02

Солнце в зените слегка пригасло и превратилось в полную, сияющую сквозь ветви клена, луну. Липы и акации разрисовали землю в саду сложным узором пятен. Трехстворчатое окно Маргариты Николаевны, открытое, но задернутое шторой, светилось бешеным электрическим светом, поскольку в спальне горело все дампы и освещали полный беспорядок в комнате. На кровати и на полу скомканное белье валялось рядом с раздавленной в волнении коробкой сигарет. Туфли стояли на ночном столике рядом с недопитой чашкой кофе и пепельницей, в которой дымил окурок. На спинке стула висело небрежно брошенное черное вечернее платье.
Маргарита Николаевна сидела перед трюмо в одном купальном халате, наброшенном на голое тело, и в замшевых черных туфлях. Золотой браслет с часиками лежал перед Маргаритой Николаевной рядом с баночкой, полученной от Азазелло, и Маргарита не сводила глаз с циферблата.
Наконец длинная стрелка упала на двадцать девятую минуту десятого. Маргарита открыла баночку и кончиком пальца выложила небольшой мазочек крема на ладонь, и затем ладонью начала втирать крем в лоб и щеки. Сделав несколько втираний, Маргарита глянула в зеркало и бурно расхохоталась.
Ощипанные по краям в ниточку пинцетом брови сгустились и черными ровными дугами легли над зазеленевшими глазами. Тонкая вертикальная морщинка, перерезавшая переносицу, появившаяся когда пропал мастер, бесследно пропала. Исчезли и желтенькие тени у висков, и две чуть заметные сеточки у наружных углов глаз. Кожа щек налилась ровным розовым цветом, лоб стал бел и чист, а парикмахерская завивка волос развилась. На тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела от природы кудрявая черноволосая женщина лет двадцати, безудержно хохочущая, скалящая зубы.
Нахохотавшись, Маргарита выскочила из халата одним прыжком, широко зачерпнула крем и сильными мазками начала втирать его в кожу тела. Оно сейчас же порозовело и загорелось. Затем тело Маргариты потеряло вес. Она подпрыгнула и повисла в воздухе невысоко над ковром, потом ее медленно потянуло вниз, и она опустилась.
– Ай да крем! Ай да крем! – закричала Маргарита.
И, как была нагая, то и дело взлетая в воздух, перебежала в кабинет мужа и, включив свет, кинулась к письменному столу. На вырванном из блокнота листе она быстро и крупно написала записку:
«Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю навек. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Прощай. Маргарита.».
С облегченной душой Маргарита прилетела в спальню и следом за нею туда же вбежала Наташа, нагруженная вещами. И тотчас все эти вещи, деревянные плечики с платьем, синие туфли и поясок посыпались на пол, и Наташа всплеснула освободившимися руками.
– Что, хороша? – громко крикнула охрипшим голосом Маргарита.
– Как же это? – шептала Наташа, пятясь, – как Вы это делаете, Маргарита Николаевна?
– Это крем! Крем, крем, – ответила Маргарита, указывая на сверкающую золотую баночку и поворачиваясь перед зеркалом.
Наташа, забыв про валяющееся на полу мятое платье, подбежала к трюмо и жадными, загоревшимися глазами уставилась на остаток мази. Губы ее что-то шептали. Она опять повернулась к Маргарите и проговорила с каким-то благоговением:
– Кожа-то! Кожа, а? Маргарита Николаевна, ведь Ваша кожа светится. – Но тут она опомнилась, подбежала к платью, подняла и стала отряхивать его.
– Брось! Брось! – кричала ей Маргарита, – к черту его, все брось! Впрочем, нет, бери его себе на память. Все забирай, что есть в комнате!
Как будто ополоумев, неподвижная Наташа некоторое время смотрела на Маргариту, потом повисла у нее на шее, целуя и крича:
– Атласная! Светится! Атласная! А брови-то, брови!
– Бери все тряпки, бери духи и волоки к себе, прячь, – кричала Маргарита, – но драгоценностей не бери, а то тебя в краже обвинят.
Наташа сгребла в узел, что ей попало под руку, платья, туфли, чулки и белье, и побежала вон из спальни.
Откуда-то из открытого окна, вырвался и полетел громовой виртуозный вальс.
– Сейчас позвонит Азазелло! – воскликнула Маргарита, – А иностранец безопасен. Да, теперь я понимаю, что он безопасен!
– Николай Иванович, где Вы? Что это за фантазии? – донеслось из-за окна - Идите чай пить!
Маргарита выглянула в щелочку между шторами. Во дворе на лавочке сидел сосед снизу Николай Иванович.
– Воздухом, воздухом хотел подышать, душенька моя! - ответил голосом лживым Николай Иванович - Воздух уж очень хорош!
Маргарита рванула штору в сторону, села на подоконник боком, охватив колено руками, подняла голову к луне и сделала задумчивое и поэтическое лицо. Полюбовавшись на луну, вздохнув для приличия, Маргарита повернула голову в сад и «заметила» Николая Ивановича. Пенсне на его лице как-то перекосилось, а свой портфель он сжимал в руках.
