Капитуляция перед собой

"Мы думаем, что война с собой — это путь к победе. Но что, если величайшая победа — это сложить оружие?"

Вечер пятницы. Дмитрий Алексеевич Воронцов, 45 лет, кандидат философских наук, доцент, автор трёх монографий и бесчисленных статей о свободе воли, сидел в своём кабинете и размышлял о самоубийстве.
Не то чтобы он был готов прямо сейчас выброситься из окна. Скорее, это был очередной виток бесконечного размышления, философской игры, которую он вёл с самим собой последние двадцать лет. С одной стороны, жизнь — единственное, что у нас есть. С другой — каждый глоток воздуха требовал всё больше и больше усилий.
Дмитрий жил в состоянии войны с собой. Война началась настолько давно, что он уже не помнил мирного времени. Каждое утро он просыпался с мыслью: "Сегодня я должен быть лучше, чем вчера". И к вечеру, неизбежно разочарованный, подводил неутешительные итоги: не написал запланированное количество страниц для новой книги, слишком резко ответил коллеге, забыл позвонить матери, не пошёл в спортзал.
— А знаешь, что самое смешное? — спросил он у своего отражения в запотевшем окне. — Я даже не могу покончить с собой, потому что это было бы поражением. Ещё одним пунктом в списке неудач.
Отражение улыбнулось ему с иронией человека, смирившегося с абсурдом своего существования.
На столе лежала стопка эссе его студентов. Сегодня пятница, а в понедельник нужно было вернуть им проверенные работы. Дмитрий вздохнул и взял первое попавшееся. "Парадокс самосовершенствования" — гласило название. Автором была Аня Савельева, талантливая третьекурсница, которую Дмитрий тайно недолюбливал за её непринуждённую ясность мысли, достигнутую, очевидно, без тех душевных терзаний, что испытывал он сам.
"Мы привыкли думать, что борьба с собой — это путь к совершенству, — писала Аня. — Но что, если это фундаментальное заблуждение? Что, если борьба с собой — это просто борьба, а не совершенствование? Что, если настоящее развитие начинается в тот момент, когда мы перестаём бороться?"
Дмитрий раздражённо отложил эссе. Вот она, молодость — самонадеянно рассуждает о том, через что ещё не прошла. Впрочем, возразил он сам себе, разве ты не рассуждаешь о самоубийстве, ни разу его не совершив?
Он усмехнулся. Проклятый мозг, даже против самого себя выдвигает убедительные аргументы.
Дмитрий встал и подошёл к книжным полкам, занимавшим всю стену. Его взгляд скользнул по корешкам книг: Кант, Гегель, Ницше, Сартр, Камю... Столько мудрости, и ни одного ответа на вопрос: как перестать быть собственным тюремщиком?
Телефон завибрировал. Сообщение от бывшей жены: "Миша просит тебя приехать на его выступление в воскресенье. Понимаю, ты занят, но ему это важно".
Миша, его сын. Девять лет. Играет на виолончели. Когда они виделись в последний раз? Две недели назад? Три? Дмитрий вспомнил их последнюю встречу: он всё время смотрел на часы, думая о недописанной статье, о занятиях, о встрече с издателем. А Миша рассказывал что-то о динозаврах, о музыке, о каком-то новом друге...
"Буду обязательно", — напечатал Дмитрий и, помедлив, добавил: "Спасибо, что напомнила".
Он вернулся к столу и снова взял эссе Ани.
"Мы воображаем себя разделёнными: есть 'я хороший' и 'я плохой', 'я сильный' и 'я слабый', 'я дисциплинированный' и 'я ленивый'. Но что, если это иллюзия? Что, если мы целостны, и борьба внутри нас — это просто результат искусственного разделения?"
Дмитрий задумался. В этих наивных рассуждениях что-то было... Что-то такое, что он сам когда-то чувствовал, но потерял в бесконечных попытках стать лучшей версией себя.
Он посмотрел на часы. Почти полночь. За окном — темнота и мелкий дождь. Классическая декорация для экзистенциального кризиса. Дмитрий усмехнулся — ирония ситуации не ускользнула от него. Доцент кафедры философии не может разобраться в собственной жизни — избитый сюжет.
Вдруг ему захотелось выйти на улицу. Просто так, без цели. Не для того, чтобы пробежать положенные пять километров, не для того, чтобы купить что-то необходимое, а просто... быть.
Накинув пальто, он спустился вниз. Дождь усилился, но Дмитрию было всё равно. Он шёл по пустынным улицам, чувствуя, как вода стекает по лицу, смешиваясь со слезами, которых он не замечал.
На перекрёстке он остановился. Мимо проехала машина, обдав его брызгами из лужи. В любой другой день это вызвало бы поток ругательств, но сейчас Дмитрий лишь рассмеялся. Громко, искренне, как не смеялся уже много лет.
