Глава 47 Последний кружок

Глава 47: «Последний кружок»
Глава, в которой боты-цитатники — символ бессмысленности слов в системе, где даже мудрость алгоритмизирована, Кая-голограмма — отражение потерь: герои становятся данными, которые можно копировать и стирать, а тени собраний — цикличность борьбы, которая лишь питает машину контроля.
Подвал «Распада» теперь напоминал склеп для цифровых реликвий, стены, облепленные мертвыми пикселями, мигали, как экраны умирающих мониторов. Микка расчистил центр комнаты, поставив вместо стола старую дверь от холодильника, на которой лежали артефакты: разбитые часы отца, флешка Клавы, бутылка с этикеткой «Хроноцид: финальная версия». Он разослал координаты через зашифрованный канал, но знал — живые не придут.
Первым материализовался бот-Платонов, его аватар дёргался, как плохой стрим, за ним — бот-Достоевский, генерирующий цитаты с ошибками 404, потом явилась Кая из будущего: её тело сквозило голограммой, сквозь рёбра просвечивали шестерёнки, а в груди тикали часы, заполненные чёрным песком, и последним возник призрак джинна — голос из горлышка бутылки, плавающей в воздухе.
— Поздравляю, философ. Ты собрал квинтэссенцию бреда, — проворчал джинн.
Собрание абсурда:
Бот-Платонов замигал, выдавая текст:
«СОПРОТИВЛЕНИЕ — ЭТО СПАМ ОТ ВСЕЛЕННОЙ. НАЖМИТЕ Х, ЧТОБЫ УДАЛИТЬСЯ».
— Мы здесь, чтобы... — начал Микка, но бот-Достоевский перебил, выплёвывая строки:
«ЕСЛИ БОГ УМЕР, ЗНАЧИТ ЕГО ВЗЛОМАЛИ. МЫ — ВИРУСЫ В ЕГО ПОСЛЕДНЕМ СНЕ».
Кая из будущего коснулась стола, её пальцы оставили следы из песка.
— Ты зря это затея, кружки, собрания, бунты — всё это петли, и чем сильнее дёргаешься, тем туже удавка.
— А ты вообще настоящая? — Микка ткнул в её голограмму. — Или ещё один бот?
Кая рассыпалась и собралась заново, теперь с лицом, покрытым трещинами:
— Я — то, во что ты меня превратил, я— тень алгоритма.
Диалог с эхом:
Джинн булькнул зелёной жижей в бутылке:
— Знаешь, почему боты такие болтливые? Они боятся тишины, в ней слышно, как система стирает память.
Внезапно стены подвала ожили, на них проступили тени прошлых собраний: Микка-ребёнок с мелом, рисующий V-знаки; Кая, вшивающая вирус брату; Клава, пожирающая письма.
— Зачем вы это показываете? — Микка сгрёб артефакты в кучу, словно пытаясь слепить из них ответ.
— Чтобы ты понял: ты не борешься, — сказал джинн. — Ты генерируешь контент для системы, ведь такое слабое сопротивление — её любимый жанр.
Кая из будущего вдруг схватилась за грудь, её часы-сердце застыли, песок внутри превратился в стекло.
— Он близко... — прошептала она. — Брат... он...
Голограмма взорвалась, осыпав пол песчаными пикселями, каждый из которых содержал фрагмент будущего:
• Брат на троне из бутылок, его глаза — два V-знака.
• Город, погребённый под чёрным песком с надписью «Здесь был Микка».
• Она сама, разбивающая портал кулаком, чтобы вернуться в прошлое.
Боты зависли, выдавая сообщение:
«СЕАНС ПРЕРВАН. ОБНОВИТЕ ПОДПИСКУ НА БОЛЬ».
После взрыва Каи на полу остался ключ-пиксель, а на нём — дата «2037.10.08». Джинн, исчезая, хрипло бросил: «Это не ключ, это вирус, но терять тебе уже нечего».
Афоризм бота-Достоевского:
«Свобода воли — это поп-ап реклама в браузере Бога, закройте её и увидите пустую вкладку».