Абстиненция. часть 1. полная версия

Алексей Иной (Ляпин). Мозырь, Гомельской обл. 13 мая 1966.
Беларусь. Минск. Ул. Ваупшасова 35. Пансионат «Гармония».

Тел. Моб. «А-1».
+375(44)731-21-09.
АБСТИНЕНЦИЯ.
Окно было открыто. Там, за железной ажурной решеткой, за голубыми небесами, существовавшими помимо нашего душевного и духовного состояния, текла жизнь.
«Абстиненция»- это слово всплыло в моём сознании мгновенно. Как только я включил компьютер.
Отказ? Да. Я заперт. Замурован в своей одиночной палате, где было окно. Но там, в палате, над
дверью входа, все это моё аскетическое обиталище наблюдал равнодушно глазок видеокамеры.
«- Интересно, она включена? И если включена, то кто её просматривает. И что этот «кто-то» может в ней увидеть?».
Да я отказался от самого понятия «жизнь». Но. В обычном понимании этого слова. Жизни, как набором событий, движений, достижений и даже поражений. У меня практически ничего не осталось, чем можно дорожить, на что надеяться, тем более строить какие-то планы.
Жизнь спрессовалась, сузилась, сжалась до чашки с крепким чаем, сигареты и компьютера.
Жизнь выразилась движением красок на моих холстах. Они стоят на небольшом столе, на полу, за шкафом. На шкафу покоятся бумажные варианты моего творчества, включая некоторые раритеты тридцатилетней давности.
Встал. Два шага от кровати. Окно. Справа мольберт для небольших форматов.
 Я перестал писать. Перестал писать живопись, чтобы попытаться описать процесс, который я открыл для себя пребывая годами в замкнутом пространстве стен и казематов.
Процесс моей скромной жизни, творчества, мыслей.
Процесс прост, но многомерен. Музыка. Должна звучать независимо от того, включена она или нет. В душе. Организуйте своё внутреннее, а потом и внешнее пространство так, чтобы ему ничего не мешало, не давило, не раздражало. Здесь краеугольное значение имеет молитва.
Молитва может быть просто тишиной. Просто импульсом, примиряющим вас с пространством.
Мольберт. Это ваше лобное место. Свет лампы должен быть направлен на холст, если вы пишете ночью.
Итак, белая, белая, чуть шероховатая поверхность холста. Установите эту плоскость на мольберте.
Включите музыку. Убедитесь, что вас ничто не тревожит, не раздражает, не смущает ваш разум.
Придумайте то сочетание цветов, которое является вашим отражением покоя, гармонии и красоты. Например, фиолетовый, жёлтый и красный.  Тихонечко возьмите чисто вымытую, аккуратную кисть и, обмакнув её в фиолетовый, жирно закройте треть холста. Потом красным. И, наконец жёлтым…
Вот. Сейчас надо сделать глоток чая. Закурите сигарету, поставьте холст поперёк и созерцайте энергетику холста. Если вам, конечно, дана такая возможность. Мне-дана. И, видимо, поэтому я лишён возможности относиться к жизни, как люди, которые живут дальше по коридору, в одном из боксов которого и находится моя тихая келия.
Живопись, как спасение.
Гляжу на холст. Гляжу на белую плоскость. Звучит Бетховен. Симфония №9.
Я дома. Есть ещё одно место у меня. Комната, которая обладает свойствами дома.
Там тоже есть окно, музыкальный центр, четыре колонки, стол, кровать, полки с книгами.
Из стен торчат гвозди на которых висят уже написанные холсты.
Я сижу в кресле, слушаю Бетховена и смотрю в холст. Именно. Не на холст. А в холст.
Такое состояние может длиться час, может два, может три. В течении этого времени я могу вставать, подходить к окну, пить чай, есть, справлять естественные надобности, курить. Я уже писал выше о том, что тишина тоже может быть молитвой. Или Бетховен. Как вам будет угодно.
