Срочники часть 2 Начало службы

                ЧАСТЬ 2
                Начало службы

   Прапорщик какой-то непонятный: форма мятая, берцы пыльные, лицо мятое, будто с похмелья, чёрные усы топорщатся, как у шкодливого кота.
- Ну что, Звонарёв, давай на выход, перед крыльцом ЗИЛ-131 с тентом стоит, вот в него и забирайся, - хриплым прокуренным голосом, как-то безразлично, отдал мне команду прапор.
   Рядом с крыльцом, действительно, стоял ЗИЛ-131 с разорванным тентом. Меня сильно покоробило от того, что машина вся была какая-то грязная, неухоженная, с помятым правым передним крылом.
- Чё смотришь, салабон, спускайся и подходи ко мне, знакомиться будем, - нахально улыбаясь произнёс водитель и вылез из кабины.
Я, конечно же, был наслышан про армейскую дедовщину и внутренне был к ней готов, поэтому спустился с крыльца спокойно и к водителю подходить не стал.
- Ты чё, не понял? – с напрягом в голосе снова начал водитель, - ко мне иди, салага!
Я остался на месте, внимательно рассматривая водителя. Был он ниже меня почти что на голову, узок в плечах и слегка сутул.  Ребята, пришедшие со службы, учили меня не давать слабину в первые дни по прибытию в часть. Их наказы я помнил хорошо, поэтому остался стоять на месте. Этот факт окончательно разъярил водителя.
- Ах ты, сучёнок, сейчас я научу тебя Родину любить! – сквозь зубы зло прошипел он и двинулся в мою сторону.
   Я опустил на землю сумку и приготовился к возможным агрессивным действиям водителя. Тот приблизился ко мне и сделал замах левой рукой.
- Сурайкин, мать твою, отставить! – в дверях показался прапорщик и рявкнул на водителя, - тебе делать больше нечего, заводи машину!
Сурайкин зло сплюнул мне под ноги, развернулся и зашагал к кабине.
— Значит, тебя Володя зовут? – закурив сигарету и выпустив большое облако дыма, спросил прапор.
- Так точно, товарищ прапорщик! – чётко по-военному ответил я.
- Ну ладно тебе, Звонарёв, можешь ко мне обращаться просто Валентин Николаевич, а фамилия моя - Васильев, - добродушно продолжил прапор, - сумку в кузов, а сам ко мне в кабину.
   Заскрежетала коробка передач, машина дёрнулась и медленно набирая скорость поехала вдоль Беговой улицы. В Курске я никогда не был, поэтому с любопытством смотрел в лобовое окно, а Васильев иногда рассказывал о тех улицах и площадях, по которым мы проезжали. Проехали мост через реку Тускарь. Название какое интересное. Об этом я и спросил прапора.
- По легенде, «Тускарь» на языке обитавших здесь когда-то кочевых племён, - закурив очередную сигарету многозначительно произнёс он, - означает «непотопляемое или сухое место», ну а славяне, когда сюда заселились, назвали так речку, через которую мы только что проехали.
Машина выехала из многоэтажной застройки, проехала кварталы частного сектора и, увеличив скорость, помчалась по шоссе вдоль железной дороги. Вскоре асфальтированная дорога закончилась, и машина затряслась по просёлку с ямами и колдобинами. Впереди показались очертания какого-то большого лесного массива.
- Ну вот, почти что приехали, в Хуторском лесу мы и располагаемся, - довольным голосом произнёс прапор.
Машина затормозила перед шлагбаумом, к которому спешил боец с автоматом, в каске и бронежилете. Убедившись, что в кабине сидят свои, он поднял стрелу шлагбаума. Сурайкин в открытое окно бросил солдату пачку сигарет, на что тот, улыбнувшись, вытянул руку с поднятым большим пальцем. Мне стало интересно откуда этот солдат появился, ведь вначале у шлагбаума никого не было. Покрутив головой влево-вправо, я заметил блиндаж, расположенный метрах в двадцати справа от дороги, у входа в который стоял с автоматом наизготовку ещё один боец. Васильев, заметив мой интерес, с грустной ухмылкой проговорил:
- Смотри-смотри, Звонарь, и запоминай: служить будешь на фронтовом складе боеприпасов, который для хохла является лакомой целью, и наша задача его охранять и беречь.
- Так что, мне на складе придётся служить? – с явным разочарованием спросил я прапора.
   Тот ничего не ответил, только с укором на меня посмотрел.
