Чужая свадьба 2 продолжение 23

Когда она зашла в палату, там у кровати Валентины Николаевны сидел Владимир Петрович. Кулянда отметила: «За такого красавца любая пошла бы. Взгляд у него пронизывающий, но добрый. Если бы не читала тетрадь Валентины Николаевны, ни за что не поверила, что он монстр. Но Рахима сказала... Нет, Рахима Рахимой, мне надо самой с ним поговорить, я всё же какой-никакой профессионал-психолог». Она подошла к постели Валентины Николаевны и тихо обратилась к Владимиру Петровичу:
— Выйдете, пожалуйста, в коридор и подождите меня там. Мне требуется с вами тоже побеседовать, но если Вы, конечно, не против беседы.
Я растерян, она не хочет со мной поговорить. Я хочу ей…
- Владимир Петрович, я Вас прошу, подождите меня в коридоре, - более настойчиво произнесла Кулянда.








Владимир Петрович вышел.
- Валентина Николаевна? Вас так звать? – спросила Кулянда, открывая историю болезни Валентины Николаевны, присаживаясь на то место, где сидел Владимир Петрович.
Валентина Николаева лежала полу боком к стене, не реагируя на вопрос, заданный Куляндой.







- Я Вас понимаю. Вам сейчас весь мир не мил. Знаете, я тоже сейчас в таком же почти положении. У меня никогда не было детей. Да я и не замужем. Мужчины у меня были, но любила я одного. Он же предпочел мне другую женщину. Я долго страдала, но боль, как мне кажется, со временем утихла. И если он ко мне вернулся бы, я теперь подумала бы: «А стоит всё сначала начинать?!» Но он ко мне, конечно, не вернется, увы, он любит другую! Пусть я не хуже ее, а где-то и даже в более выгодном положении для него. Она немка, а я казашка. Но, как говорится, одна потеря не потеря, пришла другая. Откуда ни возьмись, прибился ко мне мальчонка. Сколько ему лет, непонятно, но где-то восемь-десять. Может, больше? Нет, где-то так. По нации непонятно, говорит по-казахски отлично, по-русски с трудом, и говорит, что мать его казашка. Я так думаю, что вполне может мать и казашка, но кто-то в семье русский, так как на казаха он совсем непохож. Я с ним некоторое время прожила и не думала к нему привыкать. Вчера пошли мы с ним в магазин, и он потерялся. Я совсем не думала, что тяжела будет потеря, но мне кажется, что со своим парнем, когда я рассталась, я так не переживала. Сейчас я всё готова отдать, чтобы найти этого мальчика. Он мне очень дорог. Все когда-то мы теряем близких и не очень близких, дорогих и совсем чужих людей. Жизнь так, наверное, устроена! Если у нас всё гладко будет, не будем мы понимать смысла жизни, будем черствые и ненужные. Жить, Валентина Николаевна, надо! Жить надо полной жизнью, не прикрываться от нее, а смотреть ей в глаза. Любить надо и прощать даже то, что нельзя, порой кажется, но мы люди, не простишь сегодня ты, завтра тебя не простят, и будет душа в гневе, в ранах, в болезни. Легко барьер ставить: «Ничего не хочу знать!» А вы знайте, а вы чувствуйте, страдайте, да живите вы, в конце концов. Ненавидьте, любите, но живите.








