Повесть о суровом детстве

     Моему отцу, фронтовику Дмитрию, посвящаю…
   Тяжелое послевоенное время…Похороны фронтовика Димы. А через шесть месяцев  на полуторке молодая  вдова привозит в село  из городского роддома двойняшек. Как жить дальше, кто поможет одинокой  матери  поднять малюток? ..Повествование развивается стремительно, обнажая нравственно-психологические проблемы воспитания  детей. В « Повести о суровом детстве» автор остро и многогранно поднимает важную и ныне почти забытую в век всеобщей компьютеризации  роль дедушек и бабушек.
  Приятного чтения. Автор надеется, что книга будет полезной мамам, папам, школьникам, учителям  и  людям старшего поколения, а также верующим людям. Сюжет повести основан на реальных событиях.

        ПОВЕСТЬ  О  С У Р О В О М  Д Е Т С Т В Е
   Скажу вам по секрету, друзья, если б не было  замечательных дедушек и бабушек в моей жизни, то,  возможно , я и не стал бы тем, кем стал...  Автор.               
               
                Предисловие

                ЗАБЫТЫЕ ПРЕДКИ
  Эту тему мне подсказала сама жизнь. Сейчас, в век интернета, телевизоров и смартфонов, в век цифровых технологий, люди напрочь забыли, как жили наши предки, как они дорожили дедушками и бабушками, как ценили их драгоценный опыт. Невозможно представить себе, чтобы лет сорок, пятьдесят назад можно было воспитать достойных внуков без них. Седовласые учителя  прививали внукам первые навыки к труду, уважения к старшим, давали первые уроки доброты и нравственности. И их слушались.
  Слушались потому, что сами дедушки и бабушки пробивали себе дорогу в жизни сами. Сами ошибались, сами исправляли ошибки, сами вырабатывали иммунитет к плохому и порочному. Разве может интернет, телевизор и смартфон , в которых  море лжи, фейко-мании и океан ненависти и пошлости, заменить родных. Никогда! Если  кого интересует ,то обратитесь к статистике и вы ужаснетесь результатами технологического прорыва в России. Бездомных и брошенных  детей , по сравнением с послевоенным периодом прошлого века, в двадцать  первом веке стало значительно больше, число детей-сирот увеличилось, отказников- стариков , коротающих свою жизнь в одиночестве или в казенных и частных домах прибыло…И все потому ,что не хотят дети жить с престарелыми родителями. Так и норовят от них избавиться.
  Кстати, пятая Божия заповедь гласит «чти отца твоего и матерь твою да благо ти будет и долголетен будеши на земли ». Какая мудрая заповедь. Заповедь, соединяющая одной духовной нитью детей и родителей. Оборви ее и посыпались на твою грешную голову несчастья и проклятья, всяческие душевные и телесные болезни. И не только твои, но и твоих детей. Это все равно , что опрокинуть на свою грешную головушку ведро горящих углей. Вздрогнет весь твой род- ушедших, живущих и тех, кому предстоит продолжить тебя дальше. Не потому ли так много крестов и памятников на кладбищах на могилах совсем юных и молодых? А старики живут и доживают до восьмидесяти и почти до ста лет. Не задумывались -почему?
   В Самарской области, например, задумались над грустной статистикой и пробуют в благополучные семьи «командировать» свободных дедушек и бабушек,  кто мечтает скрасить свои последние дни в общении с их внуками. Гарантируют полный пансион и похороны за свой счет. Неправда ли интересно?…Я думаю, что надо искать сейчас любые способы, чтобы исправить сложившийся перекос и деградацию нашего общества, не формально, а практически оживить институт дедушек и бабушек, возможно, даже организовать их учебу.
   Ничто не забыто и никто не забыт…Это и о них,  наших предках, тех, кто ковал Победу на фронте и в тылу, а потом воспитывал детей сирот и своих внуков.  Поэтому предлагаю вашему вниманию эту книгу воспоминаний  «Повесть о суровом детстве», где главные герои не ковбои и бандиты, а наши русские дедушки и бабушки, которые много сделали, чтобы заменить  двойняшкам отца- фронтовика, что умер от полученных ранений в послевоенное время   совсем молодым. 
             1. СУРОВОЕ  ДЕТСТВО
                ГЛАВА ПЕРВАЯ
 
     НЕСКОЛЬКО СЕКРЕТОВ  О СЕБЕ И ПРАБАБУШКЕ УСТИНИИ
    Первый крик….Я его не помню. Но я не сознавал тогда и в силу биологических причин не мог сознавать, что судьба приготовила мне ухабистую в жизни дорогу. И начиналась она от роддома в заштатном городе Бузулук и протянулась до родного  оренбургского села Таллы, где жили  мои замечательные дедушка и бабушка и старенькая прабабушка…
  В тот день, когда я соизволил появиться на свет стояла мерзкая осенняя погода. Мама рассказывала, как рано утром везла нас ,двойняшек ,в кузове полуторки ( фронтовая машина грузоподъемности  1,5 тонны ) из г. Бузулук в село Таллы по ухабистой дороге. Предстояло преодолеть  с двумя малышами примерно сто километров! Холод, сырость, дождь...На душе у молодой мамаши кошки скребли. Шесть месяцев назад, на Пасху, схоронила мужа, нашего папу - фронтовика, раненого и контуженного на войне. Как он мечтал о ребенке. Мечта сбылась, Настена забеременела. Муж с беременной женушки буквально пылинки сдувал….Радовался несказанно. Даже придумал будущему малышу имя-Виктор…Но кто знал тогда, что  родится не один малыш, а сразу два….Двойня! И придумывать придется еще одно имя. Впрочем, второму мальчику имя дала сама вдова, наша мама. Назвала Димой. В честь своего  мужа, нашего отца, которого мы с братиком, естественно, ни разу и не видели…
   Машину тряхнуло и малыши наперебой расплакались. А мысли  веером в голове у Настены: как жить дальше , кто поможет, не застудить бы крошек в кузове полуторки? Стало совсем зябко. Осенние тучи буквально обложили   кузов машины. Мерзкий холод пронизывал до костей. Меж тем, в кабине ехала в уюте и в тепле сельская учительница… Она почему-то не проявила милосердие к нам в тот ненастный день, непонятно-почему, но потом, когда мы с братишкой подросли , стала   приглашать  к себе в гости на пироги...
