицо капитана, стоящего у штурвала. Отошли незамеченными от острова и, ловя ветер, прямиком направились по заранее, ещё накануне проложенному курсу капитаном. Шли на двигателях и на парусах, поставили и бермудский треугольный парус, который за счёт своей площади существенно увеличивает скорость судна при слабом ветре. Но у бермудского паруса был один недостаток — более высокая мачта по сравнению с четырёхугольными парусами, а также скручивание паруса по высоте, что приводит к различным значениям угла атаки его нижней и верхней части. «Но ничего, ; думал капитан, ; сейчас все средства хороши».
Гибридное движение яхты — с включёнными двигателями и под парусами — не приветствовалось Олегом Николаевичем. Он на практике за долгие годы уяснил, что эффективность от такого хода не так велика, как кажется со стороны. «Да, — размышлял он, — когда ветер не с руки, скорость с гибридным движением можно увеличить на 5–8 миль, а когда ветер в корму, разница небольшая». Но сейчас выбора не было: каждая миля, которая отдаляет их от преследователей, была золотой. Поэтому капитан был готов на всё, чтобы ускорить ход. Он подошёл к навигационному прибору и внимательно изучил курс. Темно-синие, почти чёрные воды океана простирались до самого горизонта, лишь бледно-голубоватое свечение от утренней луны наблюдалось на бездонной поверхности. На палубе игрался ветер, смешивая запах солёной воды с запахом тревоги, доносящим с покинутого острова. Олег Николаевич не упустил возможности подбодрить свою команду. Он собрал их у штурвала и, глядя в глаза каждому, произнёс: «Нам необходима сплочённость в данный момент, пришло время действовать на грани своих возможностей, работать как единое целое. Каждый из вас — это важная часть механизма, и только совместными усилиями мы сможем уйти от преследования, ; и добавил пафосно, ; друзья мои, я надеюсь на вас, как на самого себя!»
Команда, чувствуя серьёзность слов капитана, молча кивала, соглашаясь и готовилась к самым непредвиденным ситуациям. Они знали, что каждый момент на счету, особенно сейчас, когда пытались оторваться от яхты своих недругов.
«Я хочу, чтобы все были на чеку, — продолжал капитан. — Будьте внимательны, держитесь поближе друг к другу». Видя, что команда вооружилась ружьями, ракетницами и ножами, он иронично заметил: «Скорее всего, это всё лишь дробинка для слона», — указывая на ружья, сказал он, — «но если вам от этого спокойнее, то имейте при себе под рукой оружие». Ветер усилился, и яхта, ощутив мощь его порывов, словно ожила, наклонившись в сторону, помчалась вперёд быстрее. «Повернуть на 10 градусов вправо!» — скомандовал капитан, и команда начала быстро выполнять манёвр, поворачивая судно вправо. Скорость яхты увеличилась, и вскоре остров исчез из поля зрения. Все облегчённо выдохнули, хотя внутреннее напряжение после ночных испытаний всё ещё давило на их сердца. Однако в них зародилась надежда на то, что вскоре всё утихнет, жизнь вернётся в норму, и снова вокруг них раскинется спокойный, безбрежный океан. Олег Николаевич знал, что расстояние между ними и островом будет играть решающую роль. Нужно было пристально следить за каждым движением на горизонте. Их яхта, подобно стальной стреле, мчалась по волнам, оставляя за собой лишь шлейф пены. Но спокойствие членов команды продлилось недолго: за горизонтом послышался глухой звук двигателя. Капитан резко обернулся в сторону звука, и его сердце забилось быстрее: «Это могут быть преследователи?», - подумал он. Капитан понимал, что надо готовить ко всему, даже к самому худшему исходу. «Неужели на таком расстоянии, когда ещё мачты преследователей не видно, можно услышать звук мотора судна?» — проговорил нерешительно Иван Алексеевич, ещё надеясь, что всем это только показалось. «В открытом океане звуки могут распространяться на множество километров, но с увеличением расстояния звук становится менее различимым», — объяснил ему капитан.