Валентина Николаевна не реагировала. Кулянда встала и, поправив накрахмаленный белый халат, вышла.
Увидев в коридоре Кулянду, Владимир Петрович сразу подошел к ней.
— Чувства, проснувшиеся поздно, тоже чувства, — не зная сама для чего, произнесла Кулянда.
— Не понял?! — внимательно посмотрев на Кулянду, сказал Владимир Петрович.
— Зайдемте ко мне, — сказала Кулянда и пошла вдоль коридора в свой кабинет, Владимир Петрович последовал за ней.
— У Валентины Николаевны амнезия. Вам именно сейчас нужно говорить обо всех ваших чувствах, только, конечно, правду. Рассказать ей всё. Она будет реагировать неадекватно. Будет как бы со стороны всё воспринимать — как в кино, как будто бы это всё происходит на экране и ее это не касается. Да, будет переживать, будет, возможно, плакать, говорить разные неприятности для Вас, но ее душа будет как под наркозом! Это Ваш шанс! Только в таком положении она может Вас понять и выслушать. Если вы опоздаете, и она всё вспомнит, она никогда не простит Вас! Извините, я знаю Вашу историю.
- Спасибо, Кулянда! Мое сердце горит, как пламя! Я жажду ее выздоровления. Но я сделал столько ошибок, простит ли она меня?! Но даже если и нет, я хочу, чтобы она жила полноценной жизнью и все вспомнила. Спасибо, я, пожалуй, пойду, — твердо сказал Владимир Петрович и уверенной походкой вышел.
"Да, я бы, пожалуй, ему все простила. Такой мужчина и такая судьба. Но он сам виновен в этом. Хотя, что его жалеть, он не жалкий! Он уверен, он обаятельный, может убеждать, и рассвет будет в его судьбе. Он сам ее сделал такой и сам поднимется, такие люди побеждают!"


7



Владимир Петрович, подняв подбородок, высоко держа голову, вышел из кабинета Кулянды. Он четко определился, что ему надо, и без колебаний зашел в палату к Валентине Николаевне, он воспользуется любой возможностью, чтобы она выслушала его.
Валентина Николаевна равнодушно посмотрела на него, проговорив:
— Вы сегодня второй раз у меня. У Вас с памятью провал? Я хочу отдохнуть, слишком много сегодня посетителей.
— Валентина, я еще не сказал тебе…
— Владимир Петрович, мне нездоровится, я не могу привести мысли в порядок, и это меня беспокоит. Вы мне мешаете.
- Валентина, тебе придется меня выслушать, затем я уйду и приду завтра. Я думаю, у тебя будет время привести все мысли в порядок. Только выслушай меня.
- Как же мне выслушать тебя, если у меня в голове беспорядок?
- Валентина, спрятаться от всего этого выход простой. Мне трудно говорить, но я устал от такой жизни. Выслушай меня. Мне, правда, трудно слова подобрать, но и молчать трудно. Я не прошу прощения у тебя. Такое ты мне не простишь?! Может, печаль станет для меня легкой ношей.
- Знаете, в Ваших словах только Вы сами. Вы говорите свою боль! А чужую Вы поймете? Вы хотите свою душу освободить, загрузив мою?! Мне сжали сердце Ваши слова, они откликнулись в моем сердце, что-то до боли знакомое чувство, видно, это Ваше «Я» было всегда!







- Валентина, прости меня! Я каюсь, но ты права, я неисправимый эгоист, но я вылечусь. В моем рассказе мы будем вдвоем, - Владимир Петрович волновался, обычно он всегда собран и ясно выражал свои мысли, но боязнь потерять Валентину Николаевну его сковывала, и он терялся. От отчаяния он присел на постель к Валентине Николаевне, взял ее холодную ладонь и прижал ее к своим губам, закрыл глаза и, не двигаясь несколько секунд, сидел в таком положении. Валентина Николаевна не убирала свою руку, его прикосновение показалось ей родным. Этим самым она не подсознательно успокоила его. Владимир Петрович открыл глаза, посмотрел на Валентину Николаевну и начал свой рассказ.






Рассказ был длинный, но Валентина Николаевна слушала, не перебивая Владимира Петровича. Когда он закончил свой рассказ, она тяжело воздохнула и сказала:
— Я видела Иванушку, он приходил ко мне. Ты его, пожалуйста, найди и скажи, что я его сильно люблю! Если ты его не найдешь, твоя исповедь напрасна! Она меня не тронула, я хочу видеть внука и, как мне показалось, если всё, что ты сказал, правда, ты виновен! Я, ты правильно сказал, никогда не прощу тебя!
— Валентина, никогда не говори: «Никогда»!