  Преодолев ухабистую дорогу , машина въехала в молчаливое село и подрулила к добротному дому. Водитель  принял из замерзших материнских рук первый, второй сверток с малышами  и вручил нас, пищащих и орущих, вышедшим во двор  сухощавому мужчине и располневшей седовласой женщине ,своей жене. Так мы оказались в руках дедушки и бабушки. Затем из кузова полуторки вылезла и продрогшая насквозь сама Настена. Ее  измученное сердце отозвалось благодарностью: наконец-то приехали Пищат малыши. Значит: живы.. Не замерзли.  Слава Богу! А сердце ее ныло, буквально разрывалось от горя: как же она  одна?. Только не одна была наша мать. Не одна. С Богом! Он незримо наблюдал сверху за происходящим и помогал справиться с бедой. Помогал через людей, наших родных..  Вот почему сразу же по нашему прибытию из роддома в село плечо вдове  подставили дедушки и бабушки. Меня , когда я подрос, оставили себе папины родители, в сельском доме в Таллах, куда нас привезли из роддома.. А братишку Диму взяли  другие деды в деревню Луговое- родители  самой Настены.. Обуза немалая! В селе в каждой семье, сами знаете, дел невпроворот: огород, овцы, коровы, сенокос… Успевай только поворачивайся! Что же делать? И  когда стало совсем уж невтерпеж, наша мама вызвала из Златоуста на подмогу Марию, свою младшую сестру, что училась на педагога. Такая уж ситуация создалась: самой  вдове предстояло трудиться в конторе бухгалтером , чтобы иметь хоть какой-то  приработок.…Замечу, кстати,, что наша няня из Златоуста, пока возилась с нами, запустила учебу. Ее отчислили из педтехникума. Горевала очень.
   Так наше рождение негативно сказалось и на судьбе родного нам   человека…
   Через восемь месяцев мама отдала нас в детские ясли. А когда мы уже доросли до садика и научились ходить, то все село засматривалось на бесплатный цирковой номер. Видели, как молодая, красивая женщина  подводила двух колобков  к луже и, взяв за шарфы, поднимала их одним движением рук вверх и переносила на сухое место. Дальше двойняшки, одетые одинаково, «катились» сами.  А потом мы разъехались по дедам.  Я сразу же обратил внимание в доме деда Мартьянова на двух старушек.. Звали их Устиния.  и Параскева. Были они совсем дряхлые. Я смотрел на них и недоумевал: и в чем только у сморщенных бабулек душа держится? Им под девяносто , а  вечером и утром они, как заводные,  бухались на колени перед иконостасом и усиленно молились. Час, второй...Вставали и снова крестились и шептали сморщенными и иссохшими губами святые слова. Поминали всех за здравие и за упокой. И откуда только сила бралась в иссохших от старости телах!...Вот уж действительно по апостолу Павлу: сила совершается в немощи. А когда немощь совсем лишила сил прабабушку Устинию и ее надо было переворачивать с боку на бок , чтобы не появились коварные  пролежни, она попросила меня однажды вынести  утку с мочой. Я растерялся, я  просто не готов был к такой просьбе и покраснел, хотя банку в руки  взял. А свекровь, моя бабушка, сделала снохе замечание: не заставляй, мол, маленького банки носить за тобой. Как же мне стыдно сейчас за тот случай! Но жизнь не фильм и не перемотаешь назад, чтобы исправить  свой поступок.
                ВЕРИТЬ И ЖДАТЬ
   Какая же у меня замечательная прабабушка была! То пряник даст, то конфетку. Сама не съест, а мне даст да еще столько добрых слов скажет. А когда время выпадет, то про своего внука, моего папу, еще вспомнит. Каким добрым да хорошим тот  был. Жизнь обещал устроить Устинии поистине царскую:
- Вот, бабушка,  я немножко подрасту и буду тебя кормить  из ложечки одной  сметанкой . Освобожу от всех дел. Дождись только…Я тебя не брошу.
  А потом война проклятая случилась. Ушел наш папа на фронт.. Воевал пулеметчиком под Сталинградом. Вернулся инвалидом с ампутированной стопой. Хотел выучиться на трактор да комиссия забраковала. Работал учетчиком по полям. Учитывал, кто и сколько вспахал, посеял…Весь день на ногах. Представляю, как тяжко, с отрезанной стопой фронтовику- инвалиду  было мотаться по полям, но привык понемногу. Железный характер проявил. А тут перед самой Пасхой  пошел на рыбалку да там  и помер. Хотел побаловать беременную  женушку свежей рыбкой. Да не вернулся с рыбалки: не выдержало,   остановилось, истерзанное войной, сердце. Пастухи на другой стороне озера сказывали, что видели, как упал в воду рыбак вместе с удочкой, зацепившись одной рукой за траву, чтобы не утонуть. На подводе с красным полотном и привезли рыбака на Пасху в Таллы с клочком травы в руке. Хоронили всем селом. Гроб помогал нести вместе с другими и блаженный Шура Чвык, который жил в самодельной глиняной землянке за селом, но так как очень любил нашего отца,  пришел в тот траурный день проводить его в последний путь. Вернувшись из армии, я разыскал блаженного и подарил ему свой китель и армейскую фуражку…Вот уж для отшельника радость была!
