Второй меморандум абстрактного реализма

Мир абстрактного реализма антиявляется. Антиявленность его конкретность. Конкретность заключается в раздеформации смыслов. Предельность этой раздеформации есть образ. Раздеформированность есть пространство мысли, устанавливающей свою идею в незнакомой среде. Одновременно это творение. Ведь именно так появляется содеянное в данный момент времени творящим разумом. Разум называется творящим в том случае, если он не знает отрицания, на знает противоположности и не имеет выбора. Он подчиняется стихийной силе неотвратимого в упорядочивании антиявных смыслов. Смысл антиявен в том случае, если он не входит в область известных чувств, содержащих определенную идею. Идея становится нормой жизни, когда чувственное восприятие смысла обретает определенное выражение в закончившей свое развитие абстракции. Антиявленность абстрактна до тех пор, пока ее реальность не достигает идеального выражения.

Раздеформация смыслов ставит мышление перед необходимостью самоактуализации. Ведь у него нет ни цели, ни идеи, но есть потенция времядвижения. Сдвиг времени посредством самоактуализировавшегося мышления запечатлевается в проявлении возникающего творения. Творением называется явление из небытия в форме определенной идеи. Идея как конечный результат творения полагает основу реальности. Сотворенная реальность не может быть ни конкретной, ни абстрактной: она может быть только живой.

Если из основ цивилизации исключить понятия хаоса, случайных событий, свободы выбора и свободы воли, тогда можно говорить об абсолютной обусловленности событий. Мысль о их вечном возвращении, высказанная Ницше, основана на этой обусловленности. Такое вечное возвращение возможно только при достижении творением абсолютного совершенства, вечной несменяемости одного и того же. Но в таком совершенстве не может быть событий. Оно само есть событие одного и того же, исключающее хаос и случайность. Только при достижении вечного отсутствия событий возможно нескончаемое повторение одного и того же. Но это и есть вечность, а не вечное повторение одного и того же. Вечность неповторима и есть преображение хаоса в абсолютный порядок. Абсолютный порядок неподвижен, поэтому не продуцирует события. События возможны только при вмешательстве хаоса, случайности. А это значит, что повторение их невозможно. Их ход был бы нарушен и каждый раз был бы новым. Вечное возвращение и повторение одного и того же невозможно.

Но, может быть, вечность теряет себя в хаосе, а хаос заново обретает себя в вечности? Но тогда в хаосе должны быть предпосылки для повторения одних и тех же событий. Хаос снова должен повторить Ницше, а Ницше снова должен обрести вечность. Но я, родившийся после Ницше, вижу, что Ницше не повторился, следовательно, он неповторим. Так что хаос не может заключать в себе предпосылки для повторения одного и того же, иначе он был бы латентной вечностью. Напротив, хаос не может повторить одно и то же, что уже было вечно; он может довести себя до вечного состояния с нескончаемым совершением событий, но комбинации этих событий никогда не совпадут с прежними, поскольку, преображенные вечностью, они породили новый состав хаоса. Если бы хаос ежемгновенно не менялся, он был бы законченным разумом, которому нечего было бы познавать и который поэтому превратился бы в вечное небытие.

Если хаос имеет состав, приводящий к возникновению событий, то материя не имеет даже состава, поэтому она не является событием. Выходя за пределы разума, она полагается самим воспринимающим себя разумом, так что любое событие в мире является разумным, а хаос является сферой абстракции, влекущей разум к распространению реальности. Именно хаос создает иррационализм вечности, абстрактную реальность, которая преображается в конкретную форму жизни. Ведь конкретность есть ограничение абстракции текущим разумом, определенная форма бытия сознания, предвидение вечности, заключающей в себе будущий хаос. Таким образом, абстракция возрождается, порождая иную реальность и никогда не повторяя прежнюю.

Любовь к творению и мизантропическое одиночество – две силы, которые противостоят друг другу. У Фрейда это Эрос и Танатос, у Ницше – Аполлон и Дионис, а в широком смысле – Добро и Зло. Непрерывное преодоление мизантропического отчуждения в стремлении постичь любовь творения – путь абстрактного реализма. В жизни Танатос побеждает, Эрос в борьбе с ним принимает извращенную форму. Находясь в его власти, он обращается к искусству, в котором принимает вид красоты. Красота – это Эрос, преодолевший мизантропическое одиночество. Любовь сохраняет себя в красоте. Мизантропическое одиночество очищает мир для нового творения, в любви к которому так нуждается человек.

Несогласие с замыслом Творца, который сделал меня человеком и внушил мне, что это хорошо, и есть причина мизантропии. Помимо тщеславного желания, чтобы я познавал его в смирении, он не дал мне ничего, чтобы я смог оправдать свою жизнь. Жить по необходимости, по его воле только потому, что он меня сотворил, я не желаю. Будто бы у меня есть свобода воли. Но она действует в узких пределах: жить я должен по неизбежности, а умереть – через преодоление себя. Но зачем создавать человека, который не хочет умереть естественным путем, а хочет пресечь жизнь вследствие несогласия с тем, что она благо? Конечно, я наделен творческой способностью, но разве она может сравниться с той, которую имеет Творец? И даже имея абсолютную возможность, он сотворил что-то бессмысленное: ведь я ничего не знаю. И вынужден вечно оправдывать свое незнание в угоду несовершенству его замысла. Сотворил он поэтому меня для себя, а не для меня, ложно объявив меня свободным. Как может быть свободным тот, кто не знает ни себя, ни его, и вынужден делать то, что ему предназначено? Это и есть благо? Понятно, почему человек бунтует, почему он мизантроп. Он ненавидит не кого-то, а замысел по созданию человека. Не желая быть, он обременен желанием жить. И даже для преодоления мизантропического одиночества Творец изобрел любовь, создание красоты которой возложил на искусство абстрактного реализма.

