Мне чужого не надо 5

Григорьева, да и всех санитаров  «психиатрички» давно бы не было на свете, но Роман принудительно, почти насильно принимал препараты, от которых мыслительные процессы стояли на уровне животных рефлексов.
Хотя, наверное, это и к лучшему, человек призывающий смерть на всех, всегда вызывает подозрение, в чем-то нехорошем.
Служение сатане, подставе друзей, предательстве, неважно какое оно выглядит в  действе, видимо это нормально, так принято в обществе, но нигде не афишируется.
Его выпустили после смерти Григорьева, он скончался за рабочим столом, в своем кабинете во время утренней планерки, уже сам по себе, от старости.
Главврач Григорьев, конечно, знал бабушку, Анну Петровну, ее историю болезни, а также появления ее внука в стенах лечебницы, но никак не мог поведать, ибо это есть врачебная тайна, а второе ознаменуется злом, о котором он ведал не понаслышке. Поэтому, так решил он, лучше придержать этакого малыша пока здесь. Пусть не рыпается на воле.
Через день, кабинет главврача, занял другой, назначенный человек сверху из министерства по фамилии Карамышев.
Весть, о том, что власть сменилась, быстро разнеслась по «психиатричке».
Санитары, медсестрички, в общем, обслуживающий персонал, судачили об этом напропалую в курилках, или между собой, когда вкалывали уколы в задницу обитателям больницы.
Уткнувшись лбом в рабочий стол Григорьев, казалось, спал, будто прилег, утомившийся от работы, но это было не так. Уже не так.
Как и то, что воспоминания утрачены, ведь главврач вел секретный дневник, хранившийся в его сейфе.
В нем, почти ежедневнике, он описывал себя, свое психическое состояние, после общения с пациентами, а их было великое множество, прошедших через его руки, истерзанный муками ум, глаза, наконец уставшие смотреть на мир.
Анна Петровна Потемкина, так она называлась, тогда.
Тогда, после назначенной процедуры пациенту, под инициалами «Р.Р.Р.», он зашел в кабинет, открыл сейф, достал оттуда тетрадь, одну из многих, в кожаном переплете, сел в кресло, сдул пыль, принялся листать страницы дневника, исписанные мелким почерком.
Это его был первый случай, запавший в память, «Анна Потемкина».
Тогда он был еще молодым, неопытным врачом, почти всегда служивший подсобником для более бывалых санитаров.
Анна Потемкина, следует из опроса, главврач перелистнул со скрипом бумажные страницы дневника в начало, начиная читать написанное, им самим, только много-много лет назад.
Так, так, 1925 год, молодая женщина, или девушка без роду, шестнадцати лет связалась с кочевым табором цыган, который передвигался по территории Польши (уже нынешней Белоруссии)
Вступила в половую связь с цыганом, записано по ее словам, тут подчеркнуто, по имени Стефан, от которого рождала детей.
Всего, их было семеро, тут снова жирно подчеркнуто.
За десять, примерно лет, совместной жизни в таборе.
Затем весь табор ушел в Бессарабию, но без нее.
Жила в землянке, в лесу, возле хутора Нагайдачный.
Один выкидыш, четверо детей съедено, ее же самой, во времена «голодомора».
Осталось двое ребенков, мужеского и женского пола, тоже кормила их мясом, тут слова обведены кружком. Схвачена полицией на рынке, где она побиралась, выставив обскобленные черепки убиенных детей, как подаяльницу для денег.
Перенаправлена в закрытый диспансер города Оренбурга, для дальнейшего изучения психических отклонений.
Оставшиеся дети распределены по детским домам.
Дальнейшая судьба  их неизвестна.
Во время Великой Отечественной войны участвовала как медсестра.
После амнистия. Но в период 1970-ых годов ее психическое здоровье стремительно ухудшалось. Требуется незамедлительное вмешательство.
Подчеркнуто снизу три раза.
Нашла дочь, другой ребенок видимо пропал без вести во время эвакуации.