 Прабабушка Устиния очень любила своего внука Диму.. Всплакнет бывало и с горечью скажет:
- Ах, проклятая война! Что же ты наделала!...Разве двадцать четыре года возраст? Жить бы да жить.....
  А дальше вспомнит, как Дима внук воевал. А воевал он под Сталинградом храбро. Рассказывал бабушке , как они с бойцами  долго держали оборону, но  когда налетела вражеская авиация, артиллерия обрушила шквал огня, а у горстки бойцов кончились патроны и  остался пулеметчик  один среди трупов, почти ослепший выползал  из кромешного ада, чтобы не попасть в плен. Полз и полз, замерзший и контуженный, по снегу, а в лесу встал и побрел в сторону своих. Замерз шибко , зуб на зуб не попадает. Видит- впереди огонечек горит и избушка одинокая стоит. Старики там с давних пор жили. Отшельники. Приняли они контуженного бойца, как родного. Накормили, малиновым чаем напоили, на печку  отослали погреться. Спасли, одним словом…
      -  Я молилась за него. Вот Бог и услышал…,- вытерев слезы на глазах цветастым платочком, промолвила Устиния.
  Успокоившись, продолжила рассказ о том, как беда гналась по пятам бойца. Внук уже сержант, командир отделения пулеметчиков, а тут наряд в караул. Стоит в тулупе , а нога в  дырявом валенке окоченела совсем. И с поста не уйти. Жди разводящего. Чувствует, что нога отмерзает. Поменял валенки, а мороз опять атакует. Понял, что так обе ноги может потерять, оставил, как есть. Пришли менять сержанта  , а караульный совсем идти не может, короче, обезножил… Во общем, отпилили  стопу обычной ножовкой  Муки невероятные! Боялся гангрены. Но на помощь пришли  белые черви- «санитары». Очистили ампутированную стопу от заразы….
     Я этот рассказ слышал сто раз , но внимание проявлял всякий раз. Как будто впервые. Прабабушка  непременно что-то добавляла, расширяя сказанное. Кое что новенькое про бойцов доводилось слышать и в селе . Односельчане, когда я подрос, рассказывали , как общались фронтовики. Накроют, бывало,  праздничный стол в честь  Дня Победы, усядутся друг против друга, нальют по чарке, но, завидев примазавшего к ним  предателя, что немцем сам сдался, вставали и как один гневно прогоняли его  : «Уходи. Это не твой праздник…» Наш отец, скорее всего, до того праздничного застолья не дожил…
    Устиния всегда что-то делала, пока силы были. То овечью шерсть с помощью деревянной прялки превращала в нитки, то кудельку готовую наматывала на бабину. Я держал пряжу, растопырив руки, а прабабушка ловко мотала….Благодаря ей я научился  пропускать через сепаратор коровье  молоко, получать сметану и обрат, масло мог сбивать пахтушкой и многое другое.
  Однажды, помню, вручила мне прабабушка крестик. Сказала::
- Вить, носи крестик и не забывай, что Бог есть....
  А я тогда повадился с ребятами в клек играть. Выберем с пацанами на холме просохшую от снега по весне лужайку и, ну, резвиться. Правила простые: то ты дежуришь у диска бороны, на которой клек  стоит , а другой игрок кидает палку, чтобы попасть в клек….То – наоборот. Вроде игры в городки. Только поживее.. А потом, наперегонки, кто первый прибежит к кону: дежурный или тот, кто палку бросал…Так вот, я тогда и опростоволосился. Заигрался совсем,  крестик, возьми, и вывались из рубашки. Меня ребята на смех подняли: « А, попович, темнота….» Я прибежал домой и с гневом швырнул крестик прабабушки на кровать.. А сам - в слезы! Та переполошилась: «Ты что, внучек, разве можно так….Ты же крещеный...Бог поругаем не бывает» Но крестик я не взял. Пошел поперек воли старого и мудрого человека. По совести  скажу: струсил я тогда. Не послушал Устинию. Поддался искушению лукавого. Хотя сам процесс крещения запомнил до мельчайших деталей.
   Крестила меня с братиком Димой тетя Валя, родная сестра нашего папы Димы из Сергиев Посада. Ситуация с крещением в селе критическая создалась. Священников совсем не осталось, Церкви богоборцы разрушили, а игуменью монастыря Ермионию застрелил чекист Бирюков, когда она вечером читала послание патриарха Тихона. Два раза стрелял. Первый раз попал в бок и матушка побежала ,обливаясь кровью. Вторым выстрелом изувер сразил женщину наповал.  После такого злодеяния, когда негодяй обезглавил обитель, монахини разбрелись, кто куда. Вера в богоборческом селе  почти совсем угасла.. Вот почему нас и крестила  тетя Валя. Кремень, а не человек! Еще когда училась в школе, учителя предложили ей вступить в комсомол, на что тетя Валя открыто призналась: « Не могу…Я верю в Бога.» и ходила тайно молиться с бабушками в один из сельских домов, где собирались верующие. В селе упертую школьницу тут же прозвали   « монашкой». А когда директор пришел к дому родителей, чтобы пристыдить родителей за дочь, то Валентина столкнула главу школы с крыльца. Хотели даже уголовное дело завести на строптивую ученицу, но мои дедушка с бабушкой, пчеловоды, пошли на мировую и откупились от пострадавшего директора флягой меда.   
  До сих пор помню, сам процесс крещения: мы сидели в тазу, крестная Валентина шептала молитвы надо мной и братиком, из ковшика поливала  наши головы теплой водой….Но это не считалось полным крещением. По –настоящему крестить нас мог только  батюшка, а не женщина. Со временем я крестился по полной в церкви. Воцерковился  в пятьдесят лет уже окончательно вместе с малышами  во Владимирском храме в городе Иваново.  А тогда , в послевоенные годы, про Бога и говорить запрещалось. Наверное, поэтому Устиния никогда и  не говорила про своего мужа, нашего прадеда Степана.
