Чеченец Саурмаг сын грузинского царя Фарнаваза

О царевиче Совр-Ма1 (Саурмаг),
рожденный Зезаг, дочерью дзурдзукского (чеченского) князя
  рода Т1ерлой, грузинскому царю Фарнавазу.

          Этот рассказ поведал мне мой отец, который ему рассказал его отец, и так на протяжении более двух тысячелетий он передавался из уст в уста.
Ранее рассказ о царевиче Саурмаге, сыне грузинского царя Фарнаваза, мною печатался на чеченском языке.
Рассказ очень короткий, но поучительный, как для любителей этнографии и краеведения, так и для последующих поколений. Чечено-ингушская притча гласит: «Не мужчина тот, кто не почитает родство по линиям своей матери и жены своей».
Естественно, задается вопрос: «Почитать родню по матери- понятно. Уважать родню жены своей- понятно, но почему нужно именно почитать линию последних?».
Мораль сей притчи такова: «Уважаешь мать- уважай ее отцовский дом. Родня по линии жены твоей является родней по материнской линии детей твоих, так научи детей своих на собственном примере,  уважать как жену свою, так и ее отчий дом». Об остальном будет сказано в самом рассказе.
И так, откуда и с каких времен идет притча: «Не мужчина тот, кто не почитает родство по линиям своей матери и жены своей».
Когда-то в давние времена, еще до периода моно религий на земле,  чеченцев на Кавказе соседствующие племена  называли по разному, а грузины называли нас дзурдзуками. Так вот, в то время, девушка из Дзурдзукетии
(Современная Чечня) по имени Зезаг, из рода Т1ерлой, вышла замуж за грузинского царя по имени Фарнаваз. 
Год спустя со дня свадьбы Фарнаваза и Зезаг в семье родился сын, которого нарекли именем Совр-Ма1, и имя это дал ему его дед по матери, т.е. отец Зезага, князь Т1ерлоев (далее буду называть его, как гласит грузинская история –Саурмаг).
Саурмаг рос смышлённым и очень крепким мальчиком. Ежегодно в летний период отец направлял его на родину Зезаг, чтобы он научился  как языку, так и обычаям  и нравам дзурдзуков.
Саурмаг в совершенстве владел языком дзурдзуков и всегда на летних юношеских состязаниях  в Дзурдзукетии находился в числе лучших юношей (Къуонахой).
Когда Саурмагу исполнилось 15 лет и его по законам Кавказа опоясали кинжалом, отец начал потихоньку приучать его к государственным управленческим делам, чтобы после своей смерти сын мог без труда управлять страной.
Грузия, несмотря на интриги соседней Персии, процветала.
Царь всех грузин Фарнаваз делал все, чтобы жители Грузии ни в чем не нуждались.  Жители соседних земель, которые приезжали в Грузию как по торговым, так и по личным делам, чувствовали себя здесь в безопасности, так как в Грузии действовал закон, который гласил: «Гость одного грузина, является гостем всей Грузии».
Но в один прекрасный осенний день в Грузии произошла трагедия привычная для тех времен в землях, где имелись государственные образования. В Грузии произошел государственный переворот.
Казалось бы, осень на Кавказе считается благодарной порой, но   Зезаг, хотя в эту пору часто и гуляла, наслаждаясь свежим воздухом и шелестом опавших листьев, не любила раннюю осень, которая вроде бы и шепчет, что все будет прекрасно, а на самом деле приносит на душу тревогу и беспокойство.
Ноябрь уже перевалил за середину, и закавказская осень, которая бывает намного мягкой и теплой чем на родине Зезаг в Дзурдзукетии, вступила в свои права, и в этот осенний вечер, который наступил совсем рано, как никогда ранее, оказался очень моросящим и хмурым.
Зезаг, сидя у окна, смотрела, как сгущаются сумерки, и слушала шелест листьев миндаля, растущего прямо под окном трапезной комнаты дворца.
Мелкие, но при этом очень холодные капли мороси, как будто смыли краски золота и багрянца, оставив лишь серую основу холста в оправе окна из персидского стекла, а за окном старое дерево миндаля печально качало своими мокрыми ветками, скидывая с себя «лиственную рубашку».