Смотрю на кисти, тюбики с краской. Взгляд застывает на зелёной-светлой. Красивый цвет конечно.
Тут дело в другом. Природу я не пишу. Но обнажённое женское тело может быть передано через зелёные. Беру тюбик, давлю его в ладонь, вытирая руку о чистую, невинность белого холста.
Изображение рваное, неровное, аляповатое. Вытерев руку беру кисть. Макаю её в чёрный цвет и быстро и точно вкомпоновываю контур обнажённого женского тела в формат холста. Звучит Бетховен. Апогей симфонии. Женские и мужские голоса уносятся под потолок. На холсте агрессивный чёрный контур с жирными зелёными пятнами и просветами не закрашенного холста.
Ещё раз вытерев руки, хватаю тюбик стронциановой-жёлтой. И, выбрав кисть пошире, давлю прямо на её щетину жёлтую краску, тут-же перенося её на чистые, белые островки холста.
Жёлтое, зелёное и чёрное.
Какое-то время уточняю маленькой кистью нюансы полутонов. Особенно ярки границы жёлтого и зелёного. Черный придаёт образу завершённость при цветовом лаконизме.
Иду мыть руки. Мою тщательно, горячей водой с дегтярным мылом, попутно смывая со стен умывальника темноватый масляный налёт.
Возвращаюсь в комнату. Сажусь в кресло. Делаю глоток остывшего чая. Симфония во мне. Из динамиков она уже не звучит. Закуриваю сигарету. Созерцаю. Времени нет. Время остановилось.
Ничего не болит. В душе красота и покой. Смотрю и курю. Женщина на холсте застыла в диковинном сплетении рук и ног. Порой могу подойти и глянуть вплотную к холсту. Глянуть, как затекла краска за краску, как сквозь неё проглядывает белый холст. Апогей.
Отдаляясь.
Я очень люблю железную дорогу, ночные вокзалы, зелёные вагоны поездов, их тёплые желтоватые окошки, тихие купе, разговоры в тамбуре. Сколько там у меня случилось встреч, сколько выпито ночного чая, сколько мистически необъяснимых событий связано у меня с поездами, передвижением между городами. С детства я помню, как мама решала ехать в Минск из Мозыря, где мы тогда жили. Мы садились в автобус №1 и ехали с ней в Калинковичи. Там, на железнодорожном вокзале ждали прибытия поезда на столицу. Помню перрон, сиреневые огни и громкие переговоры через вокзальный динамик. Типа: « - Мария, Мария выставляй на первую. Скоро следует проходной. Поторопись!».
Меня тогда уже поколачивало от вибраций этого волшебного места, которым был вокзал.
Мурашки бегали по спине. Озноб проходил по телу. Я был в ожидании событий. Меня ждало волшебное путешествие в незнакомый город. Начало жизни. Оно было иногда прекрасным.
ОКНО В МИР
У меня в келии есть прикроватная тумбочка. К ней прикручена чертёжная лампа, которая светом своим образует таинственный ночной мир, который меня окружает во время ночного бодрствования. На тумбочке стоит приёмничек с длинной антенной. Он настроен на волну «Вести ФМ». По этому российскому радио, в диапазоне ультракоротких волн я слушаю то, что происходит где-то там, далеко, далеко, в таком бесконечном, непостижимом и постоянно меняющемся Мире.
Есть там передачи про космос, науку, политические дебаты, новые законы. Грамотные люди рассказывают о путешествиях, ценах на билеты, нефть, предметы первой необходимости.
Постоянно звучит сводка погоды.
Такое впечатление, что я нахожусь в маленьком космическом корабле, потерпевшем крушение где-то на краю галактики, и при этом, вполне удовлетворённым своим положением брошенности,
пока работает автономное питание и есть связь с большим Миром.
Это обманчивое состояние. Видеокамера над дверью, соседи за стеной, чутко спящий в коридоре санитар, милицейский патруль, проходящий под моим окном ровно в 3 часа ночи.
