Разные люди. Глава 25

Глава 25.

Вернувшись с обеда, Меньшов сел за свой стол и принялся обдумывать возможные варианты улучшения магазина. Надо сказать, что подобного опыта у него не было, но, окрыленный похвалой Устоева, он не заботился об этом. С мечтательным видом он сидел и смотрел в окно, набрасывая в уме идеи, которые потом хотел озвучить Николаю Петровичу. В целом, идеи были банальны и не отличались особой оригинальностью: сменить вывеску, провести генеральную уборку, вымыв витрины, стены и т.д. Особенно ему понравилась идея строже спрашивать с помощника, как будто именно он был виноват в сокращении выручки. Так наш герой сидел и молча готовился ко встрече с Устоевым вечером. Добров же не приставал к нему с расспросами, его занимал нерешенный вопрос с Настей. Утром он не поговорил с женой, решив отложить непростой разговор на вечер. Возможно, и вечером он не сможет его начать, слишком уж тема была сложная. Да, он должен помочь Петру, но все же это чужой ребенок, который любит в первую очередь своих родителей, а потом уж всех остальных. Как она вольется в их семью? Смогут ли она с Катей заменить ей отца и мать? Что будет дальше? А если она привыкнет к ним, а Петр выздоровеет? Как тогда быть? Возвращать назад и опять травмировать психику ребенка? Не мог Сергей Николаевич найти ответы на данные вопросы. Так они просидели до вечера. Заданий не было, начальство не заглядывало, никто их не беспокоил. Уже в конце рабочего дня Добров обмолвился, что завтра принесет очередное выполненное задание и будет готов приступить к следующему этапу. Меньшов, улыбнувшись, ответил: «Все так хорошо складывается». «О чем он? О моем задании? Предыдущие он не воспринимал с таким энтузиазмом. Что с ним такое? Общается мало. Все время в каких-то думах. То грустный, то веселый. Странно. Ну, да ладно. Может, потом сам расскажет, что и как».
Закончив работать, они вышли на улицу и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Меньшов торопился к Устоеву, решив по дороге заскочить в винный магазин и купить то самое дорогое вино, что они пили, когда Николай Петрович предложил заняться дневником. Вино было весьма дорогим, но Иван Федорович решил, что сегодня именно тот день, когда можно шиковать. По его мнению, был повод. Повод показать себя, как верного друга, а теперь еще и советника, и заодно уколоть племянника, показав, как надо заботиться о старике. Он понимал, что племянник не сможет позволить себе покупать подобные подарки, так как ограничен в финансах. А если и решится купить что-то аналогичное по цене, то потратит все или большую часть своих средств, что вынудит его либо просить у дядюшки, либо убираться к себе домой, о чем мечтал Меньшов.
Зайдя в магазин, Иван Федорович с гордым видом подошел к прилавку, назвал марку вина и, дожидаясь, когда подадут, демонстративно достал кошелек и начал медленно отсчитывать деньги. Делал он это нарочно неторопливо, пытаясь показать всем, кто находился в данный момент в магазине, что для него это обычное дело – зайти и купить такую дорогую бутылку. Стоит отметить, что денег у него еле-еле хватило на эту покупку. Меньшова чуть было не пробил холодный пот. Он представил себе, как ему не хватило бы совсем немного и как он выглядел бы тогда перед людьми в магазине, перед которыми только что красовался. Но денег он все же насобирал и, взяв свою покупку, отправился к Устоеву. Времени было достаточно, он спокойно успевал к назначенному времени, потому решил немного прогуляться, а потом поймать извозчика. Пешая прогулка позволила ему еще раз все обдумать, собраться с мыслями. Довольный собой и тем, как все складывается, он ехал в коляске, прикрыв глаза. Он опять унесся в своих мечтах в свой большой дом в городе и резиденцию за ним. Иван Федорович уже точно для себя решил, что задуманное им точно исполнится, осталось только приложить еще чуть-чуть усилий, и все. О чем он мечтает, станет явью. Так он доехал до дома Устоева. Посмотрев на часы, он с удовольствием отметил, что приехал как надо: ни рано, но и не опоздал. Как ни крути, а этикета Меньшов старался придерживаться.
