О том, как Винни-Пух и Пятачок заблудились в пусто

О том, как Винни-Пух и Пятачок заблудились в пустоте

День клонился к вечеру. Винни-Пух сидел на бревнышке возле домика Пятачка, задумчиво почесывая затылок. Пятачок же, как всегда немного встревоженный, подметал крыльцо, хотя оно и так было безупречно чистым.

— Пятачок! — вдруг сказал Винни-Пух таким тоном, каким обычно говорят перед тем, как предложить очень важное дело или попросить немного меда.

— Что, Винни? — Пятачок замер с веником в лапках, ожидая подвоха или, как минимум, срочной экспедиции за чем-нибудь съедобным.

— А ты не пробовал войти в свою пустоту?

Пятачок выронил веник.

— Ой, мамочки! В... в пустоту? Винни, это не опасно? Там... там, наверное, очень пусто? И темно?

— Ну, не знаю, как насчет темно, — честно признался Пух, — но один очень умный человек, его звали Ошо, кажется (я прочел о нем в книжке Кристофера Робина, там были картинки с бородатым дядей), так вот, он советует. Прямо перед сном, минут на двадцать. Войти в свою пустоту. Говорит, это полезно.

— Полезно? — Пятачок подобрал веник и нервно обмахнул им совершенно чистый воздух. — А... а как это делается, Винни? Не нужно ли для этого... ну, не знаю... быть очень храбрым Поросенком?

— Да нет, вроде бы, — успокоил его Пух. — Делается это так-то и так-то...

И Винни-Пух, как умел, своими словами, немного путаясь и вспоминая про мед (потому что пустота, наверное, это когда совсем-совсем нет меда?), пересказал Пятачку нехитрые рекомендации далекого мудреца. Лечь, расслабиться, дышать и представить, как ты погружаешься... внутрь себя... в тишину... в пустоту.

Пятачок слушал, широко раскрыв глазки. Идея была странная, даже пугающая, но раз Винни говорит, что это полезно, да еще и по совету умного человека с бородой... К тому же, любопытство, хоть и очень маленькое, размером с желудь, в нем шевельнулось.

— А давай попробуем сегодня ночью? — неожиданно для самого себя предложил Пятачок.

— Давай! — обрадовался Винни-Пух. — А утром встретимся и расскажем друг другу, как там, в этой... пустоте!

На следующее утро Винни-Пух, едва проснувшись и только подумав о завтраке, тут же вспомнил про вчерашний договор и помчался к домику Пятачка. Он застал друга сидящим на крыльце с очень задумчивым и слегка растерянным видом.

— Пятачок! Ну как? Получилось? Вошел? — выпалил Пух, едва отдышавшись.

— Нет, Винни... То есть... почти... — Пятачок вздохнул. — Немного получилось.

— Как это «немного»? — удивился Пух. — Пустота — она же или есть, или ее нет. Как горшочек с медом: он или полный, или пустой. Разве нет?

— Ну вот так... — Пятачок потер пятачок. — Я почти заснул, очень старался, и вроде бы вошел в пустоту... только... только не в свою.

— Как это – не в свою? — Пух даже сел на землю от удивления. — А чья же она была? Кролика? Совы? Или, может, Иа-Иа? У него, наверное, очень большая и грустная пустота...
— Нет, Винни, не их... Я не знаю точно, как я узнал, но это было совершенно точно не мое. Как будто я зашел не в ту дверь.

Винни-Пух задумался, почесывая нос.

— Погоди... А что, в пустоту входят через дверь? — с живейшим интересом спросил он. — Я думал, она просто... везде и нигде.

— Ну, да, — неуверенно подтвердил Пятачок. — Это такое... пространство. И у него есть вход. Дверь. Я ее точно почувствовал. Или... мне так показалось.

— Хм! — Пух наморщил лоб, прилагая неимоверные умственные усилия. — Но если у нее есть вход, Пятачок, значит, у нее должны быть и стены! Иначе как бы это была дверь, а не просто дырка в воздухе? Ты не видел этих стен?

— Нет, Винни, не видел. Было как-то... не темно, но и не светло. Но, кажется, они там есть. Стены. Я вроде бы даже их ощупывал лапками, пока летел... или плыл... Но своей двери, чтобы выйти обратно ко мне, я так и не нашел.

— А тогда в какое же пространство или пустоту ты вошел? Если не в свою и не в нашу? — допытывался Винни-Пух, чувствуя, что они приближаются к какой-то очень важной тайне.

Пятачок помолчал, собираясь с духом.

— Уж точно не в свое, я же сказал. Скорее всего... — он понизил голос до шепота, — скорее всего, я вошел в пустоту ночного мотылька.

— Мотылька?! — ахнул Пух.

— Да. Он вчера вечером долго порхал у меня над кроватью, бился в стекло... А когда я засыпал, он как раз сел на потолок прямо надо мной. Наверное, я случайно и... вошел в его пустоту.

Пятачок умолк и снова глубоко задумался, глядя куда-то вдаль невидящими глазами.

— Говори же, говори, Пятачок! Что дальше было? — загорелся Винни-Пух, предвкушая невероятную историю. — Ты летал? Ел цветочную пыльцу? Боялся летучих мышей?

— Ну, как это сказать... — Пятачок снова замялся. — Даже не знаю...

— Пятачок, миленький, ну пожалуйста, скажи! — заканючил Винни-Пух, дергая его за рукав. — Мне же ужасно интересно!

Пятачок вздохнул и решился.

— Ну, мне потом приснился сон. Немного похожий на тот, который, как рассказывал Кристофер Робин, приснился одному китайцу, Чжуан-цзы. Про бабочку. Только я не запутался, как он. Я сразу понял, что это не я. Потому что если бы я вошел в свою пустоту, мне бы, наверное, приснилось, что я – это Пятачок, которому снится, что он... ну, не знаю... ест желуди? А мне приснилось, что я – мотылек, которому снится... что он Пятачок, входящий в его пустоту! Понимаешь? Я сразу понял, что это чужой сон, чужая пустота. Иначе мне бы снился Пятачок, а не мотылек, которому снится Пятачок.

Винни-Пух замер с открытым ртом. Потом его глаза округлились, и он радостно хлопнул себя лапой по лбу.

— О, Пятачок! Какой же ты умный! Ты мне так много объяснил! — восторженно вскрикнул он. — Я теперь, кажется, догадался! Догадался, что такое «своя пустота»! Это когда ей, пустоте, снится Винни-Пух как ее пустота! А ему, Винни-Пуху, снится его пустота как Винни-Пух! Вот!

Пятачок посмотрел на него с тихой грустью.

— Да, Винни... Наверное, так. И у нее есть двери и стены. И только благодаря этим стенам и дверям ты – это Винни-Пух, который любит мед, а я – это Пятачок, который... ну, который Пятачок. А без них... мы оба – просто пустота. Или сон мотылька. Так мне снилось... — добавил он совсем тихо, и в его голосе прозвучала какая-то непонятная Винни-Пуху, но очень глубокая печаль.

И они еще долго сидели молча на крыльце, глядя, как солнце поднимается все выше, а лес наполняется привычными звуками, которые теперь, после ночного путешествия Пятачка в чужую пустоту, казались им обоим немного другими. Немного призрачными. Словно и лес, и они сами были частью чьего-то большого, непонятного, но очень интересного сна.