Владимир Петрович вышел из больницы с твердым убеждением, что сегодня же отправится на поиски Ивана. У него словно крылья выросли за спиной. Он должен найти Ивана, и, может, Валентина простит его! Шестое чувство ему подсказывало, что его спасение – это его внук! Как он его найдет, он еще не знал! Но уверенность, сила духа, стремление и все мысли с этой минуты были направлены на его поиски.






Владимир Петрович вдруг физически, до упадка сил, почувствовал, как ему не хватало Иванушки. Как он был слеп до этой поры, ведь это его кровь, его продолжение рода. Это чувство нарастало и нарастало, в ушах появился звон. Чтобы не упасть, он прислонился к колонне здания больницы. Тут же к нему подошла женщина и поинтересовалась его здоровьем. Владимир Петрович ответил, что здоровье ему еще понадобится, и он не собирается болеть.
Прежде всего, он решил зайти к Саре Ибраевне. Он еще толком не знал зачем, но был убежден, что так надо.






Сара Ибраевна, увидев Владимира Петровича, ничуть не удивилась. Она даже как бы ждала его. Когда Владимир Петрович рассказал о его встрече с Валентиной Николаевной, Сара Ибраевна спросила:
— Тебе не показалось странным, что она говорит, как будто к ней приходил Иванушка? Ты не забыл, что…
— Не, не говорите так! Иванушка жив, я это чувствую! Не может он покинуть нас!
— Владимир Петрович, я тоже хотела бы…
— Извините, Сара Ибраевна, что я перебиваю Вас, но я не хочу вслух произносить это страшное слово. Я не знаю почему, но я чувствую: Иван близко, рядом. Я понимаю Валентину, она его тоже чувствует, чувствует, что он рядом, вот и просит, чтобы я его нашел.






- Знаешь, Владимир Петрович, я верю зову крови.
- Сара Ибраевна, я был слеп и туп по отношению к Ивану, я убеждал себя, что это сын Жени, я не чувствовал его своим внуком. Да, я знал, что это мой внук, что его родила Оля, моя дочь… Сейчас во мне проснулся дед, меня до глубины души взволновало, я невероятно почувствовал боль утраты, он мне стал дорог так же, как Валентина, как Оля. Я пришел к Вам получить благословение на поиски моего внука, и я не буду знать покоя, пока не найду его. А там богу решать, живого или… Да простит меня бог.
- Я верю в тебя, у тебя появилась надежда, уверенность, стремление, жажда, подсказанная жизнью, а не просто найти для прощения Валентины Николаевны. Это стремление обречено на успех.


8



Кулянда вышла с парадного входа больницы и тут же столкнулась с Рахимой и Владимиром Петровичем. Она, поздоровавшись с Рахимой, ускорила шаг, но Владимир Петрович окликнул ее:
- Кулянда, Вы спешите? Давайте мы Вас подвезем, куда вам надо.
- Спасибо, мне в другую сторону.
- У нас у всех одна сторона. Давайте будем взрослыми, ведь это так просто! Давайте я вас оставлю наедине, и вы решите свои проблемы. Ведь любое действие всегда лучше бездействия, и вы придете к единому мнению, и простите друг друга, я надеюсь. Пусть победит разум, дружба.
- Не надо риторики, трагифарса, Кулянда, — просто сказала Рахима и подошла к Кулянде, взяв ее под руку.






