Разговор с сыном. Фронтовое письмо 1

В преддверье важнейшего в нашей стране юбилея – 80-летия Великой Победы уместно вспомнить тех, кто не жалел ни себя, ни свой жизни ради защиты Отечества, и в это святое дело каждая семья нашей Родины, в той или степени, внесла свой бесценный вклад.

В любой семье свои фамильные драгоценности. К ним я отношу письма военного времени деда – Леонида Викторовича Десимон. В моём понимании – это настоящая ценность: мысли и переживания деда в условиях одной из самых жестоких войн XX столетия.

К сожалению, уже не осталось никого в живых из тех, к кому он обращается. Первой умерла его жена Ольга в 1948 г., затем дочь Муза и сын Толя в 2003 г. Но ведь живы ещё его внуки и правнуки, и пока они живы, ты всегда, дед, найдёшь в них искренних поклонников твоего эпистолярного наследия. Возможно, эти фронтовые письма заинтересуют ещё кого-нибудь, у кого родные и близкие не вернулись с той Великой войны. В этом смысле мой дед один из многих, о которых в народе говорят с благодарностью: «Спасибо деду за Победу!»

Такая же благодарность и низкий поклон всем Десимонам, рождённым и жившим на Сочинской земле и воевавшим на разных фронтах: Александру Викторовичу (медаль за оборону Москвы), Вадиму Викторовичу (медаль «За отвагу», орден «Славы»), Андрею Александровичу (медаль за оборону Сталинграда), Александру Андреевичу (орден «Славы»), Екатерине Ивановне (орден «Отечественной войны»), Маргарите Ивановне (медаль «За оборону Кавказа») и Леониду Викторовичу (орден Отечественной войны»).

Когда-то эти фронтовые письма деда были личной перепиской, но по прошествии более 80 лет – это уже история. Так личное становится общим, а общее – личным. Всё изменяется и оправдывается временем, и это опосредованно подтвердил мой дед: превратив страницу из речи Сталина 1935 года (общую историю) во фронтовое письмо-треугольник 1942 года (личную историю).

В июле 1943 года Леонид Викторович Десимон был направлен в 4 Штурмовой инженерно-саперный батальон 1-ой Штурмовой инженерно-саперной бригады.
 
ПИСЬМО 23-е [1] (Понедельник 12 июля 1943 г. – Подмосковье)

Дорогой Толя! На днях отправил вам письмо и снова пишу. Ну-с, как же ты выдержал испытания и перешёл ли с переэкзаменовками или провалился? Ну коли не выдержал, то не огорчайся, но только очень жаль потерянного времени. Целый год! Подумай! Чего только не можно было бы сделать за 365 дней, а я только теперь, только здесь[2] научился ценить время, только теперь понял, что значит 2-3 часа в собственном личном распоряжении.

Итак, предположим, что ты кончил 7 классов, а об этом я узнаю месяца через 2, а может и никогда[3] – то ты не посетуешь на меня, если я дам тебе несколько советов.
Во-первых, не думаешь ли ты стать художником – данные для этого, по-моему, у тебя безусловно есть – но, помни, что для того, чтобы стать художником необходимо быть и высокообразованным человеком – высшее образование – это минимум[4]. Добивайся во что бы то ни стало высшего образования по специальности, какая тебе будет больше всего «по душе». В наше время для интеллигентного человека только с высшим образованием можно жить полноценной интересной жизнью.

Много читай! Не только наших классиков и советских, но и иностранных и не только переводы, но в подлинниках. Языки для человека с высшим образованием знать абсолютно необходимо. Конечно, чтение не должно быть в ущерб ни занятиям, ни учёбе, ни зарплате, если бы тебе пришлось уже подумать о заработке, а это может случиться, и это не должно случиться, если я вернусь к вам жив и невредим[5]. Тогда конечно зарабатывать или как говорят у нас «председателем колхоза буду я».

Мечтаю, фантазирую. Будем жить после войны, где-нибудь под Сухуми у моря[6]. И летом в экскурсию на месяц с мамой, Музой… Палатки, котелки, рюкзаки, удочки, топорик…, и ты с красками, и Муза с книгою, и мама в хлопотах у костра с пойманной рыбой, грибами, фруктами, орехами, а их такая масса под Лазаревской.
И ты за эскизами – то горных речек, то восходов солнца, то черкесских аулов, то моря – а это всё и есть в горах Черноморья – и я, и ты с удочками в руках или за каштанами. А какие там крупные груши дикие, с кулак – серьёзно не преувеличиваю.

А ходить, брат, с грузами я научился – ежедневно 15 часов на ногах – всё учёба[7]. Но, наконец, сколько же можно учиться, пора учёбу испробовать на практике[8].
А экскурсии очень полезны, но только дальние, а сходить на Редант[9] Орджоникидзе — это конечно, пустяки, а не экскурсия. Надо видеть новых людей, надо видеть новый иной климат, иной уклад жизни, иное хозяйств. Это ценно, а не Редант – подумаешь экскурсия за 5 километров.

И так мечты, мечты! Ты, конечно, простишь мне мои мечтания, ибо чем же иным я могу сейчас заполнить свои свободные минуты, как не мечтами о нашей будущей совместной, семейной, и вместе с Музой, обязательно, может быть и с её мужем, радостной жизни.
А так хочется этой полноценной, счастливой жизни, и даст её нам, конечно, только безоговорочная победа над Германией[10]. А как будет интересно жить после войны, как будет интересно следить за человечеством после войны, сколько интересных вопросов возникает после войны, сколько будет перемен, какие будут перепалки борьбы в печати, в теории, в жизни, в практике…[11].

