5. Святая Клара и дядюшка Мональдо

Ночь около церкви Санта-Мария-дельи-Анджели, Франциск в окружении братьев Бернардо, Руфино, Сильвестро, Филиппо, Массео и Ильи. Горит несколько факелов.

Брат Илья. Я говорил, что они не придут, барышни кисейные! Одно дело – святош из себя строить, другое – расстаться с пуховыми подушками и рябчиками в винном соусе.

Филиппо. Не суди так строго, брат Элиа! Эти, как ты говоришь, барышни, во многом будут покрепче нас, мужчин. Мы сами себе хозяева, а они привыкли жить в подчинении. Чтобы так резко поменять свою судьбу, нужна большая сила духа.

Илья. Посмотрим, на что хватит их силы.

Со стороны Ассизи показывается огонек.

Филиппо. Вот-вот, что я вам говорил.

К группе братьев приближаются две девушки, в руке одной из них – масляный фонарь.

Франциск. Мир вам, кающиеся души.

Клара. Прими нас, брат, бегущих из духовного Вавилона в небесный Иерусалим.

Франциск. Аминь. Да укроет вас Господь под Своими крылами.

Руфино (вглядывается в лицо Клары). Сестра, ты поистине оделась как на свадьбу. Но почему же у тебя только одна серьга?

Бона. Вторая у сторожей ассизских ворот. На меньшую плату они не соглашались. Интересно, как и где они собираются ее продать.

Илья. Вы и понятия не имеете о жизни, синьорины. В Ассизи сбыть такую вещь трудновато, но в Перудже для этого полный простор.

Клара. Как бы то ни было, братья, мы здесь. Поспешите же со священным обрядом, боюсь, за нами могут послать погоню.

Франциск. Брат Сильвестро проведет для вас эту службу, ведь он - единственный среди нас, кто имеет священнический сан.

Все проходят внутрь церкви, становятся перед алтарем.

Сильвестр. Сестры Клара и Бона, отрекаетесь ли вы от мирских соблазнов?

Клара. Отрекаюсь!

Бона. Отрекаюсь!

Сильвестр. Сестры Клара и Бона, желаете ли вы обручиться Христу как единственному жениху?

Клара. Воистину желаю.

Бона. Воистину желаю.

Сильвестр. И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым: вы народ жестоковыйный; если Я пойду среди вас, то в одну минуту истреблю вас; итак снимите с себя украшения свои; Я посмотрю, что Мне делать с вами.

Бона и Клара снимают все украшения и кладут их перед алтарем.

Сильвестр (осеняет их крестным знамением). Именем Иисуса Христа изгоняю из вас, чада, дух гордыни и мира сего, дабы вы могли служить Богу в чистоте сердца.

Клара и Бона. Аминь.

Сильвестр подает знак брату Филиппо.

Филиппо. Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. (подает знак брату Массео)

Массео. Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем. Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Его. Они не делают беззакония, ходят путями Его. Ты заповедал повеления Твои хранить твердо.

Сильвестр. Теперь преклоните колена и склоните головы ваши перед Господом вашим.

(Клара и Бона становятся на колени и наклоняют головы, собирая свои волосы вперед)

Сильвестр. Господи Иисусе, прими же рабу Твою Клару, обрезающую власы свои во имя Твое, дабы уневеститься Тебе вовеки. (делает знак Франциску)

Франциск отстригает ножницами собранные волосы Клары, затем еще одну прядь вдоль затылка.

Сильвестр. Господи Иисусе, прими теперь и рабу Твою Бону, обрезающую власы свои во имя Твое, дабы уневеститься Тебе вовеки.

Франциск делает то же самое с волосами Боны. Обе встают с колен.

Сильвестр. Сестра Клара! Да облачит тебя Господь в ризу спасения и одежду добродетели.

Сильвестр делает знак Руфино, тот подает Кларе монашеское облачение. Бона помогает Кларе надеть его поверх платья.

Присутствующие. Аминь!

