Путешествие из Грязи Воронежские во Владивосток

Небезызвестный в России бунтарь-литератор Александр Николаевич Радищев, находясь, вероятно, под сильным впечатлением от увиденной им далеко не радужной реальности во время его поездки по родной стране в конце восемнадцатого века, накропал свою знаменитую вещь «Путешествие из Петербурга в Москву», после прочтения которой сама Екатерина Великая воскликнула в сердцах: «Да это же бунтовщик похуже Пугачева!». Эта «возмутительная» повесть чуть не стоила ему жизни (впоследствии смертную казнь творцу-публицисту заменили ссылкой в Сибирь)… Публикуя, дорогие читатели, свои путевые заметки, я, разумеется, не ставил перед собой цели – кого-то и что-то разоблачать, а лишь захотелось поделиться с вами тем, что бросалось в глаза и западало в душу. Надеюсь, что кому-то они покажутся созвучными с их мироощущением и видением.
     Нет, друзья, ничего утомительней сборов в дорогу, тем более в дальнюю. Мужчине, разумеется, легче (меньше надо брать барахла из одежды), но все равно минимум по погоде (в моем случае, осенней) тоже – ноша приличная: брюки-джинсы, пара рубашек, пуловер, кроссовки походные, нижнее белье, пара носков, бритвенно-умывальный набор… и, самое главное, хавчик на целую неделю, претимущественно баночно-салатно-консервированную, чтобы «добро не пропало», не пришлось выкидывать по причине недолгого срока хранения в дороге при отсутствии холодильника… И все-таки, как запоздало понял, не все вкусняшки захватил из ранее запланированного (картофельное пюре в кастрюльке, которое надо было переложить в пластмассовый коробок-контейнер, и аккуратно порезанную кусочками-дольками вялено-сушеную рыбу трески: хороша бы была закусь к пиву, да и просто пожевать, находясь в горизонтальном положении на плацкартной полке под мерный стук железнодорожных колес и пялясь в окно мчащегося к моему неблизкому месту назначения поезда.). Ну да ладно, переживем и без них.
      Поскольку мой московский поезд (043) от станции «Грязи Воронежские» уходил в 22.10, пришлось с ношей – супермодным удлиненным рюкзаком и довольно увесистой широкой хозяйственно сумкой с хавчиком (не менее 10-12 кг)  – переться пешком в течение 30-40 минут: в небольших районных городках, вроде моего, увы, общественный транспорт, включая маршрутки, ходит лишь до 20 часов, а то и до 19 включительно. А на такси меня всегда «жаба давит» разоряться… Когда, наконец, добрался до ж/д вокзала, пройдя «рамочно-багажный» контроль, мой двухуровневый современный поезд уже стоял на перроне, благо суетиться и торопиться не пришлось: до отправления оставалось минут десять-пятнадцать, хотя мой 7-ой вагон находился на приличном расстоянии от вокзала… В купе уже были двое мужчин из Воронежа – любителей пива. Растолковали и даже показали мне, как быстро и грамотно заправить постель (мое место находилось на верхней полке) и куда запихнуть мою нехилую поклажу – прямо под нижнюю полку одного из пассажиров, благо пол в купе блистал чистотой. Помнится, в советские времена багаж можно было поместить вовнутрь нижней полки (кстати, и сейчас в старых поездах это удобство действует), приподняв и удерживая ее… Где-то я читал, что заправка постели в вагонах фирменных поездов их проводниками уже включена в стоимость ж/д билета, но, как говорится, инструкция инструкцией, однако жизнь вносит свои реальные коррективы: не успевают или не желают сотрудники ж/д сервиса заниматься этой крайне хлопотной для них «нагрузкой». Соседи по купе также объяснили мне, где и как раздвигаются межполочные подножки, чтобы облегчить мне запрыгивание наверх... Между прочим, одна нижняя полка у нас так и осталась незадейственной, то есть без пассажира до самой Москвы. А ведь я брал электронные ж/д билеты на официальном сайте за месяц вперед, и уже тогда все нижние полки якобы были заняты: странная, однако, политика бронирования и распределения пассажирских мест… Но что приятно удивило – наличие нескольких туалетов в ряд на один вагон, оборудованных по последнему слову современных технологий, правда, они предназначались для пассажиров двух уровней-этажей: бумажно-салфеточные полотенца, мягкая туалетная бумага, освежитель воздуха, жидкое с приятным ароматом мыло, моментальный и качественный слив, как на самолете (причем, туалеты функционируют до самого подъезда к столице, то есть не как раньше – с учетом «санитарных зон», то есть с прекращением работы за полчаса до прибытия на конечную станцию… А вот сувениров вещественных не подарили. В этой связи вспоминается поездка, тоже в Москву и тоже уже в постсоветский отечественный период (во второй половине «нулевых» XXI века), когда совершенно бесплатно выдавали синие фирменные (с ж/д логотипом) тапочки-шлепанцы, ковидную, также синюю, из добротного материала маску и еще какую-то приятную мелочь… На этот же раз предлагали… стакан (думал поначалу, что как у нашего Президента Путина, который он постоянно носит с собой в дороге, видимо, опасаясь отравлений), но нет – обычный классический граненый, но, опять же, с фирменным, еще сталинских времен подстаканником, и, разумеется, не в подарок, а во временную аренду для чаепития.
      По прибытии ранним утром в стольный град метро не пришлось воспользоваться: от Казанского (куда прибыл мой 043-ий поезд) до Ярославского (откуда в 22.30 пятого октября отбудет 10-ый («Москва-Владивосток») – рукой подать через подземный переход. Недалеко от него не смог не обратить внимание на замечательный памятник вождю мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ленину, на идеях которого мы выросли и трудились до развала СССР, чья установка была приурочена к 50-летию ВОСР (Великой Октябрьской социалистической революции) – в 1967 году. Знал бы Ильич, что спустя десятилетия после его кончины коварная контрреволюция в стране возродит капитализм и монархические порядки, наверное, не умирал бы, но… чудес, увы, не бывает: в одночасье мы оказались в другом обществе и при другой власти, отражающей интересы олигархического меньшинства, хотя верхами и лицемерно провозглашено у нас социальное государство.
      Ярославский вокзал мне нравится: относительно небольшой, несуетный, компактный, уютный. Оказывается, в современных вокзалах уже есть в наличии автоматизированные камеры хранения – внутренние ячейки различных объемов-размеров, рассчитанные на разные габариты пассажирского багажа, и электронная оплата за них – тут же, при помощи банковской карты через терминал или через систему мобильных приложений. Кресел для сидений-ожиданий – на этом вокзале предостаточно, причем в рядах есть немало и тех, где отсутствуют подлокотники, то есть на которых можно и уставшие ноги вытянуть, соснув часок-другой. Правда, бдительные «дяди», регулярно осуществляющие в залах ожидания контрольные обходы, уже в 7.30 утра вежливо будят и просят принять обычную позу сидячих. Туалеты, к счастью, бесплатные, размещенные на втором этаже, где я и разместился рядом с окном, выходящим на привокзальную площадь. Тут было светло и относительно безлюдно, и сам туалет поблизости, что, согласитесь, немаловажно и для бездомных бродяг, и для путешественников… Смотрю в окно: напротив, в пятидесяти метрах от вокзала – типовая девятиэтажка постройки, наверное, семидесятых, если не шестидесятых XX века. Первый ее этаж занят исключительно необходимыми в дороге «вещами-услугами-заведениями» (привожу их список по вывескам-надписям слева направо: столовая; сотовая связь; куры-гриль; камера хранения; табак; экспресс-кафе; чайхана; супермаркет «24 часа»; снова табак; алкосити; еще одна сотовая связь; и опять алкомаркет, то бишь алкоголь, проще говоря (куда же без него, родимого, русскому человеку в дороге, хотя официально распитие напитков в общественных местах запрещено в РФ); и тут же рядом закусь – ваш магазин продуктов, что вполне логично: как подшучивал мой покойный батюшка: «Не бывает у русского человека много выпивки – бывает мало закуси»; цветы.
      Суровые приметы времени: придирчиво, тщательно проверяют «черных бородачей», изучая предъявленные ими «ксивы». Причем, как я понримаю, это не те проверки «лихих девяностых», когда, по признанию хорошего знакомого, бывшего мента, регулярно ездившего в затяжные служебные командировки в Москву, делились между собой «поляны-территории» для неслабых левых приработков: у наученных горьким житейским опытом лиц «кавказской» национальности всегда на такие случаи были заготовлены в паспортах бумажные дензнаки в энных суммах… Сейчас, про всей видимости, откупиться не получится: страна – в состоянии длительной войны, и каждый такой «откуп» может проверяющему выйти очень больным боком… Потому-то одного молодого горца после долгих проверок и нудных бесед куда-то увели, понятно, что не для «накрытия на стол»… Рядом со мной разместилась семейная пара южан, токо православных: едут, как выяснилось по их разговору, в Мариуполь, чтобы восстанавливать свой разрушенный войной дом. Тоже, как видите, приметы нашего неспокойного времени… И еще одна печальная примета времени: как минимум, один раз вдоль кресельных рядов в зале ожидания проходят кинологи  с ухоженной и в меру упитанной собаки, натасканной, как нетрудно догадаться, на обнаружение наркотических, а то и взрывчатых веществ. Кстати, любители вредных привычек, в частности, выпить на выдумки тут горазды: в туалетной кабинке в мусорном ведре выглядывала только что опустошенная «четвертинка»: как говорится, совмещение необходимого с душевным позывом, к тому же, при гарантированном отсутствии в этом ограниченном пространстве видеонаблюдения.
      Мой 5-ый вагон 10-го поезда (18-ое верхнее место) «Москва-Владивосток» оказался не таким навороченным (в смысле оснащения его различными техническими новинками-премудростями), но достаточно терпимым и приближенным к современности, хотя и с некоторыми анахронизмами: к примеру, остались из прошлого намертво встроенными боковые подножки для поднятия на верхнюю полку. Хотя, обладая спортивной формой и определенной прыгучестью, можно взбираться и с помощью рук, опираясь на пару тех же соседских верхних полок купе. Установлены боковые рамочные барьеры, чтобы ненароком не свалиться с перепугу во время сна в момент резких остановок движущегося состава; но лично я предпочитаю ими не пользоваться: сплю спокойно и размеренно, не дергаясь и не дрыгаясь. Горячий кипяток тоже подается круглосуточно: наливаем из крана огромного самоварного аппарата, который, как мне объяснили проводники, нагревается как от электричества, так и с помощью топки на угле – также своеобразный привет из светлого прошлого… А вот в самом туалете горячей воды так и не дождались, хотя цветущая проводница Заура с прелестными женскими формами обещала исправить ситуацию с помощью электрика поезда, которому требовалось где-то подсоединить контактные проводки, но… вероятно, что-то у него не срослось.
     Вообще, обслуживание со стороны ж/д персонала – вежливое, обходительное. На столике в каждом купе, включая плацкарту, покоятся визитки со всеми необходимыми контактными данными начальника линии Татьяны Пожидаевой (федеральные пассажирские перевозки); затем появились карточки другого начальника Сергея Макухи, вероятно, они, как и проводники, во время длительных расстояний-дорог работают на пару, посменно. На третий день поездки она даже появилась лично, интересуясь у пассажиров, у кого какие просьбы и пожелания для комфортного времяпрепровождения в дороге. Она же и сообщила мне, что по причине устаревшего состава, горячая вода в туалете нам не светит, но порекомендовала, если приспичит, приходить за кипяточком лично к ней. Но я решил не заморачиваться и не бриться, как бы обретя образ заросшего геолога. Народ прежде всего интересовал вопрос вентиляции и работы кондиционеров, с чем проблем, собственно, и не возникало, потому что уже осень была на дворе с невысокими температурами (от двух градусов в 2.35 ночи 7 октября до четырех-девяти тепла в Кирове, Глазове, Перми). То есть особой духоты в вагонах не ощущалось: это только новичкам, только севшим на станциях после осенней уличной прохлады поначалу могло показаться, что в отапливаемых вагонах – душновато.