Меньшов постучал в дверь. Открыла кухарка.
 – Добрый вечер, сударь. Проходите. Николай Петрович ждет Вас, приказал не подавать ужина, пока Вы не придете.
 – Добрый вечер, Варвара Петровна. Возьми-ка вот это вино, подай нам к ужину. Да смотри, аккуратнее, не разбей. Дорогая вещь.
 – Не беспокойтесь, все сделаю и не разобью. Проходите.
Кухарка ушла хлопотать с ужином, а Меньшов стал снимать верхнюю одежду. В это время он услышал негромкий разговор из гостиной. Он узнал голоса. Это был Устоев и … племянник. «Уже здесь. Прибежал. Небось, с обеда пришел и сидит, бездельник. Лучше бы устроился на службу куда-нибудь, все больше пользы было бы от тебя. О чем они говорят? Постоять, немного послушать? Они, наверняка, слышали, как я стучал в дверь. Николай Петрович ждет меня, потому, наверняка, знает, кто пришел. Нет, у порога задерживаться нельзя, подумают еще чего. Пойду, пора поставить на место это племянничка». Иван Федорович приосанился и вошел в гостиную.
 – Иван Федорович, гость дорогой. Проходите, проходите, – нараспев заговорил Устоев. Такая манера разговаривать за ним еще не наблюдалась.
 – Добрый вечер, господа. Николай Петрович, Андрей Александрович. – Гость немного склонил голову, приветствуя дядюшку и племянника.
 – Добрый вечер, – сказал Хватов несколько надменно, впрочем, это могло показаться Меньшову.
 – Проходите, присаживайтесь. Варвара Петровна должна заняться ужином, я ей приказал сразу же, как Вы придете, заняться ужином. Схожу, напомню ей.
 – Не стоит, она мне сказала о вашем указании и уже пошла заниматься.
 – Вот как?
 – Да, сказала, что Вы не велели без меня накрывать. – Меньшов посмотрел на Хватова, ожидая что тот огорчится тем, что без Ивана Федоровича в этом доме даже ужинать не начинают. Но Андрей Александрович сидел спокойно, казалось, он даже не слышал последней фразы.
 – Все так, все верно. Молодец она у меня. Уже сколько лет? Лет тридцать со мной. Взял еще девушкой молоденькой к себе. Все знает, все умеет. Расторопная и неглупа, хоть и из простых, из крестьян.
 – На людей у Вас, Николай Петрович, невероятное чутье. В этом Вы дадите фору любому. – Лицо Меньшова выражало полнейшую преданность и, если хотите, благоговение перед хозяином дома. Вот это уже не ускользнуло от племянника. Он решил вмешаться в разговор.  – Да-да, дядюшка такой. Насквозь видит человека, что тот из себя представляет. С ним лучше не играть в «прятки», все прознает, все увидит.
 – Ты, Андрюша, из меня прямо какого-то сыщика нарисовал. С твоей характеристикой мне можно на службу к государю поступить, – Устоев засмеялся.
 – А что не так? – искренне (ах, какой актер) удивился Хватов. – Я ничуть не преувеличил ваши умения и чутье. Говорю, как есть. Вы же меня знаете.
 – Знаю-знаю. Приятно такое слышать. Ну, да ладно, что мы все обо мне, да обо мне. Предлагаю поговорить о чем-то другом.
 – Нехотя поддерживаю, – вставил свое слово Иван Федорович.
 – Нет уж, дядюшка, предлагаю говорить о Вас, хоть весь вечер. Это, во-первых, справедливо. А во-вторых, тем самым окажем Вам заслуженное уважение.
 – Ну, полно тебе, Андрюша, хватит уже. Я, право, даже начинаю чувствовать себя неловко.
 – И все же…
 – Ну, хватит, а то обижусь.
 – Придется уступить дядюшке, – сказал Меньшов, несколько надменно глядя на Хватова. – Ведь старших нужно не только уважать, но и слушать.