С Сашей [12] я не виделся и, пожалуй, так и не увижусь, он меня не нагонит[13]. Здоровье моё удовлетворительно, получил новую шинель, гимнастерку, нашил, брат, собственноручно себе погоны[14] столько-то сантиметров в ширину, столько-то длины. Обувь моя исправна, а автомат мой всегда готов… И сумочка с книгами, любимыми книгами со мной, ну, чем не солдат, не русский, со смекалкой русскою солдат?
Ну, а за сим обнимаю тебя, сын мой, так же и маму, и Музу. Твой папа[14].

Комментарии:
[1] Всего писем – 32.
[2] Эта формула «только здесь и только теперь» звучит совершенно современно, как будто сказана теперешним психотерапевтом. Научиться ценить время – значит – ценить жизнь. Что это ты о жизни заговорил, дед? – «Только теперь, только здесь научился ценить» жизнь.
[3] Дед оставляет возможность, что его могут убить, поэтому спешит дать советы сыну.
[4] Этот завет отцу не удалось осуществить, а тётя Муза получила высшее образование.
[5] Дед понимал, если его убьют или покалечат на войне, его сыну придётся работать, будет не до продолжения образования. Хотя бабушка и Муза решили этот вопрос по-своему, они отправили отца учиться на офицера. Возможно, у деда имеются смутные предчувствия смерти, он не случайно подчеркивает слова – «может» случится, «должно» случится.
[6] Дед понимал, что возвращаться к месту своего рождения, в то время уже село Прогресс, в Сочи, где его обвинили в антисоветской агитации, по меньшей мере, не разумно.
[7] В другом письме он пишет, что приходиться ежедневно проходить по 25 км, а ему, между прочим, 48 лет, и у него ревматизм.
[8] Дед даёт понять, что его готовят к фронту, и поэтому заговорил о возможной смерти и спешит дать советы сыну.
[9] После ссылки дед с семьёй до войны жил на Северном Кавказе, в Орджоникидзе. На Реданте в начале XIX в. был построен военный пост «Новый», сооруженный для охраны Военно-Грузинской дороги. От него сейчас сохранились полуразрушенное казарменное здание и башня. На старых картах это место называлось «Орлиное гнездо». Там, кстати были обнаружены стоянки древнего человека.
[10] Вероятно, дед цитирует ту самую брошюрку, в которой было написано, что воевать мы будет до безоговорочной капитуляции и не о каком сепаратном или другом мире речи не могло быть, а это значило для деда, что воевать придётся ещё долго.
[11] Ты прав, дед, жить всегда интересно.
[12] Саша – это младший брат деда – Александр Викторович Десимон, младший лейтенант, проживал в Москве.
[13] Это ещё одно подтверждение, в обход военной цензуры – направляют на фронт. Но почему такая обречённость: «не виделся и, пожалуй, так и не увижусь…»? Впрочем, предчувствия его не обманули. Представляю, как это письмо огорчило бабушку Олю.
 [14] Тебе, дед, не привыкать – ты ведь уже носил погоны вовремя 1-ой Мировой войны и носил их с честью.
[15] Письмо начиналось словами «Дорогой Толя» и заканчивалось – «твой папа», то есть оно предназначалось только моему отцу. Как покажут дальнейшие события, деда готовили в каком-то учебном подразделении для саперно-инженерных частей, а это, прежде всего, минирование и разминирование, разведка обороны противника, проделыванием проходов в минных полях, борьба с проволочными заграждениями. Это о них говорят: сапер ошибается только один раз.
Давайте подсчитаем, подведём баланс – сколько раз дед упоминает жизнь(+) и сколько – смерть (-):
1. «только здесь научился ценить время (читай жизнь) (+);
2. возможно не узнаю об окончании 7 классов сына «никогда» (-);
3. «жить полноценной интересной жизнью» (+);
4. «если я вернусь к вам жив и невредим» (-);
5. «Мечтаю. Фантазирую. Будим жить» (+);
6. «видеть иной уклад жизни…» (+);
7. прости мечтания, чем ещё заполнить свободные минуты, как не мечтами о будущей «радостной жизни» (+);
8. «так хочется этой полноценной, счастливой жизни» (+);
9. «как будет интересно жить после войны…» (+);
10. «сколько будет перемен…в жизни…» (+);
11. «…не виделся и, пожалуй, не увижусь…» (-);
Итак, слово «жизнь» упоминается в письме – 8 раз, намек на возможную гибель – 3 раза. Безусловно, это письмо о жизни – «будущей, совместной, семейной, радостной, полноценной, интересной, счастливой» – все прилагательные и сравнения принадлежат деду.

                ***
Из журнала боевых действий 1-ой Штурмовой Комсомольской инженерно-саперной бригады РГК:
12 июля 1943 г. Штаб бригады – пионерские лагеря у станции Ново-Иерусалим. Все части занимаются боевой подготовкой. В 23.00 получено приказание ГУ Инженерных войск Красной Армии о подготовке бригады к выезду на фронт.
13 июля 1943 г.
Части бригады на старых участках. 1-ый и 2-ой батальоны и рота ЛПП производили погрузку в эшелоны на станции Иерусалимская. В 19 часов отправился по заданному маршруту первый эшелон. Штаб бригады, 3-ий ШИСБ и рота управления производили погрузку в эшелоны.