Нар Дос - Смерть - перевод с армянского -14

Нар Дос - Смерть - перевод с армянского языка -14
      
          Несмотря на занятость ориорду Саакян и парону Минасяну, потребовалась почти неделя, чтобы получить лицензию на преподавание Ашхену.
Ева сообщила отцу и матери о решении Ашхен, не дожидаясь, пока Ашхен сама им об этом им сообщить.
Парон Марутян, хорошо знавший характер и идеи своей племянницы, не был так уж удивлен. Но Текла сначала была изумлена, а потом и не выразила своё возмущение.
«Как, — воскликнула она, — она могла решить стать учительницей, да еще в деревне?... Она, что, сошла с ума или хочет нас опозорить? Что скажут люди? Неужели она находится в такой нужде хлеба и воды, чтобы решится на такой шаг? Или у неё нет крова, негде жить, или мы ее не содержим, прогоняем, потому она решила стать наемной учительницей? Боже мой, эта девчонка совсем сошла с ума!»
«Не надо сердиться, Текла», — спокойно заметил ее муж. «Ты лучше...»
«О чем это ты? Я не понимаю», — рассердилась на него Текла.
- Она хочет высмеять и опозорить наше имя изо дня в день, а вы хотите, чтобы я не сердилась. Что нам скажут люди, узнав об этом завтра, послезавтра, вы видели, у них была сирота, они не позволили ей жить у них, да, так, что сегодня ей приходится идти в деревню, чтобы найти способ заработать себе на жизнь? Меня удивляет то, что ты об этом не думаешь.
- Они не скажут, не бойся.
- Они не скажут, да?... Они не скажут?
— Они не скажут, потому что все знают, что мы относились к ней, как к родному дитю, и все знают её достаточно хорошо, чтобы понять, почему она решила поехать в деревню учительницей.
- Я не пойму. С чего люди станут так полагать?
- Вот, я тебе сейчас объясню.
- Ага, теперь иди и объясни остальным, что это не так, а сяк.
Тут Марутян больше не мог себя сдержать и, в свою очередь, рассердился на жену.
«Ну, если это так, — воскликнул он, — то они должны сказать то же самое о нашем сыне: мол, они не смогли его содержать, выгнали его, да так, что тот ушёл куда подальше».
- Так говорят, думаешь не говорят?
— Ну и пропади они пропадом, раз так говорят. А почему они не говорят о том, что здесь ему делать нечего, некуда стремиться, нет работы, нет никакого смысла и цели для него, почему они об этом не говорят? Если мы станем прислушиваться ко всяким слухам, к чему это приведет?
- Вот, ты так говоришь, а ведь именно эти слухи зачастую и разрушают дома людей.
— Ничего не разрушают. Это такие, как ты, придавая значение этим слухам, думают, мол, вот и все — дома разрушены. Вместо того чтобы радоваться и хвастаться тем, что мы воспитали такую девочку-сироту с хорошими устремлениями, как Ашхен, ты думаешь о каких-то глупых слухах и хочешь стать препятствием на пути к ее лучшим устремлениям. Она возвышает наше имя, а не играет в игры и не выставляет себя дурой.
«Ну, если ты так говоришь, что я могу сказать?» — заметила Текла и, разгневанная, вышла, хлопнув за собой дверью.
Ева, всё это время внимательно слушала разговор отца и матери, тихо и молча стояла в стороне. После того, как мать ушла, она подошла к отцу и молча поцеловала его.
Ева рассказала Ашхен о разговоре отца и матери. Ашхен была рада, что избавила себя от необходимости объясняться с дядей и его женой. Она видела, что все происходит так, как она и предсказывала, дядя проявляет сочувствие ей, его жена наоборот-против, а с Евой вообще всё решено мирно. Теперь оставалось только попросить формальное разрешение у супругов Марутян и отправиться в путь вместе с Минасяном. А теперь она была свободна от необходимости спрашивать формальное разрешение, потому что в тот же день, когда она была одна, Марутян вошел в ее комнату и пообщался с ней без особых формальностей.
— Ева сказала, что ты решила стать педагогом и поэтому едешь в деревню, это правда?
«Да, дядя», — ответила Ашхен с робостью, которой никогда не бывало у него в разговорах с Марутяном.
Она робко взглянула на серьезное, даже холодное лицо дяди и почувствовала себя виноватой перед ним.
-Ну, когда ты собралась и решилась на такое, почему ты хоть раз, для проформы, не посоветовалась с нами?», — заметил Марутян, стараясь придать своим словам как можно более мягкое выражение.