 – Эх, я всего лишь высказал свое мнение, но был не понят вами, господа. Что ж, уступлю в знак уважения к Вам, дядюшка. – Андрей Александрович специально поставил ударение на слове «Вам», подчеркнув, что уступает только дядюшке. Дядюшка же видел все эти уколы со стороны оппонентов и радовался про себя.
Варвара Петровна тем временем накрыла на стол, и все трое сели ужинать. Меньшов был голоден, потому решил для начала немного поесть, а потом, когда хозяин даст повод, перейти к теме советов насчет магазина. Ужин был достаточно простым, но вкусным. Иван Федорович хотел было сообщить о принесенном вине, но кухарка сама сказала о его гостинце. Это сообщение восхитило хозяина (по крайней мере, он выразил свое восхищение), и порадовало Меньшова (не пришлось говорить самому, дабы не выглядеть хвастуном, да и племянник напрягся, это было видно).
 – Иван Федорович, не стоил Вам делать таких подарков. Это дорого, а события как такого нет, чтобы отмечать с размахом.
 – Вы мой старый друг, Николай Петрович, потому для Вас мне ничего не жалко. В конце концов, это просто деньги, не стоит делать из них культа.
 – Золотые слова, Иван Федорович. Вот именно – не делать из них культа. Нет, конечно, с деньгами нужно обращаться аккуратно и бережливо, но не становиться их рабом. Как думаешь, Андрюша?
 – Вы, возможно, опять будете меня останавливать, но я все скажу. Скажу, что Вы как всегда правы. О, нет, Вы не просто правы, Вы, дядюшка, эдакий учитель. Да, учитель. Учитель житейской мудрости и опытный наставник.
 – Ну, вот из меня еще и учителя сделали, добавим это звание к уже заслуженному званию сыщика, – Устоев неестественно рассмеялся.
 – Верно. Больше званий, больше признания. Заслужили, так получайте, – также неестественно весело сказал Меньшов.
Только племянник не поддержал их веселья. Он, казалось, немного обиделся. Впрочем, это продолжалось всего несколько секунд, он быстро справлялся с эмоциями. Возникла небольшая пауза в разговоре. Все трое понимали, что переборщили в своей игре и ждали, когда кто-то сделает шаг для смены темы разговора. Первым нарушил молчание хозяин дома.
 – А что, господа, предлагаю немного поговорить на серьезные темы. Не возражаете?
 – Нет, я с превеликим удовольствием поддержу разговор, – племянник оживился.
Меньшов лишь кивнул головой в знак согласия и приготовился. Он догадывался о дальнейшей теме и предвкушал свой триумф на фоне соперника.
 – Ну, тогда начнем, пожалуй. Андрюша, Иван Федорович, я сегодня пригласил вас не только поужинать, но и поговорить. Поговорить о серьезном деле. О деле, которому я посвятил значительную часть своей жизни, а также много сил и нервов. Однако, сейчас мне нужна помощь. Помощь не финансовая, не физическая, а мыслительная, если хотите. Красиво говорить не умею, потому прошу простить меня, если выражаюсь не совсем ясно.
 – Мы Вас внимательно слушаем и готовы помочь, если сможем, – вкрадчиво сказал Меньшов.
Племянник же не совсем понимал, о чем идет речь. Он только понял, что дядюшка говорит о магазине, но не понимал, что от него в данный момент потребуется. Он уже предлагал свои услуги по коммерческим советам, но не нашел понимания и поддержки у дядюшки. Теперь же тот сам просит о помощи и обращается к ним двоим. Так как было не ясно, что от него хотят, Андрей Александрович предпочел молчать и слушать, внимательно слушать. Он не хотел ударить в грязь лицом перед дядюшкой, еще больше он не хотел уступить Меньшову.
 – Так вот, – продолжал Николай Петрович. – Я уже стар и не так энергичен, как раньше. Мне уже тяжело вести дела не только в физическом плане, но и умственном.
 – Вам грех жаловаться на недостаток ума, дядюшка, – торопливо вставил племянник.