                ТАЙНА РОДА…
  Мне бы спросить тогда Устинию : " А где прадедушка наш? Куда он делся?.." А у меня тогда таких, как сейчас, и мыслей не было. Позже, став взрослым,  в Оренбургском архиве по метрическим книгам я узнал, что Устиния. приехала в село Таллы из Бугурусланского уезда той же Оренбургской губернии. По статусу крестьяне.. Моего деда Ивана, сына Устинии, крестил священник Хлебников ....Село, откуда род Мартьяновых пошел, , называлось -  Федоскино ( примерно. Не разберешь почерк...Прим. авт.) . Хотел я в отпуске съездить и побрататься с родственниками,  если  таковые в том селе  остались. На кладбище заглянуть. Это от Таллы не так уж  и далеко. .Да вот не получилось как-то. Может, и могилку прадеда Степана нашел бы..... В архиве г. Бугуруслан мне сказали ,что все архивные данные о жителях отправили  в г. Оренбург. А я в том архиве  уже был. Все, что нашел, скопировал. Сейчас думаю, может, затеять переписку с сельской администрацией Бугурусланского района.?....Или расспросить местных краеведов в самом городе?
  Одно могу предположить, что мой прадед Степан, муж моей прабабушки Устинии,  служил  казаком  и, возможно, где-то сгинул  в огненных степях Дона. Сказывали люди, что тамошний он, оттуда.....Так что вопрос остается открытым. И последнее. След нашего рода тянется в Престольную. Живут же наши родственники  в Москве. Тетушка из пригорода Москвы  мне говорила, но это уж, как я предполагаю, из области фантастики: якобы на одном из зданий столичного ГУМА красовалась еще в царские времена  вывеска:" Ресторан Мартьяновых". Любопытно…
    А Устиния не говорила ничего нам о своем муже ,вероятно, потому что не хотела навлечь   гнев властей на всех нас. Возможно, прадед Степан служил  в белой гвардии...Но это пока что лишь  мои догадки И надо приложить все силы мои и внуков, чтобы открыть тайну рода нашего. Затеял    расследование, но сколько   не ломал голову, докопаться до истины  пока, к сожалению,  не смог. Исчезли со временем и вещественные напоминания о нашем папе Димы: патефон с пластинками и мандолина. Прабабушке очень нравились « концерты» почитаемого  внука. То на мандолине  сыграет  «Подгорную», то запустит патефон с любимой пластинкой с символическим названием «Домой»
  Когда моего отца похоронили, повадилась на кладбище к его могилке прибегать из села маленькая девочка Лида. При жизни фронтовик баловал ее всякими сладостями, душевно разговаривал с ней , а в мыслях держал: «Будут и у меня  свои дети…» Не дождался! Как и мы своего папку- всего шесть месяцев. Вероятно, и школьнице Лиде не хватало хорошего человека. Она мне сама рассказывала мне взрослому ,как прибегала на могилку моего отца и громко кричала у одинокого креста: « Диман, вставай…»
           ГЛАВА ВТОРАЯ               
 
                ШАЛОСТИ СО…СМЫСЛОМ
Как хочется вернуться в детство и встретиться с теми, кто старательно лепил из меня человека. Покраснеть за детские шалости и недоразумения, попросить прощения за свое недостойное поведение и ,упав на колени произнести одно лишь  слово: «Простите…». Как же  я виноват, дорогие мои,  перед вами, что не берег вас, всех тех, кто обо мне так неустанно  и трогательно заботился, жалел и любил по-настоящему. Но поезд с  прошлым моих предков исчез за поворотом истории , забрав с собой в последний путь дорогих моему сердцу людей. И только память колоколами воспоминаний по- прежнему стучится в мое измученное временем сердце…
    Женский день вот-вот настанет, а я даже и не знаю, чем порадовать свою бабушку Саню. Она отлично пекла пироги, курники, куличи, умудрялась даже делать свои консервы , колбасу и сыр. Вся семья с наслаждением поедала кулинарные приготовления бабы Сани. И как же я, внук, поклонник ее  деликатесов, оставлю незамеченным Международный женский день. Нет уж… Не быть этому! Сказано- сделано! На свои небольшие сбережения купил зубную пасту и щетку и когда вся дедушкина семья собралась за праздничным столом , вручил своей дорогой бабули подарочки. Судя по блаженной улыбки бабы Сани , радостно понял, что угодил в самую точку. На этом бы и  угомониться, но , видимо. бес не дремал  и думал иначе. Мужчины, немного выпив и захмелев  , перешли на свою излюбленную тему: начали   промывать своим женушкам косточки. Это не то, да это не так…А потом кто-то из гостей неожиданно сказал: «А ты, Витя, что молчишь?...Сказал бы что ни будь ». Я и сказал. Сказал,  не подумав, наверное, чтобы больше угодить мужикам:  « Курица не птица, баба не человек…» Раздался дружный хохот. Ох, как мужики остались довольные моей ученостью. А бабушка покраснела после  моего высказывания ,подошла ко мне и вернула мои подарочки:
-Уж лучше бы ничего и не дарил ты мне, внучек….
   Ужас! Стыд объял меня от макушки до пяток. Вот тогда я и запомнил на всю свою жизнь, что слово может в умелых руках быть скальпелем хирурга и вылечить человека, а в дерзких руках превратится в нож разбойника и убить…Долго дулась на меня моя любимая бабушка. Но потом простила и по-прежнему баловала меня прекрасной выпечкой. И не только меня. Всякий раз прежде чем отправить меня домой, откидывала полотенце, под которым ровными рядами дозревали на широком столе плюшки и ватрушки и отбирала всякие вкусняшки для моей мамы и братика Димы. Прабабушка Устиния всякий раз вмешивалась в процесс отбора подарочной выпечки и щедро добавляла своей иссохшей , но щедрой рукой нам еще подарочки, приговаривая:
- Не жалей для сиротинушек, сноха, ватрушек.  Еще напечешь…
     С этими подарочками у меня случился однажды конфуз. Погостил я в дедушкином доме, пора бы и к своей семье возвращаться. Домой ..  Баба Саня дала мне в дорогу дополнительно к ватрушкам сверток со сливочным  маслом, который я должен был доставить через все село маме. А путь, надо сказать, предстоял неблизкий и опасный, поскольку проходил через свиноводческую ферму .