Сильвестр. Сестра Бона! Да облачит тебя Господь в ризу спасения и одежду добродетели.

Присутствующие. Аминь!

Руфино подает облачение Боне, Клара помогает Боне его надеть.

Сильвестр. И шлемы спасения возьмите. (делает знак Массео)

Брат Массео подает платки, которые Клара и Бона повязывают себе на голову.

Сильвестр. …и мечи духовные, которые есть Слово Божие.

Массео вручает Кларе и Боне четки.

Клара и Бона (отсчитывая по четкам, хором). Господи, сыне Давидов, помилуй нас грешных! Иисус Назорей, Царь иудейский, помилуй нас грешных! Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и вовеки веков, аминь!

Присутствующие. Аминь!

Сильвестр. Сестры, принимаете ли вы на себя обет бедности?

Клара и Бона. Воистину принимаем.

Сильвестр. Сестры, принимаете ли вы на себя обет целомудрия?

Клара и Бона. Воистину принимаем.

Сильвестр. Сестры, принимаете ли вы на себя обет послушания?

Клара и Бона. Воистину принимаем.

Сильвестр. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною. (Делает знак Илье)

Илья подает Боне и Кларе веревочные пояса с тремя узлами, они подпоясываются.

Сильвестр. Боже, призри на рабу Твою Клару, избравшую узкий путь!

Присутствующие. Аминь!

Сильвестр. Боже, призри на рабу Твою Бону, избравшую узкий путь!

Присутствующие. Аминь!

Франциск. Сестры мои, принимаю вас в служение Христу!

Присутствующие. Аминь!

Бона и Клара становятся на колени и простираются перед алтарем.



К воротам монастыря Сант-Анджело-ди-Панцо приближается группа богато одетых всадников.

1-й всадник. Мессер Мональдо, мои искренние соболезнования. Вслед за безвременным уходом вашего брата, мессера Фавароне, такой удар. Пусть Господь накажет этих выскочек, строящих из себя праведников, но интересующихся только деньгами!

Мональдо. Мы в Папской области, дорогой мессер Антонио. Здесь, увы, решающий голос у Церкви. Я не большой знаток Библии, но мне помнятся слова Господа нашего, обличающие фарисеев, которые разрешали жертвовать на Храм вместо того, чтобы содержать отца или мать. Почитание отца и матери - не это ли важнейшая из заповедей? Бедная вдова, мона Ортолана, вне себя от горя. Какое блестящее будущее она прочила своей дочери! И теперь ее совратил этот беспутный фигляр, выдающий себя за святого.

2-й всадник. А я думаю, что теперь эти люди должны хорошенько оглядываться, когда ходят по ночам. Мало ли разбойников в наших горных краях.

3-й всадник (ухмыляясь). И ничего-то святого у этих разбойников за душой нет.

Собеседники кивают в знак одобрения.

Мональдо. Пока оставайтесь здесь, добрые синьоры. Надеюсь, мне удастся ее уговорить. Но если я крикну нашим условным кличем, вяжите привратника и сразу бегите мне на помощь.

Спешивается, снимает перевязь с мечом, отдает одному из всадников. Подходит к воротам, стучит в окошко. Окошко открывается.

Хриплый голос привратника. Кто тревожит невест Христовых и служительниц святого Бенедикта?

Мональдо. Я, брат покойного отца одной из ваших новых послушниц, девицы Кьяры Оффредуччо, приехал узнать о ее здоровье.

Привратник. Она здорова, синьор, но вход мужчинам в эти стены воспрещен.

Мональдо (достает из пояса несколько денаро, протягивает в окошко). Вот мое скромное пожертвование слугам святого Бенедикта.

Привратник. Ну что ж. Для любящих родственников всегда можно сделать исключение. (гремит ключами и отпирает калитку).

Мональдо бросает выразительный взгляд на спутников и входит в калитку.

Монастырский двор. Навстречу Мональдо спешит пожилая монахиня-бенедиктинка.

