Глава 52 Линия розлива

Глава 52: «Линия розлива»
Глава, в которой рабочие-клоны Микки и брата — "ошибки" системы, лишённые памяти, как антиутопия: потеря идентичности в угоду алгоритмам; залитые в бутылки крики — метафора подавленного протеста, который система продаёт как товар; конвейер: бесконечность цикла, где даже бунт становится деталью механизма, а бутылки с криками: парадокс — система продаёт то, что сама же и производит (страх, боль).
Конвейер грохотал, как поезд, везущий вагоны с грехами. Кая шла вдоль линии, где клоны Микки и брата в прозрачных скафандрах, с глазами-пустошами, ловили крики — не звуки, а сгустки чёрного дыма, вырывающиеся из труб в потолке, каждый крик, попав в руки рабочего, сжимался в шарик, который клон бросал в бутылку с лицом самого себя, жидкость внутри шипела, принимая форму насекомых: скорпионов с хвостами-датчиками, тараканов с глазами-камерами.
— Они не знают, что это их собственные голоса, — прошептал кто-то рядом.
Кая обернулась, клон брата стоял, держа в руках бутылку со своим лицом, маска была сдвинута, обнажая шрам в форме V на щеке.
— Крики — это семена, — сказал он, встряхивая бутылку, насекомые внутри забились, выцарапывая на стекле цифры: 1991.10.08. — Посадишь в землю — вырастет новый завод.
Процесс распада:
Кая подошла к месту, где крики материализовывались, труба изрыгала чёрный дым, который конвейерные роботы-руки хватали клешнями, а внутри дыма мелькали лица:
• Мать Микки, зовущая его из зеркала.
• Клава, разрывающая письмо с его кровью.
• Джинн, смеющийся над пустой бутылкой.
Клоны ловили их, как бабочек, и прессовали в гранулы, каждая гранула падала в бутылку, растворяясь в жидкости, которая тут же закипала, рождая насекомых.
— Зачем? — Кая схватила клона за рукав и почувствовала ткань скафандра, которая была липкой, как паутина.
— Чтобы оно крутилось, — ответил клон, указывая на потолок, где среди труб, висело гигантское колесо Сансары, составленное из бутылок, каждая из которых наполняясь, вставала на место пустой, а колесо проворачиваясь, высекало искры, которые становились новыми V-знаками.
Внезапно один из клонов Микки споткнулся, его маска упала, обнажив лицо — не пустое, а искажённое болью, он схватил Каю за запястье, его пальцы дрожали:
— Мы — ошибка, которую нельзя исправить, — прошипел он, и изо рта у него посыпался песок с надписями: «Сбой в матрице. Удалите нас». — Завод... он не разливает, он перезаписывает.
Клон сунул ей в руку гранулу крика — крошечный чёрный куб, внутри которого, как в голограмме, металась тень — сам Микка, бьющийся в петле у холодильника с надписью «Спаси меня».
— Засунь в главную трубу…, но вдруг раздался взрыв... — клон не договорил, две механические клешни вцепились в него сзади и потащили в мясорубку конвейера.
Кая сжала гранулу, крики внутри жгли ладонь, но она не отпускала, подойдя к главной трубе, она увидела, как из неё выползает жук-механик с циферблатом на спине. Стрелки показывали 4:04.
— Ты опоздала, — сказал жук голосом джинна. — Но в следующем цикле успеешь. Может быть.
Он раскрыл крылья, и Кая увидела карту — лабиринт из труб, ведущий к сердцу завода. Надпись у входа: «Королева ждёт. Принеси ей слёзы». В кармане Каи остался песок от клона, а среди зёрен — микроскопическая бутылочка с надписью: «Версия 0. Не для насекомых».
Буддийская метафора:
«Сансара — это конвейер, где души — бутылки, а освобождение — трещина в стекле, через которую вытекает „я“».