 Иду я, значит, мимо хрюшек и вижу, как огромный хряк поднялся из лужи и двинулся навстречу  мне. Мне бы в бега податься, а я как шел, так и иду. Хряк подходит ко мне, обнюхал всего и, учуяв масло, потянулся к лакомству. Что делать? Ведь съест, проклятый, бабушкино масло. Не бывать этому. Я поднял сверток над головой и с радостью вижу, что грязный разбойник  не может дотянуться до бабушкиного гостинца. Я выше хряка оказался.  В душе праздную победу. Но не тут-то было! Хряк задрал голову и , похрюкивая ласково, потянулся к моим ручонкам. Увы, не получилось. И тогда пират со свинофермы схватил меня за ухо и давай жевать его. И не больно совсем. Да только седьмым чувством понял я, что хряку мое ухо больше понравилось, чем масло. Испугался напрочь. Как заору, ножками затопал и выдернул свое ухо из пасти хищника. Вот тут и прыть у меня появилась. Короче, сбежал я тогда от разбойной животины. Прибегаю домой, мама на крыльцо выходит, а  я ,запыхавшись сую   ей подарочки от бабушки, а мама не рада почему-то им. Взмахнула горестно руками и как заревет: « Да что же это такое! Вить, сыночек мой, а где ты ухо-то  свое потерял? Что случилось? Рассказывай…»
   Ну, я ей все как на духу и выложил, чем еще больше расстроил маму. Ухо,  висевшее  как тряпка, мама с медсестрой починили. Да только с того времени  до сих пор отметина осталась: одно  ухо больше, другое поменьше.  А люди после сказывали, что  мне еще очень повезло в тот момент : были случаи, когда хряки совсем съедали деток. Вот уж повезло, так повезло….             
                « ЧП» НА МАСЛОЗАВОДЕ
   Везунчик я, это точно. И в этом я, вырастая из коротких детских штанишек,  все больше убеждался. Любил я маму сопровождать на маслозавод. Там и обратом, что остается от получения из молока ,  угостят, и жмых, любимое лакомство для животных, в охотку дадут поесть. Помню, один раз жду маму, а откуда не возьмись петух-забияка подбегает. Увидев в руке у меня жмых, шумно хлопая крыльями, взлетел. Сел на мою голову и запутался шпорами в волосах. Орет, как сумасшедший. Наверное, подумал, что я его нарочно чем-то приковал к своей голове. Вырывается, проклятая петушина, мои волосы на голове трещат, а  не тут-то было. Крылатый разбойник, освобождаясь от неведомых пут, ничего лучшего и не придумал, как давай меня яростно клевать  в самую макушку. Кровь ручьем потекла, а петух по- прежнему не может вырваться на волю и долбит, долбит мою макушку острым клювом. Не знаю, чем бы закончилась эта печальная история, если бы ни сельская девчонка по кличке Сорви-голова. Она   подбежала на мои крики и ,  схватив строптивого горлопана за шею,  ловко сдернула его  вместе с  клоком волос  с  бедной моей головушки.
    Не успел я прийти в себя после нападения петуха на маслозаводе, как снова попал неподалеку от петушиного налета на меня в еще более жуткую историю. И  всему виною была моя детская любознательность. Видать, с детства стезя  выпала такая : быть  мне журналистом.  Все интересно, особенно если это скрыто от моих пытливых глаз. Мама пошла сдавать молоко на маслозавод, а я давай палкой сшибать одуванчики. Пух поднялся кругом, а я представил себя Чапаем и палкой, точно шашкой, машу и машу по белым «шарикам». Но вскоре мне это занятие надоело и я на свою беду заприметил длиннющую трубу. Подошел к зияющему отверстию, заглянул во внутрь, но ничегошеньки не увидел. Это меня еще больше распалило. Лег на траву, подполз поближе, глянул в жерло  и опять ничего не понял, что внутри. Делать нечего,  продолжил начатое дело. Засунул голову в отверстие трубы,  напряг зрение, а там   темь несусветная. Жуть! Перепугался очень. Попробовал отползти назад, из мрачной   западни  на свет Божий. Да не тут=то было. Зацепились уши за что-то и не пускают выдернуть голову наружу. Видать, свернулись уши трубочкой и заклинили голову в трубе.
  Перепугался, завопил я что есть мочи. А снаружи крик  труба усилила  и получилось нечто невообразимое. Ночь, звезды на небе  и трубный вой. Прибежали дяди и тети. Бабушка с дедушкой.  Скумекали что и по чем и давай наперебой предлагать разные способы , как меня вытащить из трубы. Чего только не говорили. Самые отчаянные  предложили газосваркой трубу рассечь и меня вынуть. Более хладнокровные  отвергли этот безумный вариант: «Мужики, да вы что? Так и мальца спалим». Судили, рядили, предлагали разные способы,  потом отвергли все предложения, как никчемные. А мне каково речи мужиков  слушать Тут и моя мама на шум подошла. Как увидела во что я влип, давай меня отчитывать по полной. Мне и так плохо, а тут выговор по полной. Дедушка с бабушкой, знай себе, помалкивают:  зачем масло в огонь подливать! Тут подходит сельский кузнец. Кулачище у него, что моя голова. Ничего и ни кому и слова не сказав, схватил меня за ноги и как дернет. Боль несусветная. Я было в плачь, в крик, но, увидев свет и смеющихся взрослых, сразу  замолчал. Не тот случай, чтобы вопить. Уши горели синим пламенем. Я схватился за уши, а из них кровь. Плакать не стал.  Под громкий хохот взрослых и сам рассмеялся. Уж больно все нелепо выглядело.
                ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
 Были и приятные моменты в моей детской жизни. Лет в пять я  влюбился не на шутку в сверстницу. И ни где ни будь, а в садике на глазах у  воспитательниц , втрескался по самые уши в обаятельную девчонку в матроской форме. Ей так шла бескозырка и  матроска, что я, затаив дыхание, хвостом ходил за ней и всячески оказывал ей рыцарские почести. То стульчик пододвину к столу. То санки на горку завезу. Она съедет с горки, помашет мне ручкой, улыбнется, а у меня внутри как будто солнышко засветит. Я снова тащу ее санки наверх, а она рядышком идет. А мне хорошо от ее присутствия. Помогал обуться, пальто подавал. А мои сверстники по садику смеялись надо мной. Но воспитательница Полина Акимовна всерьез восприняла мои ухаживание за морячкой. Говорила родителям девочки ,что я прикипел к их дочери. Но не прошло и месяца, как я разочаровался в избраннице, поняв, что девушки и женщины в таких нарядах не ходят. Полный назад! И мы с этой девочкой остались просто друзьями.
  Правда, мне самому пришлось в юности пофорсить в матроской форме, когда я учился в железнодорожном училище в г.Бузулук  на слесаря. Приехал к нам на учебу из Костромы проштрафившийся курсант мореходки. Жил с нами в общежитие. И мы, будущие слесари, по очереди косили под матроса по улицам степного города. Эффект ошеломляющий! Идешь по тротуару в морской форме, а местные  девчонки оборачиваются и шепчут: «Смотри, смотри, матросик. Откуда, залетный? У нас здесь  кораблей нет.   Красавец!..» Мне очень хотелось попасть в морфлот. На армейской медкомиссии чуть ли не плакал: « Хочу на корабль или на подводную лодку…» Не взяли. Направили служить в сухопутные войска. Бабушка с дедушкой собрали проводы в армию. Я пригласил родных, знакомых. А потом бабушке сказал, что  хочу на мотоцикле прокатиться последний раз на гражданке.. А одна девчонка, что вертелась у дедушкиного дома, попросила прокатить ее. « Садись, поехали…»,-кричу ей, Уехали мы, значит, в поле. Возле копны сена спешились и я почувствовал каждой прожилкой почувствовал, что вот-вот случится большее…Я смотрел в ее зовущие и полураскрыты губы, сияющие глаза  и чувствовал каждой клеткой , что еще чуть -чуть и я не справлюсь с собой и могу переломать не только свою жизнь, но и жизнь этого юного создания. Мысленно вылил на себя ушат холодной воды. Остудил порыв. И кричу: « Садись, поехали…» Посадил соседскую девчонку на мотоцикл и приехал к дедушкиному дому на собственные проводы в армию, где меня дожидалась встревоженная бабушка Саня:
- Внучек…Ты скажи, у тебя с нею что-то было. Было или нет? Ты уедешь в армию, а нам с дедом потом расхлебывай за тебя….А если родит?.
  Обвинение было более чем грозным. Я и среагировал моментально и серьезно:
-Баб Сань,-  успокойся. Ничего у меня с ней не было и быть не могло. Честное слово!
   Мое честное слово успокоило бабушку. А я подумал; как хорошо что я вовремя охладил свои чувства, остановил себя  в пол шаге от беды. Ни я ,тем более эта сопливая девчонка- мы просто не были готовы стать папой и мамой. И чем бы обернулась эта случайная связь- еще неизвестно.
                ПРОВОДЫ В НИКУДА
  Детский садик. Помню торжественную линейку. Нас с братом достойно провожают в школу. Вручили новенькие и красивые портфели, выдали прилюдно тетради, карандаши. Приветствие зачитали. Воспитательницы напутствовали: учитесь, братья, хорошо! Не посрамите садик! И что же? Приходим в школу. Первый звонок. Новое напутствие: слушаться учителей и прилежно учиться. Понимали: ох, как трудно придется! Учить уроки, получать оценки.  Только через две недели, ввиду переполненности класса, нас отчислили из школы. Причина? Всего полтора месяца нам с братом не хватило до семи лет. По возрасту не подошли. Стыдоба! Краснея и пряча глаза от сверстников, мы с братом  со слезами на глазах вернулись в садик с подаренными портфелями, где нас ждала манная каша и беззаботная жизнь.  Кто-то из великих сказал, что после войны рождаемость, как ни странно,  резко увеличивается, несмотря на разруху и сложности, дефицит мужиков. Шутка сказать: двадцать семь миллионов потеряла наша страна на фронтах и в тылу. Для убедительности скажу; бабушка и дедушка перед войной имели пять детей, другие деды- четверых. В послевоенное темпы рождаемости не снижались, а даже увеличивались. В наш же двадцать первый век сельская  школа, где я учился, с триста пятидесяти учеников съехала до шестидесяти. Средние классы соединили, а старшеклассники вынуждены добираться до учебы в другое село на школьном автобусе. Разве мог я тогда, несмышленыш, подумать, что настанут иные времена и в моем родном , разрушенном реформаторами селе ,так резко сократится численность  детей. А трое в семье-сейчас это уже достижение. Сейчас семья считается многодетной, если за минусом двоих на замену естественной убыли взрослых, даст дополнительно государству всего лишь одного отпрыска. Дожили!