       Среди моих соседей оказались интересные люди – участники корпоративов, едущие из Москвы до Кирова (отдыхающие туристы) и из Кирова до Перми (врачи частной клиники «Лайт» (основатель и директор компании – Михаил Зыкин); последние отмечали двадцатилетие своей клиники в головном офисе Кирова. А также боец СВО Сергей из Зуевки, получивший направление в госпиталь Омска, где уже не раз проходил лечение после ранения (кстати, по суперсовременной специальности – оператор БПЛА). Он подписал контракт в ноябре 2023 года, срок его истекал в ноябре 2024-го; под осеннюю мобилизацию 2022-го не попал и пошел добровольно через год по патриотическим, по его признанию, мотивам: «…Два моих прадеда воевали, вот и я решил последовать их примеру...».  Такие сейчас в современной России, в которой правят бал бизнес и коммерция, – редкость… Доктор Оля (из корпоратива медиков) имеет специализацию ЛОРа; узнав о моей застаревшей болячке – хроническом насморке, посоветовала следить за тем, чтобы ноги всегда были в тепле, почаще согревать их в тазике с горячей водой, а также полоскать горлышко теплой минеральной водой (эта вода гораздо мягче обычной) или горячим молоком с растительным маслом: но не с медом, как принято в народе во время простуды: мёд, оказывается,  сушит, дерет горло, которое весьма нежное по своей сути создание. Даже привела в доказательство пример: у женщин, натирающих свои руки в бане мёдом, нередко от этого последние имеют потрескивающий вид.
      Не  обошлось и без курьеза: соседка с боковушки потеряла тапок-шлепанец… Долго искали чуть ли не всем коллективом, наконец, нашли в соседнем купе, видно, зафутболенным туда постоянно курсирующими туда-сюда пассажирами. Другая потешная «потеря» – исчез Максим Иванович, 1971 г. рождения. Он вышел подышать свежим воздухом на остановке Ишим и…пропал. Уже хотели было через проводников объявить в розыск, но… нашелся-таки. Объявился он через минут сорок после «пропажи»: пока курил на станции, встретил корефана-коллегу по работе, у которого и завис в другом купе этого же вагона: земной шарик, как видим, тесен для неожиданных встреч…
      Цены в придорожных экспресс-киосках – кусачие: средняя, красная цена на простенькие съестные припасы 100 – 150 руб., а бутерброд с махоньким кусочком ветчины – от 200, такая же цена на 30-50-граммовый пакетик с арахисом. Так что не зря тащил в дорогу, обливаясь потом, плотно набитую продуктами сумку… Кстати, сейчас на ж/д вокзалах активно рекламируют услугу экспресс-доставок (альтернативу федеральной почтовой связи; если, допустим, отправка бумажного письма, включая стоимость конверта, будет стоить рублей двести, то то же послание экспресс-доставкой (упрятанное в запакованный мешок вкупе с другой почтой, которые отправляются в вагонах скорых поездов через проводников) обойдется клиенту почти в одну тысячу рублей, и приходить за ним нужно в ту же экспресс-доставку на вокзале того города, куда адресовано письмо. Может, оно и быстрей по времени дойдет, но о-о-очень уж дорого для простого крестьянина.
      В Барабинске Новосибирской области купил на перроне с рук местной жительницы, подрабатывающей наряду с другими активными гражданами торговлей на вынос, славного жареного карпа на полкило всего за двести рэ, с аппетитом скушав его без хлеба и гарнира. Но потом активный по жизни пенсионер-«афганец», сибиряк-рыбак Анатолий из соседнего шестого купейного вагона «обрадовал»: мол, все здешние озера в Новосибирской, Тюменской и Омской областях заражены мелкими плоским червячками – описторхами, которые, попадая в организм человека через пищу из той же недостаточно термически обработанной рыбы семейства карповых, пожирают, высасывают его печень; и избавиться, излечиться от этой заразы (описторхоза) крайне сложно и дорого (эффективный препарат, производимый в Германии, обойдётся в несколько десятков тысяч рублей). Действительно, промелькнуло в моей изрядно запуганной голове, поглощенный мною за милую душу карп был недостаточно зажарен, о чем свидетельствовали в области хвоста едва уловимые кровяные подтёки… В общем, признаюсь, немного подпортил мне тогда Анатолий своим неприкрашенным рыбацким признанием позитивный настрой беззаботного путешественника. Чуть позже мы еще вернемся к этой теме… А пока продолжим наши записки по ходу движения поезда.
       Курение, как известно, сейчас запрещено в поездах и в тамбурах, и в туалетах (ни ВВП, ни ДАМ как кремлевские законодатели мод к курящим не относятся), иначе нарушителям грозит штраф – полторы «штуки». Поэтому большинство бедолаг-курильщиков в дороге живёт ожиданиями остановок на станциях-полустанках. Как только остановка, бегут сломя голову, чтобы за несколько минут успеть сделать затяжку-другую, облегчающую их души. Ну а оставшиеся после сиюминутного удовольствия бычки, как правило, выбрасывают прямо на перрон или на рельсовые шпалы, которые просто усеяны этим табачным мусором. Случаются, правда, приятные исключения, как в Новосибирске и еще в нескольких крупных сибирских городах, где на вокзальных перронах урны – через каждые семь-десять метров.
      Чем дальше на восток (к краю света), тем меньше подсаживалось пассажиров и было больше пустых полок: некому, видать, и некуда людям из отнюдь не густонаселенных и не отличающихся особым благополучием регионов ехать, явно недостаточно, не хватает населения на Дальнем Востоке. Впервые увидел (хотя бы через окно вагона) неописуемые красоты озера Байкал; часа полтора-два его объезжали: вначале – издали, а потом, при повороте, в непосредственной близости. Перед этим, в Иркутске, порадовал своими щедрыми водами Енисей, а после Байкала – тоже широченная река Сел. Все эти знатные реки (кроме Ангары) впадают в его Величество Байкал.
      В ходе общения не без удовольствия отмечал про себя, что среди пассажиров – немало единомышленников, не приветствующих, мягко говоря, нынешний строй и ратующих за социализм, за утерянное былое братство и равенство погубленного СССР, среди которых – другой «афганец» Алексей из Новосибирска, подсевший к нам в Тюмени и «потерянный» на время Максим Иванович из Рубцовска Алтайского края, тот же участник СВО, оператор БПЛА Сергей из Зуевки Кировской области, с кем при расставании в Омске, где он залечивал в госпитале раны, обменялись номерами телефонов; а также с Лёхой – молодым прапорщиком из Омска, окончившим военно-техническое училище по обслуживанию самолетов и направляющимся в двухмесячную командировку в воинскую часть Улан-Удэ – столицу Бурятии. В этой связи вспомнилось далекое детство военных точек-городков шестидесятых прошлого века, когда провожали в семье в тот же Улан-Удэ на переучивание отца-ракетчика. Время летит стремительно, на смену одному поколению приходит другое, но всех нас объединяет одно – любовь к нашей многострадальной Родине… В Улан-Удэ до ж/д станции «Петровский завод» ко мне в купе вместо убывших подсели одна за одной две милейших дамы – Оксана и Светлана. Оксана возвращалась с работы, а Светлана – с военного госпиталя, где ей делали непростую глазную операцию по расширению угла зрения. Операция прошла успешно, поскольку через некоторое время, когда тронулся поезд, Светлана вдруг спросила, обращаясь к Оксане: «А вы случайно не с улицы Чехова?».
     – Да, с улицы Чехова… А вы, – пристально взглянув на соседку, в свою очередь поинтересовалась Оксана, – по соседству с нами живете?
     – Точно… То-то я смотрю, лицо ваше мне очень знакомо…
     Лишь в поезде свиделись землячки, не один год проживающие на одной улице в Петровском заводе – дорожный феномен своего рода… И еще об одном моменте нашей действительности поведала Светлана, ставшей очевидицей в военном госпитале Улан-Удэ печальной картины: множество обездвиженных инвалидов (без рук, без ног), причем среди них было немало совсем молодых ребят. «Как же их всех невыносимо жалко!!!» – «Скорей бы всё это закончилось», – соучастливо откликнулась Оксана… Поневоле мысленно проводится аналогия с годами ВОВ, когда с войны возвращались тысячи, сотни тысяч инвалидов-калек, хотя и живых с изрядно потрепанной психикой…
      Городок их, как поведали мне женщины, небольшой – порядка пятнадцати тысячи жителей. Хотя в недалеком (советском) прошлом, когда функционировал металлургический завод, здесь проживало не менее ста тысяч рабочего люда… Здесь же, на территории поселка Петровск-Забайкальский, оказывается, были захоронены знаменитые борцы за народное счастье декабристы Муравьев Апостол, Бестужев и другие, а также их преданные жены. В восьмидесятые XX века  на волне горбачевской перестройки  сюда были командированы сотрудники из питерских (в то время еще ленинградских) музеев, которые производили раскопки погребений этих отважных дворян-мучеников. В результате, учеными мужами были реквизированы неплохо сохранившиеся мундиры царских времен с позолоченными эполетами как бесценную реликвию в качестве редчайших музейных экспонатов – свидетелей той далекой эпохи российского самодержавия, с которым на протяжении веков боролись лучшие сыны и дочери России. Разумеется, помимо мундиров ленинградские сотрудники захватили и немало других представляющих для истории ценность вещей-предметов, так или иначе связанных с просветительской деятельностью вечных поселенцев на сибирской земле. Если не ошибаюсь, декабристы пустили свои корни и в Новоудинском (позднее там же отбывал ссылку за свою революционную деятельность и сам Сталин) Иркутской области, где тоже делал остановку наш «девятый» поезд. Недаром у многих соотечественников сложилось мнение, что в Сибири проживает лучшая часть наших сограждан, поскольку туда испокон веков ссылали умнейших и непокорных, которые в своем Отечестве гораздо раньше остальных собратьев по разуму побороли и выдавили из себя рабское начало.