– А, здравствуйте, Николай Иванович! – грустным голосом сказала Маргарита, – добрый вечер!
Николай Иванович шумно сглотнул.
– А я, – продолжала Маргарита, побольше высовываясь в сад, – сижу одна, как видите, скучаю, гляжу на луну и слушаю вальс.
Левою рукою Маргарита провела по виску, поправляя прядь волос, потом сказала сердито:
– Николай Иванович, все-таки я дама, в конце концов! Ведь это хамство не отвечать, когда с вами разговаривают!
Николай Иванович усмехнулся дикой усмешкой, поднялся со скамейки и, очевидно, не помня себя от смущения, махнул портфелем в сторону и ноги согнул, как будто собирался пуститься вприсядку.
– Ах, какой Вы скучный тип, Николай Иванович, – продолжала Маргарита, – вообще вы все мне так надоели, что я выразить Вам этого не могу, и так я счастлива, что с вами расстаюсь! Ну вас к чертовой матери!
В это время за спиною Маргариты в спальне грянул телефон.
Маргарита сорвалась с подоконника и, забыв про Николая Ивановича, схватила трубку.
– Говорит Азазелло, – сказали в трубке.
– Милый, милый Азазелло! – вскричала Маргарита.
– Пора! Вылетайте, – заговорил Азазелло в трубке и по тону его было слышно, что ему приятен искренний, радостный порыв Маргариты, – когда будете пролетать над воротами, крикните: «Невидима!» Потом полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а затем на юг, вон из города. Вас ждут!
Маргарита повесила трубку и тут в соседней комнате что-то деревянно заковыляло, и стало биться в дверь. Маргарита распахнула ее и половая щетка, щетиной вверх, танцуя, влетела в спальню. Концом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и рвалась в окно. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на щетку верхом. Она галопом подскочила к кровати и схватила первое попавшееся, какую-то ночнушку. Хотела одеть, но передумала. Взмахнув ею, как штандартом, она вылетела в окно. И вальс над садом ударил сильнее.
С окошка Маргарита скользнула вниз и увидела Николая Ивановича на скамейке. Тот как бы застыл на ней в полном ошеломлении.
– Прощайте, Николай Иванович! – закричала Маргарита, приплясывая перед Николаем Ивановичем.
Тот охнул и пополз по скамейке, перебирая по ней руками и сбив наземь свой портфель.
– Прощайте навсегда! Я улетаю, – кричала Маргарита, заглушая вальс и, зловеще захохотав, накрыла рубашкой голову Николая Ивановича. Ослепленный Николай Иванович грохнулся со скамейки.
Маргарита обернулась, чтобы последний раз глянуть на дом, где так долго она мучилась и увидела в окне искаженное от изумления лицо Наташи.
– Прощай, Наташа! – прокричала Маргарита и вздернула щетку, – невидима, невидима, – еще громче крикнула она и пропала... лишь ветви клена, которые она задела и качнувшийся дорожный знак отметили её полёт. И вслед ей полетел совершенно обезумевший вальс.
- Невидима! Свободна! Невидима! Свободна! – хохотала Маргарита и переулок, качаясь, летел ей навстречу. Только каким-то чудом затормозившись, она чуть не разбилась насмерть о столб с уличным фонарём на углу. Увернувшись от него, Маргарита полетела помедленнее, командуя: «Выше… левее… ниже... и улочка перед ней соответственно отрабатывала её команды. Скоро Маргарита совершенно освоилась с управлением щеткой, летела беззвучно, медленно и невысоко, примерно на уровне второго этажа. Под ней плыли крыши троллейбусов, автобусов и легковых машин, а по тротуарам, как казалось сверху Маргарите, плыли реки голов. От этих рек отделялись ручейки и вливались в огненные пасти магазинов. Все окна были открыты, слышалась музыка и вдруг послышались звуки телешоу.
- Латунский! – завизжала Маргарита, заглянув в окно – Латунский… Это же он погубил мастера… к Латунскому!
Щётка послушно развернулась и полетела по указанному адресу.
Совсем недалеко, буквально в нескольких кварталах щётка приземлилась на широченном балконе-террасе нового элитного дома. Окна были тёмными, дома никого не оказалось. Тяжёлый горшок с каким-то растением взмыл в воздух, повисел секунду и полетел в панорамное окно в пол, выходящее на террасу, которое разлетелось градом осколков и Маргарита сквозь разбитое окно вошла в неосвещенную комнату, в которой серебрилась только узенькая дорожка от луны. Щёлкнул выключатель и загорелась люстра. Через минуту вся квартира была освещена и все краны открыты. На кухне снялся с крючка и запорхал в комнаты тяжелый молоток для мяса.
Прицелившись, молоток ударил по клавишам рояля, и по всей квартире пронесся первый жалобный вой. Исступленно кричал ни в чем не повинный беккеровский кабинетный инструмент. Клавиши на нем провалились, костяные накладки летели во все стороны. Со звуком револьверного выстрела лопнула под ударом молотка верхняя полированная дека. Наконец, наступила тишина, и в мягком кресле возникла характерная двойная вмятина.