                ЩИ ИЗ ЛЯГУШАТИНЫ
  Дед Иван с бабой Саней, у которых я жил, имели пятерых детей. И оба работали. И всех детей вывели в люди, всех выучили.  Всех воспитали. И как воспитали! Вот сейчас у нас много образованных, но очень мало воспитанных детей. И идут они в жизнь с одной установкой: обмануть, обхитрить, подставить. И это им удается, потому что полученные знания используются не по назначению. А здесь, в селе, таких  «умных прохиндеев» с давних пор  считали жульем.. Я своих тетушек- Нину, Валю, Настю и дядю Колю  журналиста уважал и уважаю  за огромное трудолюбие. В отпуск приезжают-обязательно что-то делаю, помогают своим родителям.. Однажды и мне удалось принять  вместе с ними участие в сенокосе. Мужчины косили, а женщины собирали свежескошенную траву в валки. Натрудились до ломоты в спинах и руках. Пошли обедать. Бабушка достала бидончик с мясом из домашнего дворового колодца. Холодильников тогда не было. Вот и держали посудину в холодной воде.. Достала баба Саня мясо,значит, из бидончика, порезала на кусочки и  приготовила щи.
   Ох, и наваристые щи получились! Пальчики оближешь. Сели мы за стол, стали  есть и дружно нахваливать похлебку. Нахваливали на все лады до тех пор, пока одному из едоков в ложку не попал лягушачий глаз и непонятного происхождения лапа с перепонками. Вроде баранина, а тут не пойми что в ложке колышется. Потом до кого-то дошло:  лягушку едим. Стали проверять все мясо и догадка подтвердилась: просто крышка у бидончика сдвинулась  в колодце и туда скаканула на мясо лягуха. Что тут было. Едоки тут же  брызнули из-за  стола. Но потом вернулись. Аккуратно выловив лягушачьи принадлежности, щи все таки самые смелые из нас доели под водочку. Повара не ругали. Всякое бывает в жизни…
    Дедушка с бабушкой любили меня. И я каждой клеточкой организма чувствовал их тепло и заботу. И когда в свирепый январский мороз  разболелся корью, то дедушка в сумерках пришел с тулупом в руках, меня завернул в него и через все село понес к себе домой выхаживать. Выходили! Я встал на ноги и болезнь отступила. Второй раз дедушка с бабушкой спасали меня от отравления ядовитой травой, освобождали пищевод от воска, а прабабушка Устиния применила незаурядные способности в лечении ячменей на глазах и даже лунатизма. Я вскакивал по ночам и бродил по комнатам в бессознательном состоянии. Как сейчас помню, Устиния положила на мой живот ковшик с теплой водой, бросила туда воск и через несколько минут вынесла свое заключение о природе лунатизма: водобоязнь! Воск в лодочку превратился. И я вспомнил, как на Дальнем Востоке один из наших родственников, схватив  за ногу,  бросил меня в речку Уссури. Так он учил плавать пацанов. Я, конечно же, тут же пошел на дно. Меня спасли, но после этого я панически  боялся воды и бродил  ночью по комнатам в бессознательном состоянии.. Не знаю, как передалось, но лунатизмом страдал и мой сын…Наследственность?...Не знаю. Здесь же, в Таллах, наша родственница тетя Фрося, фельдшер дивизии Василия  Ивановича Чапаева, излечила мою хромую ногу. Врачи не смогли, а она смогла. Взяла в руки  больную ногу и ловко прощелкав  суставчики, исправила  дефекты….
   Все ушли. Как много могли бы рассказать о себе наши предки! О сенокосе дядя Коля написал стихи, когда мой дедушка Иван, его отец , помер. Последняя строчка особенно тронула меня за живое :   « Мне косить теперь одному…» За отсутствующего дедушку работали все отпускники.  И я, как заводной, трудился. Одно, другое, третье…Как-то колол дрова у сарая , чтобы баба Саня не утруждалась. Увлекся и тут детский крик за моей спиной. Пятилетний племяш Сергей оказывается гулял во дворе и свалился в домашний колодец. В тот самый, в котором холодили мясо. Рядом  моя дочка Лена оказалась. Закричала и наклонилась через сруб. Мгновение и- свалится во внутрь. Ужас! Я не помню даже, как тигриными прыжками очутился на месте трагедии и, не раздумывая, прыгнул ногами вниз в воду рядом с пузырями малыша. Успел-таки, нашел на дне озорника, поднял над холодной водой и чуть ли не расплакался, услышав детский крик. Жив, курилка, жив! Так и сидел минут пятнадцать в колодце, поставив себя в распор коленками и спиной , держа кричащего малыша над собой. А дочка моя сверху вот-вот прыгнет на нас. На наши головы. К счастью, крики о помощи услышал сосед  Кузьмин. Подбежал к колодцу и быстренько спустил «журавль» с бадьей вниз. Я посадил племяша  в бадью, скомандовал: «Майна…» и  его тут же сосед вытащил наверх. А спасенный племяш ,вместо того, чтобы меня спасать, закричал истошно : тапки утонут мои , тапки….