     При подъезде к Петровску-Забайкальскому в вечернее уже время перед глазами обескураженных пассажиров предстало потрясающее зрелище: горели ярким пламенем целые десятки, а то и сотни гектаров сухого травостоя, и вскоре в вагонах пахнуло гарью… Позже, когда поезд прибыл в Читу, очередной молодой пассажир тридцати трех лет Саня (кстати, едущий со мной почти до самого Владика), сообщил одну из обескураживающих причин таких, увы, нередких бедствий в здешних краях, то есть которые тут происходят со зловещей регулярностью. Нанятые заинтересованными типами поджигают нужную территорию, чтобы скрыть следы бесплатных массовых вырубок леса, неофициально вывозимого криминальными структурами, коммерсантами в Китай. «А уже из Китая, – закончил свой короткий и бесхитростный рассказ Саня, – за деньги поставляют нам мебель из российской древесины». Получается, что в огромных масштабах происходит отлаженный черный, почти никем не контролируемый бизнес, неучтенные в суммовом выражении миллиарды от которого оседают на счетах и в карманах шустрых деятелей. Этот же родом из Читы Саня поведал, что население Забайкалья в последние годы резко вымирает и куда-то бесследно исчезает, хотя, по его же словам, еще в 2008-ом здесь насчитывалось порядка 1300 тысяч граждан. И уже много погибших на СВО, в селах и деревнях почти не осталось молодых парней… Как бы в подтверждение его слов на небольшом полустанке Забайкальского края с убогими, покосившимися деревянными домишками можно было увидеть на скромном деревенском кладбище развивающийся стяг триколора, символизирующий воинские захоронения (сейчас по всей территории необъятной матушки Руси. Кстати, забегая чуть вперед, отмечу, что в селе Заречное, что в 24 км от Уссурийска Приморского края, где с недельку гостил у родной 85-летней тетушки Жени, зайдя в местный Дом культуры, сразу же обратил внимание на фотопортреты в траурных рамках двух призванных отсюда молодых бойцов и погибших впоследствии на СВО. «Скоро и третий занесут, – заметила мне директор ДК Оксана, – под Курском погиб…». Светлая им память и мир их праху. В этом селе проживает от силы несколько сот человек, и можно только представить, какое немалое количество людских потерь в крупных населенных пунктах… Но люди, конечно же, гибнут отнюдь не только на войне. Когда проезжали на поезде по территории того же Забайкальского края, мне на сотовый пришла смс-ка от RSCHS (единственной государственной системы предупреждения и ликвидации ЧС) такого вот не менее грустного содержания: «68 человек погибло на пожарах в Приамурье в 2024 году. Будьте осторожны! Соблюдайте меры пожарной безопасности. Тел. 112»… Зато при въезде в Улан-Удэ красуются суперсовременные высотки-«свечки». «Это район наших «шишкарей», – пояснила другая попутчица Надежда, возвращающаяся домой из Тайшета. Местные власти, как видим, здесь тоже, как и по все России, не бедствуют, занимая под свои личные нужды исключительно элитное жилье. И в то же время повсюду в России то тут, то там вывешиваются на столбах и строениях объявления, которые навевают в душе грусть: «Поможем бездомным», «Оказываем помощь зависимым». Но еще грустней от осознания того, что в своем социальном развитии наша страна откатилась на сто и более лет, когда еще пролетарский писатель Максим Горький устами одного из героев его пьесы «На дне» провозглашал: «Человек – это звучит гордо!»..  Кстати, петрозаводские соседки заметили как бы невзначай, что немалая доля акций крупнейшего в России Тунгусского угольного бассейна якобы принадлежит дочери кремлевского небожителя. Не берусь утверждать, насколько сказанное соответствует действительности, но если уж простые люди судачат о запретном, значит, верхи своими далеко не безбедными доходами и образом жизни дают им повод для этого:  такие, так сказать, у нас в стране сейчас можно наблюдать социальные контрасты; среди обычных сограждан подавляющее количество их закредитовано, ставшее заложником банковско-олигархического капитала, а оставшиеся пять-десять процентов богачей купаются в роскоши и, как говорят в народе, от жира бесятся. В этой связи просятся на бумагу кричащие и шокирующие факты из жизни так называемой российской элиты. В одном из регионов на Волге дочь бывшего экс-мэра города-миллионника требовала у представителя депутатских вельмож мзду в размере нескольких сот миллионов рублей, за что и оказалась за решеткой; а спустя всего несколько лет уже внучка (дочка отбывающей наказание матери) в корыстных побуждениях при помощи приятелей-подельников злодейски расправилась и со своим небедным дедом-экс-мэром, а заодно и с бабушкой, хладнокровно затем отнеся их расчлененные останки… на помойку… Умиляет незатейливый призыв наших верхов – бороться в стране с бедностью. Не кажется ли вам, господа, по меньшей мере, странной борьба с тем, что совершенно беззащитно пред сильными мира сего и абсолютно лишено агрессии?!. Не лучше ли будет просто не допускать эту самую бедность в стране с самыми большими в мире природными запасами-ресурсами, в которой наверняка при мудром и справедливом руководстве, образно говоря, всем найдется место под солнцем. Революции в мире в большинстве случаев, включая ВОСР 1917 года в России, происходили и происходят не от хорошей жизни, особенно после предшествующих им кровавых внутренних и внешних войн, до предела обостряющих все внутренние и внешние противоречия. Чтобы не забывать и не перелицовывать историю родного Отечества, рекомендую почитать произведения Леонида Жарикова – шахтерского писателя, родившегося на Донбассе, кстати, родного отца народного артиста РСФСР Евгения Жарикова, снявшегося в легендарном телесериале «Рожденные революцией» («Пашка огонь», «Повесть о суровом друге» и др. – о том, в каких жалких, нечеловеческих условиях до революции трудились и жили рабочие, шахтеры, ютясь в полутемных пещерных лачугах, что перекликается с другим более всем известным произведением литературы отечественной классики «Дети подземелья» Владимира Короленко)… Досадно, что советскому и российскому дипломату, историку Николаю Платошкину (с кем мне как разделявшему его политические устремления посчастливилось познакомиться вживую) – эрудированному, незаурядному лидеру всероссийского движения «За новый социализм» (в его московской квартире вместо новомодных предметов мебели и роскоши, на что сейчас падки многие, – стопки книг, уставленных до самого потолка) по сомнительному, скорее всего, заказному доносу депутата-единоросса Госдумы РФ Евгения Федорова «перекрыли кислород», возбудив против народного светоча шитое белыми нитками уголовное дело. Буквально за пару лет после образования вышеназванного движения Николаю Николаевичу удалось объединить в нем в семидесяти четырех населенных пунктах России десятки тысяч единомышленников, готовых мирным путем отстаивать право на действительно достойную и справедливую жизнь для большинства граждан страны. Вероятно, власть усмотрела в этом человеке реального конкурента для своего благополучия и изрядно потрепала ему нервы, целый год мурыжив допросами и, в итоге, назначив ему условный срок. Впоследствии Платошкин подал в суд иск о защите своей чести и достоинства против единоросса-доносчика, назвавшего обвиняемого американским шпионом, однако, как и следовало ожидать в полицейском государстве, в этом иске ему отказали… Извините, друзья, отвлекся от нашей основной канвы повествования, накипело, как говорится…
      На станции Петровского завода, взамен попутчицам с улицы Чехова, зашли Елена и молодой человек Али, который, как выяснилось чуть позже, справил свою Днюху (29-летие) на следующий день – в ночь на 10 октября, еще до прибытия поезда в Читу, куда его срочно вызвали по делам коммерческой фирмы, где он трудился. Лена тоже ехала в Читу, чтобы дальше самолетом вылететь на Сахалин, в Южно-Сахалинск, куда она завербовалась на рыбзавод в качестве повара. У нее несколько взрослых детей и двое внуков (в августе 2024-го ей стукнуло 49), но вот решила круто изменить свою жизнь, сорвавшись с насиженных родных мест по достаточной известной в современной России причине: негде, особенно в малых городах и селениях, работать за достойную плату. «Даже последнюю федеральную аптеку у нас закрыли, – горько посетовала Елена, – кругом одни коммерческие, и везде очень дорого». Когда разговаривала по телефону с родными, призналась, что ее женатый сын даже всплакнул после прощания, о чем поведала невестка: видать, очень переживал за матушку, рванувшую от беспросветной житухи в рискованное путешествие. Собирается, если повезет и  надежно обоснуется на Сахалине, всю свою многочисленную семью перетянуть туда.
      Еще при посадке в «Петровском заводе», возвращаюсь к забавной теме о поглощенном мной с удовольствием жареного карпа, меня нашел рыбак-«афганец» Анатолий из соседнего шестого вагона, сутками ранее запугавший вашего покорного слугу байкой о вредоносном черве, поселившемся во чреве карпов их сибирских озер. Пришел он не с пустыми руками, а с  баклажкой-полторашкой на треть заполненной прозрачной жидкостью с градусами, судя по его веселому виду («горючее», видать, раздобыл у наших благодушных и в то же время предприимчивых проводников) и предложил, как он выразился, заглушить рюмашкой-другой мой страх быть зараженным. К трезвенникам и язвенникам себя я не отношу, а потому с готовностью согласился. Но порадоваться от общения с нескучным бывалым человеком, увы, не получилось: наша затея была тут же воспринята в штыки вышеупомянутыми попутчиками по моему купе – Еленой и Али. Елена решительно отказалась нарушать ее покой нашим потенциальным «пьяным базаром», а Али прямо заявил, что его мусульманская религия и вера не позволяют мириться с алкоголем. Оба при этом апеллировали к букве закона, стоящего на страже их прав и запрещающего употреблять горячительные напитки в поездах. Пришлось с ними согласиться и перенести наше рискованное мероприятие на другой раз, который, как понимаете, уже не представился. Хотя Анатолий потом заметил на мое философское:» «Жить в обществе и быть свободным от него невозможно»:
      – Начитался всяких книжек, но жизнь – многогранна, лично я не уступил
бы им, послав их куда подальше, и пусть возмущаются себе на здоровье…
      Чуть позже, в Чите, произошел еще один забавный случай. Девушку-студентку ДФВУ, представительницу малых народностей на Руси (впоследствии выяснилось, что она – бурятка по имени Саран, но поначалу представилась на русский манер Светкой-сибирячкой), провожала ее родственница, тоже молодая девушка с красивым именем Бэла, подрабатывающая в Люберцах, и  тоже пока гостившая на своей исторической родине. Проводы так у них затянулись, что когда, наконец, пошли к выходу, Саран пожаловалась, что у нее отчего-то разболелась голова, и, в знак солидарности с занемогшей, Бэла вернулась в наше купе вместе с ней, помогая извлечь из огромной дорожной сумки спасительные таблетки. И тут снова так разговорились, что когда вновь решили уходить, поезд уже тронулся, и они вынуждены были окончательно вернуться в купе, думая-гадая, как теперь лучше поступить… Так бедолага Бэла и  провела со своей спутницей еще часа два до следующей станции (время показывало около пяти утра по-местному); и домой, в Читу, Бэла попала лишь… семь часов спустя, воспользовавшись такси за четыре тысячи рублей; так бомбила поначалу еще упирался, с неохотой согласившись на этот затяжной и, видать, непредвиденный для него вояж… «Это еще хорошо, – посетовала в этой связи наша проводница Инга, – бывает, что следующий перегон может быть не через два, а лишь через часов пять. Так что легко еще отделалась». Хотя, между нами, мальчиками, и у самой проводницы был грешок: не оповестила провожающих за пять минут до отхода поезда, как обычно это делается на внушительных станциях с длительными стоянками. А кроме того, она могла элементарно воспользоваться расположенным поблизости в вагоне «стоп-краном», поскольку на момент спешащих в тамбуре девушек к выходу поезд только-только тронулся, даже не успев набрать нужный ход. Только кому охота брать ответственность на себя – пусть лучше сами зеваки выкручиваются, впредь им наука хорошая будет.
     Вечером десятого октября остановились в городке с теплым русским названием Ерофей Павлович, названным так в честь казака, основавшего нынешний краевой город Хабаровск, но находящийся еще на территории Забайкальского края, следом идет Амурская область, вернее, Приамурье… Поезд снова опаздывает на минут сорок, а то и на час (отнюдь не редкое явление для составов дальнего следования, потом они с легкостью нагоняют время за счет его сокращения на стоянках-остановках, и в конечные пункты, как правило, всегда прибывают точь-в-точь), как это было при прибытии в Пермь… Когда сделали остановку в г. Свободный, сразу в памяти всплыли творения моего крымского друга Александра Николаева, который около 35 лет своей жизни провел именно в этом городке, где прошли его детство и юность. Городок провинциальный и с резко выраженными контрастами в архитектуре: наряду с убогими, полуразвалившимися домиками-строениями уже выросли добротные постройки многоэтажек современности XXI века. Но в то же время убогие хибары скрашивает уличное искусство – многочисленные граффити.
     Подъезжая к станции Завитой (Приамурье), спросил у пассажира, высаживающегося там:
      – Как поживаете на родине?
      – Припеваючи, – остроумно и двусмысленно ответствовал он.
      – Ну да, – поддержал его юмор я, – от такой непредсказуемой житухи нельзя не припевать, иначе загнуться можно под её тяжестью, – чем вызвал непроизвольные улыбки у рядом присутствующих.
      Когда поведал им о нарочито вызываемых пожарах в Забайкалье, пассажир из Завитой сказал, что у них – немного другая специфика бизнеса, связанная с газово-нефтяной отраслью, которая подобных шалостей не прощает, то есть у них особо не забалуешь.
      Красавец-Хабаровск проезжали в четвертом часу ночи, понравилась стела на перроне, запечатлевшая постройку Амурской железной дороги с выгравированной на ней старинной надписью: «Повелением императора Александра III Уссурийская железная дорога начата постройкой 19 мая 1891 года. 31 августа 1897 года, в царствование императора Николая II, ее постройка закончена. Войска Приамурского военного округа, будучи призваны к сооружению этого пути, значительную часть его выполнили своим трудом. Да свидетельствует этот памятник, что воины уссурийские, стоящие грозным оплотом на отдаленном участке империи, умеют служить Отечеству как оружием, так лопатой и топором. Слава русскому солдату!». Да уж, кирка, лопата и топор были незаменимыми орудиями труда русского человека на протяжении веков.
      В Белогорске, как и в Москве рядом с Ярославским вокзалом, приятно поразила сохранность и ухоженность заботливыми руками белогорцев памятника В. И. Ленину, только в наше, постсоветское, время «прочитываемый» по-другому (имеется в виду знаменитый жест Ильича – его рука, простертая в даль): «Не верной дорогой идете (в нашем случае – едете), товарищи…» Тут же на перроне пожилая женщина продавала бумажные книги всего за 200 рублей за штуку:
      – Смотрите, – резонно поясняла она, – в киоске чахлые пирожки, бутерброды продают за 100-250 рублей, которыми едва червячок заморишь, а я вам – новую книгу в твердом переплете, которая скрасит вам дальнюю дорогу и останется у вас навсегда, всего за 200. – Весьма был умилен её преданностью культуре и духовности: так сказать, остатки, отголоски прекрасного прошлого звучали в ее душевном призыве.