Ему вдруг вспомнилось детство. Лето в деревне у бабушки. Гроза. Они с двоюродным братом бегут под дождём, промокшие до нитки, счастливые, живые... Когда всё это исчезло? Когда жизнь превратилась в бесконечный список задач? Когда радость уступила место постоянной неудовлетворённости собой?
Дмитрий брёл без направления, размышляя о парадоксе: всю жизнь он боролся с собой, чтобы стать счастливым, и всю жизнь был несчастен именно из-за этой борьбы.
Он вышел к реке. Вода казалась чёрной в ночной темноте, только редкие отражения фонарей дрожали на поверхности. Дмитрий сел на скамейку, не обращая внимания на мокрое дерево.
"Что, если я просто сдамся...?" — подумал он. Не в смысле самоубийства, нет. В смысле... капитуляции перед собой. Что, если он примет себя — со всеми слабостями, недостатками, противоречиями? Что, если он прекратит эту бесконечную войну?
Дмитрий закрыл глаза. Внезапно он почувствовал невероятное облегчение, словно тяжёлый груз, который он нёс всю жизнь, вдруг исчез. Он сидел под дождём, промокший до нитки, смеясь и плача одновременно, и чувствовал себя свободным.
Утром субботы Дмитрий проснулся с простудой. Горло болело, голова гудела, но странным образом он чувствовал себя лучше, чем за много лет до этого.
Он взял телефон и написал сыну: "Жду не дождусь твоего выступления. Может, сегодня погуляем? Давно хотел показать тебе одно место".
Затем он открыл ноутбук и вместо работы над статьёй начал писать что-то совершенно новое. Текст лился свободно, без внутреннего цензора, без постоянного самобичевания. Дмитрий писал о парадоксе борьбы с собой, о том, как мы создаём внутри себя фронты и линии окопов, ведём многолетние войны, не замечая, что обе враждующие стороны — это мы сами.
К вечеру он закончил. Перечитал написанное и, вопреки обыкновению, не стал сразу искать недостатки. Текст был несовершенным — как и всё на свете. Как и он сам. И в этом была своя красота.
В воскресенье Дмитрий сидел в зале музыкальной школы. Миша, маленький и серьёзный, вышел на сцену с виолончелью, которая казалась огромной рядом с ним. Он играл Баха — неидеально, с ошибками, но с таким чувством, что у Дмитрия перехватило дыхание.
После выступления, когда они шли домой, Миша вдруг спросил: — Папа, а ты боишься ошибаться? — Всю жизнь боялся, — честно ответил Дмитрий. — Но знаешь, что я понял? Страх ошибки сам по себе гораздо страшнее любой ошибки. — Я сегодня ошибся в третьей части, — грустно сказал Миша. — И всё равно это было прекрасно, — Дмитрий обнял сына. — Потому что ты играл всем сердцем. Знаешь, в чём парадокс? Мы лучше всего делаем то, что делаем свободно, без страха, без внутренней борьбы.
Миша задумался, потом кивнул: — Как вода? Она просто течёт, и у неё получается быть водой. — Именно, — Дмитрий рассмеялся. — Как вода.
В понедельник он вернул эссе студентам. У Ани была высшая оценка и комментарий: "Вы заставили меня задуматься. Спасибо".
После занятий к нему подошла коллега, Вера Павловна, с которой они всегда были в сложных, напряжённых отношениях. — Дмитрий Алексеевич, с вами всё в порядке? — спросила она с непривычной теплотой. — Более чем, — улыбнулся он. — А что? — Вы сегодня... другой, — она замялась. — Обычно после ваших лекций у меня ощущение, что я попала под каток. А сегодня... не знаю, вы словно... смягчились?
Дмитрий задумался. Действительно, сегодня он впервые не пытался доказать, что умнее всех в аудитории. Не боролся с собой и своими сомнениями. Просто говорил о том, что его искренне интересовало, и — удивительное дело! — студенты слушали с гораздо большим вниманием.
— Знаете, Вера Павловна, — сказал он наконец, — я понял один парадокс: мы лучше всего делаем то, что делаем, не борясь с собой. И ещё один: мы начинаем по-настоящему меняться только тогда, когда перестаём пытаться себя изменить.
Она посмотрела на него с интересом: — Вы пишете об этом новую книгу? — Нет, — он покачал головой. — Я просто живу с этой мыслью. И знаете, что самое удивительное? У меня наконец-то появились силы действительно писать. Не потому, что я должен, а потому, что мне есть что сказать.
Вечером, возвращаясь домой, Дмитрий думал о том, как странно устроена жизнь. Всего три дня назад он сидел в своём кабинете и размышлял о самоубийстве. А сегодня он чувствовал прилив сил и — да, именно так — счастья. Не эйфории, не краткого подъёма, а спокойного, глубокого счастья, основанного на том, что он наконец-то перестал воевать с самим собой.