    Вместе с тапками вытянули из колодца и меня. Женщины были в доме. А дети во дворе без присмотра гуляли.  Как взрослые переживали потом,, как  каялись, узнав о случившемся, что отпустили  детей одних..  До слез! Вот уж наука так наука для всех…
                « УСЫНОВИМ! БУДЕТ ВМЕСТО ДИМЫ…»
     У мамы мне тоже приходилось в отпуске много трудиться, когда она, похоронив мужа, осталась в сельском доме одна. Она перед моим приездом в отпуск составляла обычно список дел, которых иногда за десяток переваливало, а я в гостях пункт за пунктом исполнял. Дедушка Иван, мамин отец, который переехал встретить старость с бабой Леной в село Таллы , негодовал. что одному внуку все починки достаются, и стремился в девяносто лет тоже поучаствовать в помощи и к моему приезду сократить список поручений. Но такой пункт, как погреб, конечно же, старому человеку было не осилить. Перебирали столбы  и настил вдвоем. Пилили, рубили, строгали… И я удивлялся, откуда в девяносто лет столько сил в дедушке, а он извинялся: 
-Хотел сам, да вот стар стал. Не смог. Не успел.  Извини, внучек…
    Дедушки у нас добрые были и бесхитростные. Работать, так работать. Я еще в школе учился и на каникулах подрабатывал подмастерьем у другого деда ,Ивана. Месил глинку с песком , подавал кирпичи, где-то сам вел кладку. Работа двигалась споро. Но под конец рабочего дня дед уставал и говорил:
 -Хватит, внучек,  на сегодня. Кладку уж под потолок подвели….И чтобы не таскать взад и вперед печной молоток, выбивал кирпич и в нишу его прятал…Потом ему наливали с устатку. Иногда с собой давали…Утром с похмелья молоток не может найти, куда положил. Ходит возле печки, бурчит, себя ругая, что заметку не оставил. Наконец находил «печной сейф» и извлекал пропажу. Мы так сдружились за кладкой печек и голландок , что дед Иван однажды пошел к моей маме и сказал:  « Отдай нам с бабкой внучка. Мы его усыновим. Дадим образованием. Будет у нас вместо сына Димы…
- Мать встала на дыбы:
- Он нам и самим нужен. Помощник хороший….Что ж вы маленького-то не брали?....
   На том вопрос усыновления и заканчивался. Хотя были и другие предложения .. От бездетной семьи родственников в Комсомольске, от тетушки Валентины, других благодетелей.. И не знаю, как бы моя жизнь сложилась бы, если б меня отдали в другую семью. Уже взрослым я попытался узнать о своей будущей жизни у экстрасенса. На что получил ответ:
 - Быть тебе бы дипломатом или политическим деятелем, если бы не поломанное детство.
                «ДА КУДА ЖЕ Я ОТ ТАКОЙ КРАСОТЫ?…»
   Дедушки и бабушки у меня были замечательные. Они мне и дали запас прочности, когда жизнь меня проверяла и  бросала  из стороны в стороны, а я учился выбираться из самых ужасных ситуаций… Дедушки и бабушки, как мне вас не хватает? Вы, как роднички чистейшей воды подпитывали меня энергией, давали силы и потаенное животворящее средство быть стойким к житейским трудностям. Вы мне многое прощали. Баба Саня однажды  заметила, что я часто стал прикладываться к рюмке. Сказала резко: «Внучек, пора войти в разум». Другие дедушка и бабушка по материнской линии ничуть не обиделись , когда я стал возражать против того, что моя мама найдет себе кого-то  вместо ушедшего преждевременно, сгоревшего от рака , мужа Александра…
   Так по моему неосторожному вмешательству мама осталась  на старость лет одна со своими бедами….А я, благодаря маминому вмешательству,  не стал священником или дипломатом,  если бы согласился влиться в семью благополучных родственников  и уехать усыновленным в Москву….Как непредсказуема жизнь! И многое можно было бы поправить, если бы мы знали: как лучше поступить?
  Мама, проводившая в последний путь своих престарелых родителей, предпочла одна доживать свой век в саманном, плохо отапливаемом газовой горелкой  доме. В селе, с которым связала всю свою горемычную жизнь.  Все предложения нас, четверых детей, скоротать последние дни в уюте и комфорте она гневно отвергала. Мама наша отлично понимала, что  не все спокойно, откровенно говоря,  было в наших семьях…  Я жил тогда один в Подмосковье. За два месяца до смерти мамы  приехал к ней  в гости  и предложил вместе со мной переехать в город.
- Да куда ж я?,- заголосила она,- здесь все родное…А там- че, все чужое? Уеду отсюда, а воры все растащат.
- Мам, ты же погибнешь,- уговаривал я старую мать.-За продуктами  далеко ходить, в доме холодно.. Болеешь….Я тебе все новое куплю, одна комната в твоем распоряжении. Живи в свое удовольствие!
  Ни в какую. И тогда я применил старую, как мир, хитрость: налил ей и себе по чарке и мы, как говорится, вздрогнули. Потом повторили… Во общем, после третьей рюмки мама повеселела, затянула песню про одинокую калину, а затем сказала:
- Завтра забьешь досками все окна и по утру поедем.. Согласна на переезд.
  Утром снег побелил сад, дом, улицу. Выглянуло солнышко. Обступившие село холмы, как шлемы  древних рыцарей, засверкали во всей красе.  Старушка вышла на крылечко и заойкала:
- Да куда же я, сын, от такой красоты поеду?.  Смотри, как хорошо.
  Скрепя сердцем, я один собрался в дорогу, а , вернувшись в город, написал матери письмо с просьбой приехать ко мне. Ответа не получил. А вначале марта тревожную весточку прислала сестра. Она сообщила, что мама по ошибке отключила газовую горелку, в доме образовалась стужа, а сама она с инсультом всю ночь пролежала на холодном полу…Вскоре ее не стало. Это был удар под самый дых.  Ее смерть потрясла  до самой глубины души. Наша мама не бросила своих родителей, наших дедушку и бабушку, а сама погибла в одиночестве…Выходит, что виноваты дети?. Дети, которые разъехались по стране, оставив в саманном доме старушку- мать??? 
  Жизнь не повернуть назад. Что случилось, то случилось. Увы…Но пора, я думаю, представить читателям родителей нашей мамы,   дедушку и бабушку, с которыми меня связывают самые теплые воспоминания…Хотя у них больше  гостил мой брат Дима. Но когда наша семья с нами переехала  на Дальний Восток и после разлада СССР с Китаем  намеревалась вернуться  в родное село, то именно луговские, услышав от кого- то, что меня  с братом хотят сдать в детдом , категорично заявили своей любимой дочери Настене:
 - Без Вити и Мити лучше не возвращайся…
 (Начало. Продолжение в других главах)