Преодоление мизантропии иррациональной волей и есть единственное свидетельство вмешательства Творца в судьбу своего творения. На этом и основано понятие о милосердии, которое поддерживает веру и сохраняет имеющего ее человека. Ведь в милосердии есть человеческая надежда, пробуждающая любовь. Во все века она была движущей силой культуры, которая в реальной жизни принимала извращенные выражения. Но суть ее доведена до современности, красота до сих пор ориентир искусства, а любовь, скрытая в ней, сопровождает жизнь и уберегает ее от исчезновения.

Поскольку лишь я несу ответственность за сказанное, я могу сказать что угодно. Время рационального мышления закончилось, но реальность бытия сохранилась. Какой она может быть при отсутствии рационального мышления? Только абсурдной. Рациональное мышление не может выйти за пределы Бога, но абсурд именно за пределами Бога и находится. Там же находится и человек. Поэтому распознавание жизненных форм в хаосе абсурдной мизантропии его цель. Он должен найти ценности, которые стимулировали бы его желание жить. Таких ценностей нет. Человек живет по инерции, в согласии с предрассудком о том, что жизнь подарок, за который он должен быть благодарен. Вот уж слабое препятствие для возникновения мизантропии. Поскольку определения Бога не содержит никаких запретов, я выхожу за его пределы. И хотя этот поступок противоречит утверждению, что за пределы Бога выйти невозможно, он согласен с другим его определением, что все возможно. Рациональное лишь превращается в иррациональное. Иррациональная воля, таким образом, приступает к формированию реальности мизантропического абсурда.

Что такое иррациональное мышление? Это мышление, которое оставляет после себя знаки и символы, приводящие к образованию фактического смысла. Иррациональное мышление абстрактно, поскольку у него нет материала для движения, кроме собственного разума. Именно мыслящий себя разум абстрактен, и чем абстрактнее он себя мылит, тем конкретнее его реальность. Именно иррациональный способ мышления извлекает реальность из небытия, только иррациональная воля способна усмотреть красоту в фактической достоверности абсурда. Абсурд – это хаотическая система достоверных фактов, связанных абстрактным образом.

Филантропическая абстракция конкретна: она являет факт как ценность, а не как элемент иррациональной достоверности. Ценность факта возможна только в том случае, если он несет в себе мысль, поэтому иррациональное мышление в самом себе должно найти нечто, обо что оно спотыкается. Споткнувшись о реальность фактической достоверности, оно отмечает ее как ценность: ведь мыслимое следует принимать во внимание помимо мышления как реальность, то есть как то, смысл чего имеет значение. Означенная смыслом реальность или ценность становится жизнеутверждающим фактором, филантропическим деянием, протагонирующим мышление к выявлению состава иррациональной воли. Так реальность обретает превозмогающий абсурд порядок.

Давно уже остались позади все варианты окончания жизни. Ни Бога, ни ничто, ни вечности. Нет никакого окончания, которое было бы. Ничего нет. И это обнажение тайны бытия. Оно не тайна. Оно не предположено. Оно отсутствие ответа на свой вопрос. Но какой вопрос оно задает? Оно не может задать вопрос. Бытие безответно. Что я знаю помимо того, что навязывает мне свое присутствие и чего не знать я не могу? Мое ненавязчивое присутствие говорит мне о знании чего-то, чего я не знаю. Но могу ли я сказать, что в том, чего я не знаю, оно что-то? Не могу. Я называю его Богом, ничто и вечностью, но я знаю, что оно ничего из этого. Я избавлен от знания того, что знаю, не зная. Незнаемое наполняет знание и ускользает во мне мной.

Поскольку идея спасения оказалась неэффективной в вере, а разумное познание бесконечно, у человека нет шансов выжить в чем-то большем, чем жизнь. Этого большего нет. Все это большее – элемент разума, который создает мир живого бытия. Существуют различные виды мышления, ведущие к спасению. Ведь идея индивидуального спасения, а не родового выживания присуща только человеку. Посредством мышления он исследует различные области возможного спасения. Он уже не верит в то, что его создал Бог, предопределив его жизнь в вечном бытии. Современные виды мышления хотя и не приводят к спасению, но создают надежду на него. Все они утверждают мир, вмещающий человека за пределами времени, мир бытия, в котором нет сознания. Бессознательное или иррациональное мышление наиболее тесно связано с фактом существования. В нем человек раскрывает существо своей натуры, то, что он есть в мышлении, самого себя вне прилагаемых к нему предметов. В интуитивном мышлении он уже обнаруживает себя в предметном мире, жизнь раскрывает себя в значениях бытия, а не в собственной достоверности. Ассоциативное мышление полностью переносит его в мир реальных значений, в мир фактической достоверности объективных свойств. Спекулятивное мышление учитывает волю человека и строит мир по его подобию, ориентируясь на воображаемый образ Бога. И только абстрактное мышление достигает цели в чистом бытии мысли, устанавливая разум, предопределяющий создание мира. Этот разум как искусство абстрактного реализма преображает бессознательное в осмысленное состояние мира, все дальше отодвигая горизонт спасения. Искусство отрицает любой вид религиозной веры, полагая спасение за пределами человеческих возможностей. Оно демонстрирует торжество оптимизма над самоисчезновением мира.