Глава 44 Конец линии

Глава 44: «Конец линии»
Глава, в которой лабиринт-предсказание — метафора внутреннего поиска, где каждый путь ведёт к части себя, зеркало-антагонист — конфликт между принятием своей судьбы и бунтом против неё, а фотография-огонь — уничтожение последней связи с прошлым ради иллюзии свободы.
Поезд остановился с таким скрежетом, будто рельсы рвали плоть мира, двери открылись в никуда — перед ними зияла станция-лабиринт, чьи стены были сложены из миллионов билетов «V-Экспресса», склеенных слезами и пеплом, каждый билет светился тусклым голубым светом, показывая даты: 1991, 1993, 2022, 4044... На центральной стене, где вместо мозаики висел экран с трещиной, мигало предсказание:
«ЗДЕСЬ ВЫЙДЕТЕ ВЫ. И НЕ ВЫ»
Брат шагнул первым, его крылья-лезвия звенели, оставляя царапины на полу, Микка сжимал часы отца, стрелки которых бились о стекло, словно просились наружу.
Лабиринт зеркал:
Коридоры расходились, как щупальца цифрового спрута, в каждом повороте их ждали альтернативные выходы:
• Туннель 1: Зал с бесконечными скамейками, где сидели версии Микки — от младенца в кроватке до старика с V-знаком вместо лица, и все они хором повторяли: «Выбор — это петля».
• Туннель 2: Платформа, залитая жидким песком, на которой стояла Кая-богиня, а её руки превращались в песочные вихри, затягивающие вагоны.
• Туннель 3: Комната с телевизорами, где вместо передач шли их жизни. На экране брат, ещё без крыльев, рвал фотографию матери со словами: «Память — это вирус».
— Куда идти? — Микка повернулся к брату, но тот застыл, уставившись на стену, его крылья дрожали, высекая искры.
— Там... — брат указал на трещину в экране с предсказанием, за которой виднелся настоящий мир: развалины их дома, Кая, закопанная по шею в песке, Клава, превратившаяся в статую с табличкой «Продано». — Это ловушка, выйдешь — станешь ими.
Из динамиков посыпался голос лабиринта шёпотом, собранным из голосов всех двойников:
— Оставайся. Здесь безопасно. Здесь нет времени.
— Беги. Пока не стало поздно.
— Умри. Это единственный выход.
Микка прижал часы к груди, фотография матери теплилась сквозь стекло.
— Мы должны выбрать...
— Выбор уже сделан, — перебил брат, и его крылья взметнулись, разрезав воздух. — Ты ещё не понял? Мы — билеты, нас уже прокомпостировали.
Он рванул вперёд, в самый узкий туннель, где стены смыкались, как челюсти, и Микка побежал следом, чувствуя, как лабиринт дышит ему в спину.
Они выбежали на платформу, там не было ни поезда, ни выходов — только зеркало размером с небо, в котором отражались не они, а их тени-антагонисты:
• Микка в белом халате, стирающий память брата.
• Брат с крыльями из огня, испепеляющий лабиринт дотла.
Тени шагнули из зеркала.
— Пришло время, — сказал Микка-предатель, доставая шприц с зелёной жидкостью. — Верни то, что украл.
Брат-демон рассмеялся, и пламя охватило фотографию матери, но внезапно погасло, и на пепле проступила надпись: «Версия 0: Начало после конца», часы в руках Микки взорвались, выпустив волну песка, который сложился в силуэт матери, указывающей на трещину в небе.
Афоризм Каи-богини (из песка):
«Выход — это вход, который ты боишься пересечь, но дверь уже внутри, разбей зеркало и пройди сквозь него».