       Когда поезд въехал на территорию Приморского края, многих пассажиров охватило ощущение, что из промозглой зимней осени неожиданно перебрались в позднюю весну и даже начало лето: нас встречало щедрое солнце, награждая яркими лучами света и согревая слегка погрустневшие от утомительной, длительной дороги души… При подъезде к ж/д вокзалу Владивостока на побережье Японского моря вообще творилось невообразимое: люди, обнажившись до купальников и плавок, преспокойно загорали на гальке и песочке, как на курорте в разгар купального сезона. А наиболее неприхотливые, закаленные граждане преспокойно плавали в водах безграничной морской пучины, получая райское наслаждение от слияния с благосклонной к ним природой. Наблюдая всю эту неописуемую красоту, изумленные пассажиры, особенно севшие в поезд в суровом и холодном Забайкальском крае, тут же принялись стягивать с себя свитера, шапки и другие теплые вещи, пряча их в чемоданы-рюкзаки и приговаривая не без доли самоиронии: «Надо быстрей переодеваться, а то скажут местные: понаехали тут всякие из тундры, принесла их нелегкая нам на потеху…»… Со встретившей меня гостеприимной двоюродной сестрой Татьяной Гассий (работает секретарем-делопроизводителем в престижном МГУ – Морском государственном университете имени адмирала Г. И. Невельского; узнав, что, ведя в дороге дневниковые записи, в моей ручке закончилась паста, она снабдила меня целой горстью шариковых ручек, заправленных свежими пастами, за что ей преогромнейшее спасибо: надолго хватит)  на следующий день в воскресенье отправились на Маяк на Эгершельде (Токаревский Маяк, расположенный на рукотворной каменистой косе, отходящей от мыса Токаревского – так называемой Токаревской кошке), где замечательное место для пляжных отдыхающих и не столь далеко от места жительства сестры – улицы Морозова. Там я с удовольствием и продолжил для себя купальный сезон, хотя температура воды была не очень высокой – семнадцать градусов.
      А на следующий день поехал в село Заречное Октябрьского района, что в 30 км от Уссурийска, навестить родную тетушку Евгению Петровну (тетю Женю), отметившую в январе 85-летний юбилей, а уже в апреле того же года потерявшая мужа Михаила Кривузяка (морского волка-боцмана, ходившего в загранку), моего славного друга, который был на год младше тетушки. Потому-то и поспешил я на Дальний Восток: ведь кто его знает, когда еще свидимся мы с тетей Женей, у которой уже не был около пяти лет. Моя матушка, Лидия Петровна, ее сестра, увы, прожила на белом свете всего 55 по причине коварного онкозаболевания… Там же, в Заречном у тети Жени гостили и Наташа, другая моя двоюродная сестра вместе с Сергеем, ее трудолюбивым и заботливым мужем, встретившем меня на своей машине в соседней с Заречным Покровке, куда прибыл рейсовый автобус из Владивостока-Уссурийска. До этого, здесь же, они успели отметить День рождения своего младшего сына Влада (такая у них здесь сложилась добрая семейная традиция: проводить праздники и прочие заметные события в гостях у хлебосольной и приветливой тети Жени)… Кстати, я бы тоже смог успеть на это семейное торжество, если бы встречавшая меня во Владивостоке Татьяна, оперативно сориентировавшись, сообщила бы мне по телефону, чтобы я сошел с поезда в Уссурийске, откуда до Заречного порядка 40 км, и она бы сама тогда не осталась во Владивостоке, а вместе со всеми укатила к матушке в село; о чем уже потом сообщила она мне, сожалея, что эта мысль пришла ей в голову запоздало. Но зато после отмеченных именин ее замечательный и хорошо воспитанный сынишка Игорек завёз маме домой вкусные остатки семейного пиршества – румяные куски шашлыков, приготовленные старшим братом именинника Константином. И мы тут же не преминули с Игорем сделать селфи на память…У гостивших в Заречном Фатеевых – Сергея с Наташей заканчивались отпуска, но мы еще успели с ними на машине Сергея отправиться за грибами; и хотя на дворе уже неделю-другую не было ни дождинки, несмотря на вторую половину осени, и грибная пора, в основном, уже закончилась, мы все равно с большим удовольствием побродили более часа по лесным оврагам, утопающим в обильно опавшей листве, вдыхая свежий воздух. И сама хозяйка – тетя Женя (Евгения Петровна), несмотря на ее больные ноги,  с пикантной дамской шляпкой на голове при помощи палочки самостоятельно и уверенно преодолевала на ее пути все спуски и подъемы, которых в оврагах встречалось немало. И было потом трогательно смотреть и слушать, как она, не скрывая своей внутренней радости и излучая своими глазами свет и умиление, от души благодарила Сергея за предоставленную возможность – совершить ей такую приятную и запоминающуюся прогулку… Да, еще один существенный момент напрашивается в эти путевые заметки. Во время дороги мне позвонил мой друг, талантливый поэт из Рязани Сергей Белов-Вичужанин и, узнав, что я еду в поезде на Дальний Восток навестить родную тетушку, которой в январе исполнилось 85, тут же изъявил желание написать в ее честь стих, что вскоре и было сделано и отправлено на мой «ватсап». Получилось очень мило и сердечно, и я с душевной теплотой зачитал его в семейном кругу во время нашей встречи:

      Восемьдесят пять лет –
      То прекрасный возраст!
      Море счастья и бед –
      Это совсем не просто!
      Столько было всего
      В жизни большой и прекрасной.
      Справилась, и ничего:
      Взгляд и рассудок ясны.
      Но не об этом речь.
      Будь весела и здорова.
      Мы тебя будем беречь.
      Честное, честное слово!

      Жизнь стремительно вдаль бежит.
      Бег попробуй ее одолей.
      Нас сегодня собрал твой праздник
      С ярким именем Юбилей!
      О тебе написал поэт:
      «О былом не грущу, не жалею»
      Через море счастья и бед
      Ты пришла к своему Юбилею!

     Когда же все гости в Заречном разъехались, мы с тетей Женей углубились в воспоминания давно минувших дней, вернее, вспоминала, в основном, тетя Женя, а я ее внимательно слушал, чуть ли не с открытым ртом, впитывая в себя, как губка, ценнейшие сведения из уст живого свидетеля канувшего в историю двадцатого века, когда многие из нас и были рождены: кто – раньше, а кто – позже. Сейчас, быть может, для кого-то и дико слышать то, как в далекие сороковые-пятидесятые после кровавой опустошающей все и вся ВОВ поднималась из руин страна Советов, в каких бедствующих и, казалось бы, невыносимых условиях росли и взрослели наши стойкие и мужественные люди. Живя в небольшой деревушке Волчиха Лукояновского района Горьковской (ныне Нижегородской) области, девчонки, чтобы получить хотя бы какое-то образование, вынуждены были каждое утро преодолевать расстояние около двадцати км, чтобы добраться  до села Мамлеево, где находилась начальная школа. Если у взрослых были время и возможность, сестренок, отвозили на запряженной лошадкой телеге. Летом еще куда ни шло, а в пору зимних вьюг такие утренние и вечерние прогулки, с учетом скудной одежонки (в фуфайках, одетых поверх легких платьишек, нередко с оголенными коленками, поскольку на теплые чулки, не говоря уже о свитерах и других добротных вещах скудного гардероба, был тогда острый дефицит, не хватало на всех) были для девчонок сродни пыткам на выносливость, выживаемость. Из обувки, в основном, пользовались лаптями, которые были тогда в большом ходу. Их им искусно плел их дедушка Петр Осьминкин, дед Шуток, как окрестили его в деревне за веселый нрав. Особый флёр лапоточкам придавал украшающий их бантик, петушок или другие узоры, которые, по настоятельной просьбе внучек, тоже каким-то образом умудрялся вплетать дед Шуток… А каким настоящим праздником для девчонок было для них событие, когда дед вернулся из райцентра с бумажно-газетным пакетом, в котором покоились две пары резиновых блестящих галош с красными стельками внутри!!! Их потом девочки берегли и одевали действительно по большим праздникам, а так нередко, даже по снегу, бегали по надобности босиком, получая в то же время неоценимую закалку для подрастающих организмов… Однако не всегда был дедушка таким для девчонок добрым и податливым, случались периоды, когда бывший фронтовик (прошедший три войны (первую мировую, за которую имел немало наград, включая Георгиевский крест; финскую и Великую Отечественную, с последней вернулся контуженным) проявлял крутой нрав. Навсегда сохранился в памяти тети Жени эпизод, когда он запустил в нее лом, но, к счастью, промахнулся: лом воткнулся рядом в косяк двери, через которую пыталась ускользнуть малая, спасаясь от разгневанного родственника. В гнев его привел отказ девочки идти на вечернюю дойку домашней коровы, которая паслась вдали от дома на лесной лужайке: в этот день вернулась из Лукоянова погостить их младшая дочка Тамара, доводившаяся девочкам двоюродной сестрой. Вот Женя и заметила деду обиженно: мол, пусть идет на дойку ваша Тамарка, что и привело деда в неописуемое бешенство… Потом, скрываясь от него в стоге сена и трясясь от страха до утра, девочка сто раз пожалела о несдержанности своего острого язычка. Да, дед мог быть крутым, суровым, но в то же время и быстро отходчивым. Когда, наконец, все еще дрожащую и озябшую девочку привела в дом обнаружившая ее Настя, старшая сестра Тамары, дедушка гладил, обнимал Женю и душевно приговаривал, успокаивая ее: «Ну разве можно, внученька, делить всех в одном доме на своих и чужих, на наших и ваших: а ты разве не наша?!. Мы же тоже тебя любим, как родную…»
      Так получилось в жизни, что отец Жени и Лиды, моей матушки, еще до войны ушел из семьи к другой (недаром же в деревне за любвеобильность его прозвали Любок; в деревне всем давали меткие прозвища с учетом черт характера и темперамента их владельцев), по окончании войны приехал на родину без руки, но тягу к женскому полу не утратил и в прежнюю семью не вернулся, а возможно, и  пытался поладить, но гордая Евдокия, мать Жени и Лиды, была непреклонной, не могла простить измену и не приняла его, а вскоре и сама укатила из деревни в город на заработки, забрав с собой только старшенькую Лиду, а Женю оставив на попечение Петра с Василисой (деда с бабушкой). Так вот и стали для девочек дед с бабой заодно и отцом, и матерью… Со временем у каждой образовались собственные семьи, но добрая память о бескорыстных и душевных стариках Осьминкиных навсегда сохранилась в сердцах благодарных внучек, даже взявших себе отчество по имени деда – Петровны.
      Жили очень бедно, но дружно. Постоянно не хватало вдоволь еды, особенно хлеба. В семилетке, где училась Женя, был мальчик, который питал к ней симпатию и постоянно делился с ней кусочком хлеба (он был из семьи железнодорожников, которые в продовольственном обеспечении имели некое преимущество перед обычными крестьянами). А она взамен приносила ему яблоки, груши, другие фрукты, которых в их придомовом саду в урожайный год было предостаточно. Порой, чтобы раздобыть себе на пропитание, приходилось в прямом смысле рисковать жизнью. Так деревенские детишки частенько бегали на ближайшую железнодорожную станцию «Николай-Дар», где встречали грузовые поезда и на ходу запрыгивали на них, чтобы отовариться кукурузным жмыхом (кормом для животных, а заодно и для очень нуждающихся людей). Запрыгнут наверх и быстренько начинают сбрасывать на землю то, что успеют собрать во время короткого времени, пока поезд медленно движется вдоль станции,  а потом столь же стремительно спрыгивают назад, собирая в мешки криминальный «урожай». И однажды, при неудачном прыжке на землю, одна девушка-подросток угодила на рельсы, и поезд перерезал ей ногу. Девушка выжила, но до конца оставшейся жизни осталась инвалидом… В общем, немало нашим дорогим предкам в тяжелые годины страны пришлось пережить и хлебнуть лиха. Так что, друзья, надо ценить то, что имеем, и не стремиться завладеть необъятным. Как говорится, все познается в сравнении: для кого-то и обычная корочка хлеба – огромная радость, а кому-то жить без золотого унитаза – не комильфо.
     С Михаилом, мужем, они познакомилась в далекие шестидесятые прошлого года во Владивостоке при довольно романтических обстоятельствах… Вообще, должен доложить я вам, друзья-современники, романтика и любовь в пору юности наших отцов и дедушек были довольно распространенными, как само собой разумеющееся явлениями. Да, не всегда удавалось добиваться взаимности в этой любви, но за нее боролись, к ней стремились, и нередко Судьба вознаграждала своих героев долгожданным исходом – сердца покорителей и объектов вожделения сливались воедино до конца жизни. О материальной выгоде, заранее продуманных коварных расчетах, не говоря уже о заключении брачных контрактах тогда мало кто помышлял и думал по причине социалистического образа жизни, когда все действительно по большому счету были равны и не владели заоблачными капиталами, сопряженными с корыстью и меркантилизмом… Как-то Женя договорилась о встрече со своей подругой-медсестрой (в свою раннюю молодость Евгения тоже некоторое время работала в медучреждении) на остановке общественного транспорта. Но прошло десять, двадцать, тридцать минут, уже прошел мимо нее ни один трамвай и автобус, а подруги все не было… Ей тогда и в голову не могло прийти, что за ней уже тоже достаточно длительное время кто-то наблюдает.  И тут перед Евгенией, как явление Христа народного, выросла фигура молоденького курсанта гражданского мореходного училища. Хитро прищурившись и, в упор смотря на симпатичную девушку, морячок поинтересовался, изобразив улыбку на устах:
      – Что, не сложилось, не состоялось свидание? 