 «На больших расстояниях звук может терять четкость, и различить его может быть сложно. Однако работу двигателей опытные моряки определяют издалека», — дополнил механик пояснения капитана насчет слышимости двигателей яхт в открытых водах. Восход, позолотивший западную часть океана, зарделся, выбрасывая на утреннюю водную рябь свои ярко-красные солнечные лучи. Рассветало. Утренняя заря в открытом океане — это мгновение, полное волшебства и величия. На горизонте, где вода встречается с небом, медленно поднимается солнце, окрашивая всё вокруг в мягкие и приятные на вид тона. Неяркие розовые и нежные оранжевые оттенки постепенно растекаются по небесной поверхности, отражаясь в спокойных водах океана. Ветер ласково колышет гладь воды, создавая легкие ряби, которые блестят в первом свете утра, напоминающем о нежном покачивании ковыля на холмах, исполненных дыханием ветра. Глубокий синий цвет океана плавно переходит в бирюзовые и зелёные тона, раскрывая свою красоту и тайну глубин. Птицы, вероятно, прилетевшие сюда с только что покинутого яхтой острова, взмывают ввысь, встречая новый день своим радостным щебетом. Редкие облака, словно паруса, добавляют волшебства игре света и тени.
Яркость рассвета постепенно усиливается, и мир наполняется звуками — шёпотом волн, омывающих судно, которые, тихо ласкаясь и вздыхая, растворяются позади него. В этот момент кажется, что время останавливается, и всё вокруг дышит новой надеждой, обещая небывалые приключения и открытия. Рассвет в открытом океане — это пауза между ночью и днем, дарящая умиротворение и восхищение бескрайними просторами природы. Но только не сейчас, в эту волнительно-тревожную минуту, когда яхта преследователей гонится за ними по пятам. Все члены команды собрались на палубе, тревожно глядя в сторону появившихся вдали верхушек мачт. Двухмачтовое судно длиной не менее 40 метров с пятью парусами, включая стаксель и другие вспомогательные, неумолимо приближалось к яхте «Арабелла». Мачты, высота которых составляла примерно 35 метров, были обвешаны парусами, словно большими облаками, и несли яхту, как перо на ветру.
«Суперъяхта — так в Великобритании называют яхты такого класса», — произнес капитан, всматриваясь в бескрайний горизонт через бинокль. Обычно к суперъяхтам относят суда длиной 40 метров и более, выполненные из стали, алюминия или композитных материалов. «А количество парусов и их размах вы можете оценить сами», — добавил капитан с ноткой разочарования, обращаясь к команде.
«Они просто сметут нас с пути, даже не задумавшись», — поддержал капитана матрос Михаил.
«Но не стоит впадать в панику», — заметил Иван Алексеевич, неотрывно глядя на яхту-преследователя, которая неумолимо приближалась к ним.
Капитан разочарованно произнёс: «На сегодня к вечеру обещали шторм, вот был бы кстати!» «До этого времени мы не продержимся», - озабоченно добавил механик Остап Степанович. Начали готовиться к самому худшему: Михаил, Артём и Иван Алексеевич взяли ружья, по патронташу с патронами картечи и начали искать удобное место для стрельбы, укрывшись за бортом. «Осталось две ракетницы», ; сказал капитан; одну оставил у себя, а другую вместе с сумкой, где лежали патроны к ней, передал Остапу Степановичу. Яхта противника находилась уже в пятидесяти метрах от них: были слышны команды через громкоговоритель, скорее всего, обращенные к капитану яхты «Арабелла». «Переведи», - обратился к Олегу Николаевичу Иван Алексеевич, выглядывая из-за борта с ружьём наизготовку. «Просят остановить судно», ; прислушиваясь к голосу из репродуктора, перевёл он. Михаил, не выдержав нервного напряжения, скорее всего, от волнения нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Артём, не раздумывая, тоже нажал на гашетку, а за ним стал стрелять и Иван Алексеевич. Крики капитана «прекратить стрельбу» на стреляющих из ружей не действовали, пока в ответ не прозвучали выстрелы из двух пулемётов. Расстояние в пятьдесят метров, отделяющее яхты, позволило тремя очередями автоматического оружия с неприятельского судна полностью изрешетить корму и верхнюю палубу яхты «Арабелла», включая кокпит, мачту и паруса. Стрельба прекратилась, и наступила тишина. Обведя вокруг себя взглядом, капитан пришёл в ужас. Судно, в буквальном смысле слова, было уничтожено как плавучее средство: паруса с огромными дырами в них болтались, мачта наклонилась, пробитая несколькими пулями, палуба со стороны кормы была полностью искорёжена.