Сложнее всего было признать, что все эти годы он был не только жертвой, но и палачом. Что именно он создавал для себя невыполнимые стандарты, именно он критиковал себя за каждую неудачу, именно он отказывал себе в праве быть несовершенным.
Домой Дмитрий шёл не привычным маршрутом, а через парк. Он хотел вновь увидеть ту скамейку у реки, где три дня назад случилось его маленькое прозрение.
Скамейка была на месте, но на ней уже сидел какой-то человек. Приблизившись, Дмитрий узнал своего студента, Игоря, бледного худого юношу с вечно печальными глазами.
— Добрый вечер, Игорь, — кивнул Дмитрий. — Не возражаете, если я присяду? — Нет, конечно, — тихо ответил юноша, подвинувшись.
Они сидели молча, глядя на тёмную воду. Наконец Игорь произнёс: — Дмитрий Алексеевич... можно задать вопрос? — Конечно. — Как вы думаете... есть ли в жизни смысл?
Раньше Дмитрий ответил бы длинной лекцией об экзистенциализме, о различных философских концепциях, об абсурде бытия... Но сейчас он просто сказал: — Знаете, Игорь, я сам недавно задавался этим вопросом. И понял вот что: смысл появляется тогда, когда мы перестаём его искать. Когда мы просто живём — с открытым сердцем, не борясь с собой, не разделяя мир на правильное и неправильное. Тогда каждый момент наполняется смыслом.
Игорь молчал, обдумывая услышанное. Потом нерешительно произнёс: — Звучит... просто. — В этом и парадокс, — улыбнулся Дмитрий. — Самые важные вещи на самом деле просты. Просто мы сами всё усложняем.
Они посидели ещё немного, а потом Игорь вдруг сказал: — Я хотел... я тут сидел и думал о том, чтобы... ну, вы понимаете. — Понимаю, — кивнул Дмитрий. — Я сам три дня назад сидел на этой скамейке с теми же мыслями. — И что вас остановило? — Дождь, — рассмеялся Дмитрий. — Обычный дождь. И внезапное осознание того, что я всю жизнь боролся с самим собой. Пытался стать кем-то другим, лучшей версией себя. А нужно было просто... принять себя. Со всеми недостатками и противоречиями.
Игорь недоверчиво посмотрел на него. — Так просто? — Нет, не просто, — покачал головой Дмитрий. — Это самое сложное. Сложнее, чем написать диссертацию или выучить китайский. Но знаете, что я вам скажу? Стоит попробовать. Просто ради эксперимента — прожить один день без внутренней борьбы. Без самокритики, без попыток стать лучше. Просто быть.
Они разговаривали ещё долго. О философии, о музыке, о детстве, о родителях. В какой-то момент Игорь вдруг улыбнулся — впервые на памяти Дмитрия — и сказал: — Знаете, мне всегда казалось, что вы... ну, такой идеальный. Всё знаете, всё умеете. Я думал, что никогда не смогу стать таким. — Я далеко не идеальный, — рассмеялся Дмитрий. — И слава богу! Потому что совершенство — это конец пути. А я только начинаю свой.
Когда они наконец расстались, было уже поздно. Дмитрий шёл домой и думал о том, что случайных встреч не бывает. Что, возможно, всё это — и его прозрение, и сегодняшний разговор — имело какую-то высшую цель.
"А может, и нет, — подумал он с улыбкой. — Может, это просто жизнь. Хаотичная, непредсказуемая, полная боли и радости. И самое ироничное заключается в том, что всё это время ответ был так прост: перестать бороться с собой."
Дома он сел за письменный стол, открыл ноутбук и начал писать. Не новую научную статью, не очередную монографию. Он просто писал — о своём опыте, о своих мыслях, о парадоксах жизни, которые вдруг открылись ему. Он писал, не задумываясь о стиле, о логике, о теоретической обоснованности. Просто позволял словам течь, как вода течёт по руслу реки — свободно, естественно, без усилий.
Закончив, он перечитал написанное. Текст был неидеальным — местами слишком эмоциональным, местами наивным. Раньше Дмитрий безжалостно отправил бы его в корзину. Но сейчас он просто улыбнулся своим мыслям и сохранил файл.
Это был его первый шаг на новом пути. Пути без борьбы с собой. Пути, где победа и поражение утрачивают смысл, потому что больше нет противников. Есть только целостный он — со всеми своими противоречиями, слабостями, с тёмными и светлыми сторонами.
И в этой целостности была свобода.

«Не ищи себя — ты не потерян. Не борись с собой — ты не враг. Не пытайся стать лучше — ты уже полон всего, что тебе нужно. Величайший парадокс жизни в том, что мы обретаем себя именно тогда, когда перестаём себя искать. Мы достигаем совершенства именно тогда, когда перестаём к нему стремиться. Мы обретаем целостность именно тогда, когда перестаём себя разделять. В этом — единство всего сущего, в этом — истина, в этом — свобода.»