 – Я немного не о том, но все равно спасибо, Андрей, – впервые дядюшка назвал племянника именно так. – Я про то, что магазин мой стал сбавлять в оборотах. Причина не только в конкуренции, но и в отсутствии идей, которые бы дали новый толчок для развития, вывели дело на новый уровень, выделили бы магазин среди прочих. Я вот о чем толкую. Мне нужна помощь. Нужен совет. Вы оба люди взрослые и уже достаточно опытные, потому и прошу вас поделиться мыслями, как мне осуществить задуманное. Как сделать так, чтобы дело мое не зачахло, а вышло на новый виток развития. Ты, Андрей, опытен, не спорю, но у тебя не хватает практики. Иван Федорович же опытен еще больше, потому вы вдвоем, я считаю, могли бы дать мне дельные советы. Я хочу, чтобы вы стали коллегами в этом вопросе, одной командой, на мнение которой я бы мог спокойно положиться. Понимаете, о чем я?
 – Да, я понимаю, – сказал Меньшов, с трудом сдерживая ликование.
Слова дядюшки немного расстроили племянника. Он припомнил свои попытки дать советы родственнику, которые окончились ничем. «Дядя их не принял во внимание. А теперь что? Просит о том, что раньше предлагалось ему? Как это понимать? Еще и к помощи этого «друга» прибегает, заставляя объединиться с ним. А зачем это мне? Чтобы разделить успех со случайным человеком? К чему собаке пятая нога? Незачем. Значит, и коллег мне не надо, сам управлюсь». – Так думал наш герой. Наконец он сказал:
 – Дядюшка, но я же предлагал Вам что-то подобное, и Вы мне отказали.
 – Разве ты предлагал мне что-то конкретное?
 – Нет, я говорил, что мог бы посоветовать, если нужно.
 – Вот именно. Андрей, ты уж прости, но ты еще молод, у тебя, не спорю, много знаний, но это теория. Кроме теории нужна еще и практика. Потому я и хочу объединить ваши знания в единое целое, дабы извлечь из этого капитала максимум пользы. Понимаешь?
 – Дядюшка, я бы мог сам… К чему это? ... Не понимаю. – Начал рассеянно бормотать Хватов.
 – Что ж тут непонятного? – Вмешался в разговор Меньшов. – Николай Петрович просит помощи, а наш долг помочь ему. Вот и все. Знаете, Николай Петрович, я вот что думаю. У меня уже есть мысль на этот счет. Вам нужно первым делом обновить фасад здания магазина. Это ведь лицо вашего дела. По одеже, как говориться, встречают. Нужно сменить вывеску. Заказать новую, красивую. Да, придется потратиться, но это того стоит. Поверьте.
 – Слишком банально, – недовольно фыркнул Хватов, даже отвернулся в сторону. – Такое можно предлагать, если магазин совсем не известен.
 – Предложите что-то менее банальное, – пошел в атаку на оппонента Иван Федорович.
 – Здесь нужно подумать, изучить все досконально и принять взвешенное решение. – Уже более спокойно ответил Андрей Александрович. Надо признаться, идей-то у него не было, но нужно же что-то говорить.
 – В споре рождается истина. Главное – не зайти в этом споре слишком далеко, – проговорил Устоев, глядя то на одного, то на другого собеседника.
 – Вот именно, – уколол оппонента Меньшов.
 – Никто и не заходит, просто я считаю, что прежде чем предлагать, нужно подумать и все взвесить. – Племянник решил выгадать время на раздумья. – Давайте, дядюшка, я подумаю и завтра в обед приду к Вам и озвучу свои мысли.
 – В обед?
 – Ну, да. Чего ждать до вечера? Мне вполне хватит времени, чтобы что-то обдумать и предложить.
 – Но ведь Иван Федорович не сможет встретиться с нами в обед.
 – Я смогу. Ради такого дела я готов прийти. – Торопливо ответил Меньшов.
 – Давайте не будем торопиться, господа. Андрей, Иван Федорович, предлагаю отложить это до завтрашнего вечера и встретиться снова здесь, у меня дома, за ужином, как сегодня. У всех нас будут сутки, чтобы все спокойно обдумать.
 – Что ж, давайте так и поступим, – нехотя сказал племянник.