Владимир Петрович посмотрел на них, таких молодых, энергичных, и подумал: «А ведь хорошо быть молодым, делать ошибки, затем исправлять их. Жаль только, что никто не может прожить без обид, ошибок. Только бы не было трагедии у них в жизни. Ведь если бы Оля была жива, она была бы еще моложе их. Сколько же можно делать ошибок?! Ведь все люди одинаково хотят быть счастливыми, здоровыми. И все делают для этого! Только один делает, стараясь не затрагивать интересы других, другой идет по головам других, поэтому получаются разные результаты».
- До свидания, Владимир Петрович, увидимся завтра. Мы с Куляндой пройдемся пешком, - сказала Рахима, оглянувшись к Владимиру Петровичу.
- Далеко собралась?! – поинтересовалась Куляна у Рахимы.
- Кулянда, я хочу с тобой поболтать как раньше и не вижу препятствий. Мы с тобой обе скучаем друг за другом. Ведь мы подруги, и что пока ты еще не нашла свою половинку – это не говорит, что мы должны отдаляться. Перестань дуться. Вон опять накупила себе серебра. Ты у нас богатая невеста, серебренная!
- Но не золотая! – сказала Кулянда. - Перестань, Рахима, а серебро это как раз ты мне подарила. Что, не помнишь или не о чем нам больше говорить? Знаешь, я никак не могу забыть Марата. Он как заноза сидит у меня внутри.
- Кулянда, это хорошо, что он занозой сидит.
- Чем, объясни, хорошо?
- Не мне тебе объяснять, ты же врач. Заноза нарывает, нарывает, там скапливается гной. Так вот, это процесс болючий, но излечим… Ты возьми двумя руками, выдави гной, и заноза вместе с гноем и выйдет, но предупреждаю, будет больно! Зато потом кайф!
- Юмор – это тоже неплохо, - вздохнув, ответила Кулянда. Знаешь, я уже думала, Сергей до сих пор не женат, закрутить с ним, что ли?!
- Да он не женат. Но с ним скучно. Он тебе будет говорить только о том, что Оля его не любила.
- Но вот и общая тема у нас будет. Он мне об Оле, я ему о Марате.
- У него еще больная тема – Ивануша. Он казнит себя, что не досмотрел и малыш потерялся.
- Так это еще одна общая тема.
- Да ну тебя, Кулянда, давай о чем-нибудь хорошем. Пошли, зайдем в кафе, я с утра ничего не ела. Да и по маленькой можно.
- А давай. Только сейчас зайдем в фотоателье, заберу фотографии.
- Вот это я узнаю Кулянду!







Кулянда зашла в фотоателье, и не прошло пяти минут, как она вышла оттуда.
- Что так быстро? Что, не забрала фотографии? – спросила Рахима.
- Забрала, - тихо ответила Кулянда.
- Почему грустишь? Я вижу, что у тебя меняется настроение через каждые пять минут. Может, не будешь молчать и все же откроешься? Ты же знаешь, я неглупа. Когда-то ты меня поддержала, теперь расскажи, что с тобой, может, и я пригожусь для этого, только не говори, что в этом виноват опять Марат. Я не поверю.
- Да, подруга, мне нужно тебе рассказать. Может, и правда, ты мне поможешь. Но не совсем ты. Я думаю, нам здесь нужен или Булат, или его отец. Знаешь, может, возьмем все, что нужно, и ко мне домой? Только мне кажется, тебе нужно позвонить Булату. Здесь деликатное дело, и я боюсь, что быстро я не смогу тебе все рассказать. Но мне нужно с кем-то поделиться, иначе я сойду с ума.
Рахима тут же позвонила Булату и, объяснив сложившуюся обстановку, сказала, что она позвонит, когда ее забрать от Кулянды.


9




Лена позвонила на сотовый телефон Жене и попросила, чтобы он закупил продукты, сославшись на плохое самочувствие. Он пообещал, что заедет на рынок и возьмет все необходимое, и быстро приедет домой. Но Лену предостерег и сказал, чтобы она пошла к Саре Ибраевне и ждала его там.
Женя купил все необходимые продукты и складывал их в багажник машины, когда услышал сзади хриплый голос:
— Брат, дай 20 тенге на проезд.