На подъезде к лесному массиву машина вновь остановилась, так как дорога вновь была перегорожена шлагбаумом, за которым на проезжей части змейкой были уложены бетонные блоки, а в обе стороны от дороги была протянута колючая проволока, закреплённая на бетонных столбах. К нам подошёл солдат так же в каске и бронежилете и, сличив номера машины со своими данными, спросил водителя:
- Пароль?
- Звенигород! – крикнул Сурайкин.
- Истра! – крикнул в ответ солдат и поднял стрелу шлагбаума.
   В стороне от дороги я заметил уже не блиндаж, а что-то наподобие ДЗОТ-а, какие я видел в кино про войну.
По лесной дороге мы подъехали к большой поляне, укрытой плотной маскировочной сетью.  На поляне были оборудованы несколько блиндажей, перед одним из который на вбитом в землю металлическом профиле был закреплён небольшой аншлаг с надписью «Начальник склада».

- Спускайся, боец, - скомандовал мне Васильев, как-то сразу посерьёзнев и перейдя на официальный тон, - пошли к командиру.
Мы спустились в блиндаж. Внутри было светло, горела электрическая лампочка, и, как я понял, электричеством её обеспечивал небольшой генератор, шум работы которого был немного слышен. Стены внутри блиндажа были аккуратно обшиты досками, что создавало определённый комфорт.
  За столом сидел седовласый мужчина в полевой военной форме с погонами подполковника.
- Товарищ подполковник, прапорщик Васильев новобранца доставил, замечаний не имели, - громко доложил прапор.
- Васильев, зачем так орать, я же не глухой! – раздражённо сказал подполковник и внимательно посмотрел на меня.
- Откуда ты к нам пожаловал, боец? – по-доброму спросил он меня.
- Омская область, посёлок Чернак! – отрапортовал я.
У подполковника от удивления приподнялись брови, и он дрогнувшим голосом меня спросил:
- А село Елизаветовка ты знаешь?
- Так точно, знаю, совсем рядом оно от Чернака километрах в пятнадцати ближе к Омску и тоже на берегу Иртыша.
Подполковник встал, взял со стола пачку сигарет и закурил. Он шагал туда-сюда, курил и о чём-то думал.
- А ты из Елизаветовки по фамилии Проскурин никого не знаешь? – вдруг спросил он меня.
   Вот это да! Я же с Димкой Проскуриным вместе учился в колледже, про это я ему и сказал. После этих моих слов подполковник остановился, о чём-то подумал и чуть слышно сказал:
- Слушая, боец, я ведь родился когда-то в Елизаветовке и до четвёртого класса ходил там в школу, а когда родители развелись, то с матерью уехал в Пензу. Димка Проскурин, говоришь, видимо с моим сводным братишкой ты в колледже-то учился.
   Я стоял совсем обалдевший после того, что услышал от подполковника. Россия такая огромная страна, и надо же – служить попал в часть, где командиром является сводный брат Димки Проскурина. Тут я выпалил сходу:
- А Ваша фамилия, значит, тоже Проскурин?
Тут за моей спиной закашлялся прапорщик Васильев и подполковник, глядя на него строго произнёс:
- Васильев, всё, что ты только что услышал, забудь и иди-ка ты, прапорщик, погуляй немного, пока я с бойцом до конца разберусь.
Васильев козырнул и вышел из палатки. Ну а дальше Проскурин внимательно прослушал мою автобиографию, поскрёб щетину на подбородке и в рацию кому-то отдал распоряжение, чтобы к нему прибыл старшина роты прапорщик Степанов.
- Звонарёв, у тебя сейчас по сокращённой программе будет «курс молодого бойца». К нам уже прибыли ещё два молодых солдата, таким образом, КНБ с вами троими будет проводить старшина роты, прапорщик Степанов, а вот и он, - посмотрел на вошедшего в палатку Проскурин. Выслушав доклад о прибытии, подполковник дал команду прапорщику:
- Забирайте прибывшего молодого бойца, размещайте в палатку к другим только что прибывшим солдатам и начинайте заниматься с ними активно и качественно!
- Всё понял, товарищ подполковник!
- Боец, за мной шагом-марш!
   Так началась моя служба на фронтовом складе боеприпасов.
Солдат-срочников на складе было немного, всего десять человек. Остальные должности рядового и сержантского состава занимали контрактники. Как я понял, вместе с солдатами, сержантами, прапорщиками и офицерами на складе было всего человек сто с небольшим. Самым многочисленным подразделением была рота подвоза боеприпасов, практически все срочники и контрактники были водителями. Охраной и обороной склада занимались солдаты из прикомандированного мотострелкового взвода. Это они останавливали машину у шлагбаумов.
