01

ВТОРАЯ СЕРИЯ
МАРГАРИТА

Булгаков полулежит в постели и слушает. А читает ему Елена Сергеевна, аккуратнее обращающаяся с рукописью - берёт из стопки по одному листику, читает и укладывает в другую стопку:
- За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь! Мастер ошибался, когда с горечью говорил Иванушке в больнице в тот час, когда ночь перевалилась через полночь, что она позабыла его. Этого быть не могло. Она его, конечно, не забыла. Забудешь тут, когда он снится ей каждую ночь... и местность – безнадежная, унылая, под пасмурным небом ранней весны. Клочковатое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая грачей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка, безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а далее, – меж деревьев, – бревенчатое зданьице, не то оно – отдельная кухня, не то баня, не то черт знает что. Неживое все кругом какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни живой души. Адское место для живого человека!
И распахивается дверь этого бревенчатого здания, и появляется Мастер. Оборван он, не разберешь, во что он одет. Волосы всклокочены, небрит. Глаза больные, встревоженные. Манит рукой, зовет и...
 Маргарита просыпается. Приходит в себя, пытаясь отдышаться от кошмарного сна, отбрасывает одеяло, пересаживается к туалетному столику, подперев голову вглядывается в отражение.
Прежде всего откроем тайну, которую мастер не пожелал открыть Иванушке. Возлюбленную его звали Маргаритою Николаевной. Все, что мастер говорил о ней, было сущей правдой. Он описал свою возлюбленную верно. Она была красива и умна.
Маргарита у туалетного столика приводит себя в порядок.
- Многие женщины все отдали бы за то, чтобы променять свою жизнь на жизнь Маргариты Николаевны. Она была женою довольно известного человека, который был молод, красив, добр и обожал свою жену. Она не нуждалась в деньгах. Она могла купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее мужа попадались интересные люди… Была ли она счастлива? Ни одной минуты! Боги, боги мои! Что же нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек? Что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю… Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер. Она любила его, она говорила правду.
Маргарита встала, потянулась, подошла к комоду и достала из нижнего ящика коробку из-под обуви, в которой оказались фотография мастера, стопка купюр и обгоревшие листы с текстом романа.
Вернувшись с этим богатством к столику, Маргарита Николаевна установила на трехстворчатом зеркале фотографию и сидела, перелистывая и перечитывая испорченные огнем листы:
- Тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете...
Утирая слезы, она положила локти на подзеркальный столик и, отражаясь в зеркале, смотрела, на фотографию
– Зачем я тогда ночью ушла от него? Зачем? – сказала Маргарита – Ведь это же безумие! Я вернулась на другой день, честно, как обещала, но было уже поздно. Да, я вернулась, как несчастный Левий Матвей, слишком поздно!
- Все эти слова были, конечно, нелепы – слышен голос Булгакова - что изменилось бы, если бы она в ту ночь осталась у мастера? Разве она спасла бы его? Смешно! – воскликнули бы мы, но мы этого не сделаем перед доведенной до отчаяния женщиной…
Маргарита аккуратно сложила свое имущество, и оно было опять погребено среди коробок с обувью. В прихожей домработница Маргариты красавица Наташа, помогая ей одеться, делилась новостями:
- Говорят вчера в театре фокусник такие фокусы показывал, что все ахнули… брендовые модели в обмен на старые тряпки, по два флакона духов и колготки бесплатно, а потом, как сеанс кончился, публика вышла на улицу, и все оказались голые!
Маргарита Николаевна захохотала.
– Наташа! Ну как тебе не стыдно? Грамотная, умная девушка; люди врут черт знает что, а ты повторяешь!
Наташа залилась румянцем: - И ничего не врут! Я сегодня сама лично видела одну гражданку, которая пришла в супермаркет в туфлях, а как стала у кассы платить, туфли у нее с ног исчезли и она осталась в одних колготках. На пятке дыра. А туфли эти волшебные, с того самого сеанса.
– Так и пошла?
– Так и пошла! – вскрикивала Наташа, – да вчера, Маргарита Николаевна, полиция человек сто ночью забрала. Гражданки с этого сеанса в одних трусиках бежали по Тверской.
Пока Наташа это кричала, Маргарита Николаевна, пошла в спальню и вышла оттуда, держа в руках колготки и флакон духов.
- Я тоже хочу показать фокус… Держи! Прошу только не бегать в них по Тверской и не слушать глупые сплетни.