      Слегка опешившая от появления этого незнакомца и его столь беспардонного вопроса, Женя выпалила грубо:
     – А вам какое дело? Идите своей дорогой. – Но молодой человек, видимо, находившийся в увольнении и никуда не спешивший, попытался сгладить ситуацию уже более примирительным высказыванием:
     – Может, если не возражаете, проводить вас. – Оставаясь непреклонной, девушка ответила в том же духе:
     – В провожатых не нуждаюсь. – В это время подошел очередной трамвай, и Женя, резко развернувшись, заскочила на его подножку… Какого же было ее удивление, когда, пройдя в другой конец вагона и обернувшись, она вновь увидела морячка, тоже оказавшегося в трамвае и продолжавшего смотреть в ее сторону, но подходить к ней близко уже, видно, не смевшего… А вскоре в трамвай вошел кондуктор и стал проверять у пассажиров билеты. Когда очередь проверки дошла до курсанта, у которого, разумеется, никакого проездного документа не было, он, помявшись и чуть покраснев, стал оправдываться:
      – Товарищ кондуктор, у меня только крупные купюры.
      – Меня это не касается, гражданин, платите за билет или высаживайтесь.
      И тут в сознании Евгении проклюнулась жалость к ее новоявленному незадачливому ухажеру, и она, решительно подойдя к кондуктору, протянула ему монету в три копейки (тогдашняя символическая цена проезда по тем временам):
      – Возьмите, я плачу за него…– Потом, как выяснилось, у Михаила не то что крупных, но и мелких денег при себе тогда не было, так что своевременно пришла инициативная барышня ему на выручку. И она еще долго потом подшучивала над ним незлобиво: «Ну что, Миша, платить будешь или у тебя только крупные!?.»
      Так вот и состоялось это знаменательное знакомство, переросшее потом в длительную совместную семейную жизнь протяженностью почти в 60 лет. Принять окончательное решение о замужестве подтолкнул Женю опять же романтический случай. Договорившись как-то с ней об очередном свидании, Михаил, что ранее за ним не наблюдалось, в назначенное время не пришел… И как в воду канул на несколько дней, невольно понудив девушку к переживаниям: что же случилось с парнем?.. Тогда еще с телефонами, даже со стационарными, не говоря уже о сотовых, была напряженка. А где-то через неделю в квартиру, в которой проживала Женя, постучался незнакомый парень, тоже курсант мореходки и представился:
      – Я – друг Миши, учусь вместе с ним. У него сейчас зачетно-экзаменационная сессия, вот он и не смог прийти на свидание. Просил извиниться и передать вам, что когда освободится и появится возможность – обязательно посетит вас.
      «Человек обязательный и ответственный, а, стало быть, надежный», – заключила тогда для себя Женя.
      В дальнейшем у супругов Кривузяк на их долгом совместном пути было немало и ухабин, и колдобин и прочих, казалось бы, непреодолимых и весьма проблемных препятствий. Как говорится, жизнь прожить – не поле перейти. Был даже критический момент, когда они расторгли брак в пору своей зрелости, но никакая официальная бумажка не способна заглушить в людских сердцах и душах привязанность близких людей друг к другу, а потому через некоторое время снова сошлись. Незадолго до кончины дяди Миши тетя Женя спросила у него, как бы играючи:
      – Скажи Миша, ты меня по-прежнему любишь? – На что он, стрельнув ее ожившими глазами, ответил, не задумываясь:
      – А ты как думаешь?! – Что в переводе со скупой мужской фразы означало одно:
      – Да, Женя, люблю и всегда любил только тебя одну. – Хотя ему не раз предлагали и друзья, и знакомые немало других женских кандидатур для сближения. Есть такая на свете редкостная категория мужчин-однолюбов. Михаил Алексеевич, как и мой покойный отец, был выходцем из Винницкой области, поэтому я после ранней смерти бати считал его своим вторым отцом, тем более у меня с ним во время последних отпускных приездов на Дальний Восток сложились самые теплые и преданные отношения. В свете нынешних событий, когда произошло это досадное военное столкновение между близкими друг другу славянскими народами, тетя Женя, когда происходили между ними семейные ссоры, нет-нет, да и бросала ему в лицо: «Хохол, бандеровец!», что он стоически переносил, в то же время терпеливо утверждая ей в который раз, что он, прожив в России более пятидесяти лет, ничего общего с националистами не имеет… Кстати, и матушка моя покойная Лидия, сестра тети Жени, тоже, будучи не в духе, не единожды называла батю хохлом вредным и упёртым, видимо, считая это вовсе безобидным ругательством. Что, как ни странно, не сильно задевало отца, и он продолжал преданно и нежно любить ее, даже прощая ей измены… Хотя потом все-таки наступил в их отношениях переломный момент, и они развелись, даже успев создать новые семьи, правда, ненадолго: из-за подорванного здоровья в постоянных бурных выяснениях между собой отношений умерли до обидного рано (и тому, и другому было всего по 55)… В отличие от старшей сестры, проявлявшей нередко свой несдержанный, крутой нрав, домовитая тетя Женя сумела и семью сохранить, и мужа схоронить уже в преклонном возрасте. И, хочется надеяться, еще проживет, сколько ей отпущено, на радость своим близким, которые, включая внуков, души в ней не чают и частенько навещают свою любимую и добрую бабушку…
      По возвращении из Заречного во Владик, наш рейсовый автобус, следующий из Уссурийска, угодил в ДТП: ему наперерез неудачно кинулась куда-то спешащая иномарка с дамой за рулем; и, в результате, автобус слегка «поцеловал» ее багажник. Владивосток, как и многие другие города Приморья, расположен на сопках, и, помимо волнообразного рельефа местности (дороги идут то вниз, то вверх), для него еще и характерна узость самих дорожных трасс, на которых даже опытным водителям порой нелегко разъехаться без последствий для себя, а уж легкомысленным лихачам и подавно… К счастью, обошлось без жертв и серьезных повреждений, но автобус был вынужден остановиться и высадить пассажиров до прибытия гаишников к месту дорожного происшествия. Хорошо еще, что автобус уже успел въехать в город, что недалеко от бухты Патрокл. Надо отдать должное пассажирам: никто из них не стал вступать с водителем в бесполезные препинания и устраивать неразумный скандал, все оказались выдержанными и с правильным пониманием данной ситуации. Хотя, если не ошибаюсь, всем нам полагалось возмещение оплаченного проездного документа, но такие «мелочи» тогда мало кого волновали. Все, как один, оперативно и дружно высыпали на трассу, перейдя на пешеходную дорожку и отправившись со своими тяжелыми и не очень поклажами до ближайшей остановки внутреннего общественного транспорта – «Академическая». Что сразу бросилось в глаза на остановке – щит с подробным расписанием и маршрутами всех проходящих здесь автобусов: какой номер из них и куда идет, и где делает остановки. У нас в Липецке, как позже выяснил, тоже сейчас почти каждая остановка оборудована такой необходимой для пассажиров, особенно не местных, приезжих, справочной информацией, правда, во Владивостоке, на мой взгляд, она представлена проще и доступней, а в Липецке –  с эдакими графическими выкрутасами, что не сразу и поймешь, невольно почёсывая репу, где здесь что значит… Я отыскал пару нужных мне маршрутов с остановкой около торгового центра «Маяк»… Ждать пришлось минут сорок пять. Но еще дольше (более часа) автобус вёз меня до дома. Нет, друзья, причиной тому были не дорожные пробки (до окончания будничного рабочего дня времени еще было прилично), хотя они в часы пик тоже здесь присущи, как и во многих других крупных городах России. Все объяснялось прозаичней: водители выжидали на остановках по несколько минут, чтобы собрать как можно больше пассажиров, отчего зависят водительские заработки. Конечно, если ты отдыхающий, тебе торопиться некуда, но ведь немало среди пассажиров и тех, кому нужно успеть добраться к месту назначения по той или иной надобности в срок. Такие неоднократно вынуждены были звонить своим абонентам и раздраженно сообщать в очередной раз, что они еще – в пути, подобно ползущей черепахи… Да В общем, по времени получилось, что из Уссурийска до Владивостока я добрался быстрей, чем в самом городе от Академической до «Маяка». И если уж мы затронули коммерческую сторону, связанную с общественным транспортом, то следует развить ее и на междугородние рейсы. Сидишь, допустим, ты на автовокзале во Владике уже с купленным билетом в кармане, ожидая посадки и в предвкушении приятной встречи с родными-близкими, и тут в «матюгальник» четко поставленный женский голос сообщает, что ваш рейс отменяется и просят всех, кто приобрел на него билеты, сдать их в кассу. Параллельно в зале ожидания на электронном табло появляется список твоего и других рейсов, на которые поездка отменяется. Причина, как понимаете, та же: не набрано нужное количество пассажиров, обеспечивающих транспорту рентабельность. Облом, одним словом. Как говорится, ничего личного – просто бизнес. Кстати, в с. Покровка Октябрьского района Приморского края, откуда я потом через Уссурийск буду выезжать обратно во Владивосток, рядом с кассой висел плакат, в котором сотрудники вокзала, видно, уже не раз «побиваемые» разозленными пассажирами, просят не оскорблять, не обзывать их за отмененные рейсы… Да, их, бедолаг, зависимых от сиих печальных в жизни обстоятельств, понять можно, ну а где же здесь просматривается социальная ответственность бизнеса?!. Это только верхи повсеместно благостно уверяют, что все у нас в стране поставлено на службу человеку и для его блага, а копни глубже – бабло тут и там шелестит, куда уж без него, родимого?!.
      В предпоследний день перед отъездом домой в Грязи, по пути к морю, к бухте Фёдорова, заглянул в единственный в мире музей трепанга (морского червя-огурца или, с учетом его целительных свойств, морского Жень-шеня), где с большим интересом провел пару насыщенных и познавательных часов в сообществе со своим персональным гидом, студентом четвертого курса туристического факультета ДГВУ Максимом, который, надо признать, превосходно знал свой предмет и с удовольствием делился со мной информацией, попутно отвечая на мои наводящие вопросы, возникающие во время экскурсии, за что в благодарность пообещал оставить о его добросовестной работе свой отзыв: https://www.tripadvisor.ru/UserReview. Музей существует с 2017 года, и за это время его гостеприимные стены с редкостными экспонатами морской флоры и фауны посетили несколько сот тысяч гостей почти из всех регионов РФ и из других стран мира. Так что если будет возможность, рекомендую заглянуть туда всем желающим.
      А вечером меня пригласил в уютный китайский ресторанчик троюродный брат Александр Лаптев, не чурающийся никакой работы и, в связи с этим, добившийся в жизни немало личных достижений и высот. Начиная в молодости во Владике с обычного раздельщика рыб на рыболовных траулерах, со временем он стал преуспевающим бизнесменом, владельцем гостиницы, автосервиса и торговых точек, к тому же надежным главой и отцом семейства, вырастив и выпустив в люди сына с дочерью. Вообще, Саша – человек увлекающийся и находящийся в постоянном движении и поиске: чем бы еще заняться интересным и приносящим ему моральное и материальное удовлетворение… Однажды, будучи в очередном своем отпуске и придя к нему в гости, я застал его за странным для меня занятием: лежа на полу он возился около какого-то странного и светящегося агрегата. Оказалось, он изучал и приспосабливал устройство искусственного инкубатора, стараясь, в результате, вывести из куриных яиц купный молодняк. Правда, как потом он признался мне, с этой затеей у него ничего не получилось. Но, надо отдать Александру должное, подобные экспериментальные неудачи его не подкашивали и не отбивали желания столь же энергично продолжать предпринимательские опыты и исследования…В последние годы Саша увлекся очень пользующимся у населения спросом, а стало быть, и довольно прибыльным делом, связанным с оказанием клиентам ассенизаторских услуг, то есть очисткой на дому забитых канализационных и прочих коммунальных труб, откачкой, вывозом и утилизацией жидких бытовых отходов, для чего приобрел недешевую специализированную машину, нанял в напарники толкового помощника, и, как обычно, дело у них пошло: и от клиентов отбоя нет, и на  финансовый достаток не жалуются.