   В палатке, к которой меня привёл Степанов, уже два дня как размещались двое молодых солдат. Оба они были призваны из Курской области. Козин Алексей был призван из Железногорска, а Ваулин Александр из города Льгова. Парни, как и я, «на гражданке» получили водительские удостоверения и намеревались здесь служить на должности водителя. Это они мне успели рассказать, пока я размещался на указанном мне месте, но рассказать всё не успели, так как в палатку заглянул Сурайкин и командирским голосом приказал нам выходить из палатки.
   Мы вышли. Рядом с палаткой помимо Сурайкина стояли ещё трое солдат. Они стояли и молча на нас смотрели. После небольшой паузы начал нравоучительную речь Сурайкин, по смыслу которой получалось, что мы салабоны и должны выполнять любые пожелания «дедов» и что любые отказы с нашей стороны будут иметь печальные последствия. После этих слов он подошёл ко мне и со словами:
- Это тебе за борзость! – попытался ударить меня ногой в живот.
Он же не знал, что я в Омске три года занимался ещё и «рукопашкой», поэтому после поставленного мной блока отлетел в сторону и упал на спину. Стоящие в стороне трое солдат бросились на меня с кулаками. С тремя мне одному было не справиться, но пару хорошеньких ударов я всё же успел нанести. Затем я был сбит с ног и только прикрывал голову и лицо от ударов.
- Стоять, сукины дети! – раздался громкий окрик, и мелькание берцев перед моими глазами прекратилось.
   Я приподнял голову и увидел, что солдаты стоят по стойке «смирно», а ко мне подходит офицер в звании капитана и протягивает руку.
- Подъём, боец, чего разлёгся! – полушутя, полусерьёзно произнёс он, поднимая меня с земли, - как фамилия?
- Рядовой Звонарёв! – ответил я, одновременно вытирая ладонью кровь из разбитой губы.
- Звонарь, значит, ну-ну, - покачал он головой, - водитель?
- Так точно, категории «Б» и «С», закончил автомобильный колледж по специальности «Мастер по ремонту и обслуживанию автомобилей», - как можно чётче попытался доложить я, но это не совсем получилось из-за разбитой губы.
- Всё мне понятно, боец, - произнёс капитан, - так, все быстро построились в одну шеренгу!
   Мы втроём пристроились к старослужащим солдатам.
- Слушайте сюда, так называемые «деды». Я только что от командира. Он предупредил, что если хоть один волосок упадёт с головы кого-то из вновь прибывших бойцов, то без колебания нарушитель будет отправлен в зону боевых действий, - капитан замолчал, вглядываясь в лица старослужащих.
- Ну и кроме того, Звонарь оказался земляком командира, сами понимаете, что из этого следует, - он подошёл к Сурайкину.
- Сура, тебя это особенно касается, ведь ты, на сколько я понял, являешься зачинщиком сегодняшней драки? – жёстко подытожил капитан. 
После этого он повернулся к нам, молодым солдатам и по-отечески сказал:
- Я, капитан Ширин Александр Валерьевич, командир роты подвоза, и после КМБ вы придёте служить в мою роту, вам понятно, бойцы?
Мы закивали головами, но, когда капитан недовольно на нас взглянул, в разнобой ответили «Так точно, товарищ капитан!».
   Тут я заметил стоящего в стороне прапорщика Степанова. Рядом с ним стоял высокий младший сержант. После того, когда ушёл Ширин с остальными солдатами, заговорил Степанов:
- В общем так, бойцы, я очень занят, поэтому все занятия с вами будет проводить младший сержант Куропаткин, как говорится «прошу любить и жаловать».
   С этими словами он развернулся и зашагал от нашей палатки в сторону штаба.
Куропаткин был неплохим парнем. Сильно нас не гонял, но учил всем солдатским премудростям, начиная от умения быстро одеться, до грамотного владения автоматом. Три недели длился наш КМБ, в конце которого на импровизированном стрельбище мы сделали по три выстрела лёжа из АК-74 по грудной мишени. Я дважды попал, а парни не попали ни разу.
   На следующий день прямо в штабной палатке мы приняли Присягу, после чего были отправлены в распоряжение капитана Ширина. После того случая с дракой каких-то проявлений агрессии в наш адрес не было, но ежедневное моральное унижение со стороны старослужащих давило на психику. Мы всё свободное время занимались уборкой в палатках роты, на внешней территории, на территории автопарка.