Не замечая в первое время, что у него прострелено плечо, он резко встал и хотел подойти к стонущему Ивану Алексеевичу, который был ближе всех к нему. Но страшная, острая боль в левом плече остановила его намерения, и он присел от приступа, прижимая руку к туловищу. Иван Алексеевич, придя в себя, сам подполз к капитану, волоча ногу; при движении из бедра полилась кровь струйкой. Иван Алексеевич снял ремень с пояса и туго перетянул чуть выше раны, успев ещё подумать: «Через два часа нужно будет ослабить повязку». После медицинской процедуры он помог Олегу Николаевичу сесть, и вместе они осмотрели его рану. «Скорее всего, прошла навылет», ; сказал Олег Николаевич, держась за плечо. Другие члены экипажа начали поднимать головы и приходить в чувства. «Все живы? Не ранены?» ; спросил громко капитан, чтобы было слышно всем через шум ветра. Все собрались вокруг капитана: кто ползком, кто на коленях. Они старались его успокоить, заверяя, что все в порядке, никто не ранен и все живы. С неприятельского судна, как в давние времена поступали пираты, притянув яхту «Арабелла» к своему борту с помощью железных крюков, они перебирались на яхту по деревянным мосткам. С командой яхты, захваченной на абордаж, не церемонились, но и не били. Посадили около левого борта на палубу, и приказали молчать. Капитану Олегу Николаевичу, который пытался что-то им объяснить, надели на голову мешок, предварительно заклеив рот пластырем.
На палубе яхты «Арабелла» начался тщательный осмотр: исследовали каждый уголок, заглядывали в самые укромные ниши, а в кокпите всё перевернули вверх дном. Осмотром занимались люди в чёрной одежде с повязками из плотной темной ткани, скрывающими их лица. Лишь глаза, с холодным, цепким взглядом, смотрели пристально как на людей, так и на предметы на судне. Разговоры велись преимущественно на английском языке, но время от времени звучала арабская речь, по которой трудно было определить национальность.
Арабский язык — один из древнейших языков семитской группы, официальный язык многих арабских стран, а также Израиля, Чада, Эритреи, Джибути, Сомалиленда, Сомали и Коморских Островов.
Не найдя ничего подозрительного, вооружённая группа из девяти человек долго совещалась на носу яхты; их разговоры были тихими, без интонаций и криков. После обсуждения двое остались наверху яхты, в то время как остальные спустились на нижнюю палубу. Оттуда доносился шум и грохот: похоже, они не церемонились при обыске, разбрасывая всё на своём пути.
На яхте, которая взяла их на абордаж, царила спокойная атмосфера. Иван Алексеевич краем глаза заметил двух вооружённых мужчин, одетых так же, как и его непрошенные гости — в чёрную одежду с закрытыми лицами. На правом борту вместо названия была изображена арабская вязь. «Это арабская письменность, где все буквы в словах соединяются друг с другом», — отметил он про себя. Среди незваных гостей на своей яхте Иван Алексеевич увидел вертлявого человека по имени Чарли, который допрашивал их во время стоянки в марине Вайкато, на острове Гамильтон, откуда они отчалили около двух недель назад. Ему могло показаться, но этот человек, хотя и с закрытым лицом, слишком напоминал его своим поведением. Чарли, казалось, чувствовал себя как рыба в воде, несмотря на хаос, царивший вокруг.
Он уверенно управлял ситуацией, подобно настоящему мастеру своего дела, самодовольно поправляя повязку на лице и знакомо прищуривая глаза, чтобы тщательнее разглядеть детали яхты. Иван Алексеевич вспомнил о всех тех моментах, когда Чарли с абсолютной сосредоточенностью допрашивал их.
«Если он действительно здесь, значит, это дело явно превышает масштаб простых сокровищ», — задумался он, размышляя о причинах такого внушительного внимания к их персонам. На палубе прозвучал резкий голос одного из незнакомцев на английском, обращённый к Чарли: «Проверяйте всё и всех! Найдите хоть что-то, что укажет на нужный предмет!»
Капитан Олег Николаевич напряг слух, стараясь не упустить ни слова. Хотя он не смог уловить каждую деталь, смысл донесённого сообщения стал ему очевиден. Эти слова свидетельствовали о том, что группа вряд ли занимается поиском лишь денег или драгоценностей. В их организованных действиях скрывалась неотложная и, возможно, опасная цель, способная угрожать безопасности всей команды. Иван Алексеевич обдумывал свои дальнейшие шаги. Он не мог оставаться в стороне, хотя прекрасно осознавал, что его вмешательство может вызвать тяжёлые для команды последствия. Инстинкты подсказывали ему, что нужно искать пути к спасению.
