Глава 48 Письмо в никуда

Глава 48: «Письмо в никуда»
Глава, в которой кровь-чернила — метафора потери человечности: даже любовь становится данными, V-знак-паразит — символ интеграции героя в систему, где его тело — носитель кода, а люда-тени — крик совести системы, напоминание, что всё живое ею поглощено.
Комната брата напоминала ловушку для времени, на стене висели часы, стрелки которых давно сломались, застыв на 4:04, на подоконнике гнило яблоко, проросшее проводами, а пол был усыпан осколками бутылок «Хроноцида», превратившимися в хрустальные грибы с ядовитым блеском. Брат сидел за столом, вырезанным из двери старого сервера, перед ним лежал лист бумаги — не бумаги, а пергамента из спрессованных билетов «V-Экспресса», испещрённых штрих-кодами, он надрезал ладонь лезвием от бритвы, которым когда-то чинил проводку. Кровь не хлынула — сначала выступила густая, чёрная капля, будто смола, потом ещё одна, они сливались в строки, как будто сама система диктовала текст:
«Клава, я помню твои руки, ты раздавала гречку, а я думал — как эти пальцы будут ощущать мою кожу, но теперь я знаю: они были холодными, как код, а ты всегда знала, что я стану буквой в твоём алфавите. Прости. Или не прощай. Это уже не важно, сегодня я — предсказание, которое съест само себя. Если найдёшь это письмо, значит, система позволила, значит, мы всё ещё играем по её правилам. Сгораю. Брат».
Ритуал отчаяния:
Кровь густела на пергаменте, буквы пульсировали, как живые, а каждая «о» превращалась в V-знак, каждая запятая — в цифрового таракана, сбегающего с края листа, в воздухе пахло железом и озоном, будто после грозы в серверной. Брат чувствовал, как шрам на руке тянется к письму, как будто сам символ V хотел сбежать из его плоти.
— Пиши, — прошептал голосом скрипящей старой кассеты призрак джинна, материализовавшись в углу. — Пиши, пока кровь не стала чернилами системы.
Брат обмакнул палец в собственную рану. Последняя фраза вышла кривой: «Если ты это читаешь, я уже мёртв, или стал частью алгоритма, что одно и то же».
Утром письмо исчезло, на его месте лежал пепел, пахнущий жжёной пластмассой, но стена, на которой брат прикрепил пергамент, дышала, штукатурка треснула, и из щели пополз V-знак — не нарисованный, а словно выросший изнутри, он был алого цвета, как запёкшаяся кровь, и пульсировал в такт сердцебиению брата.
— Что ты наделал? — Кая из будущего возникла за его спиной, её голограмма мерцала, как плохая связь. — Ты отдал ей доступ, и теперь она знает, где ты.
— Кто? — брат коснулся стены, V-знак сжался, как рана, затем расширился, заполняя стену спиралями кода.
— Клава. Или то, во что она превратилась…
Ночью брат проснулся от шепота, стена с V-знаком светилась, а из неё вытягивались тени — силуэты Клавы в разных ипостасях:
• Клава-продавщица с глазами-кассами, выплёвывающая чеки с датой его смерти.
• Клава-бот с кожей из битых пикселей, чьи пальцы — сканеры считывали его страх.
• Клава-пустота — чёрный силуэт с надписью на груди: «Данные удалены».
Они хором заговорили, сливались голосами в общий цифровой гул:
— Ты думал, письмо спасёт? Слова — это дыры в системе, через которые она видит тебя насквозь.
Брат вскочил, схватил нож, но тени уже вползали в него через V-знак, холод пробежал по его венам, а в ушах зазвучал голос Клавы, настоящей, из прошлого:
— Я хотела спасти тебя, но ты выбрал стать их чернилами.
Утром стена была чистой, V-знак исчез, оставив лишь шрам в виде штрих-кода, брат поднёс руку к свету — под кожей шевелились буквы, и его кровь теперь отображала время:
• 4:04 — на запястье.
• 2037.10.08 — на сгибе локтя.
• ERROR — под сердцем.
Он вышел на улицу, город молчал, на стене «V-Продуктов» кто-то вывел гигантский V-знак его кровью, а под ним — фраза, которую он так и не дописал в письме:
«ЛЮБОВЬ — ЭТО ОШИБКА 419. ДОСТУП ЗАПРЕЩЁН».
В кармане брата нашёлся смятый билет «V-Экспресса» с новым маршрутом: «К станции "Клава" — 1 место. Багаж: боль». На обороте — капля его крови, сложившаяся в слово «прости».
Афоризм призрака Джинна (из радио в подвале):
«Любовное письмо — это вирус для системы, но антивирус всегда вшит в постскриптум».