Всё это напоминает мне, что нахожусь я на матушке Земле, что вот уже наступил 2025 год от Рождества Христова, что в Мире далеко всё не так благостно, красиво и гармонично, как иногда бывает у меня в душе. Тихонько бубнит приёмничек, горит лампа, ночь подходит к концу.
Мольберт ждёт нового холстика. Я – ничего не жду. Нечего мне ждать. Я живу – здесь и сейчас.
То, что было – прошло. То, что будет – ещё не наступило. Уединение – благодатное состояние.
Только пребывая в нём, человек способен что-то сделать с собственным сознанием. Что-то сделать, переплавив время в металл творчества, созидания и некого духовного Абсолюта.
Одиночеством принято пугать. А уединения нужно достичь.
«Я – один, но это не значит, что я одинок
Мой магнитофон хрипит о радостях дня
Я знаю, что завтра меня ждёт несколько встреч
И кофе в известном кафе согреет меня…»
Так пелось в оной песенке Цоя в середине 80-ых. Кофе в кафе – ведь это же счастье, когда человек имеет возможность просто зайти в кафе, взять чашечку кофе, выйти с ним на улицу, и, сев за столик или на парапет здания, закурив ароматную сигаретку, сидеть и просто смотреть вокруг.
На небо, на пролетающих птиц, на крыши домов, окна, автобусы и людей. И не просто сидеть, а
ждать   встречи.  Роковой, судьбоносной, последней.  Встречи с самим собой. И дождаться.
Дождаться встречи главной, роковой, ТАЙНЫ СМЕРТИ. Вы испытали когда-нибудь момент желания смерти?
Я испытываю это состояние вот уже 35 лет подряд.  ХОЧЕТСЯ СПАТЬ, НО НЕ МОЖЕШЬ ЗАСНУТЬ.
Хочется спать, но приходится встать. ХОЧЕШЬ ИДТИ, НО ПРИДЁТЬСЯ ПОЛЗТИ. 
Я жду своего рокового часа и так, сяк, иногда через пень-колоду, иногда чтобы себя развлечь, выпендриться, поразить и удивить, заставить думать, пустить размышление зрителя по авторскому руслу. ДЛЯ ИСКУССТВА Я УЖЕ МЕРТВЕЦ. Всё лучшее я уже написал.
ДАЛЕЕ ПОЙДУТ ВАРИАЦИИ, ДЕВАЛЬВАЦИИ, САМОПОВТОР И ВЫПЕНДРЁЖ.
Вот и смерть в искусстве. Цель-умереть для искусства. ВО ВСЕХ СМЫСЛАХ.
Адью.   
Дождался.               
 ВСТРЕЧА С «Зеркалом».
 «Зеркало», Тарковского я увидал и открыл для себя, всмотревшись в экран литовского кинотеатра, поздней осенью 1986 года.
Тогда я служил в советских вооружённых силах. При штабе 27-ГО корпуса ПВО (Зона ответственности: Калининград-Таллин. Учебка: в.ч. 55725 В ПРСТОНАРОДЬЕ-«Чернушка».
 специальность радиотелеграфист – ЗАС. Потом чертёжником-оператором в в.ч. 78454 в войсках ПВО СССР, (Рижский военный округ, деревня Муцениеки).
 Я ТОГДА НАХОДИЛСЯ В КРАТКОСРОЧНОЙ командировке, в литовском городе Каунасе. Сначала мы с   сослуживцем, «духом» …долго петлял по улочкам старого города. Дух был с Украины.
 («Дух» - армеец, прослуживший менее полугода. Более – «Черпак», полтора «Дедушка» и, наконец, более полутора – «Дембель»).
 О нюансах службы я напишу позже, если сочту необходимым.