Вдруг, прерывая тишину, в дверь постучалась горничная: «Княгиня! Вас зовет к себе царь». Сердце Зезаг вздрогнуло, она почувствовала что-то неладное, еще эта осень, которая как никогда ранее, угнетает ее. Подходя к дверям тронной комнаты, Зезаг приостановилась, подождав мгновение, она вошла в комнату и увидела сидящего на огромном кресле из липы своего супруга, который двумя руками прикрыл свое лицо, как будто он в чем-то провинился.
Подождав мгновения, и еще раз прокрутив в голове, как всю сложность событий, так   и их безысходность, Фарнаваз обратился к Зезаг:
«Жена моя, ты верой и правдой находилась возле меня все эти годы с тех пор как я забрал тебя из отчего дома. В моем окружении немало твоих соплеменников, которые, скорее всего, погибнут, чем дадут нашу семью в обиду, но тем не менее мне будет спокойнее, если ты на некоторое время переедешь жить в Дзурдзукетию, в отчий дом, и возьмешь с собой сына нашего, Саурмага».
После этих слов мужа в глазах у Зезаг весь мир помутнел, сердце забилось так скоротечно, как будто Зезаг только-только перешла Кавказский хребет, как это бывало в каждый летний период, когда она возила Саурмага в свой отчий дом. За короткое мгновение память вернула Зезаг в детство, в юность, в первые дни прибытия в дом своего мужа.
 Снова и снова в ее мыслях прозвенели слова отца ее, князя Т1ерлой, обращенные к ее маме, но адресованные Зезаг, чтобы они были ею услышаны: «Жена, Грузия находится не далеко, до нее всего лишь рукой подать, но вместе с тем дорога нашей дочери слишком длинна, так как она, как вылупленный из скорлупы птенец, должна заново познать этот мир. Иные обычаи, традиции, нравы, язык.  Это мое дитя, наш с тобой ребенок, и если она не готова преодолеть этот путь, пусть остается в своей прежней скорлупе. Главным мужчиной в ее жизни, по сей день был я, но я любил и лелеял ее, потому что она частица моей плоти. Каждый ее каприз мною принимался за божий дар, каждая ее улыбка продлевала мне жизнь, а каждая ее слезинка убивала во мне все живое. С этого дня неприкосновенностью для нее становится слово мужа. Если он сказал- значит тому быть. Я люблю ее и буду любить до конца своих дней, но моей отцовской любви настанет конец ровно в тот день, когда она ослушается мужа».
В ушах Зезаг с десяток раз прозвучало: «Ослушается мужа. Ослушается мужа……»
Послушная слову мужа Зезаг не стала возражать, и вернувшись к себе в комнату, начала собирать вещи в дорогу.
Увидев, что мать собирает вещи, Саурмаг спросил ее, что она делает и куда она собирается. Будучи смелой и отважной женщиной, но вместе с тем послушной и верной женой, Зезаг обратилась к сыну: «Послушай Саурмаг, в нашей стране наступили трудные времена, и отец твой велит нам на время переехать в Дзурдзукетию, в дом моих родителей».
Саурмаг было кинулся в сторону тронной комнаты отца, чтобы сказать ему, что он уже взрослый и что он никогда не простит себе, что ушел в трудную минуту, оставив отца одного в этой мятежной стране, но Зезаг остановила его и обратилась со следующими словами: «Сын мой, отцу твоему сегодня намного труднее расставаться с нами, чем нам с тобой, и твой визит очень больно обожжет его сердце. Иди же сын, обними крепко накрепко своего отца и скажи ему, что ты через боль и тоску слушаешься его и повинуешься, так как не можешь перечить ему».
Саурмаг так и поступил. Войдя в тронную отца, он кинулся в его сторону, обнял насколько силы ему это позволили, но помня наставления матери, он скрыл всю свою боль и горечь и произнес: «О мой отец. О мой отец. Я слушаюсь и повинуюсь тебе».
В этот же вечер, снарядив небольшой отряд из числа дзурдзуков и хевсур, Фарнаваз отправил семью в сторону Большого Кавказского хребта, но при этом обняв сына, прошептал ему: «Помни Саурмаг, ты потомок благородных кровей. Ты будущий царь Грузии».