Расцеловавшись, хозяйка и домработница расстались.
Маргарита шла по улице, щурясь на яркое солнце. В нём как бы прорисовались черты мастера. Не открывая рта, Маргарита говорила с ним:
- Почему ты не даешь знать о себе? Ты разлюбил меня? Я почему-то этому не верю. Значит, ты умер... Тогда, прошу тебя, отпусти меня, дай мне наконец свободу жить, дышать воздухом…
- Ты свободна... – отвечало солнце голосом мастера - Разве я держу тебя?
- Нет! Ты уйди из моей памяти, тогда я стану свободна.
Сквозь шум города послышались удары барабана и звуки немного фальшивящих труб. У здания поблизости образовалась похоронная процессия. Из дверей вынесли гроб, устанавливали его в катафалк. Даже на расстоянии Маргарита разглядела, что лица людей, сопровождающих покойника в последний путь, какие-то странно растерянные. Казалось, их как будто изнутри распирало какою-то пикантной тайной.
- Интересно знать, кого это хоронят с такими удивительными лицами? – пробормотала Маргарита.
– Берлиоза Михаила Александровича, – послышался рядом гнусавый мужской голос.
Удивленная Маргарита Николаевна повернулась и увидела на ближайшей скамейке гражданина маленького роста, пламенно-рыжего, с клыком, в полосатом добротном костюме, в лакированных туфлях и с бейсболкой на голове.
– Да, – продолжал неизвестный гражданин, – удивительное у них настроение. Хоронят покойника, а думают только о том, куда девалась его голова!
– Какая голова? – спросила Маргарита, вглядываясь в незнакомца.
– Да сегодня утром голову у покойника стащили из гроба. До ужаса ловко сперли. Такой скандалище! И, главное, непонятно, кому и на что она нужна, эта голова!
– Позвольте! – вдруг воскликнула она, – какого Берлиоза? Это то, что в новостях сегодня...
– Как же, как же...
Маргарита, близоруко вгляделась в процессию и оскалилась.
– А Вы, как я вижу, – улыбаясь, заговорил рыжий, – ненавидите этого Берлиоза.
– Я еще много кого ненавижу, – сквозь зубы ответила Маргарита, – но об этом неинтересно говорить.
– Да уж, конечно, чего тут интересного, Маргарита Николаевна!
– Вы меня знаете? - удивилась Маргарита:
Вместо ответа рыжий учтиво кивнул.
– Я Вас не знаю, – сухо сказала Маргарита нахмурившись.
– Откуда ж Вам меня знать! А между тем я к Вам послан по делу.
– Ничего не понимаю, какое дело?
Рыжий оглянулся и сказал таинственно:
– Меня прислали, чтобы Вас сегодня вечером пригласить в гости к одному очень знатному иностранцу.
Маргарита очень разгневалась.
– Новая порода появилась: уличный сводник, – поворачиваясь, чтобы уйти, сказала она.
– Дура! – обидевшись, воскликнул рыжий в спину уходящей Маргарите.
– Мерзавец! – отозвалась та, не оборачиваясь и тут же услышала за собой голос рыжего:
– Тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Пропал Ершалаим, великий город, как будто не существовал на свете... Так пропадите же и Вы пропадом с вашим обгорелым романом! Сидите одна и умоляйте его, чтобы он отпустил Вас на свободу, дал дышать воздухом, ушел бы из памяти!
Побелев лицом, Маргарита вернулась к скамейке. Рыжий глядел на нее, прищурившись.
– Я ничего не понимаю, – тихо заговорила Маргарита Николаевна, – про листки еще можно узнать... проникнуть, подсмотреть... Но как Вы могли узнать мои мысли? – она страдальчески сморщилась и добавила: – Кто Вы такой?
– Вот скука-то, – проворчал рыжий и заговорил громче: – Сядьте, пожалуйста.
Маргарита беспрекословно повиновалась, но все-таки, садясь, спросила еще раз:
– Кто Вы?
– Ну хорошо, зовут меня Азазелло, но ведь все равно Вам это ничего не говорит.
– А Вы мне не скажете, откуда узнали про листки и про мои мысли?
– Не скажу, – сухо ответил Азазелло.
– Но Вы что-нибудь знаете о нем? – моляще шепнула Маргарита.
– Ну, скажем, знаю.
– Молю: скажите только одно, он жив? Не мучьте.
– Ну, жив, жив, – неохотно отозвался Азазелло.