А сейчас – вечер, горят фонари, аллея старого города, литовский кабак, где мы с «Духом», хлобыстнув по соточке армянского коньяка, зависли в тёплых уютных креслах минут на 15-20.  Посидели в ароматном зальчике где ЗВУЧАЛА модная на тот период американская певичка Ким Уайлд.
ПОНАБЛЮДАЛИ Рыбок в большом, ДИКОВИННО ПОДСВЕЧЕННОМ АКВАРИУМЕ. Посмотрели на огоньки, мерцавшие в космосе полуподвальных коридоров. Дух куда-то исчез. Сто грамм за мой счёт пропали в глубине его горла и детских мозгов. На то он и Дух, что летает где хочет, а не там, где хорошо платят, дарят улыбки и живут мирно, подло планируя разогнать военных, обмануть целый народ, одев его в джинсы, жвачки, красивые машины и казино. И ПОТОМ ТКНУВ ЕМУ В МОРДУ «ИСКУССТВО», которое к искусству никакого отношения не имеет.
 Матиас Руст пролетит в мае 27 числа. 13 мая я буду чертить точный пилотажный маршрут, который разрабатывался отделом оборотней из Генштаба. Уже разрабатывался. Но я ничего этого ещё не знал, и после визита в кабак и коньяка я увидел фильм «Зеркало», ИСПЫТАВ ПОТРЯСЕНИЕ И КАТАРСИС. Я не понимал, каким образом режиссёр Тарковский это снял.
Молоточки застучали в голове и по позвоночнику прошла тёплая волна, а я, оставив духа, сняв шинель, вышел покурить на улицу, расстегнув зелёный парадный китель, при этом оставшись в зимней шапке, чуть сдвинутой на затылок.
Я стоял, курил оглядывая дома. Уже начинало смеркаться. Лёгкий редкий снежок пушистыми паучками кружил и клубился вокруг моей головы, повисал на моём галстуке значках и проводах глубокого тёмно-синего вечернего неба. Метеоритным потоком, вспыхивая под лунами фонарей.
Мимо прошёл военный патруль и, заметив мою бывалую фигуру понял визуально, что я – дембель и дружно, как по команде, отвернули головы и прошагали в другую сторону.
Я поставил на «Зеро» карьеру режиссёра, художника, поэта и писателя, музыканта и актёра. Все свои таланты (интересы на тот момент времени) и понял, что тогда, в вечернем Каунасском кинотеатре я выиграл её величество Судьбу и понял про себя кто я такой, что мне надо, как я буду жить дальше, и что я буду делать. «Зеро». Я сорвал большой куш. Получив на съедение от жизни чан дерьма, который пришлось сожрать, благодаря собственному идиотизму. Порой граничащему с безумием. «ПАРАНОИДАЛЬНАЯ ШИЗОФРЕНИЯ», так было сказано в Новинках, осенью 1989.
«ВОР ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ» сродни тому: «БОЛЬНОЙ ДОЛЖЕН ЛЕЖАТЬ В БОЛЬНИЦЕ».
А у нас нечто среднее.  «ВСЕ ДЛЯ НАС ОДИНАКОВО ЦЕННЫ» - говорят санитары.
«ВЫ БАЛЛАСТ, ВАС НАДО ПОСТАВИТЬ К СТЕНКЕ И РАСТРЕЛЯТЬ» - так они шутят.
«Я ОПЛАЧИВАЮ ВАШЕ СОДЕРЖАНИЕ, А ВЫ ТОЛЬКО ГАДИТЕ, СПИТЕ И ЖРЁТЕ» - юмор санитаров.
 «КОРМЯТ, ЛЕЧАТ, ОБСТИРЫВАЮТ, ПОКАЗЫВАЮТ ПО ТЕЛИКУ, ДА У ВАС ТУТ РАЙ,
МНЕ БЫ ТАКУЮ ЖИЗНЬ» - заблуждения людей, которые просто приходят или проходят мимо.