      В двухэтажном китайском ресторане в обширном зале на втором этаже было уютно и немноголюдно, нас приветливо встретила миловидная официантка –
девушка-китаянка с именем на русский лад Ирина. Она пригласила нас к аквариумам на первом этаже, где, по нашей просьбе, выловила сачком самого маленького, почти двухкилограммового, краба, который вскорости был водружен в котел с кипящей водой. Ну а для затравки, в ожидании готовности морского членистоногого, разговлялись жареной на чугуне говядиной и картофельно-баклажанным салатом, запивая пивком и водочкой. Через полчаса появилась Ирина, неся на подносе их фирменное блюдо и тут же на наших глазах искусно ею разделанное в гигиенических прозрачных перчатках и помещенное в глубокую и увесистую миску, которая была заполнена с верхом… Изысканное, вкуснейшее, смею заметить, блюдо – стопроцентный белок без каких-либо химических примесей, которое под те же горячительные напитки вкупе с охлаждающим морсом уплели мы вдвоем с Сашей за милую душу. И даже для сестренки захватил несколько лакомых частей. За все это удовольствие щедрый братишка заплатил порядка двенадцати тысяч рублей, включая девять «штук» за фирменное крабовое блюдо, плюс в качестве чаевых вручил Ирине сотенную, за что она, судя по ее сияющей во всё лицо улыбке, была ему безмерно благодарна: восточные люди не требовательны и хорошо воспитаны, довольствуются тем, что есть… Подозреваю, что, загляни мы в отечественный кабак, с нас бы за всё про всё содрали вдвое больше. Под занавес трапезы за нами заехал Илья, сын Александра, и благополучно развез по домам…  В общем, финал моего почти двухнедельного пребывания в гостях получился весьма хлебосольным и ярким на впечатления.
      С обратной дорогой до Москвы мне повезло с местом в третьем вагоне: оно было нижним (19-ым), хотя тоже не фирменного девятого поезда, что сказывалось на неприхотливом сервисе. Поездка началась с того, что  с подачи стройной проводницы Алены (кстати, метиски: отец – русский, мама – нанайка из Хабаровского края) в двух пластмассовых пробках пустых поллитровых пластиковых бутылок при помощи складного ножа, доставшегося мне в наследство от приказавшего нам всем долго жить дяди Миши, проделал по одной дырочке, обеспечивающей тонкую струю слива. Затем эти бутылки залили из пятилитровой баклажки жидким мылом густой квинтэссенции и потом установили их в специальных держателях в двух туалетах – в начале и в конце вагона, что, как потом выяснилось, вполне хватило пассажирам для гигиенических действий до конца поездки, то есть возникшую было «мыльную проблему» благополучно тут же решили. Однако через сутки пути возникла проблема куда серьезней, связанная с отсутствием технической воды: вовремя не закачали в нужном объеме; по этой причине туалеты в нашем вагоне закрыли, и пассажиры нашего вагона, включая вашего покорного слугу, пишущего эти строки, ходили в соседние вагоны… Как позже объяснила проводница Алена, все эти водно-туалетные безобразия произошли по вине нерасторопного механика поезда, которого она неоднократно просила, предупреждала, что вагон – без воды, однако, по выражению проводницы, он проявил по отношению к ней «игнор». Наконец, на одной из крупных станций во время длительной стоянки, воду дали, но, увы, недолго мы радовались ее наличием: опять же буквально через сутки отправился ночью в туалет в конце вагона; но там воды оказалось настолько мало, что чтобы помыть руки, пришлось топать в противоположную сторону, что рядом с купе проводника, однако и в здешней кабинке не обошлось без досадного недоразумения: отсутствовал свет, пришлось мыться на ощупь…
      Вообще, в третьем вагоне нас постоянно одолевали две беды: часто здесь так называемые вакуумные экологические туалеты забивались бумагой, средствами личной гигиены и прочими отходами, для которых предназначались рядом находящиеся емкости-пакеты (что явно надо поставить в вину самим недобросовестным пассажирам), и тогда, уважаемые пассажиры, милости просим  в соседние вагоны с более комфортными по размерам и техническим наворотам места общественного пользования; и вторая беда – «недокачка» или «перекачка» водой, как это случилось около Кирова в четвертом часу ночи, когда мы все буквально чуть не поплыли, поскольку воду закачали, что называется, под самую крышу, и с дырявого потолка вагона на спящий народ по стенкам их плацкартных купе обильно потекли ручьи. Хорошо еще, что наша вездесущая и  неунывающая Алена, своевременно сориентировавшись, оперативно вооружилась кипами простыней, ведрами и, засучив рукава, пока технари устраняли ЧП вагонного масштаба, принялась замывать полы, нейтрализуя хлынувшие потоки. После завершения сиих праведных трудов Алена заметила сокрушенно: «Как прибудем в Москву, домой к себе в Хабаровск полечу самолетом: довольно мне всех этих экстремальных испытаний…» На что я лишь сочувственно и понимающе кивнул ей головой. Интересно, а что по этому поводу (насчет вагонного ЧП) мог бы заметить начальник поезда Владимир Ланкин, чьи визитки покоились в наших купе?..
      Не знаю, как Алена, но лично я, каюсь, подобные непредвиденные стрессы, даже в дороге, снимаю «принятием на грудь», безусловно, в разумных пределах, не делая из этого культа: как и по дороге во Владик, так и обратно в Москву в моей продовольственной сумке на сей счет хранилась семисотграммовая стеклянная бутыль, наполненная горячительным и разбавленная фруктовым соком, что по внешнему виду маскировало её истинное предназначение; то есть можно было и в присутствии соседей-пассажиров, ничего не опасаясь, плеснуть себе в пластиковый стаканчик или в кружку глоток-другой, как бы запить безобидного нектарчика перед принятием трапезы… Однако не всегда приходилось маскироваться: если, допустим, соседи не возражали и, к тому же, сами были не против «разговляться» по тому или иному случаю, составляли друг другу компанию. И тут не могу умолчать о нашем душевном теплом знакомстве с Володей, бывшем военном, а ныне бизнесменом (хотя он скромно поправил меня, что бизнесмен, скорей всего, его супруга, а он – ее помощник). Володя в компании с другими своими коллегами-попутчиками заселился к нам в вагон в Омске, его место на верхней полке как раз приходилось в купе надо мной; слово за слово, и он тут же гостеприимно извлек из сумки «Ереванский дворик» трехлетней выдержки, предложив отметить наше дорожное знакомство. Не отказываясь, я посоветовал ему по причине раннего утра отложить это нескучное занятие до более позднего времени, на что он тут же согласился, и тоже, как и многие пассажиры, погрузившись в крепкий сон: видать, изрядно подустал парень в дороге: он ехал с ребятами до Нижнего Новгорода… Теперь в купе нас было трое. Еще ранее, где-то в районе Тайшета глубокой ночью к нам в купе подсела женщина средних лет. Сквозь сон было слышно, как она негромко, но смачно употребляет ненормативную лексику, что невольно вызвало на моем полусонном лице улыбку. Приоткрыв глаза, мне стала понятна причина женского негодования: уже которую минуту она безуспешно пыталась впихнуть огромную дорожную сумку внутрь своей нижней полки; но та по габаритам никак не протискивалась; наконец, отчаявшаяся женщина сдалась и выставила сумку прямо в проходе, не в силах более что-то предпринять в данной ночной обстановке… Потом, когда проснется наш отзывчивый и рослый сосед из Омска Володя, он поможет ей, легко и непринужденно закинув увесистую поклажу на верхнюю третью багажную полку.
     Эту женщину звали Оксаной, её путь лежал в Сургут, где она в очередной раз, предварительно созвонившись с руководством частной охранной организации, решила подзаработать вахтовым методом в качестве рядового охранника. Как позже сообщила она, в первый раз она там работала еще до смерти своего супруга, и, по ее скромным меркам, неплохо тогда ей заплатили – 150 тысяч рублей за два месяца. «Я живу в небольшом поселке, – призналась Оксана, и никогда там не получала таких денег. Но когда мой муж занемог, конечно же, ни о какой вахте уже не могло быть и речи, ухаживала за ним до последнего… Ну, а когда он умер, меня уже ничего не держало: дочь большая, у нее – своя семья, вот я и решила вновь развеяться и заработать». Поскольку в Сургуте проживает моя троюродная сестра Лидия (родная сестра успешного бизнесмена во Владивостоке Саши Лаптева), в которую в детские годы я был втайне влюблен, и с тех пор не видел ее уже несколько десятков лет, я не преминул узнать номер мобильного попутчицы, чтобы впоследствии, если представится такая возможность, по ее следам наняться в ту же охранную компанию и, так сказать, совместить приятное с полезным: и с душевной родственницей увидеться, вдоволь пообщавшись, и в то же время иметь там собственную временную крышу над головой, чтобы никому не быть обузой.
      Вообще, стоит заострить читательское внимание, вахтовиков-попутчиков, преимущественно возвращающихся на зиму домой с праведных трудов-заработков во время недельной поездки, ехало в поезде немало. В этой связи хочется выделить среди них наиболее запоминающихся, колоритных фигур. К примеру, в Забайкальском крае и в Иркутске произвели посадку уроженцы Узбекистана, занимающиеся строительством промышленных объектов в Нерюнгри, а также добычей золота в Якутии. Как правило, рабочий сезон у них начинается в марте, когда природа окончательно просыпается от зимней спячки, оттаивает земля, а заканчивается в октябре. Средний заработок, со слов рабочих-вахтовиков, – порядка 150 тысяч рублей в месяц, что за время вахты (около восьми месяцев) приносит им доход более одного миллиона, что им хватает до следующего трудового сезона. Ну а дома можно посвятить себя семье и обустройству домашнего быта. Также оказался весьма интересным собеседником и общительным попутчиком другой вахтовик Олег, бывший военный мичман, а ныне, на гражданке, завербовавшийся на гражданское судно газовиков, занимающихся в условиях Сибири и крайнего севера транспортировкой, установкой газовых труб, газификацией отдаленных уголков России, которых на матушке-Руси – приличное количество. И энергетические санкции Запада только ускорили этот социально значимый процесс: если до санкций в алчном порыве наши так называемые «естественные монополии», в основном, гнали голубое топливо за границу, то после «санкционного облома», перекрывшего беспрерывный и обильный российский газовый поток на Запад, сама жизнь заставила и чиновников, и бизнес сосредоточиться на внутренних нуждах; как говорится, не было бы счастья для бедных соотечественников, но несчастье нашего некогда преуспевающего капитала помогло. Здесь заработки у спецов – покруче: за 8-9 месяцев им удается поднять полтора, а то и по два «ляма». Кроме морской стихии, Олег – большой знаток радиодеталей и увлечен авто. В этой связи он поделился со мной «секретом», куда автолюбителям нужно заливать масло для охлаждения двигателя один раз и навсегда – в бабину, что рядом с трансформатором под капотом. В этом случае, убежден Олег, масло будет служить вечно, то есть до самого износа автомобиля. «Хотел в свое время, – признался Олег, – от лица телезрителей задать это вопрос в передаче «Что, где, когда?», да все как-то было недосуг». На что я посоветовал ему сделать это в ближайшем будущем, поскольку затронутый им вопрос наверняка и по сей день не теряет своей актуальности среди владельцев машин… Олег сошел на станции Татарской, когда я еще спал, а вскоре, в Омске, подсел Володя, с которым после продолжительного сна,  мы-таки «раздавили» с ним на двоих его «Ереванский дворик»; вначале, правда, сделали предложение третьему нашему соседу, вернее, соседке Оксане, едущей в Сургут, но она вежливо отказалась, сославшись на то, что ей скоро выходить, да и вообще, мол, старается не употреблять крепких напитков; и то правда: не женское это дело – на троих соображать… В отличие от меня, Володя закусывал мало, проявлял завидную активность в разговорном жанре, увлекательно рассказывая на разные темы, включая политику и, разумеется, женщин: куда же без них, родимых. Алене, производившей в вагоне влажную уборку, безусловно, сразу бросилось в глаза наше необычное возбуждение и поведение, но я, опережая ее возможные вопросы, тут же достойно представил ее Володе:
       – Это, дружище, наша замечательная, трудолюбивая проводница Алена, всегда поддерживает в вагоне чистоту, порядок и стремится сделать для пассажиров все, что в ее силах. – Лично для меня из всех возможных и скромных услуг железнодорожного сервиса было достаточным то, что она, по моей просьбе, подогревала мои харчи в установленной в купе проводников микроволновке, и я уже был счастлив, потому что по жизни люблю употреблять всё как можно горячей.