Меньшов снова кивнул в знак согласия, ничего другого ему не оставалось, так как в обед он мог не успеть, так как времени в обеденный перерыв было мало. И он, и племянник сразу же решили для себя, что свои мысли постараются донести до Устоева раньше соперника.
 – Только прошу вас обоих не торопиться, – сказал Николай Петрович, угадав их мысли.
После ужина Николай Петрович хотел отдохнуть, побыть в одиночестве. Напомнив еще раз о том, что завтра вечером ждет обоих на ужин, он вполне определенно намекнул, что сегодня устал, что хочет отдохнуть. И племянник, и Меньшов намек поняли, но уходить ни тому, ни другому вовсе не хотелось. Оба они хотели уйти после того, как уйдет оппонент. Хозяину дома пришлось еще раз сделать намек, после чего оба гостя стали собираться. У порога племянник попробовал еще раз напроситься на встречу завтра в обед, мотивировав это тем, что дядюшка устанет и ему вечером стоит отдохнуть. Николай Петрович, уже сердясь, ответил, что все решено и не надо ничего переигрывать. После этого оба гостя ушли. Устоев вернулся в гостиную и устало сел в кресло. Как ни странно, ему было грустно. Первоначальная его задумка была воплощена в жизнь, но он не чувствовал никакой радости. Наоборот, ему стало тоскливо. Такое подавленное состояние у него было чуть ли не впервые. Он сидел и думал. Думал о том, что происходило, что ждет в будущем. Он сидел в крайней степени задумчивости. Он даже не слышал вопроса кухарки о том, не пора ли стелить постель, так как время позднее. В своих думах он забыл о времени, забыл о своем устоявшемся графике. Но график этот не забыла его Варвара Петровна, человек, который уже несколько десятилетий служит ему верой и правдой.
 – Николай Петрович, Вы спите? Нет? Постель-то стелить? Времени уже много, Вам пора спать.
Хозяин очнулся и наконец услышал Варвару Петровну.
 – Это ты? А я задумался. Что говоришь? Стелить? Сколько времени? Ох, что-то засиделся я.
 – Засиделись, батюшка. Пора уже спать.
 – Да, пора. Ты знаешь, не хочу, совсем не хочу спать.
 – Это Вам только кажется. Ляжете и сразу уснете.
 – Нет, сегодня вряд ли усну. Не тот сегодня день.
 – А что в нем особенного?
 – В дне сегодняшнем? Есть, есть в нем особенное. Я вот тут сидел и думал. Долго думал и решил. Сядь, мне нужно с тобой поговорить.
 – Может, я постелю и Вы лежа мне все расскажете? Заодно и уснете быстрее.
 – Нет, потом. Успеется. Еще высплюсь.
Он посмотрел на свою служанку, и что-то теплое и доброе появилось в его сердце. Он неожиданно для себя понял, что все эти годы только один человек любил его, заботился о нем и делал это не из-за денег, так как не мог рассчитывать на них никоим образом. Она делала это не корысти ради, а из-за того, что была просто хорошим человеком. Человеком, который если уж не любил его, то, по крайней мере, уважал его и по-настоящему заботился о нем. Устоев стал вспоминать все эти три десятка лет, что жила с ним его преданная и бескорыстная Варвара Петровна. В голове его стали всплывать эпизоды, иногда не очень хорошие, когда он не по делу ругал ее или задерживал жалование из-за нехватки денег в периоды расширения своего дела. Ему стало стыдно и неловко перед ней. Варвара Петровна же сидела и молча ждала, когда он начнет разговор.
 – Знаешь, Варвара Петровна, – наконец начал Устоев. – Ты прости меня за то, что не всегда с тобой был вежлив и добр. Я только сегодня осознал это. И от того стало еще более грустно.
 – Что Вы, батюшка, я не жалуюсь, я всем довольна. Что с Вами сегодня такое? Не заболели ли Вы? Может, доктора позвать?
 – Нет, физически я здоров. У меня душа болит.
 – Да что с Вами такое?
 – Грустно мне. Грустно от того, что не с кем поговорить. Не с кем старость свою провести. Видала этих двух? Как они тебе?