Монахиня. Что угодно благородному синьору?

Мональдо. Я хотел бы повидать свою племянницу мону Кьяру, которая нашла убежище в этих стенах, убедиться, что она здорова и не в чем не нуждается.

Монахиня. Синьор, слуги святого Бенедикта хорошо заботятся о своих гостях. Нет нужды нарушать покой новопостриженной.

Мональдо. Также я хотел бы пожертвовать на эту святую обитель скромную сумму. (Достает пригоршню монет).

Монахиня. Да благословит вас Господь, синьор. (протягивает ладони, Мональдо отсыпает ей монеты). Сейчас позову вашу племянницу, и вы сами убедитесь в ее добром здравии.



На двор выходит Клара в монашеском облачении, немного позади следует Бона. Встречается взглядом с дядей, опускает глаза, кланяется. Мональдо указывает ей на скамейку, они садятся. Бона стоит поодаль.

Мональдо. Как же ты расстроила мать, Кьярина! Скажи, чего тебе не хватало дома? Скажи, кто мешал тебе молиться или даже ходить в паломничества, как твоя мать? Сколько мест она посетила после кончины твоего отца! Не каждый мужчина может этим похвастать. И я, как старший в семье, разве запрещал ей что-нибудь? Или тебе?

Клара. Вы были очень добры к нам, дядюшка, да наградит вас Господь. Но вы понимаете, почему я здесь. Я не могу выйти замуж за этого старика, мне просто противно.

Мональдо. Ты сама знаешь, что все молодые богачи нарасхват. А тебе уже сколько лет, напомни?

Клара. Восемнадцать. Разве это много?

Мональдо. Согласно здравому смыслу, нет, но по нашим глупым обычаям, ты - почти старуха. Сейчас популярны четырнадцатилетние, а то и еще моложе.

Клара. Что же я могу с этим поделать, дядюшка?

Мональдо. Только удачно выйти замуж. Я из сил выбился, подыскивая тебе подходящую партию, пока наконец не овдовел этот Андреа Бульгарелло.

Клара. Я всегда хотела спросить, что насчет его сына Гвидо? Или я слишком стара для тридцатилетнего парня? Или, может быть, дурна собой?

Мональдо. Гвидо давно окрутили люди половчее. На тринадцатилетней женили.

Клара. Но ведь синьор Андреа даже не дворянин. Более того, он и не итальянец даже.

Мональдо. Ну и что! Главное, он несметно богат! Вся умбрийская шерсть в его руках.

Клара. К сожалению, шерсть у него не только в руках, но и в носу. Я его хорошо помню, мы ведь жили одно время в его палаццо, когда отсиживались в Перудже от ассизских пополанов.

Мональдо. Да и он тебя запомнил, а это главное, хотя тебе было всего пять лет.

Клара. И еще я помню, как он приставал к горничным. На нас, детей, тогда мало кто обращал внимание.

Мональдо. Вот поэтому он и хочет жениться, хотя ему уже сильно за шестьдесят. Пойми, такой шанс выпадает раз в жизни! Больше десяти лет он не протянет, и ты унаследуешь такое состояние, какое тебе и не снилось. Придется, правда, половину отдать Гвидо, но что поделаешь. Послушай, ты сильная, как твой отец! Как-нибудь стерпишь старикашку. И потом – свобода, делай, что хочешь. Езди по святым местам, если уж тебе так нравится. Или заведи себе сколько хочешь любовников, если святые места тебя разочаруют.

Клара. В том-то и дело, дядюшка, что святые места меня никогда не разочаруют. И знаете, где находится главное святое место?

Мональдо. В базилике святого Петра в Риме?

Клара. Нет, в сердце. И знаете, что может осквернить это святое место?

Мональдо. Пока человек жив, в его сердце трудно забраться.

Клара. Сердце оскверняет ложь. Например, когда ты клянешься в любви человеку, который тебе отвратителен.

