Девушка с красным зонтом

Всё началось в ту самую ночь, когда фонари начали мигать без причины, а ветер дул снизу вверх, как будто город стал декорацией, перевёрнутой кем-то неосторожным.
Я возвращался домой , думая о бренности бытия и неудачной подаче документов на грант. Было прохладно, но не холодно. Пахло сырым камнем, как пахнут только старые московские дворы после дождя.
И вот тогда я её увидел.
Она стояла и на ней был алый зонт, распахнутый, хотя дождя не было. Он вспыхнул в уличном свете, как рубин в руке фокусника. Девушка смотрела на меня прямо, не отводя взгляда. Глаза были то ли серые, то ли синие — точно сказать невозможно, потому что цвет менялся с каждым шагом, которым я приближался.
— Вы не боитесь? — спросил я, остановившись.
— А чего бояться? — сказала она, и голос её был странно знаком. — Здесь всё уже случилось.
— Где — здесь?
— В этом городе. В этом времени. И даже в этом разговоре.
Она сделала шаг вперёд. Каблук постучал по брусчатке, и мне показалось, что он отмерил что-то большее, чем просто расстояние.
— Вы... актриса? — спросил я, не зная, почему именно это пришло в голову.
— Нет. Я предупреждение.
— Предупреждение о чём?
Она не ответила. Просто посмотрела на меня и вдруг развернулась. Подошла к фонарю, коснулась его рукой — и тот погас.
Я моргнул.
В следующее мгновение фонарь снова зажегся — и её не было. Остался только красный зонт, стоявший одиноко посреди пустой улицы, как странный знак на незаполненной странице.
Я поднял его — и на ткани была вышита надпись:
«Помни: ночью город живёт своей жизнью. И не все прохожие — люди.»
Я нёс зонт, как человек, которому случайно вручили посох владыки. Он был тёплым на ощупь, словно ткань помнила руки своей хозяйки. Иногда казалось, что он чуть подрагивает, будто живой. Я дошёл до Арбата и вдруг увидел кафе, которого раньше здесь не было. Вывеска гласила: «У Луны и Кота».
Не спрашивайте, зачем я зашёл. В такие места не заходят по логике.
Внутри было темно, но уютно. За одним столом сидел человек в чёрном костюме с тростью. На коленях у него — чёрный кот в цилиндре и пенсне.
— Прекрасный вечер, — сказал человек. — Для возвращения старых долгов.
— Прошу прощения... мы знакомы?
— Пока что — нет. Но не беспокойтесь, вы на правильном пути. — Он кивнул на зонт. — Ах, этот зонт... Её зонт.
— Чей? — спросил я, чувствуя, как воздух стал гуще.
— О, она меняется. Сегодня — девушка. Завтра — призрак. В другой век — ведьма. Вы же не думаете, что город такой, каким кажется?
— Кто вы?
— Много имён. Некоторые зовут меня Воланд. Хотя тут я просто гость. Как и вы.
— А кот? — я указал на животное, которое в это время наливало себе бокал красного вина.
— Бегемот. Мой спутник. Не обращайте внимания, он сегодня ведёт себя прилично.
Кот приподнял цилиндр.
— Приятно познакомиться, смертный. Я люблю людей, особенно в маринаде, но сегодня у меня разгрузочный день.
— Что вам нужно?
— Не мне. Это вам нужно. Разве вы не хотите понять, что произошло? Кто она? Почему вы? Почему именно сегодня?
Я открыл зонт. С внутренней стороны проступили строки, словно вышитые светом:
«Когда ты вспомнишь, кем был — ты узнаешь, кем станешь.»
— Всё начинается этой ночью, — сказал Воланд. — И не вздумайте терять зонт. Он укажет дорогу.
Вдруг в кафе погас свет. В витражах пробежала серая тень. Кот выругался.
— Поторопимся, — Воланд поднялся. — У нас мало времени. Сказки проснулись. И не всем нравится, что кто-то начал их переписывать.
Когда я вышел из кафе, улица исчезла.
Вместо неё передо мной был длинный коридор с сотнями дверей. Они тянулись в обе стороны, как спицы на гигантской карусели, уходящей в бесконечность. Зонт в руке дрогнул и мягко потянул меня к одной из дверей — тёмно-синей, с потёртой латунной ручкой. На ней было выжжено слово: «Желание».
Я не успел подумать, как зонт распахнулся сам. И всё исчезло.
Я оказался в детской комнате. Книжки, мягкие игрушки, ночник в форме слона. На кровати — девочка лет пяти. Она смотрела в потолок с такими глазами, будто только что увидела собственную смерть.
— Она опять приходит, — прошептала девочка. — С зонтом. Красным.
В углу — тень. Она росла. Из неё выступила девушка с тем самым зонтом, но лицо её было другим — холодным, чужим. Она шагнула к девочке, и та заплакала:
— Я не хочу больше бояться...
Зонт дрогнул в моей руке, и я понял: я должен вмешаться.
— Уходи! — крикнул я, — ты не она!
Фигура с зонтом исчезла, растворившись в воздухе, как капля чернил в воде.