- Слава богу, мы не чужие, если бы наши советы не были полезны, я думаю, они не были бы во вред. Согласись, что это должно быть оскорбительно для нас. Ты вела себя так, что хотим мы того или нет, создаётся впечатление, что ты нас ни во что не поставила.
Ашхен заметно покраснела. «Простите меня, дядя», — сказала она, опустив глаза, но спокойным и твердым голосом.
- Я прекрасно осознаю, что поступила не так, как следовало, но, что касается ни во что не ставить... Но Вам не следовало говорить эти слова, дядя... Это очень серьезное обвинение для меня...
-Ладно, ладно, не надо так расстраиваться. Я извиняюсь и беру свои слова обратно.
«О нет, как возможно?... Я вовсе не это имела ввиду. Я только хотела попросить Вас простить меня и не осуждать меня напрасно. Конечно, я должна была сказать Вам о своем намерении прежде всего. Но если я до сих пор этого не сделала и не спросила вашего совета, то — Бог свидетель, дядя, Вы же поверите моему слову, — то только потому... что я избегала Вас, медлила, потому что сама не была уверена в своем решении. Но, конечно, в конце концов я должна была сказать вам, потому что я не могла уйти без вашего совета, не получив вашего благословения... ведь вы в настоящем мои родители и я вам безмерно благодарна.
- Как бы ни было, давай оставим это. Теперь, когда мы говорим о твоём уходе, я думаю, ты можешь рассказать мне все, что тебе необходимо?
Ашхен успокоилась и кратко рассказала о своём решении.
Марутян молча и внимательно слушал её до конца, а когда Ашхен закончила свой рассказ, он на мгновение встревожился, а затем встал.
«Когда ты уезжаешь?» -спросил он.
- Завтра.
- О, вот видишь, ты уже все дела закончила и завтра уезжаешь, а я до сих пор ничего не знаю. Разве такое возможно, я тебя спрашиваю? И ты не даешь мне права расстраиваться. В любом случае, оставим это. Ты ведь поедешь на поезде, да?
- Да.
— Ночным поездом?
- Да.
-Тогда... что ты берешь с собой?
-Ну, то что у меня имеется. Мне же много чего не нужно.
Марутян больше ничего не спросил и направился к двери.
Ашхен оглянулась, машинально сделала несколько шагов вперед и остановилась.
«Дядя», — робко прошептала она.
Марутян быстро повернулся к ней.
-Что, ты хочешь ещё что-то сказать?
Ашхен опустила глаза. Кончики её ушей были красными, как розы.
«Мне кажется, что... я не смогла оправдаться перед Вами».
«Вот тебе на!» — воскликнул Марутян в удивлении.
«Если бы я знал, что ты такая подозрительная, я же не сумасшедший, чтобы бы произнести эти слова? Какое это великое преступление ты совершила, что до сих пор должна чувствовать необходимость оправдываться. Выходит, ты недостаточно хорошо меня знаешь, дочь моя?», — добавил Марутян, подходя к ней.
— Ты знаешь, что я ничем не отличал тебя от моей Евы, и, более того, я уважал тебя, я уважаю твоё решение, твою свободу, потому что я знаю, что ты не ребенок, что ты умная девочка и знаешь, что делаешь. Даже сейчас я отношусь к твоему решению, к твоей свободе с величайшим уважением. Если бы ты с самого начала не внушили мне того уважения, которое я к тебе питаю, и убеждения, что ты ничего не способна сделать без серьезного обдумывания, — я бы, честно говоря, никогда не отпустил тебя из моего дома, потому что, замечу, родительский контроль, как бы он ни казался детям тяжелым, все же необходим, часто просто необходим даже для них, детей. Но поскольку ты раз и навсегда внушили мне это уважение и убеждение, я считаю излишним вмешиваться в твои дела, ты совершенно вольна поступать, как тебе угодно. Если я сказал несколько лишних слов в начале, то это, должно быть, свидетельство моей доброты и того факта, что твоё решение застало меня врасплох. В таком случае, поскольку ты едешь в деревню в качестве учительницы, я могу только выразить моё искреннюю солидарность, ободрить тебя, благословить по-отцовски твоё решение и от всего сердца пожелать тебе успехов в твоей работе. Иди, дочь моя, иди дорогой, которой пошёл мой сын, и да будет с тобой Бог.
Ашхен медленно поклонилась, взяла руку дяди и прижала ее к губам. Марутян почувствовал, как две горячие капли слезы упали ему на руку. Он слегка вздрогнул, поклонился, поцеловал волосы Ашхен на макушке, освободил свою руку из её руки и поспешил выйти, издав характерный звук при попытке удержания слёз.