      – Ну да, – не стала возражать Алена, заметив при этом как бы между прочим, указывая взглядом на моего оживленного собеседника: – А его уже развезло.
      – Ничего, – бодрым голосом отреагировал я, – дорога дальняя, отоспится…– Вообще, нужно отдать должное Алене за ее человечность и умение находить индивидуальный подход к пассажирам, а не рубить с плеча, строго придерживаясь служебных инструкций. Так, однажды ночью, проснувшись, невольно стал свидетелем, как Алена, препроводила до боковой нижней полки молодого парня, который, что называется, лыком не вязал и передвигался, придерживаемый проводницей, на автопилоте. Она его бережно уложила и пообещала, что разбудит, когда будет его остановка. Парень поначалу продолжал еще что-то несвязное бубнить себе под нос, но вскоре успокоился и, видать, провалился в глубокий сон. А через пару или чуть более часов Алена, сдержав слово, пришла его будить. К счастью, парень за это время успел более или менее оклематься, прийти в себя и благополучно сошел с поезда. А следуй, проводница, по служебному уставу, еще неизвестно, какими неприятностями закончилась бы для бесшабашного пассажира эта поездка. Порой, и сами подозрительные пассажиры, проявляя чрезмерную бдительность, а то и вредность, готовы настучать куда следует и сдать всех и вся, и тогда проводнику как бы приходится находиться между молотом и наковальней: и проблемного пассажира умело и деликатно приструнить, поставить на место, и закон соблюсти в глазах излишне этим озабоченных. Как это случилось в Приморском крае, когда одна экзальтированная дама, будучи очень недовольной соседством с одним мужчиной в камуфляже цвета хаки, который, по ее мнению, частенько прикладывался к стакану, подливая в него явно не сок и не молоко, позвонила, жалуясь, начальнику поезда. Правда, звонок ее оказался запоздалым, потому что беспокоящий ее сосед вскоре вышел в Сибирцево; я хорошо запомнил тот момент, потому что этот мужчина, выходя из поезда с походным рюкзаком, попросил меня, стоящего на площадке и фотографирующего железнодорожный зал станции, помочь ему. Судя по его болезненному выражению лица, я догадался что человек, вероятно, перенес серьезную травму ноги, потому что сильно прихрамывал. Я помог ему спуститься вниз, немного провел через ж/д пути, а там уже, ближе к вокзалу, его подхватил под руки другой сердобольный местный житель, неся его рюкзак. «Наверное, последствия СВО», – подумалось мне тогда… А через некоторое время Алена, с которой у нас сразу же сложились доверительные отношения, сообщила мне о вышеупомянутой жалобе со стороны раздраженной дамы… Мужику, можно сказать, повезло, что он успел сойти с поезда до этих неприятных для всех служебных разбирательств. А так, как говорится, презумпция невиновности, указанные в жалобе факты остались недоказанными…
      Когда с бутылочкой было покончено, я предложил Володе  пару глотков и своего дорожного зелья, замаскированного под сок, после чего действительно стал уговаривать Володю прилечь и отдохнуть, чтобы не привлекать к себе пристальное внимание со стороны нуждающихся в покое пассажиров, особенно легко возбудимых, нервных, не выносящих постороннего шума, не говоря уже о пьяном базаре: того гляди и наряд полиции вызовут. Несмотря на свое изрядно захмелевшее состояние, Володя оказался не настырным малым, то есть долго уговаривать его не пришлось, и он послушно отправился на боковую к себе на верхнюю полку. А через несколько часов, проснувшись от побудки его коллегами по работе, ехавшими в других купе, он уже был трезв и свеж, как огурчик, и в Екатеринбурге, в котором на закате советской власти я успешно окончил УрГУ им. Максима Горького (сейчас, к сожалению, он слился с УРФУ им. ЕБН) и  где стоянка длилась полчаса, им хватило времени, чтобы, прогулявшись по привокзальной местности, снова отовариться для «продолжения банкета», в котором я уже не участвовал по причине своей всеобщей сытости, то есть мне, в меру выпившему и находящемуся в прекрасном расположении духа и так во всех смыслах было хорошо.    
      Тепло и сердечно проводив в Нижнем Володю и его друзей, пожелав друг другу всего самого доброго, жизненного благополучия и продолжая находиться в приподнятом настроении, разговорился с одним пассажиром нашего вагона, который явно выделялся среди всех хотя бы своему необычному внешнему виду: несмотря на относительную молодость (по возрасту ему можно было дать чуть менее или более сорока), он отпустил большую бороду и был одет чуть ли не в рогожу, то есть его предметы одежды были скроены из грубой, хотя и добротной ткани; аналогично выглядела и его обувка (что-то среднее между сапогами-кирзачами и онучами. Вероятно, старовер, мысленно отметил я про себя, и не ошибся: при разговоре он не скрывал своего семейного происхождения, и, видимо, даже гордился этим – своим мироощущением и отношением к происходящему вокруг. Молодой человек ратовал за повсеместный порядок в жизни, включая культуру поведения, которая, увы, у большинства наших сограждан пока оставляет желать много лучшего, и в качестве наглядного примера привел свежий и кричащий факт недобросовестного отношения пассажиров к пользованию нашими вакуумными туалетами, которые, как мы уже знаем, нередко засорялись и закрывались… Потом я  переключился еще на одного пассажира в военной форме солдата-контрактника, которому было около двадцати.
      – С отпуска на СВО? – осторожно поинтересовался я. – Нет, – активно замотал головой парень. – От этого меня Бог миловал, а добровольно  я туда не собираюсь ни за какие коврижки. – Такое неприкрытое откровение молодого контрактника как-то не вязалось с призывной патриотикой наших повсеместно вещающих официальных СМИ, и в то же время не может не вызывать понимания: отнюдь не все рождаются и становятся героями, как уже знакомый нам оператор дронов из Зуевки Сергей, и у каждого человека есть выбор, как ему поступать в той или иной ситуации, и это, в принципе, не должно подвергаться осуждению. Под прикрытием тех или иных якобы благородных, но нередко ложных порывов мы научились бездумно и легко навешивать на людей до обидного незаслуженные ярлыки, как это произошло в отношении контрактника-десантника (в настоящее время он был вынужден уволиться из армии и эмигрировать из России) Павла Филатьева. Столкнувшись во время службы с кричащими фактами несправедливости, непрофессионализма, коррупции и обыкновенного бардака, он написал и отправил в Минобороны РФ жалобу, попросив провести в его части независимую проверку изложенных им сведений. Но вместо этого, словно в насмешку над неугодным и явно неудобным для военных чиновников правдоискателем, в ответном министерском письме ему пожелали крепкого десантного здоровья и порекомендовали «следить за собственной дисциплиной». А вскоре началась СВО, в которой он принимал непосредственное участие несколько месяцев (до перенесенной контузии и отправки в госпиталь) и о которой позднее напишет в своей документальной книге «ZОV»: «… Два месяца грязи, голода, холода, пота и ощущения присутствия рядом смерти…» В этой книге сын из потомственной семьи военного, отца-десантника, тоже на излете XX века воевавшего в чеченской компании, изложил своё неприкрашенное видение военного конфликта с Украиной и при этом рассказывая о творящихся в армии беспорядках. Для понимания сути привожу отрывок его выстраданных мыслей, изложенных в этой авторской вещи: «Благодаря бесконечным нелепым экспериментам и отсутствию здравого смысла, армия окончательно перестала быть привлекательным, перспективным местом для «лучшей молодежи»; стали возникать ситуации, когда в военных ВУЗах появился недобор, а контрактная служба (к которой мы шли с 2005-го) стала окончательно местом, где собираются люди из низших социальных кругов (к которым, к сожалению, выходит, отношусь и я): ведь чем менее ты образован и подкован законом, тем проще тобой манипулировать. Кроме всего этого, почти уничтожили институт срочной службы, превратив ее в смесь детсада с колонией-поселением, когда те же солдаты срочной службы, отмотав свой срок, уходят на гражданку, абсолютно ничему не научившись, рассказывая потом об этом своим знакомым; и любой, кто имеет возможность, предпочитает попросту избежать такой бесполезной траты своей жизни. А ведь когда-то именно солдаты-срочники успешно воевали в Афганистане и Чечне, успешно в том смысле, что задачи, поставленные перед ними, они выполняли, не неся таких потерь, какие нынешняя «профессиональная армия» уже сейчас понесла на Украине…» Быть может, найдутся немало патриотически настроенных сограждан, которые не согласятся с авторскими доводами в книжке и вступят с Павлом в полемику, и в этом нет ничего предосудительного: в споре, как говорится, рождается истина; но с парнем официальные лица и СМИ поступили круче, окрестив его чуть ли не врагом народа и предателем… Кстати, а не в тех ли официальных СМИ в последнее время участились публикации о громких и скандальных фактах коррупции в рядах генералитета российских вооруженных сил, включая «министерское крышевание» незаконной деятельности пищекомбината в ныне родном для меня городе Грязи Липецкой области, специализировавшегося на производстве сухих и консервированных пайков «НЗ» для военнослужащих (кстати, весьма вкусная, доложу я вам, вещь, как-то представилась мне такая возможность попробовать, откушать)?!.. И еще один острый вопрос по сей день волнует, думается, большинство россиян: как так получилось, что войска ВСУ в августе 2024-го года, без особых проблем взломав государственную границу РФ, проникли на территорию Курской области и находились там более полугода (что кремлевское руководство назвало тогда обыкновенной провокацией, хотя, по логике всех вещей военного времени, не так сложно предположить, что целью этого внезапного для РФ вторжения было захват регулярно обстреливаемой противником атомной АЭС в Курчатове, что давало им в руки серьезную козырную карту для дальнейшего шантажа и выдвижения своих условий в ходе этой военной кампании)?.. Так кто же, господа, являются у нас истинными предателями?!.
      Особо, друзья, хочется заострить ваше внимание на моём знакомстве со славными ребятами-учениками на ту пору 7-го «б» и 8-го «в» 53-ей школы из города Бикина Хабаровского края, которые в двухнедельные каникулы в сопровождении своих учителей Оксаны Алексеевны, Светланы Александровны и Натальи Сергеевны организованно выехали на экскурсию в районе озера Байкал с заездом в примыкающий к нему поселок Листвянка, находящийся в 60 км от Иркутска, в котором, собственно, и заканчивался их железнодорожный путь от Бикина… Кстати, замечательная идея – на время школьных каникул отправлять ребят в путешествия, что, во первых, отвлекает их от уличных праздношатаний, которые нередко для них заканчиваются различными неприятностями, а во-вторых, способствуют разностороннему их развитию, лучшему познанию географии родной страны, приобщает к проявлению определенной самостоятельности во время дороги и в то же время укрепляет чувство коллективизма. Детям было по 13-14 лет (самый что ни на есть подростковый активный возраст), и все то время (несколько суток), пока ребята ехали до Иркутска, в поезде стояла зажигательная атмосфера детской веселости и непосредственности, поневоле и я вместе с ними становился взрослым товарищем их нескучной компании, порой даже принимая участие в их разыгрываемых экспромтом многочисленных сценках и других номерах детской художественной самодеятельности, что придавало мне прилив задорной энергии как взрослому ребенку. Нередко я хвалил их за проявленные остроумие, сообразительность и артистичность, что еще больше объединяло нас как одну славную «ДКСА» (дорожную команду самодеятельных артистов). Разумеется, всю дорогу, особенно в дневные часы, пока ехали школьники, в вагоне было шумно от нескончаемого и звонкого ребячьего гомона, отчего сопровождающие их учителя вынуждены были по несколько раз на дню успокаивать своих подопечных, взывая к их сознательности и дисциплинированности. Но от этих призывов, как понимаете, эффект был незначительный: через определенное время установившаяся была вагонная тишина вновь взрывалась громкими возгласами, смехом и другими неслабыми эмоциональными проявлениями резвых детишек. Ваш покорный слуга, признаюсь, тоже нередко угорал, становясь свидетелем тех или иных выкидываемых ими номеров. Не всем, разумеется, взрослым была по душе эта сильно наэлектризованная атмосфера бесконечного детского отчебучивания, но, надо отдать им должное, относились, в основном пассажиры, терпимо, не требуя на повышенных тонах «заткнуть рот» или еще что-то в этом роде, вероятно, понимая, что и сами в детстве были такими же бесшабашными и непослушными повесами. 