– Боже!
– Пожалуйста, без волнений и вскрикиваний, – нахмурясь, сказал Азазелло.
– Простите, простите, – бормотала покорная теперь Маргарита, – я, конечно, рассердилась на Вас. Но, согласитесь, когда на улице приглашают женщину куда-то в гости...
Азазелло сказал сурово:
– Я приглашаю Вас к иностранцу совершенно безопасному. И ни одна душа не будет знать об этом посещении. Вот уж за это я Вам ручаюсь.
– А зачем я ему понадобилась? – вкрадчиво спросила Маргарита.
– Вы об этом узнаете позже.
– Понимаю... Я должна ему отдаться, – сказала Маргарита задумчиво.
На это Азазелло как-то надменно хмыкнул и ответил так:
– Любая женщина в мире мечтала бы об этом, – рожу Азазелло перекосило смешком, – но я разочарую Вас, этого не будет.
– Что за иностранец такой?! – в смятении воскликнула Маргарита так громко, что на нее обернулись проходившие мимо скамейки, – и какой мне интерес идти к нему?
Азазелло наклонился к ней и шепнул многозначительно:
– Ну, интерес-то очень большой... Вы воспользуетесь случаем...
– Что? – воскликнула Маргарита и глаза ее округлились, – если я Вас правильно понимаю, я там могу узнать о нем?
Азазелло молча кивнул головой.
– Еду! – с силой воскликнула Маргарита и ухватила Азазелло за руку, – еду, куда угодно!
Азазелло, облегченно отдуваясь, откинулся на спинку скамейки и заговорил иронически:
– Трудный народ эти женщины! – он засунул руки в карманы и далеко вперед вытянул ноги, – зачем, например, меня послали по этому делу? Пусть бы ездил Бегемот, он обаятельный...
Маргарита заговорила, криво и жалко улыбаясь:
– Перестаньте меня мучить вашими загадками... Я ведь человек несчастный и Вы пользуетесь этим. Лезу я в какую-то странную историю из-за того, что Вы поманили меня словами о нем!
– Без драм, без драм, – гримасничая, отозвался Азазелло, – в мое положение тоже нужно входить. Надавать администратору по морде, или подстрелить кого-нибудь, или какой-нибудь еще пустяк в этом роде - это моя прямая специальность, но разговаривать с влюбленными женщинами – слуга покорный. Ведь я Вас полчаса уже уламываю. Так едете?
– Еду, – просто ответила Маргарита Николаевна.
– Тогда потрудитесь получить, Маргарита Николаевна. – сказал Азазелло и, вынув из кармана круглую золотую баночку, протянул ее Маргарите: – Вы порядочно постарели от горя за последние полгода. Сегодня вечером, ровно в половину десятого, потрудитесь натереть этой мазью лицо и все тело. В десять я Вам позвоню и все, что нужно, скажу. Вас доставят куда нужно и Вам не причинят никакого беспокойства. Понятно?
– Понятно. Эта вещь из чистого золота, видно по тяжести. Ну что же, я прекрасно понимаю, что меня подкупают и тянут в какую-то темную историю, за которую я очень поплачусь.
– Это что же такое, – почти зашипел Азазелло, – Вы опять? Отдайте обратно помаду.
Маргарита крепче зажала в руке баночку и продолжала:
– Нет, погодите... Я знаю, на что иду. Но иду на все из-за него, потому что ни на что в мире больше надежды у меня нет. Но я хочу Вам сказать, что, если Вы меня погубите, Вам будет стыдно! Да, стыдно! Я погибаю из-за любви! – и, стукнув себя в грудь, Маргарита глянула на солнце.
– Отдайте обратно, – в злобе зашипел Азазелло, – и к черту все это. Пусть посылают Бегемота.
– О нет! – воскликнула Маргарита, – согласна на все, согласна проделать эту комедию с натиранием мазью, согласна идти к черту на куличики. Не отдам!
– Ба! – вдруг заорал Азазелло и, вылупив глаза на решетку сада, стал указывать куда-то пальцем.
Маргарита повернулась туда, куда указывал Азазелло, но ничего особенного не обнаружила. Тогда она обернулась к Азазелло, но таинственный собеседник Маргариты Николаевны исчез. Маргарита быстро убедилась, что, зажатая в руке, баночка с кремом никуда не исчезла и, ни о чем не размышляя, Маргарита торопливо вскочила и побежала вон.