Мональдо. Если бы все браки заключались по любви, земля давно бы опустела. Такова женская доля, смирись с ней. Женщин называют слабым полом, но это не так. Сколько мужей пляшет под дудку своих жен! Знаешь, что говорили знатные римлянки в языческие времена?

Клара. Когда же мы, италийские христиане, перестанем сравнивать себя с этим давно вымершим народом! И что же они говорили?

Мональдо. Они говорили так: «Наши мужья правят миром, а мы правим нашими мужьями!» Что же касается «вымершего народа» - не забывай, пожалуйста, на каком языке молится вся наша Церковь и составляются все документы.

Клара. Надеюсь, что наша Церковь молится на языке мучеников за веру, а не на языке мучителей и распутников. Но даже если бы римляне и не были так жестоки и безнравственны, эта идея господства жен над мужьями мне не близка, хотя я сама женщина и очень люблю свободу. Апостол Павел не зря написал: «а учить женщине не позволяю, ни властвовать над мужем». Отцы Церкви толкуют так, что жена – это душа, а муж – дух. Непросвещенная душа заботится о выгоде, а дух – о том, как послужить Богу и людям. Так и Ева уговорила мужа съесть запретный плод, «потому что он дает знание», и пренебрегла заповедью. Поэтому там, где жена господствует над мужем, муж пренебрегает своим долгом перед Богом и людьми.

Мональдо. Что же, если ты такая праведница, тогда пожертвуй собой, будь послушной женой этому Андреа и помоги своей семье, которая, увы, вся в долгах.

Клара. Под семьей вы имеете в виду себя, дорогой дядюшка? Позвольте вас спросить, сколько осталось от нашего приданого? Ведь кроме меня на выданье Катарина, а скоро и Беатриче!

Мональдо (раздраженно, себе под нос). Я не могу жить как нищий. Тогда нашу семью перестанут уважать.

Клара. Тогда к чему все эти уговоры? Продолжайте пользоваться нашим приданым, пока оно не кончится. В конце концов сестры присоединятся ко мне, и все будут довольны.

Мональдо (зло). Вот именно пока. А что дальше? Хватит этих разговоров. Если ты не пойдешь со мной добровольно, уведу силой.

Клара (снимает платок, показывая остриженную голову). А это вы видели, дорогой дядюшка?

Мональдо. Ну и что? Уродство, конечно, но, чтобы подстричься, нужны только ножницы. Где доказательства, что проведен священный обряд?

Клара. Его провел при шести свидетелях падре Сильвестро.

Мональдо. Вызовет ли доверие у суда этот, как ты его называешь, падре, который оставил законную должность каноника и присоединился к сомнительной банде оборванцев? Да ведь и сами так называемые свидетели  - из той же банды, которой отчаянно нужны твои деньги.

Клара. Среди этих свидетелей и мой кузен Руфино. Ему вы тоже не доверяете?

Мональдо (сквозь зубы). Это все семейка Фьюме, с которой имел глупость породниться мой брат.

Клара. Теперь вы перешли к оскорблению рода моей матери. Что же, этого следовало ожидать.

Мональдо. Хватит разговоров. Я твой опекун и все, что ты делаешь помимо моей воли, незаконно. Мы сейчас же едем домой. (неожиданно складывает ладони у рта и громко кричат филином).

Клара. Поистине, достойный звук, отражающий всю вашу натуру. (громко) Бона!

Бона подбегает и становится позади скамейки, затем резко выхватывает из рукава стилет и приставляет его к горлу Клары.

Клара. Узнаете это оружие, досточтимый дядюшка? В руках моего отца оно изведало немало сарацинской крови.

Мональдо (немного растерянно, но беря себя в руки). Дело приняло интересный оборот. Но, по крайней мере, это в традициях нашей семьи. (Боне) Скажи-ка, Гвельфуччо, неужели ты решишься убить свою лучшую подругу ради какой-то безумной затеи? И затем сгореть на костре за святотатство?

