03

Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крыш провалилось под землю, а вместо него появилось внизу озеро дрожащих электрических огней, а затем над головой у Маргариты, блеснула луна. В лунном свете Маргарита проявилась полупрозрачным лунным сиянием. Волосы её стояли копной, а лунный свет со свистом омывал ее тело. Маргарита летела с чудовищною скоростью и два ряда редких огней внизу слились в две непрерывные огненные черты.
По прошествии нескольких секунд далеко внизу, в земной черноте, вспыхнуло новое озеро электрического света и подвалилось под ноги летящей, но тут же завертелось винтом и провалилось в землю. Еще несколько секунд – такое же точно явление.
– Города! Города! – прокричала Маргарита.
После этого раза два или три она видела под собой тускло отсвечивающие какие-то сабли, лежащие в открытых черных футлярах
- Реки!
Маргарита наклонила щетку щетиной вперед, так что хвост ее поднялся кверху, и, замедлив ход, пошла к самой земле. Маргарита уже летела над самыми туманами росистого луга, потом над рекой. Под Маргаритой хором пели лягушки, а где-то вдали шумел поезд. Маргарита вскоре увидела его. Он полз медленно, как гусеница. Обогнав его, Маргарита прошла еще над одним водным зеркалом, в котором проплыла под ногами вторая луна.
Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и стал настигать Маргариту. Постепенно к этому шуму чего-то летящего, как снаряд, присоединился слышимый на много верст женский хохот. Маргарита оглянулась и увидела, что ее догоняет какой-то сложный темный предмет. Настигая Маргариту, он все более обозначался, стало видно, что кто-то летит верхом. А наконец он и совсем обозначился. Замедляя ход, Маргариту догнала Наташа.
Она, совершенно нагая, с растрепанными волосами, летела верхом на толстом борове, зажимавшем в передних копытцах портфель, а задними ожесточенно молотящем воздух. Изредка поблескивающие в луне, а потом потухающие, свалившееся с носа очки, летели рядом с боровом на шнурке. Маргарита узнала в борове Николая Ивановича и хохот ее загремел над лесом, смешавшись с хохотом Наташи.
– Наташка! – пронзительно закричала Маргарита, – ты намазалась кремом?
– Душенька! – оглашая окрестности, отвечала Наташа, – королева моя французская, ведь я и ему намазала лысину, и ему!
– Принцесса! – плаксиво проорал боров, галопом неся всадницу.
– Душенька! Маргарита Николаевна! – кричала Наташа, скача рядом с Маргаритой, – сознаюсь, взяла крем. Ведь и мы хотим жить, и летать! Прости меня, повелительница, а я не вернусь, нипочем не вернусь! Ах, хорошо, Маргарита Николаевна! Предложение мне делал, – Наташа стала тыкать пальцем в шею сконфуженно пыхтящего борова, – предложение! Ты как меня называл, а? – кричала она, наклонясь к уху борова.
– Богиня, – завывал тот, – не могу я так быстро лететь. Я бумаги могу важные растерять. Наталья Прокофьевна, я протестую.
– Да ну тебя к черту с твоими бумагами! – дерзко хохоча, кричала Наташа.
Летя галопом рядом с Маргаритой, Наташа с хохотом рассказывала:
- Ни к каким подаренным Вами вещам я даже не прикоснулась, сбросила с себя одежду и немедленно намазалась кремом. И со мной произошло то же, что и с Вами. И, когда я хохотала от радости перед зеркалом, упиваясь своею волшебною красотой, открылась дверь и явился этот. Говорит дескать рубашечку обронила Маргарита Николаевна... счел долгом поднять, лично принести...
– Что говорил, негодяй! – визжала и хохотала Наташа, – что говорил, на что сманивал! Какие деньги сулил. Говорил, что Клавдия Петровна ничего не узнает. Что, скажешь, вру? – кричала Наташа борову и тот только сконфуженно отворачивал морду.
- В общем, мазнула я его кремом и сама оторопела от удивления. Лицо его свело в пятачок, а руки и ноги оказались с копытцами. Увидел себя в зеркало, завыл, но поздно. Оседлала я его и к черту из Москвы.
– Требую возвращения моего нормального облика! – вдруг не то исступленно, не то моляще прохрипел и захрюкал боров, – я не намерен лететь на незаконное сборище! Маргарита Николаевна, вы обязаны унять вашу домработницу.
– Ах, так я теперь тебе домработница? Домработница? – вскрикивала Наташа, щипая ухо борову, – а была богиня? Ты меня как называл?
– Венера! – плаксиво отвечал боров, пролетая над ручьем, журчащим меж камней и копытцами задевая за кусты.
– Венера! Венера! – победно прокричала Наташа, подбоченившись одной рукой, а другую простирая к луне, – Маргарита! Королева! Упросите за меня, чтоб меня ведьмой оставили. Вам все сделают, вам власть дана!
И Маргарита отозвалась:
– Хорошо, я обещаю!
– Спасибо! – прокричала Наташа и вдруг закричала резко, и как-то тоскливо: – Гей! Гей! Скорей! Скорей! А ну-ка, надбавь! – она сжала пятками бока борова, и тот рванул так, что опять распорол воздух, и через мгновение Наташа уже была видна впереди, как черная точка, а потом и совсем пропала, и шум ее полета растаял.
Маргарита летела уже над верхушками сосен, затем между их стволами, с одного боку посеребренными луной. Легкая тень летящей скользила по земле впереди – теперь луна светила в спину Маргарите.
Сосны разошлись, и между ними блеснула река. Донеслась какая-то зудящая веселенькая музыка.
