Мастер и Маргарита

Каждому по труду, было некогда провозглашено партией и правительством,  никто не сомневался в законности этого постановления.
Каторжная работа: знакомиться с произведениями, отобранными для публикации.
Мальчишкой он мечтал сталинским соколом взмыть в небо. На парусном шлюпе отправиться в кругосветное плавание. Отыскать засыпанные песком  древние города. Или спуститься на дно океанской впадины.
Жизнь сложилась по-иному.
И хотелось, чтобы другие мальчишки совершили то, что не удалось ему.
Но напрасно он вчитывался.
До головной боли, до жжения в глазах, до опустошения.
Иногда ему казалось, что бредет по пустыне, и не оазисы, а миражи манят одинокого странника. Или пробирается  руинами.
- Пепел и прах! – Повторял он в минуту отчаяния.
В книжном шкафу среди произведений классиков советской литературы затесалась  его книга. Похожая на кирпич красной обложкой. Роман, который пришлось не единожды переделывать. Но не для того, чтобы волшебной силой слова сильнее воздействовать на читателей, но согласно действующей идеологии.
Куратор, член оценочной комиссии – он безошибочно определял, что годится для нашего потребления, - безжалостно терзал текст.
Недаром среди литераторов бытует присказка: телеграфный столб – это хорошо отредактированная елка.
В его книге, как посчитал Николай Афанасьевич, все же остались отдельные веточки. И вдумчивый читатель, может быть,  догадается, каким раньше было дерево.
Во всяком случае  он надеялся.
Его книга была издана массовым тиражом.
Центральные газеты раструбили о новом достижении советской литературы. И те, кому это было положено по роду деятельности, конечно, обзавелись  новинкой. А некоторые даже одолели начальные страницы.
Благодаря этому достижению Николая Афанасьевича поставили заведовать журналом. (Ловким, изворотливым мастером шутливо прозвали его завистливые собраться по перу.)
Когда становилось невмоготу знакомиться с рекомендованными к печати произведениями, он доставал из шкафа кирпич, то есть свою книгу, и судорожно перелистывал страницы.
Пустые потуги, напрасные поиски.
- Помогите! – однажды воззвал  к сотрудникам.
Рита, пожилая женщина, чем-то похожая на воробушка, оценивающе посмотрела на него.
Консультант по правописанию, хотя в журнале не существовало такой  должности.
Коровьев, заведующий отделом прозы, мгновенно откликнулся на просьбу.
- Опять посетитель прорвался? – предположил он.
Засучил рукава. На запястье вздулись похожие на веревки черные вены.
- Бог миловал. – Отшатнулся  главный редактор.
- Жалко, - расстроился Коровьев.
Вырос в старом районе, там надо было ежедневно доказывать свою состоятельность.
Такие были благословенные времена.
- Не Бог, а судьба, - поправила Николая Рита.
Язвительная старушка: напомнила, что не только из произведений, но даже из нашей речи надо изымать нежелательные слова.
Не воробей, но ворона, показалось главному. Если зазеваешься, она может пребольно клюнуть.
- Не могу  подобное читать! – Не сдержался редактор
(Самоубийственное признание, после этого можно лишиться поста. Но, как учит философия, количество рано или поздно переходит в качество.)
Коровьев сосредоточился на своей работе и ладонями зажал уши, чтобы ничто не отвлекало. Чтобы не слышать крамольные речи. Но на всякий случай оставил щелочку между пальцев.
- У вас есть что-нибудь стоящее? – не угомонился редактор.
- Все равно не напечатаете, - отказала Рита.
Уже не ворона, но огромная хищная птица, показалось Николаю Афанасьевичу. Такая обязательно заклюет.
Множество птиц, померещилось ему. Все они нацелились.
Спуск с крутой горы, надо затормозить, но тормоза отказали.
- Давайте! – приказал он.
У Маргариты Николаевны одна нога была немного короче другой, и когда она отправилась в свою  каморку, то заметно прихрамывала.
Чтобы решиться, надо подойти вплотную и заглянуть в глаза. Как в  озера, и если вода помутнеет, то отказаться от задуманного.
А она презрела эти формальности.
Недавно была у врача, тот вынес приговор.
Молодой человек, современной формации.
Ее ровесники были более жалостливыми.
Посоветовали бы побольше гулять, не утомляться, соблюдать режимы сна и питания. И вообще, не думать о неизбежном.
- Нет. – Не  поверила она.
- Вы сами знаете. – Окончательно добил ее врач.
- Сколько еще? – спросила женщина.
- Как повезет, может быть, несколько месяцев.
И надо  успеть за это время.
Наверное, только у нее остались два машинописных экземпляра романа.
Было еще несколько хранителей.