Гитлер в 1937 уничтожил каждого десятого немца-инвалида. Начал с сумасшедших, присовокупив к ним стариков и детей - инвалидов. Выводил новый, национальный тип монстра. Обычным, умным немцам эта страница в истории кажется позором нации. Другие учатся и подражают Шикельгруберу, который кстати и пейзажики пописывал, картинки малевал. Домалевался сволочь, что даже могилки не осталось. Закатали под асфальт какой-то «Рипербанштрассе».
А нас зачем расстреливать, мы все тут давно покойники. Вру. Не все. Некоторые…
«-Здравствуй, моя смерть. Я рад, что мы говорим на одном языке» …Пел Б.Г.  и допелся.
Теперь стал обычным торгашом своей Родиной за фунты и стерлинги. Умер, как музыкант, состоялся как пропагандист англосаксонских и индуистских идей. Мир праху.
Потрясённый я шёл на вокзал. Эхом звучали строчки стихов из фильма, поэта Арсения Тарковского, отца режиссёра:
«-Свиданий наших каждое мгновенье мы праздновали, как Богоявление…»,
…
И ты держала сферу на ладони и Боже правый, ты была моя
…
И небо развернулось между нами, когда судьба по следу шла за нами
Как сумасшедший с бритвою в руке.

МАСТЕР БЕЗ МАРГАРИТЫ.
Моя первая и последняя Людмилка – пилка для ногтей, сушилка для половых тряпок. В ОБЩЕМ И ЦЕЛОМ, МОЯ ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Мой дембельский половой залёт. Моя оборванная в ночи трель. Девочка, у которой на глазах, слезах и воплях меня поглотила адская пасть алкогольного психоза. И прямо из её теплого гнезда, из квартиры на Карла Маркса 25, осенью 1989 года, меня вытащила; полуголого и больного бригада тупых и жестоких санитаров. Я в тот момент, сидел на пятом этаже маленькой кухни сталинской хрущёвки, в 46 –ой квартире, где стояла ванна, стол, две табуретки и телевизор. Я РУГАЛСЯ С ТЕЛЕВИЗОРОМ, дико хрипя и матерясь… Глядя на выступающего по телику Горбачёва, я метал в него хлебные куски и орал: « - Жри Горбатый плоть Христову!!! Жри Иуда……», и был услышан… Поломан, раздавлен и вышвырнут из страны на долгих, десять лет.
Киев, Москва, Вышгород, Буча. Киевнаучпопфильм, Евгений Сивоконь, Давид Черкасский, ВСКР,ВГИК, Хитрук, Норштейн, ФИЛЬМ «АНАФЕМА». Публикации. Газеты, журналы, поездки в другие города. В общем в 37лет я уже состоялся как художник-график, писатель и поэт. В 1995, кажется, я опять поселился в Мозыре и воссоединился с мамой. Но. Чертовски хотелось получить Оскар, как Александр Петров. Но это стало невозможным. «АНАФЕМА» была смыта с негатива и порезана. Я получил чёрную метку на всю последующую вакханалию судьбы.
А пока. Мозырь. Дедушкина хрущёвка на берегу Припяти, на площади «Примостовая». Книги, стихи, песни и мечты о славе, поклонницы моего таланта, подружки медсёстры Света и Оксана, знойная и пахучая Виталина Талибжановна, и алкоголичка Татьяна, с которой мы лежали летом в Мозырском психиатрическом диспансере, в Бобрах, и как кролики справляли свою симпатию, то в кустах под сливою,то на обеденной прогулке, ТО НОЧЬЮ В ПАЛАТЕ ПОД ХРАП СОСЕДКИ БЫСТРО И СМАЧНО, то на дедушкином диване в хрущёвке на Примостовой. И я уже было потащил под венец, но Танька славировала в предсвадебный запой и ушла в пике.
