Джоанна Фурман. История любви

В тот день, когда был открыт вальс,
распахнулись ставни в саду и адажио
вяза очертило небосвод.
Мы прокладывали свой путь под
мерцающим горизонтом, описывали круги
самбой над булыжниками мостовой,
подпрыгивали, пока наши ноги не стали
толстыми, как драгоценные камни.
Знаете ли вы, что мы сияли в лунном
свете?

Наша картина в стиле мягкой обуви
иллюстрировала забытый джаз,
разворачивающийся на мокрой траве.
Где-то слух поразил нас:
говорят, что тайная босса-нова спряталась
где-то далеко, затерялась под неоновыми
вывесками хоки-поки,
или спит, свернувшись калачиком
в балете ивы,
в её тонких разорванных листьях.

Знаете ли вы, что мы накидывали сети
на качающиеся нарциссы,
пытались набросить лассо на двухступенчатые
тюльпаны?
Я была бы почти сама собой, если бы
не игра с крокусом и с неловким объятием
кролика.
Клочья облаков кружились, а солнце,
в развевающемся фартуке, танцевало польку,
его ветви пылали.

В тот день, когда зазвучал вальс,
мы сплетали слова, журчащие реки,
скользящее низкое танго, запинающиеся
вольты,
Наши ресницы подрагивали, наши пальцы
отбивали румбу, разноцветные,
как скрученные провода, наши животы
двигались в такт ча-ча-ча и пускались
рысью..
Колени тряслись в такт Чарльстона,
то сходясь, то расходясь.