В то время как внизу слышались глухие звуки гнева и недовольства, на палубе тот же человек, чей голос звучал ранее, с яростью закричал на кого-то. Капитан Олег Николаевич лишь смутно уловил отрывки громких слов на английском, которые складывались в ругательные выкрики: «Как вы могли упустить ценный груз? Я давал вам возможность всё найти на берегу, столько времени потратили, а груз не найден! Всех перестреляю!» — приблизительно перевёл он этот истошный крик для себя. Иван Алексеевич поднял руку — им запретили говорить. К нему подошёл человек в чёрном. Иван Алексеевич указал жестом на свою окровавленную правую ногу и раненое плечо капитана. Когда вооружённый человек отошёл, Иван спросил шепотом у капитана: «Олег, плечо болит?» Капитан лишь промычал в ответ, поскольку его рот был заклеен пластырем.
Иван Алексеевич оторвал от своей рубашки кусок ткани и наложил его на рану капитана, придавив её. Затем он ослабил свой жгут, сделанный из брючного ремня, чтобы дать крови пройти по капиллярам вниз ноги, а потом вновь затянул его. Через несколько минут к ним подошёл ещё один человек. Иван Алексеевич путался в лицах — все были в масках и одинаковой одежде. Он сделал укол обоим, и спустя минуту они потеряли сознание. Их схватили за руки и ноги и перетащили на яхту преследователей.
Артём, весь бледный от страха, прижимался к Михаилу, который сидел на палубе рядом. Чуть дальше находился Остап Степанович, а за ним — кок Николай Михайлович. Когда капитана и Ивана Алексеевича унесли на яхту захватчиков, они ощутили ещё больший страх, боясь, что больше не понадобятся этим людям и их расстреляют. Оставшись без капитана и Ивана Алексеевича, вдохновителей всех идей на судне, они молчали, стараясь не привлекать внимание, и только шептались, когда вооружённые охранники отворачивались или уходили подальше от них на нос яхты.
«Может, дождёмся ночи, если уцелеем, и выпрыгнем за борт?» — предложил Артём Михаилу. Тот, покачав головой, тихо ответил: «Нужно дожить до вечера, а если повезёт, дотянем и до ночи. В любом случае погибели нам не избежать». И продолжил с надеждой: «Капитан обещал шторм к концу дня, это было бы как раз кстати». Остап Степанович, сидевший рядом, молчал; во время обстрела яхты он резко прыгнул от пуль за мачту и повредил колено. Нога сильно болела, ныла, пульсируя, как больной зуб. Кок Николай Михайлович находился в угнетённом состоянии, словно в прострации — полное отсутствие сил и безразличие ко всему окружению. Он всё видел и слышал, но не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего: «Это нонсенс! Как такое вообще возможно в наше время?» — раздумывал он, прокручивая в мыслях события с момента обстрела их яхты.
Наконец, все вооружённые люди в чёрном вылезли с нижней палубы; злые, переругиваясь, перебрались на свою яхту. Два человека, оставшиеся на ней, связали им руки, обмотав скотчем, а Остапа Степановича потащили в моторное отделение. Матрос Михаил долго ломал голову думками, как им удалось догадаться, что он механик. Но вскоре до него дошло: руки Остапа Степановича были испачканы мазутом.
Двигатели на яхте «Арабелла» так и не смог запустить механик; скорее всего, туда угодила пуля при обстреле, а разбираться у похитителей, видно, не было времени. Выйдя на палубу, те долго обсуждали, показывая на покосившуюся мачту и изодранные паруса; видно, удостоверившись, что идти под парусами яхта не в состоянии, они перебрались на свою яхту, чтобы доложить о невозможности самостоятельно вести яхту «Арабелла». Остап Степанович, вернувшись из моторного отсека, сел с оставшейся командой рядом и проговорил: «Не заводится двигатель, нужно искать причину, там, в моторном отделении всё в масле, видно, досталось от пулемёта».
«А мачта не протянет и полчаса, даже если мы расправим паруса, она в момент упадёт», — закончил он унылым голосом, констатируя безысходное положение судна.
«Что же с нами будет, как ты думаешь?» — спросил Артём у Остапа Степановича.
«Артём, кто знает, что у них на уме. Видели, с ними прибыл Чарли, тот вертлявый человечек, что опрашивал нас на стоянке в Вайкато на острове Гамильтон?»
«Да, видели», — ответил Артём, — «но нам от этого не легче. Он, скорее всего о нас всё рассказал своему старшему, и сообщил, кто у нас капитан. Только зачем они Ивана Алексеевича взяли к себе?» — размышлял Артём, не унимаясь.
 Солнце уже клонилось к закату, яхты, сцепленные абордажными крюками, всё так же стояли бок о бок. Движение на соседней яхте отсутствовало. Ветер начал крепчать, волны, поднимаясь, качали их, тёрли друг о друга бортами, неприятно скрипя металлом. Артём и Михаил переглянулись, опасаясь сказать вслух, что готовы, как только наступят сумерки, прыгнуть за борт. Связанные руки их не смущали: об острые углы стоек и крепления антенн на носу можно было порваться скотч. Вдруг на палубе соседней яхты пошло движение; все забегали, как будто собирались отходить.