Бона. Но вы только что утверждали, мессер Мональдо, что обряд нашего пострижения не имеет никакой силы.

Мональдо. То, что я буду утверждать на суде, я оставлю на свое усмотрение. А скажу я, что ты еретичка и принесла на святом месте жертву своему злому божеству.

Из-за дерева выходит человек, закутанный в плащ.

Человек (тихим, спокойным голосом). Мне кажется, мессер Мональдо, что ваш спектакль удался. Такому вдохновенному тексту позавидовал бы и сам Эврипид! Но не пора ли объявить антракт? Зрители немного устали.

Мональдо (оборачивается). А это что еще за негодяй? Эй, ты, бродяга, сейчас здесь будут мои люди, и они покажут тебе настоящий спектакль, только в роли паяца будешь дергаться ты сам.

Человек. Какая блистательная игра! Я понимаю, вам трудно выйти из роли, почтенный синьор. Разрешите мне вам немного помочь? (сбрасывает плащ, под которым оказывается красное кардинальское облачение). На всякий случай разрешите представиться: ничтожный слуга его Святейшества Уголино ди Сеньи.

Мональдо (растерянно). Не верю ни одному твоему слову. Разве станет кардинал Уголино поддерживать банду оборванцев? (себе под нос) Надо же, где то добыли настоящее облачение...

Уголино (показывает на свой палец). И перстень с печаткой. (Боне) Опусти кинжал, детка, а то можешь поранить подругу.

В воротах раздается какой-то шум, звон оружия, сдавленные крики. Несколько рыцарей с красными крестами на груди и спине ведут спутников Мональдо с заломанными за спину руками.

Уголино. Почтенный синьор, если вы не узнали меня, то может быть, узнаете своих слуг?

Предводитель рыцарей. Ваше преосвященство, эти негодяи пытались осквернить женский монастырь, находящийся под защитой Святого престола, и связали для этой цели привратника. Что прикажете с ними делать?

Уголино. Спросим у этого почтенного синьора. (к Мональдо) Где вы предпочитаете, чтобы мы их повесили, рядом с монастырской оградой или напротив ваших окон?

Мональдо (падает на колени и целует землю). Простите глупца, ваше преосвященство! Столько развелось кругом жуликов и негодяев. Не признал вас сразу!

Уголино. Ну, ну, бывает. Не надо слез. Надеюсь, вы примете мой дружеский совет?

Мональдо. Да, да, приказывайте.

Уголино. Ваша племянница и ее подруга находятся под защитой и в прямой юрисдикции Церкви, которая освобождает вас от обременительных обязанностей опекунства. Есть ли у вас возражения?

Мональдо. Нет, нет, ни в коем случае! Я счастлив, что они избрали эту стезю.

Уголино. И еще одно. Верно ли, что буквально сегодня ваши слуги грозились убить нескольких достойных юношей, которые встали на путь покаяния и чьи усилия одобрены лично его Святейшеством?

Мональдо (бормочет себе под нос). И тут стукачи.

Уголино. Я плохо расслышал ваши слова, но полагаю, что вам стало интересно, откуда Святой престол так своевременно получает информацию?

Мональдо (громко). Нисколько, ваше преосвященство. Всецело полагаюсь на мудрость его Святейшества!

Уголино. Вот и славно, вот и славно. Надеюсь, мы достигли взаимопонимания?

Мональдо (слегка задыхаясь). Ваш слуга в распоряжении вашего преосвященства.

Уголино. Очень хорошо, но что же мне делать с вашими спутниками? Ущерб обители нанесен значительный.

Мональдо. Клянусь, мы все возместим!

Уголино. Мой скромный опыт говорит, что клятвы в основном даются, чтобы их нарушать. Как говорится в святом Евангелии, пусть будет ваше слово Да или Нет, а что сверх того, то от лукавого. Так что же вы ответите взрастившей вас Церкви, мессер Мональдо?

Мональдо (с колен). Конечно же, Да, ваше преосвященство! Да и еще раз Да!