 Потом был апогей – КСЕНИЯ. 18 летняя красавица Ксюша, позирование топлесс, и портрет НЮ в черных колготках на голое тело, обжималки, но… когда я запросил ЕЁ ДОСТУП К ЯДЕРНОЙ КНОПКЕ, то она исчезла, как ракета, выйдя замуж за молодого бездельника. А я продолжал бесплотные попытки найти свою Маргариту. Ведь я стал Мастером уже тогда. МАСТЕРОМ БЕЗ МАРГАРИТЫ. Продолжающем мечтать об официальном признании, денежном достатке и снова интересной и насыщенной жизни. «- Вот тебе бабушка и Юрьев день!!!»- Дожил!!! почти 37 лет скитаний по катакомбам.
СЛАДКИЙ ЯД БЕЗУМИЯ.
Я сделал открытие крана и двинулся вслед за водой
Зачем ты, дебил полупьяный пытаешься кончить с собой
Я знаю, как ты б не боялся
Патронов дождя и среды
И как-бы пожить не пытался


Ты – кончишься раньше воды.
Поставив точку и отхлебнув глоток холодного кофе, я подошёл к открытому настежь ночному окну, чиркнул зажигалкой и закурил сигарету.
А тем временем Зеркало, в котором я увидел свою судьбу тогда, в зимнем Каунасе продолжало топить меня в артезианском колодезе воспоминаний.
Я закурил ещё одну сигарету. Облокотился на подоконник, пуская дым сквозь прутья решётки.
Рядом валялось надкушенное яблоко. Ева была рядом.  Людмила вот уже тридцать шесть лет живёт в Соединённых Штатах Америки. Через год ей тоже 60. Как говаривала её, и моя, бывшая подруга Ирка Харитонович, «у неё есть друг, но она потолстела». Ладно. Её хладный труп уже давно меня не интересует.
Как сказал в фильме «Зеркало» прекрасный актёр Солоницын, «Приятно упасть с интересной женщиной». Ева –Людка оказалась моей пропастью, в которую я и упал. «Мама Америка, 22 берега…».
«- Поехали со мной, - делилась когда-то она своими планами. – Там у тебя будет много карандашиков и красок». Ева. Предлагала мне плод с дерева в центре Рая. Но. Я не Адам.
И то, что Люда Костюк далеко не Булгаковская Маргарита, а скорее её домработница
Наташа, оседлавшая борова, и улетевшая на борове в страну, которая является магнитом
для всякого мирового культурного отребья. Бизнес, мани, секс, наркотики, рок-н-ролл, Парамаунт-пикчерс, Уолт Дисней, джаз, певица Мадонна, Майкл Джексон и проч. – Вся эта дрянь сверкает бриллиантами Сваровски в мировом пространстве и манит, притягивает, восхищает.
Людочка, твоя жизнь, это приключения резиновой куклы из американского секс-шопа.
У тебя был шанс остаться человеком. Ты выбрала судьбу прокладки. Ты предала, нет, не любовь.
Её не было. Ты предала самое дорогое, Святое и Бессмертное, мою Родину.
Такое не прощают. Даже в прощённое воскресение.
Тогда, в 1990, уже выйдя из больницы
мы прогуливались на мостике через Немигу. Я шёл исколотый, скованный и жирный (150 кг.)
- Ляпин, мне с тобой не везёт, - ты смотрела на меня мутными глазами.
Маска лица бледнела, макияж напоминал лицо грустного Пьерро.
Я отвечал:
- Если ты уйдёшь от меня, я брошусь с моста.
Люда остановилось, посмотрела в мои больные глаза и тихо ответила:
- Бросайся.
Людка утка, шутка, проститутка. Так бы я сказал сегодня.
А тогда я просто заплакал и ушёл.
В никуда. Бах бабах на бобах.
…
«У человека тело одно как одиночка
ДУШЕ ОСТОЧЕРТЕЛА СПЛОШНАЯ ОБОЛОЧКА»
…
И слышит сквозь решётку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку
Трубу семи морей…

Арсений и Андрей Тарковские –
Мир праху, земля пухом и вечная память.