Щётка зависла над рекой, Маргарита перекинула ногу через щётку и прыгнула вниз. Легкое ее тело, как стрела, вонзилось в воду, и столб воды выбросило почти до самой луны. Вынырнув, Маргарита вдоволь наплавалась в этой реке.
Лишь только Маргарита вышла на берег, музыка под вербами ударила сильнее. Под ветвями верб, усеянными нежными, пушистыми сережками, видными в луне, сидели в два ряда толстомордые лягушки и, раздуваясь как резиновые, играли на деревянных дудочках бравурный марш. Светящиеся гнилушки висели на ивовых прутиках перед музыкантами, освещая ноты.
Марш игрался в честь Маргариты. Прием ей оказан был самый торжественный. Прозрачные русалки замахали Маргарите водорослями, нагие ведьмы, выскочив из-за верб, выстроились в ряд и стали приседать, и кланяться придворными поклонами. Кто-то козлоногий подлетел и поднес ей бокал с шампанским. Маргарита выпила.
- А где Наташа?
- Наташа уже выкупалась и полетела на своем борове вперед, в Москву, чтобы предупредить о том, что Вы скоро будете и помочь приготовить для Вас наряд. А на чем Вы прибыли, королева? - почтительно осведомился у Маргариты Козлоногий
- Верхом на щетке.
– О, зачем же, это неудобно, – потянувшись, отломил ветку, оборвал листья и лишнее, и получился какой-то подозрительный телефон:
- Алё, гараж? Машину королеве! Немедленно!
Что и исполнилось, действительно, немедленно. На остров обрушилась буланая открытая машина, только на шоферском месте сидел не обычного вида шофер, а черный длинноносый грач в клеенчатой фуражке и в перчатках с раструбами. Бакенбардист и козлоногий усадили Маргариту на широкое заднее сидение. Машина взвыла, прыгнула, поднялась почти к самой луне и понеслась в Москву.
Грач ли хорошо знал свое дело, машина ли была хороша, но только вскоре Маргарита увидела под собой не лесную тьму, а дрожащее озеро московских огней. Черная птица-шофер посадил машину на каком-то безлюдном кладбище. Высадив ни о чем не спрашивающую Маргариту возле одного из надгробий вместе с ее щеткой, грач почтительно козырнул, завёл машину, отлетел недалеко и уронил машину в какой-то двор. Она с грохотом обрушилась, вызвав крики сигнализаций припаркованных там машин, а грач улетел.
Тотчас из-за одного из памятников показался черный плащ. Клык сверкнул при луне и Маргарита узнала Азазелло. Тот галантно усадил Маргариту на щетку, сам вскочил на длинную рапиру, оба взвились и невидимые, никем не замеченные, через несколько секунд высадились около знакомого дома, и вошли в подъезд. Азазелло вынул из-под мышки Маргариты щетку и опять вышел из подъезда. Свет при этом погас. Маргариту поразила тьма, в которую она попала. Ничего не было видно, как в подземелье. Но тут загорелась какая-то лампадка, и огонек вырвал из мрака лицо мужчины, длинного и черного. Это был Коровьев. Правда, внешность его весьма изменилась. Мигающий огонек отражался не в треснувшем пенсне, а в монокле, правда, тоже треснувшем. Усишки на наглом лице были подвиты и напомажены, а чернота Коровьева объяснялась очень просто – он был во фрачном наряде. Белела только его грудь. Коровьев раскланялся и галантно взял Маргариту под руку, и они стали подниматься по каким-то широким ступеням, которым казалось конца не будет. в чёрных зеркальных стенах отражались их неясные силуэты и огонёк лампадки.
– Разрешите мне представиться Вам. Коровьев. Вы женщина весьма умная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин.
Маргарита кивнула головой.
– Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом полнолуния, или балом ста королей. Мессир холост, как вы, конечно, сами понимаете. Но нужна хозяйка, – Коровьев развел руками, – согласитесь сами, без хозяйки...
Маргарита молча слушала Коровьева, стараясь не проронить ни слова.
– Установилась традиция, – говорил далее Коровьев, – хозяйка бала должна непременно носить имя Маргарита и быть местной уроженкой. А мы, как изволите видеть, путешествуем и в данное время находимся в Москве. Сто двадцать одну тысячу Маргарит обнаружили мы в Москве, и, верите ли, – ни одна не подходит. И, наконец, счастливая судьба...
Коровьев выразительно ухмыльнулся, наклоняя стан.
– Короче! – вскричал Коровьев, – Вы не откажетесь принять на себя эту обязанность?
– Не откажусь, – твердо ответила Маргарита.
- Бал будет пышный, не стану скрывать. Мы увидим лиц, объем власти которых в свое время был чрезвычайно велик. Но, право, как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и, даже я бы сказал, грустно. Да и притом Вы сами – королевской крови.
– Почему королевской крови? – испуганно шепнула Маргарита, прижимаясь к Коровьеву.
– Ах, королева, – игриво трещал Коровьев, – вопросы крови – самые сложные вопросы в мире! Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами. Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатом веке очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что ее прелестную прапрапраправнучку я по прошествии веков буду вести под руку в Москве... Но мы пришли! - Коровьев дунул на лампаду и, в навалившейся темноте, Маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску света под какой-то темной дверью. И в эту дверь Коровьев тихо стукнул. У Маргариты застучали зубы. Лицо Маргариты – полоска света – лицо Маргариты – полоска света – лицо Маргариты – полоска расширяется… Стук сердца… Дверь раскрылась.