Женя оглянулся и увидел мужчину с небритым лицом, взъерошенными волосами на голове, особо у него выделялся сизый нос. Женя, захлопнув багажник, прошел к передней двери и молча сел в машину.
— Брат, у меня болят ноги, мне врачи не разрешают долго ходить, а у меня нет даже 20 тенге, чтобы доехать к дому.
- Мне почему-то кажется, не для этого ты просишь денег.
- Дай, что тебе жалко 20-50 тенге? Я же не прошу у тебя 200 тенге.






Женя завел машину, но вдруг что-то сжало сердце. Он вышел с машины, посмотрел на мужчину и сказал:
- Знаешь, а я дам тебе денег, но ты можешь сказать правду, где ты живешь? Мне это очень надо.
- А ты что, мент, чтобы я тебе открыл душу?
- Что, менту ты открываешь душу, а брату не можешь?
- Какому брату? – удивился мужчина.
- Мне. Ты же только что называл меня братом.
- Что-то мне говорит, что я зря к тебе подошел, ты жадный и нехороший, - буркнул мужчина и пошел прочь.






Женя посмотрел ему вслед и сел в машину. Отъехав немного, остановился, вышел с машины и, догнав мужчину, сказал:
- Друг, постой, мне нужно с тобой поговорить, давай зайдем в кафе, я тебя накормлю и напою.
- Пойдем, - доверчиво сказал мужчина, - я много не ем, да и пить... Мне бы два бокала вина.






Женя заказал бутылку водки, но мужчина отказался наотрез от водки. Женя заказал еще вина и закуски. Налил мужчине вина и спросил:
— Ну что, расскажешь мне, где ты живешь, как тебя звать?
— Во-первых, не нукай, еще не запряг, во-вторых, я не алкаш и не пью один, наливай себе.






Женя не стал с ним спорить и налил себе немного водки, думая, что пригубит и отставит.
— Знаешь, брат, я много видел, я тоже кое-что имел. Семью, нормальную работу, деньги у меня были. Люблю я деньги, но они меня не любят, сразу сквозь пальцы проходят. Другие живут, богатство наживают, а у меня всё наперекосяк пошло. Деньги появились, дружки появились, когда попал в беду, тут же пропали дружки, ну а дальше пошло-поехало. Давай выпьем, вижу, что-то тебя тревожит, — вздохнув, сказал мужчина и поднял бокал, не чокаясь, выпил.






Женя поднес ко рту бокал и тоже выпил.
- Вижу, ты мужик порядочный, говори, что тебя тревожит.
- Я потерял сына! Вот уже несколько лет ищу его и не могу найти. Однажды я рядом был с человеком, у которого находился мой сын, ты чем-то напоминаешь мне о нем. Вот и хочу я спросить, не видел ли ты такого мужчину с мальчиком?
- Конечно, видел, - нагло врал мужчина, боясь, что если скажет, что не видел, уйдет Женя и унесет с собой вино. - Мне кажется, что это был твой пацан, так похож на тебя.
- Где? Когда ты их видел?! – разволновался Женя.
- Да не переживай ты. Мы найдем в два счета их. Наливай за удачу.
Они выпили еще.
- Говори, где ты их видел? - нетерпеливо сказал Женя. Внутри все сжалось, он верил, что сейчас же увидит сына. Он был готов для этого человека сделать всё, что тот пожелает, только немедленно надо ехать к сыну. Он столько ждал, искал и вот чуть опять из-за глупости мог пройти мимо! Он верил, что это бог послал этого человека к нему.
- Поехали, - сказал мужчина, он был довольно пьяный, и ему было все равно, куда ехать и зачем.
Они сели в машину, Женя повернул ключ зажигания и в этот момент услышал удар.