   Сурайкин вообще спокойно мимо меня пройти не мог: то толкнёт, то сзади пинка даст, то плюнет в мою сторону. Однажды я не выдержал очередной его выходки, подошёл к нему, когда он стоял один, и, наклонившись почти вплотную к его уху, прошептал:
- Сучёнок, если ещё раз ты до меня дотронешься, я тебя придушу, как щенка!
При этом я сжал обеими руками его горло так сильно, что он захрипел и начал терять сознание. Испугавшись, что он умрёт, я разжал руки и быстро пошёл прочь.
   Как ни странно, но с этого дня Сура стал обходить меня стороной.
Надо сказать, что склад наш до начала СВО располагался непосредственно в городе Курске, но вот уже почти что два года, как был передислоцирован в Хуторской лес.
   По рассказам контрактников, вначале в лесу оборудовали глубокие капониры, проводили их обваловку, маскировали сверху сетями и подручными материалами, и только потом начали вывозить сюда боеприпасы. Вывозили больше полугода и только по ночам с соблюдением строжайшей секретности. С появлением у хохлов БПЛА большого радиуса действия, на склад поставили средства РЭБ, а с четырёх сторон в подлеске установили ЗСУ-23-4, на которых круглосуточно находились расчёты из контрактников. Всем был известен случай атаки дронов на боеприпасный арсенал в Тверской области, последствия от которой были очень трагичны.
   На следующий день после принятия нами присяги Ширин вызвал меня к себе в командирскую палатку, которая была установлена рядом с автопарком.
- Так, Звонарёв, вот сержант Никонов, он тебя проводит к машине, которая будет за тобой закреплена, разберёшься и приведёшь её в порядок, - пуская сигаретный дым колечками сказал он.
   Позже я узнал, что, кроме всего прочего, Ширин был любителем «заложить за воротник», и почти что каждый день был слегка «навеселе». Его жена, довольно-таки молодая и красивая женщина, служила у нас на должности медсестры в медчасти. Или она его сильно любила, или по какой-то другой причине, но я ни разу не слышал, чтобы она на Ширина ругалась, когда он был выпивши. Детей у них не было, поэтому на службе оба они пропадали круглыми сутками.
Сержант Никонов был грузен и неповоротлив. Шёл, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Остановился рядом с полностью раскуроченным автомобилем «Урал».
- Это что, моя машина? – я не мог скрыть своего разочарования.
- Командир части приказал её за тобой закрепить, сказал, что ты хороший специалист, что колледж автомобильный окончил, - густым басом вымолвил Никонов, - запчасти какие будут нужны через меня у зампотеха будем получать.
   Вот таким образом я почти что на месяц оказался «прикован» к этому «Уралу». К концу июля машина была мною полностью восстановлена. Как только стемнело мы с Шириным на этой машине совершили испытательный пробег, проехав до села Ноздрачево и обратно.  Ширин в целом остался доволен моей работой по восстановлению этой рухляди и сказал, чтобы я был готов в самое ближайшее время к самостоятельным поездкам. Закончился июль. Второго августа я в составе колонны из четырёх машин за рулём своего отремонтированного УРАЛ-а выехал ночью на железнодорожную станцию Отрешково. Ехать надо было недалеко, где-то километров двадцать пять. Я в колонне шёл предпоследним, но как только мы выехали из автопарка, так «застучал» двигатель в моей машине. Я прижался к обочине и остановился. Подбежал старший колонны прапорщик Егорычев. Я ему доложил причину остановки. Он матюгнулся и приказал стоять на месте. Колонна пошла дальше, а я, включив подсветку, попытался разобраться в причине неполадки двигателя. Причина открылась почти сразу же: двигатель на машине был мной идеально вымыт, а тут на блоке цилиндров виднелись следы песка, да и головки некоторых болтов были слегка сорваны, будто кто-то очень спешил, закручивая их. Вскоре подъехала аварийка, и мою машину на жёсткой сцепке оттащили назад в автопарк.
   Когда я доложил Ширину о своих подозрениях, то он вначале мне не поверил и приказал командиру взвода прапорщику Васильеву лично проверить машину. На следующий день Васильев вместе с двумя контрактниками, сняв головку блока цилиндров, убедился в моих подозрениях: песок был обнаружен на поршнях и в других местах блока цилиндров.
   Ширин поинтересовался у меня, кого я подозреваю, но я лишь пожал плечами. Конечно же, я был уверен почти на сто процентов, что это дело рук Суры и его дружков, но, как говорится «не пойман - не вор». Мне пришлось снова перебирать весь двигатель вместо того, чтобы заниматься перевозкой боеприпасов.