 – Да не знаю я, я на них особо не смотрела никогда.
 – И все же. Что думаешь?
 – Хитрые и жадные, прости Господи.
 – Верно: хитрые и жадные. До моих денег все пытаются добраться. Думают, могут навешать мне лапши на уши и прибрать все к рукам.
 – А на что они Вам, господа эти?
 – Сам не знаю, на что. Поговорил с ними сейчас, как в грязи извалялся. Тошно мне смотреть на них. Тошно и противно. Выгоню завтра их, надоели.
 – Вы, батюшка, сам не свой в последнее время. Жили до этого один и жизни радовались. А теперь что?
 – Теперь? Теперь все так же, как раньше будет, вот увидишь.
 – Дай-то Бог.
 – Я тут вот что подумал. Стар я уже. Оттого и страшно мне становится. Боюсь в старости оказаться один, не нужный никому.
 – Я от Вас никуда, зря Вы переживаете.
 – Я это знаю, потому и хочу тебе предложить… Нет, попросить. Не бросай меня, Варвара Петровна. Даже если совсем немощный буду. Не бросай.
 – И как у Вас язык повернулся такое говорить. Никуда я от Вас. Все сделаю, во всем помогу. Будьте спокойны.
 – Это я и хотел от тебя услышать. Там в комоде, в верхнем ящике деньги лежат. Возьми, это я тебе приготовил.
 – Так срок жалования еще не подошел. Зачем они сейчас мне?
 – Это не жалование. Это благодарность. Там намного больше твоего жалования. Там две тысячи.
 – Что Вы, Николай Петрович, зачем мне такие деньги? Не возьму.
 – Возьми. Возьми и дай обещание, что не бросишь меня, поможешь, когда понадобится.
 – Пусть они там и дальше лежат. Боюсь я брать в руки такие деньги, слишком уж сумма огромная.
 – Как хочешь. Но знай – они твои. Помоги мне потом, если понадобится. Если я уже не в рассудке буду. Еды купишь или лекарств. Я тебе еще дам, хватит тебе на всю жизнь оставшуюся, верная моя Варвара Петровна.
С этими словами он подошел к ней и погладил ее по голове. Кухарка, не привыкшая к такому, расплакалась и начала целовать руку Устоева, шепча при этом: «Батюшка, Николай Петрович, все сделаю, не за деньги, нет. Все сделаю. Не переживайте, до конца буду с Вами, что бы ни случилось».
В этот вечер Устоев впервые помог кухарке постелить себе постель. Он лег и практически сразу уснул. Спал крепко до самого утра. Варвара Петровна же еще часа два проплакала от того, что ей было жалко этого одинокого старика, который под конец своей жизни был один и страшился этого.
Утром Устоев написал записку Меньшову с просьбой принести вечером очередное задание, если возможно. Иван Федорович ответил, что задание готово и что он все принесет. Также в записке он набросал пару советов по магазину, но Устоев ответил, что это обсудим вечером. Племянник также чуть ли не утром отправил записку дядюшке со своим видением решения проблем с магазином, но также получил сухой ответ: все решим вечером.
Вечером Меньшов и Хватов пришли в гости. С удивлением они обнаружили, что Варвара Петровна вовсе не хлопочет с ужином, хозяин хмурый и сосредоточенный ждет их в гостиной.
 – Добрый вечер, господа, – сухо сказал Устоев. – Проходите, присаживайтесь.
 – Вечер и вправду добрый, дядюшка, – весело сказал племянник. Он хотел продолжить, но осекся под тяжелым взглядом дядюшки. Меньшов не успел еще ничего сказать. После неудавшейся речи племянника и, видя настроение хозяина, он решил пока помолчать.
 – Иван Федорович, Вы принесли задание?
 – Да, Николай Петрович, принес.
 – Ваш коллега, как его фамилия? Добров, кажется?
 – Да, Добров.
 – Ваш коллега очень исполнительный и аккуратный работник.
 – С удовольствием передам ему вашу похвалу.
 – Это не обязательно, – перебил его Устоев.