В ванной страшно гудела вода и в кухне тоже. По полу уже бежал поток. Шлепая босыми ногами в воде, которые будучи мокрыми, стали видимы сверкающим прозрачным слоем воды, Маргарита ведрами принесла из кухни воду в кабинет ведущего и вылила ее в ящики письменного стола. Потом молоток полетел в спальню и разбил зеркальный шкаф. Из него вылетели костюмы на плечиках и утонули в потоке на полу. Бутылка красного вина из бара опорожнилась в двуспальную кровать в спальне, отбив своё горлышко о резную грядушку кровати. Лопались, падая на пол, застекленные фотографии, расколотился молотком, лежащий на столе пульт ДУ и на стене вспыхнул экран телевизора. В выпуске новостей показывали траурный зал с большим портретом Берлиоза. В кадре с микрофоном в руке растекался красноречием уже знакомый нам "корреспондент" в жокейском картузике и клетчатом пиджачке, мерцающий треснувшим пенсне:
- ...был надёжным товарищем и мудрым советчиком, всегда готовым прийти на помощь в любой ситуации. Свои соболезнования выразил президент, члены правительства, известные деятели искусства. По гроб жизни должны быть благодарны многие из них покойному Берлиозу за то, что он попал под трамвай, и за то, что траурное заседание назначили как раз на этот вечер. Под счастливой звездой родился и шоумен Латунский. Она спасла его от встречи с Маргаритой, ставшей ведьмой в эту пятницу!.. Кот Бегемот и Фагот Коровьев специально для...
Экран погас и лопнул под ударом молотка.
И вдруг затрезвонили звонки. Из-за входной двери донеслись крики:
– Откройте, откройте! У вас вода течет? Нас залило.
Молоток взлетел под потолок и ударил по люстре. Две лампочки разорвало, и во все стороны полетели подвески. Крики на лестнице прекратились, послышался топот. Молоток выплыл в окно, оказался снаружи, размахнулся несильно и ударил в стекло. По облицованной мрамором стене каскадом побежали вниз осколки. Молоток полетел к следующему окну. Далеко внизу забегали люди по тротуару, из двух стоявших у подъезда машин одна загудела и отъехала. Покончив с окнами Латунского, молоток поплыл к соседней квартире. Удары стали чаще, переулок наполнился звоном и грохотом.
В доме шла паника. Целые еще стекла распахивались, в них появлялись головы людей и тотчас же прятались, открытые же окна, наоборот, закрывались. В противоположных домах в окнах на освещенном фоне возникали темные силуэты людей, старавшихся понять, почему без всякой причины лопаются стекла в новом элитном доме напротив.
И неожиданно дикий разгром прекратился, молоток завис. За окном, завешенным легонькой темной шторкой  горел слабенький ночничок под колпачком. В маленькой кровати с сеточными боками сидел мальчик лет четырех и испуганно прислушивался. Взрослых никого не было в комнате.
– Стекла бьют, – проговорил мальчик и позвал: – Мама!.. Мама, я боюсь.
Маргарита откинула шторку и влетела в окно.
– Я боюсь, – повторил мальчик и сделал губы домиком, собираясь заплакать.
– Не бойся, не бойся, маленький, – сказала Маргарита, стараясь смягчить свой осипший преступный голос, – это мальчишки стекла били.
– Из рогатки? – спросил мальчик, успокаиваясь.
– Из рогатки, из рогатки, – подтвердила Маргарита, – а ты спи!
– Это Ситник, – сказал мальчик, – у него есть рогатка.
– Ну, конечно, он!
Мальчик поглядел лукаво куда-то в сторону и спросил:
– А ты где, тетя?
– А меня нету, – сказала Маргарита, – я тебе снюсь.
– Я так и думал, – сказал мальчик.
– Ты ложись, – приказала Маргарита, – подложи руку под щеку, а я тебе буду сниться.
– Ну, снись, снись, – согласился мальчик и тотчас улегся и руку положил под щечку.
– Я тебе сказку расскажу, – заговорила Маргарита – была на свете одна тетя. И у нее не было детей, и счастья вообще тоже не было. И вот она много плакала, а потом стала злая... – Маргарита умолкла. Мальчик спал.
Молоток тихонько лёг на подоконник и отдёрнулась штора. Внизу, возле дома была кутерьма. По тротуару, усеянному битым стеклом, бегали и что-то выкрикивали люди. Внезапно раздалась сирена и в переулок вкатила красная пожарная машина с лестницей...
Но дальнейшее уже не интересовало Маргариту. Она в мгновение оказалась выше злополучного дома. Переулок под нею покосился набок и провалился вниз. Вместо него одного внизу возникло скопище крыш, под углами перерезанное сверкающими дорожками. Все оно неожиданно поехало в сторону, и цепочки огней смазались и слились.