К раннему утру группа беженцев добралась до Больших Кавказских гор.  Казалось бы одна пора года, один дождь, но почему-то дожди эти оказались очень разными, мягкий и теплый дождь солнечной Грузии, и очень холодный и пронизывающий до костей дождь горной Дзурдзукетии, который с каждым пройденным маршрутом наводил в душу Зезаг грусть и печаль. Вспоминая про своего мужа и отца сына своего, Фарнаваза, оставшегося там в Грузии для отстаивания трона Саурмага, как будущего царя Грузии, Зезаг взглянула в небо,   и этот дождь для нее стал  подобен слезам истории самой Грузии.  Дождь словно оплакивал Грузию и ее благородный народ, среди которого непременно прольется кровь.
С этими мыслями Зезаг, обращая свой взор в сторону Эльбруса, который на языке его народа   дзурздзуков называется Эла-Барз, т.е. Гора Богов, промолвила: «О боги всемогущие, спасите благодатную Грузию!»
К закату второго дня пути группа добралась до отчего дома Зезаг.
Родственники, которые были в курсе всего того, что творится в Грузии, очень радушно и без лишних слов встретили гостей. Каждый гость был определен за отдельным домом. Для охраны дома, в котором расположились Зезаг и Саурмаг, из аула Хой были вызваны одни из лучших воинов Дзурдзукетии.
Ночь прошла на пролет.
В каждом дворе домов, где остановились гости, юношами были разведены костры, на которых варилось свежее баранье мясо.  Старшие из женщин готовили разные угощения, а более молодые, как это было принято, стирали и приводили в порядок одеяния гостей.
Зезаг, так же встала очень рано и в сопровождении братьев пошла на местное кладбище, чтобы посетить могилы своих родителей.
Прошел целый день, но Саурмаг все еще не выходил из своих покоев. Взволнованный этим старший из братьев Зезаг обратился к сестре с просьбой, пройти в покои Саурмага и посмотреть все ли с ним в порядке.
Войдя в спальню Саурмага, мать увидела абсолютно неподвижное тело сына и с криком: «О мой сын!», – кинулась к нему.
Подумав о самом плохом, с криком Зезаг схватила Саурмага за плечи и очень сильно обняла, и в этот миг услышала: «Мама отпусти меня, а то задушишь». Обрадовавшись, что с сыном ничего плохого не случилось, Зезаг обратилась к Саурмагу: «О сын мой, как же ты меня напугал. Я уж подумала, что навсегда потеряла тебя», и повторяя: «Сын мой. Сын мой», - вновь и вновь обнимала Саурмага. 
Подождав пока мать успокоится, Саурмаг обратился к ней со следующими словами: «О мать моя, родившая и воспитавшая меня не жалея себя, как ты знаешь, там в Грузии, оберегая и охраняя как страну нашу, так и нашу семью на границах нашего государства стояли несметные войска. Охраняя и защищая наш дворец и нашу семью, как снаружи, так и со двора также находилась охрана. На каждом шагу, где бы я ни был, меня всегда сопровождала личная охрана. Лакеи стояли надо мной, обдувая меня пышными веерами, свежим воздухом. О мать моя, родившая и воспитавшая меня не жалея себя, даже имея такую опеку там в Грузии, я никогда не находился в таком душевном покое, как эти сутки, что я находился за «спиной» дяди, брата твоего ( «За спиной», имеется в виду под охраной дяди).
Слова эти Саурмага были донесены до старейшины рода Т1ерлоев, старейшина рода Т1ерлой в свою очередь слова эти передал до Совета страны ( Мекх Кхел).
С того дня Советом страны было принято решение: «Не будет считаться  мужчиной тот, кто не почитает родство по линиям своей матери и жены своей!» (Стаг йа къуонах а ма вац  шиен Нена-хой а, стун-хой а ца лаьрраг).

Именно с этих пор, дядя по материнской линии:
1. Считается одним из ответчиков по кровной мести (ч1иран декъашхо);
2. Усаживается за почетное место в доме мужа сестры (баьрчи);
3. Новобрачный муж, дочери сестры (зять сестры) обязан первым своим визитом почтить брата матери жены своей и преподнести тому подарок ( Стунена вешин уьстаг1 бахьар. Раньше преподносили обязательно племенного барана. На современном этапе кинжал или иной подарок);