Гости не понимали, что происходит.
 – Господа. Мне неприятно начинать этот разговор, но его нужно начать и покончить с тем, что было в последнее время. Начну с тебя, Андрей. Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Я знаю, зачем ты приехал, знаю, что хочешь моих денег. Так знай, ты не получишь ничего. Ничего. Тебе не было дела до меня все эти годы. Любовь твоя ко мне появилась лишь вместе с моими деньгами и старостью. Удивлен? Хороший урок преподает тебе жизнь? Помнишь, о чем я говорил? Надеюсь, этот опыт ты запомнишь надолго. Что же касается Вас, господин Меньшов. К Вам у меня тоже подобный разговор имеется. Знаю, что Вы тоже охотитесь за моими капиталами. И Вам скажу: ничего Вы не получите. Знали бы вы оба, как мне было мерзко и противно слушать ваши слащавые речи. Я терпел это, но теперь довольно. Прошу вас, господа, покинуть мой дом и забыть дорогу сюда.
Устоев умолк и отвернулся. Оба гостя сидели и не могли произнести ни слова. Речь Устоева буквально убила их. Они молча встали и вышли, пораженные и раздавленные. Их мечты в один миг были разрушены и развеяны. Ничего из того, о чем они мечтали (по большей части Меньшов этим увлекался), теперь не могло осуществиться. Это был конец, конец всем мечтам и фантазиям. Обескураженные они вышли на улицу и стояли у дверей дома. Мимо шла какая-то старуха, плохо одетая. Увидев их, она немного посторонилась и прошла мимо. Это была та нищенка у трактира, попросившая тогда денег у Меньшова. Она узнала его, потому и не стала просить милостыню, просто прошла мимо. Меньшов же стоял пораженный и только через несколько минут смог опомниться и вспомнить, где он видел это знакомое лицо, лицо старухи. Он вспомнил, но старуха уже скрылась из виду.

Заключение

Вечером Сергей Николаевич все же поговорил с Катей. Вернувшись домой со службы, он увидел, что жена и дочь сидят рядом с кроватью, а Настя лежит на кровати. Настя была в сознании, очень бледная, но она немного улыбалась!!! Невероятно, но это так. Он не знал, что такого сделали Екатерина Павловна и Лиза, какое чудо они совершили, но настроение у Насти было вполне себе хорошее, особенно если сравнивать с прошлым кошмарным вечером. Добров очень обрадовался и хотел было повременить с разговором, но неожиданно жена подошла к нему и сказала, что нужно поговорить. Они вышли в коридор. Катя старалась говорить как можно тише.
 – Сережа, у меня к тебе есть разговор.
 – И мне с тобой нужно поговорить.
 – Да? О чем?
 – А что ты хотела сказать?
 – Я хотела поговорить о Насте.
 – И?
 – Как ты думаешь, стоит ее оставить пока у нас? Пока Петр не поправится. Если он … вообще поправится.
 – Катя, не поверишь, – Добров улыбнулся. – Я то же самое хотел у тебя спросить.
 – Правда?
 – Даю честное слово. Только знаешь что?
 – Что, Сережа?
 – Нам в этом случае будет тяжело во всех смыслах.
 – Нам будет очень тяжело, Сережа. В этом ты прав.
 – Справимся?
 – Справимся, – не задумываясь ответила Катя. – Как-нибудь с божьей помощью. Ведь мы же вместе.
 – Решено?
 – Да.
 – Значит, решено. Как-нибудь справимся.
 – Конечно. Да и брошь свою я еще не продала, – Катя хитро заулыбалась.
 – Ты опять за свое?
 – Нет, просто хочу тебя приободрить.
 – Надеюсь, до броши не дойдет.
Они обнялись и вернулись в комнату к девочкам.
На следующий день вечером к Добровым постучался мальчишка с запиской от Устоева. Тот узнал адрес, где живет Сергей Николаевич, через начальника канцелярии, так как был с ним знаком. В записке говорилось, что нужно продолжить работу над заданием, но задания через Меньшова больше передаваться не будут. Их будет приносить Варвара Петровна и деньги тоже.