      Надо сказать, что и у отвечающих за детей воспитателей-педагогов, уже мной упомянутых Оксаны Алексеевны, Светланы Александровны и Натальи Сергеевны с чувством юмора было все нормально, так что их было трудно вывести из себя. Со мной по соседству на нижней полки ехала рослая Даша из 8-го «в», и как-то Оксана Алексеевна, разнося по купе, где поселились ребята, горячую пищу, поставила рядом со мной на стол миску с дымящимся супом, на что я не преминул заметить не без лукавства:
     – О-о, это мне, премного вам благодарен, с удовольствием откушаю, я как раз собирался потрапезничать. – За словом в карман этой остроумной женщине лезть не пришлось, и она тут же уверенно «отправила победный словесный мяч» в мои ворота:
      – Если вы это сделаете, они, – Оксана Алексеевна указала взглядом в сторону гомонящих поблизости ребят, – скушают вас. – Причем это было произнесено не столько театрально, сколько на полном серьезе (знаменитый Станиславский однозначно бы воскликнул: «Верю!!!»), что, в свою очередь, привело меня в состояние ненаигранной веселости, и я от души расхохотался, по достоинству оценив реакцию педагога на мою шаловливую выходку.
      А как же было приятно узнать, что общеизвестные детские шалости традиционно переходят из поколения в поколение. Так, в середине ночи сквозь сон я услышал подозрительные суету, движение; приоткрыв полусонные глаза, увидел сквозь приглушенное освещение, как четырнадцатилетняя Катерина из 8-го «в», одна из продвинутых среди учеников-туристов заводил всех неофициальных дорожных мероприятий и приключений, с открытым тюбиком зубной пасты обходит ничего не подозревающих спящих сверстников-сверстниц и выдавливает им на лицо и другие открытые части тела белые шарики. Сия забавная картина невольно вызвала на моих устах улыбку и воспоминания своего далекого детства, когда в пионерских и спортивных лагерях происходило точно такое же развлечение со стороны любителей острых ощущений и шутливых сюрпризов: сам я не решался этим заниматься, поэтому оказывался в роли жертвы. Проснувшись, попавшие под раздачу подобных розыгрышей, под смех и юморные замечания одноклассников бежали к умывальникам, приводя свой внешний вид в порядок.
      Конечно же, утром не обошлось без «разбора полетов»: Катерину как следует отчитали уже знакомые нам старшие воспитатели, заставив, вооружившись ведром с водой, замывать «следы преступления» на замазанных пастой постельных простынях и одеялах, что она послушно исполнила. Но это еще был не финал детской забавы: оказывается, разобиженные пострадавшие решили Кате отомстить, и в последующую ночь уже она испытала на себе все прелести этой, казалось бы, невинной и безобидной экзекуции. И уже проснувшаяся Катерина в расстроенных чувствах вынуждена была обращаться с жалобой к преподавателям, прося у них защиты и наказания виновников ее посрамления. Проводя дознание, добросовестная Светлана Александровна, уличив момент, и у меня тихо и заговорщически поинтересовалась в тамбуре: «Вы случайно не видели, кто Катю измазал?» Должен признаться, друзья, что я и в данном случае был невольным свидетелем этой тайной мести, то есть знал, чьих это рук дело, но, повинуясь внутреннему голосу: «не выдавать» ни при каких обстоятельствах, чтобы не прослыть в глазах юных героев предателем, отрицательно покачал головой: мол, не видел, не знаю, не ведаю… В общем, дорогой читатель, и смех, и грех, не скучно, как видите, проходила наша насыщенная всевозможными приключениями поездка… Впоследствии, отыскивая в интернете информацию об общеобразовательном учреждении № 53 г. Бикина, вычитал в «Карточке школы»: «Здесь ученики изучают базовые школьные предметы, посещают тематические кружки и спортивные секции, проходят марафоны и онлайн-олимпиады «Учи.ру.» Профессиональные педагоги умело сочетают традиционные методы обучения с новыми технологиями, участвуют в программе «Активный учитель». Они заботятся не только о знаниях, но и о развитии личности, навыков, которые пригодятся ребятам в будущем. Учебное заведение получило на «Учи.ру» звания «Участник марафонов», «Лучшая школа города», «Активный учитель», а также положительные отзывы учеников и родителей.» Подтверждаю, друзья, что указанное в карточке соответствует действительности, и  мне очень понравились эти славные ребята, с кем довелось познакомиться и совершить увлекательную поездку. Даже хочу назвать запомнившиеся имена среди них: не по годам рассудительный, мудрый Женя Качаев; будущая актриса, судя по ее великолепным сценическим данным, Лера Бутымова; вдумчивый и общительный парень-умница, читающий книги Игорь Сметанин (в дороге он читал «Мечту на поражение» (из серии приключенческой фантастики) Алексея Калугина; замечательный и добрейший сосед по верхней боковой полке Андрей Осадчий; бойкая, с огненно рыжей косой дочка пограничника Вика и, конечно же, самые старшие среди них лидеры группы – Даша и Катя, включая их терпеливых и заботливых вышеназванных педагогов. Очень надеюсь, что у ребят все в жизни сложится удачно, право слово, они этого заслуживают…
      Спустя некоторое время после того, как наши дети вышли в Иркутске, где-то  в районе Красноярского края в соседний вагон вселилась очередная группа туристов-школьников. По старой привычке, возникшей из-за нестабильной по ранее упомянутой причине работы туалетов третьего вагона, перейдя вечером в соседний, наполненный подростками, обнаружил напротив туалета в мусорных пакетах немного надломленные-надкушенные свежие сдобные булочки, а также солидный кусок белого хлеба, что неприятно резануло сердце взрослого человека, очень хорошо понимающего неразумность и аморальность данного поступка со стороны несмышленых повес, видимо, изрядно избалованных у родителей и ни в чем себе не знающих по жизни отказа. Да и то, право, дело здесь не столько в детях, пока до конца не оформившихся в своем миропонимании и его восприятии, а в той  обстановке, которая их постоянно окружает. Нередко те же выброшенные буханки хлеба можно наблюдать на городских помойках и свалках, причем не только поштучно но, к сожалению, и целыми грузовыми машинами, когда, по тем или иным коммерческим соображениям, избыточный и ненужный товар легче ликвидировать, чем распорядиться с ним по-хозяйски, рачительно… Помнится, как хорошо в этом смысле было поставлено всеобщее воспитание (и детей, и взрослых) в СССР: со школьной скамьи нас приучали к уважительному отношению к нелегкому и благородному труду хлеборобов-хлебопашцев, обеспечивающих страну надежной поставкой хлеба, который, как мы все тогда строго и безапелляционно усвоили, всему голова. До сих пор сохранился в памяти плакатный призыв, который был на видном месте почти в каждой точке общепита советской державы: «Хлеб – драгоценность, им не сори: хлеба к обеду в меру бери»… Я уж не говорю о блокадном Ленинграде в годы войны, когда хлеб отпускали строго по карточным талонам: 125 г в сутки для служащих, иждивенцев и детей, а 200 г – для рабочих… Увы, с грубо ворвавшимся в нашу жизнь капитализмом с его циничным потребительским отношением ко всему жизненные ценности и моральные ориентиры круто поменялись, что очень печально осознавать… В общем, друзья, немного подпортила мне настроение сия безрадостная картина с выброшенным в мусор хлебом, как бы изрядно встряхнув и избавив меня от благостных иллюзий в душе и заставив воспринимать мир таким, какой он сейчас есть.
       Зато в этой связи не могу отказать в предпринимательской жилке современной женщине со взрослой дочерью, которые возвращались из Владивостока, где гостили у родственников, на Юргу – в Ханты-Мансийский автономный округ Западной Сибири. Возвращались они не с пустыми руками, а с приличной по габаритам сумкой, которая доверху была наполнена красной икрой. Чтобы дорогостоящий и высококалорийный продукт не пропал в длительной дороге, по их просьбе, сумку поместили на лестничной площадке тамбура в глубоком отсеке, предназначенном для используемого во время топки печки и подогрева самовара угля. Там на протяжении всего недельного пути поезда сохраняется достаточно низкая температура, что вполне по своим свойствам охлаждения соответствует бытовому холодильнику. Уличив момент, когда хозяйка этой сумки выходила во время остановки на перрон покурить, и извинившись за нескромный, быть может, для нее вопрос, поинтересовался насчет цели ее ценной поклажи. На что она ответила спокойно и без утайки:
      – Это наш маленький семейный бизнес: приобретя икру во Владике за восемь-десять тысяч рублей за кило, у себя на родине мы ее реализуем в полтора, а то и в два раза выше… И дорогу, так сказать, окупим, и себе еще на карманные расходы что-то оставим. – Да, друзья, лихие девяностые двадцатого столетия, на которые и пришелся расцвет челночного бизнеса, во что, чтобы прокормить семьи, пришлось вплотную впрягаться месяцами не оплачиваемым по месту основной их работы врачам, учителям и представителям других интеллигентных профессий, научили нас жестким правилам выживания на последующие десятилетия: никто о тебе не позаботится, если сам не проявишь деятельную инициативу.
      В Смирнове, что в Нижегородской губернии, с уютной привокзальной площадкой, аккуратно и умело выложенной брусчаткой и установленным рядом новых добротных скамеек, выходил интересный молодой пассажир – путешественник-одиночка, едущий сюда из-за одного местного озера, где, по слухам и легендам, обитает некое странное подводное существо округлых форм, наводящее на жителей близлежащей округи если и не страх, то всевозможные другие тревожные и любопытные чувства, ощущения. Уж что-что, а сочинять были и небылицы и потом их всем пересказывать на все лады из поколения в поколение наш русский душевный и доверчивый брат умеет исстари. Вот и решил молодой человек, захватив с собой походный рюкзачок и поселившись в местной гостинице, посвятить свой отпуск исследовательским изысканиям. Пожелаем же ему, друзья, удачных открытий и радости от общения с Природой, которая в той местности, можно сказать, удивительной и сказочной красоты.
      В последний день поездки сотрудница ж/д разносила открытки в помощь тяжело больным детям, нуждающимся в проведении им дорогостоящих операций (помогите, кто сколько может) по аналогии с периодическими призывами с экранов телеящиков, когда к телезрителям со слезами на глазах обращаются мамочки несчастных детишек, на излечение которых требуются миллионы, десятки, а то и сотни миллионов рублей. И в то же время наше кремлевское руководство до сих пор не решается для этих целей ввести прогрессивный налог достойных размеров для богачей, у которых, как говорится, бабла не меряно, и нередко оно расходуется ими отнюдь не в благотворительных целях. Как, к примеру, продвинутые мошенники умудрились поступить с молодым человеком, сыном начальника Управления железной дороги ОАО «РЖД» крупнейшего областного центра РФ: пригрозив великовозрастному юноше законным отъемом в доход государства всех их семейных незадекларированных финансовых средств, «развели» его на передачу им в руки 27 млн. рублей, которые сынишка хранил у себя дома в московской квартире, планируя, по просьбе высокопоставленного папаши, приобрести для него навороченную тачку взамен прежней…
      Наше повествование, дорогой и терпеливый читатель, подходит к концу; благополучно добравшись до Москвы и простившись с любезной проводницей Аленой, которая не преминула мне сообщить, что под конец поездки до начальника поезда дошли-таки жалобы пассажиров насчет « водного потопа на их бедные головы», и он приходил к ней разбираться, я, перейдя в подземном переходе на Казанский вокзал к другому скорому двухэтажному поезду № 738, уже поздним вечером того же дня был в своих «Грязях Воронежских», полный впечатлений и дорожных дум, что впоследствии, чему вы, дорогой читатель, являетесь живыми свидетелями, и вылилось в эти, надеюсь, занятные для многих путевые заметки.
     В заключение хотелось бы пожелать всем – по возможности, регулярно, хотя бы раз в год, совершать путешествия к своим друзьям, родным, близким или даже просто дикарями – на еще неизведанные вами просторы нашей необъятной Родины, чтобы заряжаться эмоциональной энергией и набираться новых, свежих впечатлений, помогающих нам, друзья, по утверждению психологов,  вызывать в мозге активность, аналогичную той, что связана с ощущением счастья. Положительные эмоции заметно стимулируют наши действия, направляя их в нужное, деятельно русло, обогащая содержание нашей активной жизни.
 
Николай КРАЕВСКИЙ,
Липецкая область.
04.10.24 – 12.10.24 и обратно: 25.10.24 – 31.10.24)