Следующая дверь — «Память». Осенний парк, скамейка, старая женщина кормит голубей. Она поворачивается — и это моя мать. Молодая. Такой я её не помню.
— Ты пришёл за прощением? — спросила она. — Или за правдой?
Я не ответил. Ветер качнул деревья, и один лист упал мне на плечо. На нём было написано моим почерком:
«Я забыл, кто я. Но ты — помнишь.»
Коридор тянулся дальше, как лабиринт сновидений. Зонт шептал — я слышал его голос в голове, как эхо своих собственных мыслей:
«Каждая дверь — мир. Каждое воспоминание — ловушка. Но только пройдя их все, ты найдёшь её. Ту самую. С красным зонтом. Настоящую.»
Я понял, что она — не просто девушка. Она была Проводником. Хранителем переходов. Зеркалом, в котором каждый видел свой страх, своё влечение, свою истину.
Но с каждым миром она становилась... сильнее. И всё меньше — похожа на человека.
В одном из миров дверь не открылась. Она растворилась, как дым. Я шагнул вперёд — и провалился.
Падение было бесконечным. Не вниз, не вверх, не вбок — просто во внутрь. В себя, если быть точным.
Я оказался в зале. Огромный зал, больше собора. Потолка не было — над головой рассыпались звёзды, и они двигались, как мысли. В центре — трон. Но не из золота. Он был вырезан из чёрного стекла, и на нём сидела она.
Без зонта.
Просто она.
— Ты пришёл, — сказала она, и голос эхом отозвался у меня в груди. — Поздно.
— Кто ты? — спросил я, хотя ответ уже вибрировал у меня на языке.
Она встала. Волосы её были как ночь, руки — как ветер. Глаза — без цвета, но с отражением моих страхов.
— Меня зовут Элэария, — сказала она. — Когда-то я была богиней переходов. Между сном и явью. Между смертью и жизнью. Между выбором и случайностью.

Элэария родилась не в мире, а между.
Между первым сном первого существа и последним взглядом последнего.
Она была богиней переходов: дверей, мостов, развилок, несказанных слов и забытых обещаний.
Она не творила чудес — она просто открывала проходы. Между жизнью и смертью. Между отчаянием и надеждой. Между "ещё" и "уже поздно"
Но эпохи менялись. Люди всё чаще шли по прямой. Говорили "вперёд!", а не "а если?".
Закрывали глаза на развилки, строили шоссе через сны.
Они перестали верить в "между». И богиня осталась одна.
В пустоте. С зонтом, как последней метафорой своего существовании
Она бродила по заброшенным снам, по чердакам мифов, где пыль была толще времени.
Она находила детей, которые верили в сказки, но дети вырастали.И забывали.
С каждой забывшей душой — Элэария теряла цвет.
Её голос становился эхом.
Её шаги — ветром. И тогда она пошла туда, где люди пьют, поют и плачут одновременно.
— Почему ты теперь в городе?
— Меня забыли, — ответила она просто. — Люди больше не верят в переходы. Они хотят прямого пути. Без снов. Без страхов. Без боли. Они придумали дороги... и забыли Лабиринты.
Я молчал.
Она подошла ближе.
— А ты вспомнил. Пусть и не всё. Но достаточно, чтобы снова открыть двери.
И с этими словами она протянула руку.
— Ты можешь остаться здесь. Помочь мне вернуть память другим. Или вернуться. Забыть. Жить обычной жизнью.
Я посмотрел на её ладонь. На её глаза. И на лежащий рядом красный зонт.
В этот момент я понял: она — не добро и не зло. Не любовь и не страх.
Она — между. И вся магия — тоже между.
Я выбрал вернуться.
Не потому, что не хотел остаться с ней — наоборот. Я чувствовал, что, если останусь, исчезну. Растворюсь в ней, в этом бесконечном «между», как звук, затихающий в тишине. А я человек. Со страхами. С выбором. И с тоской по городу, в котором ещё остались окна, светящиеся всю ночь.
Я проснулся на скамейке возле Патриарших. Надо мной — звёзды. Рядом — зонт. Красный. Закрытый.
Город был прежним. Но нет. Не был.
Фонари дышали. Дома шептались между собой. Коты смотрели на прохожих с такой мудростью, будто знали все финалы жизни. А в небе... в небе время от времени появлялись трещины — тонкие, как следы от когтей. Сквозь них можно было увидеть другое: лес, снег, зеркало, старый замок... Всё те миры. Всё ещё открытые.
Я пошёл по улице и заметил: люди начали оглядываться. Слушать ветер. Прислушиваться к снам. Кто-то читал сказки и начинал плакать. Кто-то смотрел на луну дольше, чем нужно. Город начал помнить.
А на углу Тверской стояла она.
без зонта.Просто девушка.
— Ты ведь знаешь, — сказала она, — двери теперь открыты.
— А ты?
— Я уже не богиня. Я легенда. А легенды живут в тех, кто верит.
Она поцеловала меня в щёку и исчезла.
И в этот момент с неба пошёл дождь. Тёплый, как весна.
Я открыл зонт — и на его внутренней стороне появилась новая надпись:
"Между страхом и мечтой всегда будет путь. И ты его нашёл."