3 марта 2025 года от Р.Х. Минск. Дражня.

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ ИДЕИ.
Уже 700 последних лет «лучшие» умы человечества занимаются изобретением вечного двигателя. «чем бы дитя не тешилось». Библия давно его нашла. Един, Вечен и Свободен может быть только Дух Святой. «Я есть Альфа и Омега всего сущего». Грубо говоря – Я ЕСТЬ НАЧАЛО И КОНЕЦ ВСЕГО СУЩЕГО. Я – ЕСТЬ. В начале и конце ВСЕГО ТОГО, ЧТО С ВАМИ происходило и произойдёт.
Слово «Логос» ( Мысль) имеет около 70 –ти смыслов. «В начале было слово и слово было Бог и слово было у Бога» начинается Евангелие от Иоанна. Значит мысль – это слово, а слово, это фиксация мысли в пространстве листа, холста, звука, киноплёнки.
 Придумать самого себя, может только Бог.
И придумать себе смерть, тоже.
 И человек также способен выдумать себе смерть.
БОГ ДАЛ ЕМУ ОБРАЗ И ПОДОБИЕ, а ЧЕЛОВЕК ВЫБРАЛ СЕБЕ МЕТОД УХОДА ОТ ЖИЗНИ.
Из жизни тоже. Увы.
Занятие искусствами основной метод достижения красоты, гармонии и совершенства души.
Солнце одно, Луна одна, небо одно на всех. А Бог? Тоже? Один на всех? Или один для всех?
Я бы, собратья, так не осмелился заявить. Ведь «Много званных, но мало избранных».
А ведь если ты у Бога в «любимчики» записался, так тебе и кисть в руки.
Или «Паркер», гитару, губную гармошку. А также электродрель с бензопилой и молоток с гвоздями.
И я, поевши блинов со сметанкой, запивши их чашечкой чая, расстелил свою звёздную постельку, включив прикроватный фонарик, настроив на приёмничке композитора Гайдна, передаваемого по каналу «Культура», приготовился на сон, грядущий почитать псалом №102.
Вдруг, в углу холст засветился лунным таким, понимаете свечением. И возникла на нём заснеженная белорусская степь с лежащим под гусеницами фашистского танка, окровавленным телом Иисуса нашего, Христа.  Глотнул большую чашку кофе, обломав фильтры выкурил три сигареты подряд, чтоб сильнее пекло и вперёд, в начало. В Альфу и Омегу всего больного, серого, страшного, жуткого, яркого, неповторимого творческого садо-мазо-арта. Ляп-и-НОЙ.
Псалом Давида №102.
(ужато)




БлагословИ, душЕ моЯ, Господа, и вся внУтренняя моЯ Имя свЯтое ЕгО…
БлагословИ, душЕ моЯ, Господа, и не забывай всех воздаЯний ЕгО, очищающАго вся беззакОния  твоЯ, исцелЯющаго вся недУги твоЯ, избавляющАго от истлЕния живОт твой, венчАющаго тя милостью и щедротами, исполняющаго во благИх желание твое: обновится яко Орля юность твоя.
Творяй милостыни Господь и судьбу ВСЕМ ОБИДИМЫМ. Яко высоте небесной от земли утвердил
есть Господь милость Свою на боящихся Его.
Благословите Господа вси Ангели Его,
Сильнии крепостью, творящие слово Его услышать глас словес Его.
«Одеяйся светом, яко ризою, простирАяй небо, яко кожу».
Купи холст и краски и нарисуй то, что в твоей душе.
С Богом!

Проснулся, включил прикроватный фонарик. Помолился.
По приёмничку музыкальная каша. «- Я воздушный змей, я валькирия…»
«- Один в поле воин, в поле воин один, они думали ты болен, а ты непобедим…»
Это уже точнее.