Ее забрала из детдома, которая потом вышла замуж за художника.
Живут они, общей семьей, в двухкомнатной квартире.
Ордер выдан от горисполкома, по первой очереди.
На ее попечение остается один малолетний внук.
Работает на обувной фабрике.
Из опроса пациентки А.П.П.
«.. вспомните время до войны, как там происходило?
— Холодно было, голодно было, а табор ушел, совсем.
Бросил меня, как ненужную тряпку с шестеркой на руках, мол, барон сказал, что ты не наша, и выродки твои никому не нужные, оставайся здесь. Стефан  то к тому времени уже помер, поймали его, когда он хотел коня украсть, селяне кнутами его да батогами на славу отходили.
Он любил меня, сильно любил, вот и старшенького так назвала, Стефаньком, после Радонек, после них Маруся, Дина, Мотя и Котя, они близняшками оказались.
— зачем вы ели своих детей? Вы помните об этом?
— Нет, нет, бога ради, я хотела им всем рассказывать сказки, а они не слушались.
— Что это за сказки  у тебя были?
— Сказки, поведанные рыбьей головой.
Григорьев перелистнул страницы, он уже знал наизусть те строчки, и те истории в форме сказок, какой же это бред, ну бред же, в конце концов, он обхватил голову руками.
А что если нет? что если это на самом деле существует?
Бог ты мой, дай мне сил продержаться еще день, взмолился главврач, хотя он был закоренелым атеистом.
Он бы все отдал на свете, лишь бы не видеть, не слышать, мучения, слова, да, через слова все передается, написанные, или услышанные когда либо.
Но он услышал их, записал их в дневник, после он стал главврачом в больнице, молодым парнем с рано поседевшими волосами, в которой правит уже много лет.
Судьба дала ему еще три дня, чтобы он привел неотложные дела  в порядок.
После всего новый главврач Карамышев, наверняка не обнаружит в сейфе, доставшийся ему от предшественника, кипу тетрадей, в кожаных переплетах, личные записи, они были все сожжены, листком за листком, страницей за страницей, а пепел развеян по ветру.
*
Мир? что есть мир? он там, остался за стеклом, за окнами в решетках, почти всегда там вечная загадка. Смешная вещь, но она всегда в тему, рыбья голова, рассказывающая сказки, о том, чего не бывает, или бывает, на свете.
Детерминизм, вынесенное Романом оттуда в голове, почти украденное.
Хотя он руководствовался правилом «мне чужого не надо».
Общая теория и практика детерминизма.
Из теории он усвоил: я это я, или мы все, как бы одно целое, составляем.
Из практики, отлежал, полгода или два, находясь в психиатрической клинике.
Никто ему не помогал выживать в том мире, находящимся за окнами и решетками.
Грудастенькие медсестрички, почти ангелочки с белоснежной прической являющиеся  по первому зову, подносящие сигарету к его губам, это из кино
На деле же, это бабищи, с толстыми, с грубыми руками.
Им не привыкать лапать тебя за задницу, осматривать член, походя говоря товаркам, а у этого совсем лосось.
Роман тоже жил как в сказке, сильно поверив в то, что любое желание осуществимо, когда он найдет своего отца.
Исполнится в тот же миг, хотя, возможно, ну не сразу, а так, как бы постепенно.
Как в сказках, про золотую рыбку, или про золотой ключик.
В них одно и тоже написано по смыслу, про исполнения любого желания,
Хочешь стать богатым, купаться в золоте? Ну на, возьми, нет проблем.
Бессмертия захотел, чтобы никогда не умирать? Бери, и кушай, сколько влезет.
Только до цели надо бы еще добраться.
И не зря говорят люди вокруг «ты что, в сказку попал», показывая этим выражением, мол, ты дурачок, так не бывает на свете, никогда и ни за что.
Хотя нет, бывает, только мало кто на это пойдет, «разбежавшись, спрыгну со скалы..»
Чтобы жить в сказке, для начала, надо быть живым, пока.
Пока не придет время, все осмыслить, а потом попрощаться.