Женя вышел из машины и подошел к «Джипу», из которого вышли три совершенно молодых человека, окружив его с трех сторон.
- Дядя, ты пьяный и за рулем, — цинично сказал один из них, крутя ключом почти под носом у Жени.
- Ребята, я же могу обидеться. Это ничего хорошего вам не даст. Вы виноваты, вы ударили стоящую машину в зад, а хотите оправдаться, — сказал Женя. Он видел, что перед ним стоят наглые молодые люди. Он не хотел терять время из-за них и сказал:
- Я не хочу тратить время, тем более у меня нет его, я спешу, а вам советую научиться немного этики и уважения к старшим.
- Ты, старик, еще будешь шустрить?! Твое время вышло, сейчас твои мощи будут лежать возле твоей долбаной машины, такой же старой и убогой, как ты!






Женя молча схватил за шиворот двоих ребят и, неся их к «Джипу» как вещи на петлях, сказал:
— Стойте молча. Сейчас я принесу третьего вашего друга и советую с дядей больше так не разговаривать.
Но третий пришел сам, да еще привел полицию.






Женю с ребятами посадили в полицейский УАЗ, машины отогнали на платную стоянку.
Женя каялся, зачем надо было пить! «Ведь я не хотел пить, когда поднес стакан ко рту, она сама влилась. Кому скажи, не поверят! И откуда еще этот хрыч взялся? Как с неба свалился? И так же смылся. Не знает он, где мой сын! Он меня хорошо развел, я как лох попался! И почему как лох, я и есть лох, так влететь. И почему всё именно со мной происходит? На лбу написано у меня, что ли, что я лох?!» Его размышление прервал оклик дежурного его фамилии. Он встал, дежурный открыл дверь, и Женя в сопровождении полицейского поднялся на второй этаж к следователю.






Выслушав Женю, молодой следователь сказал:
— Пьяный за рулем — преступник, и никакие оправдания не могут служить веской причиной. Мне жаль, но Вам придется ответить по всей строгости закона.
Женя вернулся домой под утро. Лена спала, скрутившись калачиком на диване, на полу лежал плед, сползший с Лены. Женя поднял плед и накрыл им Лену, молча постоял возле нее и пошел на кухню. Стол был накрыт на двоих, и было видно, что Лена не прикоснулась к еде. «Ждала меня, — подумал Женя, — и уснула голодной».






В следующую секунду у Жени перед глазами возник другой стол, тот у Оли, когда он первый раз разговаривал с ее родителями. Сердце защемило, и непонятная нежность разлилась по всему телу. «Как это было давно. Сейчас нет Оли! Ее нет, но ее тепло осталось, если бы не Оля, я не знал бы настоящей, неземной любви! Это было незабываемое ощущение, которое лилось рекой счастья! Которое шло мгновенье, но осталось на всю жизнь! Она научила меня любить! Но чем я провинился?! Ушла она! И счастье разом рухнуло! Следом потерялся наш сын! Оля родная, помоги мне, наша кровинка где-то у чужих людей! Может именно сейчас ему нужна помощь!» — Женя вытер мокрые глаза, отбросил тяжкую мысль, открыл дверцу холодильника и смотрел туда, не понимая, что ему надо там. Совершено не задумываясь, достал бутылку водки и поставил на стол. Задумчиво открыл ее, налив стакан доверху, выпил залпом.






В кухню зашла Лена, посмотрев на Женю, который был пьян и тыкал вилкой, стараясь наколоть неподдающийся тонко нарезанный в салате огурец.
Лена явно удивилась, такого Женю после свадьбы она еще не видела и, не удержавшись, нежно спросила:
— Женя, что произошло?!
— Уйди, не мешай, — буркнул Женя, не глядя на нее.
— Женя, я не понимаю тебя? Я…
— Уй-ди, — настойчиво сказал Женя, — и что ты когда-нибудь понимала?
— Так, я считаю, тебе хватит сидеть за столом, пошли я тебя уложу спать, — произнесла Лена, подойдя близко к Жене, намериваясь забрать бутылку водки.
— Что раскомандовалась? Ты кто такая? И разве ты можешь что-нибудь понимать? Можешь понять, что я потерял ребенка, что я… я… — грубо, нервно спросил Женя.




продолжение следует