Но когда в конце тридцатых годов арестовали очередного врага народа, то изъяли и его библиотеку. Среди прочего ту рукопись. Если и не уничтожили, то она затерялась среди других улик. Бумага  сгнила, покрылась плесенью,  ее изгрызли мыши.
Другая хранительница сгинула во время военного лихолетья.
А также разбомбили дом, где жила подруга писателя.
Маргариту Николаевну приговорили, и уже не имело смысла прятаться и бояться.
Она смогла договориться.
Границу  надежно охраняли.
Так получилось, что  жители одного села оказались подданными разных государств. И конечно, родственники по старой памяти ходили друг к другу в гости. А бдительный пограничник Карацупа и его верный пес старательно отлавливали нарушителей.
Поэтому рукопись невозможно было переправить через границу.
Но некоторым несознательным гражданам все же разрешали переселяться в другие страны.
При этом их тщательно осматривали.
Но те умудрялись провозить недозволенные вещи. Например, сковородку как память о бабушке. Где под слоем сажи и копоти скрывался благородный металл.
Беглецы надеялись, что на таможне не придерутся к семейному архиву. Тем более, что Вера Ивановна щедро оплатила рискованную затею. (Там, куда ей предстояло  отправиться,  не нужны будут деньги.) И за  кордоном тоже обещали вознаградить.
И все же Маргарита Николаевна решила подстраховаться.
Оставшуюся рукопись отдать главному редактору. Тот – она не сомневалась в этом – мечтал прославиться.
Но чем больше приходилось ему править  свой роман, тем призрачнее становилась надежда на признание. И наконец после последних исправлений окончательно исчезла.
Опубликовав чужое выдающееся произведение, он войдет в историю.
Как Шлиман, что откопал Трою, как Картер, обнаруживший гробницу  Тутанхамона.
Рукопись хранилась в ее каморке в редакции.
Около стены надо приподнять половицу, а перед этим передвинуть многочисленные папки, которыми был замаскирован тайник.
Рядом с редакцией был открытый бассейн, расположенный на месте взорванного храма, над водой стоял густой туман; женщине показалось, что  слезы или капли воды упали на пожелтевший заглавный лист рукописи.
Так расстаются с ребенком, и бесполезно удерживать его и умолять остаться.
- Осторожно, бумага стала  хрупкой и ломкой! – взмолилась женщина.
- Я посмотрю, если выдастся свободная минута, - откликнулся редактор.
- Все же он прорвался, - невпопад заявил Коровьев.
- Кто? – не разобрался главный.
- Непрошеный посетитель.
- Спасибо, - поблагодарила Маргарита Николаевна врача.
- За что? – удивился Николай Афанасьевич.
- Иначе бы я не смогла.
- Не редакция, а дурдом, - выругался Коровьев.
И на этот  раз не ошибся, почти невозможно было  разобраться в мешанине слов и поступков.
Свободная минута выдалась вечером, Николай Афанасьевич наконец решился.
Конечно, он снисходительно относился к старушке, и скорее из жалости, чем по необходимости держал ее в  редакции. Подумаешь, проверять правописание, с этим бы справилась любая грамотная девчонка.
Но однажды, когда она заболела,  едва не сорвался выпуск очередного номера.
Палочка-выручалочка, как всегда невпопад заметил Коровьев, и на этот раз не ошибся.
Поэтому главный не смог отказать старейшей сотруднице, неохотно согласился ознакомиться с рукописью.
Или обернулся ребенком, которого одарили шоколадкой.
Одни мгновенно поглощают лакомство. Другие предвкушают. Чтобы полнее насладиться в дальнейшем.
Есть читатели, которые бегло перелистывают страницы. Перескакивают через абзацы и лишь иногда задерживаются на отдельных эпизодах. Чаще всего на любовных похождениях.
Есть книги, которые положено читать. В школах и в некоторых  заведениях. И приходится даже  пересказывать содержание.
Но существуют другие книги и другие читатели.
Душно стало в кабинете. Но Николай запахнул окно, чтобы уберечься. А потом задернул тяжелые шторы.
Конечно, он был неверующим, так его воспитали, но все же пожелал попасть на давнее судилище. И совершить то, что не удалось соратнику. Избавить от мук человека.
Или  полюбить как герои повествования.
Навсегда и с первого взгляда.
Пронести эту любовь сквозь  бури и невзгоды.
Или написать честно и правдиво.
А после того, как его обвинят в очередном идеологическом преступлении, рассмеяться в лицо обвинителям.
Потом, когда станет невмоготу, понадеяться только на вмешательство потусторонних сил.
Сжился с героями, более того, стал мастером, полюбил, выстрадал, погиб вместе с ним.
Сначала занавесил окна, чтобы  отгородиться от чуждого, беспощадного и враждебного мира, потом отключил телефон – с такой силой выдернул провод, что порвал его, - потом подскочил к отдушине вентиляции и проклял  преследователей.