«А можно взять на буксир нашу яхту, если она обездвижена?» - спросил Михаил у механика.
«Да, в принципе, 40-метровая яхта может взять на буксир 24-метровую яхту, если у неё есть необходимое оборудование и достаточная мощность для этого», - ответил тот. «Однако стоит учитывать несколько моментов: буксирующая яхта должна быть оснащена необходимым оборудованием для буксировки, включая буксировочные устройства и знаки».
«Скорее всего, они этим и занимаются, готовятся к буксировке, таскают канаты», ; проговорил молчавший до этой минуты кок Николай Михайлович и добавил: «Знают ли они, что длина буксирующего каната при буксировке яхты должна быть не менее 2–3 длин яхты? А по ходу, длину троса нужно регулировать так, чтобы оба судна одновременно всходили на гребень волны?»
«Скорее всего, знают, вон как ловко ведут свою яхту», - ответил ему матрос Михаил. Три человека с арабской яхты перебрались на «Арабеллу» и начали цеплять канат к буксировочному устройству. После этого отвели всех в кокпит, развязали руки и показали жестами, что они будут стоять у штурвала и регулировать длину буксировочного каната при движении яхт, чтобы оба судна одновременно всходили на гребень волны.
«А ты спрашивал, знают ли они, как правильно буксировать», ; сказал механик, обращаясь к Николаю Михайловичу. - «Видно, знают», ; как-то с печалью проговорил он.
Арабская яхта отошла от их корпуса, и через несколько минут буксировочный трос натянулся, ведя за собой яхту «Арабелла». Остап Степанович отдал распоряжение: «Друзья мои, не знаю, что эти варвары задумали, но нам они дали возможность пока пожить, управляя яхтой. Артём с Николаем Михайловичем у руля, я с Михаилом регулируем буксировочный трос, чтобы не захлестнуло. Если задача понятна, работаем».
Прошло часа два буксировки; ветер гнал волну до пяти баллов, со скоростью ветра 8,0–10,7 м/с. Волна уже достигла трёх метров. Ближе к десяти часам она уже захлёстывала яхту, перекатываясь по палубе. Все, учёные предыдущими штормами, были пристёгнуты карабинами и надели спасательные жилеты. К полуночи так разыгрался шторм, что арабский корабль не попадал одновременно с яхтой «Арабеллой» на гребень волны, а буквально через час дикого ветра, который стал настоящим ураганом, буксировочный канат порвался, и их стало буквально крутить вокруг своей оси. Дул сильный ветер, и волны, поднимаясь до полутора десятков метров, бросали яхту «Арабелла» в разные стороны.
Команду охватил панический страх. Находясь в исступлении, в крайне возбуждённом и взволнованном состоянии, они молили о помощи, искренне взывая к Богу о спасении. Вокруг бушевал шторм, волны разбивались о борт, словно гнев природы был направлен непосредственно на них. Каждый новый удар воды казался последним в их жизни.
Среди общего панического хаоса выделялся громкий голос механика Остапа Степановича, который, пытаясь сохранить хладнокровие, приказывал команде занять свои места. Он понимал, что для них шансы на выживание были небольшими: если они не соберутся и не будут действовать вместе, то яхта, без двигателей и парусов, развалится под натиском урагана на части. «Держитесь крепче!» — кричал он изо всех сил, перекрикивая звук шторма. В его глазах отражались решимость и страх, но он знал, что сплочённость действий может стать их спасением.
Посреди бушующей стихии вдруг мелькнул огонёк, едва видимый в тёмном водовороте. Они не понимали, радоваться им и сближаться с этим огоньком или направлять яхту в самый центр урагана. Матрос Михаил почти на самое ухо прокричал механику: «Что это, может, арабская яхта за нами вернулась?» Но пока они пытались рассмотреть, всматриваясь в кромешную темноту, огоньки пропали, растворившись в океане. Сосредоточившись, команда яхты «Арабелла» начала действовать как единое целое. Каждый знал свою задачу, каждый был готов рискнуть всем, чтобы спасти не только себя, но и друг друга. «Держитесь ребята! На всё воля Божья», — прокричал механик Остап Степанович, вцепившись, на сколько хватало сил, в штурвал.

Конец второй книги «Лунное ожерелье» - 2
Продолжение следует.