18. По ком звонит колокол?

Наступил очередной будний день отделения легочного туберкулеза №2. Очередной июньский день 2013 года. Проснувшись от крепкого спокойного сна, я оделся, умылся и вышел на лоджию. Несмотря на ранний час, было уже знойно и душно. Наши диспансерные дворняги – Паштет, Пистолет и Пластмас – подняли гвалт, прогоняя со своих владений чужака. Тётя Люба – добродушная крестьянка из Пятихаток, - уже нянчила на крыльце выводок маленьких котят. Котята чем-то болели, у них постоянно слезились и закисали глазки. Тётя Люба заботливо протирала им глаза чайной заваркой, приговаривая на своем малороссийском наречии: «Вы ж мои корейцы!». Я улыбнулся, глядя на эту трогательную сцену. Я вспомнил, как в детстве тоже лечил всех бездомных котов во дворе, и даже заводил на них истории болезни. Мне вдруг захотелось тоже сделать что-то для этих котят. Немного поразмыслив, я вышел из палаты и направился вниз по лестнице. Через тот самый служебный переход, которым меня вели сюда три недели назад, я вышел в поликлинику и направился в аптечный пункт.
- Привет, коллега! – Поздоровалась, увидев меня, фармацевт Лида – приятная девушка лет двадцати пяти. – Как дела? Выздоравливаешь?
 - Привет, привет! Да, кажется что-то вроде того... – Улыбнувшись под маской, многозначительно ответил я. – Скажи, есть у тебя что-то из инфузионных антибиотиков?
- Ну... А что лечить то тебе? – Немного растерялась Лида.
- Не мне. – Объяснил я. – Котам глаза промывать будем! Офлоксацин есть?
- А-а-а. Есть. – Коллега повернулась к шкафу и быстро достала небольшую склянку с прозрачным раствором. – Вот!
Я заплатил за лекарство и попрощался с Лидой.
- Так и стоишь здесь без маски, отчаянная женщина! – Шутливо отметил я.
- Ой, да ладно тебе! Вы же зато все в масках заходите! – Отбивалась в той же задорной манере фармацевт.
Вернувшись по переходу в свое отделение, я направился к тёте Любе, которая все также сидела с котятами у крыльца.
- Тёть Люб, вот, держите! – Протянул я ей флакончик с офлоксацином. – Будете своим «корейцам» глаза промывать. И не нужно это чаем делать, ради Бога. Так же можно им еще больше инфекции занести!
- Ой, спасибо!.. – Растерялась тётушка. – Скилькы з мэнэ?
- Не нужно ничего, Тёть Люб! Это котиков. Пусть поправляются!
Довольный своим поступком, я вернулся в палату. Сергей и Ромка уже заваривали утренний чай. Они были в приподнятом настроении и о чем-то живо беседовали. Я прислушался. Они вспоминали своих женщин и любовные истории. Конечно же, все их воспоминания сводились к примитивному перечислению достоинств фигуры той или иной девушки и незамысловатому описанию постельных сцен. Всё это было довольно приземлённо и пошло, но по мечтательным лицам своих соседей я увидел, насколько важны были для них эти воспоминания. Воспоминания о другой жизни, за пределами этой, огражденной ветхим забором территории.
- А ты, профессор, что расскажешь? – Заговорщицким тоном обратился ко мне Серёга.
- Ничего не расскажу, Серый. Я лучше вас послушаю. – Ответил с огорчением я.
- Да ладно тебе! Ты ж в медухе учился! Там же целый цветник баб! Неужели ничего не расскажешь?
- Увы... Особо нечего... – Выдохнул я и вышел на лоджию. Ребята заметили мое смущение и вышли за мной. Я ждал каких-то ехидных острот в свой адрес, но этого не последовало.
- Не грузись, профессор! Вот как из тубонара выйдешь, - все девчонки твои будут! Отвечаю! – По-доброму, без злорадства пошутил Сергей.
- Скажешь тоже! – Хмыкнул я себе под нос.
- Отвечаю, брат! Вот увидишь!
Где-то вдалеке зазвонили колокола, призывая жителей поселка на службу в церковь.
«Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе» - вспомнилось вдруг что-то из классики...
В дверь палаты внезапно постучали. Через мгновение на пороге возникла фигура рыженькой медсестры.
- Осетинский, спуститесь, пожалуйста, в ординаторскую. Вас ждёт Павел Васильевич. – Коротко и четко, словно на военном смотре, отчеканила она и вышла за дверь.
Этого мне было достаточно! Я в тот же миг всё понял! Кровь ударила в виски, пальцы рук похолодели и предательски задрожали. Холод ужаса от пальцев рук распространялся по всему телу, пронизывая его дрожью.
«Успокойся, успокойся! Может быть это совсем не то, о чем ты подумал! Может сейчас всё обойдётся!» - безмолвно кричал я сам себе, пытаясь заглушить голос ужаса и отчаяния. «Нет! Нет! Не обойдется! Колокол звонит по тебе!» - нашептывал ледянящий голос страха. Всё вокруг словно заволокло дымкой. Туман. Туман сгущался. Продираясь сквозь него, я на автомате спустился по лестнице... Какой-то незнакомый коридор... Что я тут делаю? Ах, да! Мне нужно в ординаторскую! Где ж эта чертова ординаторская?..