- Не дождетесь! Меня здесь не было! – Так прозвучало это проклятие.
Туман, что поднимался над бассейном, постепенно окутал город. Просачивался сквозь закрытые окна и стены.
Сначала можно было  различить силуэты в густом мареве. Потом и они исчезли.
Однажды былой правитель запретил показывать фильм, до этого широко разрекламированный в печати.
Народ не поймет, безапелляционно заявил он.
Но режиссер попытался выяснить. Кончилось тем, что ему доходчиво объяснили.
Там не поймут, воздели указательный палец.
Круг замкнулся.
- Они не так поймут, -  повторил  мастер.
Каждое слово в этом признании было смертельным ударом ножа.
Если следовать книге, а некоторые произведения  реальнее нашей жизни, то рухнет государство.
Невозможно любить без оглядки.
Жена недавно бросила Николая.
Но им удалось договориться.
Живи с кем угодно, милостиво позволил ей, но при этом соблюдай приличия. 
Надо вместе появляться на званых мероприятиях, и улыбаться, насколько позволяют лицевые мускулы.
Они так старательно скалились, что на них с подозрением поглядывали другие приглашенные.
Надо изображать то, что рекомендовано надзорной службой.
А если появятся крамольные мысли, поглубже их запрятать.
И самое главное – надо превозносить  правителей.
Ибо, как заметил некий мыслитель, следует уважать начальство, даже если оно хромоного, ибо не наша вина, что власть часто ходит хромыми ногами.
Если не выполнять простенькие эти предписания, то только потусторонние силы спасут  от неминуемой гибели.
Когда Маргарита Николаевна расставалась с рукописью, то словно отдавала ребенка.
Надеялась, что тот заживет  полноценной жизнью.
Но просчиталась.
В топке камина  были аккуратно сложены дрова.
Печь разжигали, когда редакцию посещала высокая комиссия.
Главный редактор  замерз, и мог погибнуть, если не запалить костер.
Истратил почти все спички.
Наконец огонь вспыхнул.
И за ровным гулом уже не разобрать было, как простукивают стены.
Коровьев давно подозревал, а теперь убедился.
Редакция расположилась в доме, что некогда принадлежал князю. И наверняка, когда случилась революция, тот кое-что  припрятал.
Старушка – может быть, дальняя родственница того  царского приспешника или его внучка – отыскала семейный архив. Видимо ее более всего интересовало, кем были  предки.
Но Коровьева прельщали материальные ценности.
Наверняка бывший припрятал золото и драгоценности.
Если завладеть этим кладом, то можно не корпеть над бездарными рукописями, но полной мерой насладиться жизнью.
Приобрести машину, и отдохнуть на лучшем черноморском курорте. И не высматривать очередную любовницу, они сами слетятся на огонек.   
Когда  загудело в дымоходе, Коровьев насторожился.
Думал, что ночью никого нет в редакции, но просчитался.
Смелый человек: вместо того чтобы поспешно ретироваться, решил выяснить.
На цыпочках подобрался к  дверям заветного кабинета. (Если не удастся завладеть кладом, то неплохо бы занять вожделенное начальственное кресло.)
Приник к замочной скважине.
Незадачливый конспиратор занавесил окно, отключил телефон, но забыл про  замочную скважину.
И теперь  наблюдатель видел через щелочку.
Мастер целовал каждый лист, перед тем как бросить в огонь. На страницах оставались кровавые отпечатки.
А наблюдателю почудилось, что в топке взрываются снаряды, он отшатнулся, чтобы не погибнуть.
Не заметил, как очутился на улице.
Выжил на этот раз, но отступая, прижался к стене дома. А услышав шум мотора, на всякий случай  укрылся в подворотне.
Каждому  отмерен свой недолгий срок, но Маргарита Николаевна успела.
Ее знакомые, которых она снарядила в дальнюю дорогу, переправят рукопись на запад. И осчастливленное человечество ознакомится с этим произведением.
Или пусть со значительными купюрами, но его опубликуют в журнале.
Ей показалась, что искалеченная нога обрела былую гибкость.
Поэтому смогла добраться до кровати.
Отсрочила гибель, а теперь окончательно изнемогла.
Когда человек умирает, то обычно лицо его искажает предсмертная судорога.
А она отошла с умиротворенной улыбкой.
Кто сказал, что рукописи не горят? не верьте этим лгунам и обманщикам.
Не только горят, но пылают, на таможне не стали разбираться. Наиболее ценные вещи определили в доход государства, остальное уничтожили.
Кому интересны чьи-то воспоминания.
А главного редактора наградили памятной медалькой. За то, что грамотно и вдумчиво подбирал произведения для публикации.
Жена покаялась и вернулась.
Старушку заменила грамотная девчонка.
Только читателей заметно поубавилось.
Но кому интересны подобные мелочи?
                …………………………
                Г.В. Апрель 25