- Виталь, ты в порядке? – Выдернул меня из дымки на мгновение голос Наташи Ковальской. Она вышла из своей палаты.
- Что?.. А... Да, я в порядке... Блин, кажется, этажом ошибся...
- Ты правда в порядке? – Пристально смотрела на меня Наташа. – Выглядишь очень бледным. Может врача позвать?
- Не стоит. Как раз к нему и иду... – Я натянул на себя нелепую улыбку.
Туман вокруг рассеялся. Теперь я наоборот ощущал всё слишком отчетливо, слишком остро и ярко. Яркий солнечный свет из окна был невыносим. Каждый шаг по ступенькам отзывался болью в голове.
В таком изменившемся состоянии я миновал еще один пролёт лестницы и оказался на первом этаже, где располагались врачи и персонал. Ординаторская находилась в самом конце коридора. Я подошёл к двери и постучал. Мне не ответили. Я осторожно толкнул дверь внутрь.
Павел Васильевич стоял спиной ко входу и не сразу меня увидел. Я же не мог вымолвить и слова. Наконец, он обернулся и увидел меня. О чем-то до этого живо беседовавший с коллегами, он посерьезнел и замолчал.
- Здравствуйте, Виталий Владимирович. Проходите, присаживайтесь. Как ни странно, он пригласил меня сесть за один из столов, а не на «сиротский» стул. Я послушно сел.
- У Вас, коллега, был выявлен мультирезистентный туберкулёз. – Павел Васильевич сделал паузу, пристально глядя на меня. – Вам известно, что это такое?
- Да... – Ответил я односложно. Голос мой прозвучал тихо, почти шепотом, с каким-то шипением в пересохшем горле. – Позволите мне взглянуть на результат ТЛЧ?
- Да, конечно. – Тяжело выдохнул доктор. Было заметно, что и для него сообщение таких плохих новостей было нелегкой миссией. – Вот. Только получили из лаборатории.
Павел Васильевич положил передо мной бланк анализа – теста лекарственной чувствительности, или сокращенно – ТЛЧ. Я взглянул на табличку, в которой знакомыми латинскими литерами «H», «R», «S», «E», и «Z» были обозначены акронимы препаратов I ряда: изониазид, рифампицин, стрептомицин, этамбутол, пиразинамид. Под первыми тремя из них красной ручкой были выведены жирные противные буквы «У» - «устойчив». Только место под литерой «Z» осталось пустым. Последние осколки надежды рухнули. Да! Я не ошибся в своем предчувствии! Это был МЛУ-ТБ с устойчивостью к 4 препаратам!
- К пиразинамиду, стало быть, устойчивости нет? – Спросил я, чтобы прекратить гнетущую паузу.
- К нему чувствительность мы не определяем. Поэтому – неизвестно. – Ответил врач.
Снова повисла пауза.
- Мы больше не можем вас лечить в нашем отделении. Извините. – Прервал молчание Павел Васильевич. – Идите к себе в палату, собирайтесь. Вас вызовут. Мы переводим Вас в третье отделение. Там Вас будут лечить другими препаратами.
- Я понял... Мне можно идти?
- Идите. И... Удачи Вам!
Выйдя из ординаторской, я ощутил ужасную слабость и внутреннюю пустоту. Ну, вот и случилось то, чего я так боялся. И? Что дальше? Что теперь делать? Я тщетно пытался собрать мысли в кучу. «Нужно позвонить домой!» - промелькнула единственная мысль, которую удалось поймать и удержать. И тут же меня снова сковал страх. Как же мне позвонить домой и сообщить всё это? Сообщить, что вместо обещанных двух-трёх месяцев – я «заеду» еще минимум на восемь? Да еще и с неопределенными перспективами? Как это сказать маме с бабушкой? Ведь им сейчас и без меня не позавидуешь.
Я отошел к открытому окну, в надежде на глоток свежего воздуха. Но оттуда на меня подуло лишь горячим зноем. Я достал из кармана телефон и набрал номер мамы.
- Привет, сынок! – Ее голос звучал как обычно – ласково и приветливо. – Как дела у тебя.
- Не очень, мам... – Едва смог выдавить из себя я.
- Что случилось?
- Анализ пришел...
- ...И что? Рассказывай.
- Неважный результат. К некоторым препаратам, которыми меня лечат, обнаружили устойчивость...
- И что это значит? Ты говорил с доктором?
- Да. Я только от него... Ты не переживай сильно. Это не смертельно. Но... Вероятно, придется полечиться дольше, чем планировалось...
- Это так, как у этой девушки, Тани, про которую ты говорил? – Догадалась мама.
- Да, примерно... В общем... Меня переводят в другое отделение. И там будут другое лечение назначать.
- Ну, хорошо, сынок. Ты не волнуйся. Нужно, - значит нужно. Ты главное – выздоравливай. – Голос мамы стал более грустным и тревожным, но она держалась спокойно. – Я заеду к тебе вечером.
- Хорошо, мам. Тогда – до встречи.
Позвонив домой, я почувствовал некоторое облегчение. Нужно было подняться в палату и собирать вещи. Прощай, второе легочное отделение! Прощай, моя тихая гавань! Я ухожу «на этап»!

Продолжение: http://proza.ru/2025/04/28/1091