Не проклинай Бога

   Завывал синайский ветер, скорбный крик хлестал по краям грубо сплетённого плаща Моше. Он стоял на краю обрыва лагеря, не сводя глаз с раскинувшейся внизу массы людей. Сорок лет. Сорок лет он вёл их через пустыню, будучи пастухом для стада, которое, казалось, часто было решительно настроено заблудиться и пасть собственным невежеством. Теперь, на пороге Земли Обетованной, ропот недовольства поднимался вновь, более резкий и ядовитый, чем когда-либо прежде.
   Он только что спустился с горы Нево, в последний раз увидев землю, в которую он никогда не войдёт. Бог показал ему её, панораму плодородных долин и залитых солнцем холмов, награду дразняще близкую, но навсегда недосягаемую. Причиной было бремя, выгравированное в самой его душе: момент гнева, падение веры, удар о камень, когда он должен был только говорить.
   Но надвигающаяся тьма в сердцах людей тяготила его сейчас сильнее всего. Это был безжалостный, разъедающий цинизм, который угрожал разрушить всё, за что он боролся. Он слышал это в приглушённом шёпоте, в отведённых взглядах, во внезапных, необъяснимых актах неповиновения. Они задавались вопросом о Божьих мотивах, они оплакивали свою судьбу, они проклинали то самое имя, которое освободило их от рабства.
   Итак, он собрал их, сначала старейшин, а затем глав семейств, пока перед ним не предстала огромная толпа, на лицах которых была запечатлена смесь усталости, обиды и проблеска надежды. Его голос, хриплый от десятилетий лидерства и умоляний, прорезал воздух пустыни.
    Начал он: «Послушайте меня», его слова были усилены естественной акустикой долины: «Слушайте внимательно, ибо то, что Я говорю, исходит не от Меня, но от Того, Кто наблюдает за нами с того дня, как мы родились в рабстве». Он рассказал об их путешествии, о чудесах, свидетелями которых они были, о манне Небесной, о воде со скалы, об огненном столпе, который вёл их через самые тёмные ночи. Он напомнил им о завете, который они заключили, об обязательном соглашении, выкопанном в громе и молнии Синая.
  Затем он замолчал, окинув взглядом толпу в поисках искры понимания, проблеска веры. - И всё же,- продолжал он печальным голосом: «я слышу ворчание. Я вижу сомнения. Я чувствую... богохульство, которое гноится в ваших сердцах».
   Ропот пронёсся по толпе. Некоторые стыдливо смотрели вниз, другие вызывающе смотрели в ответ: «Вы сомневаетесь в Его суде»,– сказал Моше, повышая голос всё громче: «Вы возмущаетесь своими испытаниями. Вы смеете проклинать сам источник своего спасения».
   Он шагнул вперёд, его взгляд был пронзительным: «Не ругай Бога!»,- объявил он, и эти слова резонировали с силой, которая заставила толпу замолчать: «Не проклинайте Бога!».
   Простота приказа противоречила его глубокой глубине. Речь шла не просто о произнесении запрещённых слов. Речь шла о внутренней коррозии, духовном разложении, которое привело к таким заявлениям. Речь шла о фундаментальных отношениях между человечеством и Божественным. Моше понимал то, что проклятие Бога было не просто актом мятежа - это был акт самоуничтожения. Это был разрыв связи с источником жизни, смысла, надежды. Это был выбор тьмы вместо света, отчаяния вместо веры. Он знал о том, что их трудности реальны. Он разделял их с ними, чувствовал их, даже отчаивался с ними. Он понимал гнетущий голод, пересохшее горло, постоянную угрозу опасности. Но он также знал и то, что их страдания не были произвольными. Это было горнило, испытание их веры, процесс очищения. Он объяснил им суть благодарности. Не только из-за очевидных благ – пищи, воды, защиты,- но и из-за проблем, препятствий, моментов сомнений, которые заставляли их противостоять своим ограничениям и полагаться на что-то большее, чем они сами. А проклинать Бога, говорил он: «значит отрицать свой собственный потенциал для роста. Это значит отвергнуть ту самую цель, ради которой Вы были созданы. Это значит обречь себя на жизнь в вечной неудовлетворённости».
   Он говорил о важности намерения. Слова, объяснил он, обладают силой. Они могут созидать или разрушать, исцелять или ранить, вдохновлять или деморализовать. Проклятие, произнесённое в гневе или разочаровании, может отравить душу и распространиться наружу, затрагивая не только говорящего, но и всё сообщество. Но заповедь: «Не проклинай Бога» была не просто запретом. Это также было приглашением – приглашением выбрать веру, а не сомнение, благодарность, а не обиду, надежду, а не отчаяние. Это было приглашение развивать более глубокие, более значимые отношения с Божественным.
   Он говорил о силе молитвы не как о средстве манипулирования Богом, а как о способе установления связи с Ним, поиска руководства, выражения благодарности, исповедания грехов, просьбы о силе. Он говорил о важности памяти. Вспоминая чудеса, свидетелями которых они были, обещания, которые они получили, уроки, которые они извлекли. Памятование о том, что они не одиноки, что Бог всегда с ними, даже в самые тёмные часы. Он говорил о необходимости терпения. Терпение перед лицом невзгод, терпение к себе и терпение друг к другу. Он напомнил им о том, что путешествие в Землю Обетованную – это не спринт, а марафон, и что на этом пути им нужно будет поддерживать друг друга.
   Когда солнце начало садиться, отбрасывая длинные тени на долину, Моше закончил свою речь. Толпа молчала, их лица отражали угасающий свет. Он не знал, действительно ли его слова укоренились, смогли ли они проникнуть сквозь слои цинизма и отчаяния, которые их окутали. Он знал о том, что выбор был за ними. Они могут продолжать роптать, жаловаться и проклинать свою судьбу, или же они могут принять решение принять стоящие перед ними испытания с верой, благодарностью и надеждой.
   Последующие дни стали свидетельством непреходящей силы его слов. Всё ещё были моменты сомнений, моменты разочарования, но общее настроение в лагере изменилось. У них появилось новое чувство цели, укрепился дух общности и стала более глубокая признательность за благословения, которые они получили. Люди стали усерднее молиться, с большей готовностью помогать друг другу, праздновать маленькие победы на этом пути. Они стали воспринимать свои трудности не как наказания, а как возможности для роста.
   Конечно, были ещё те, кто цеплялся за свой цинизм, кто не хотел отпускать свою обиду. Но теперь их голоса были заглушены хором веры и надежды. И Моше знал о том, что борьба далека от завершения. Земля Обетованная была ещё впереди, и трудности, с которыми они столкнутся, будут ещё более серьёзными. Но он также знал и то, что теперь они лучше подготовлены, не только физически, но и духовно. Они узнали о важном значении благодарности, силе молитвы и разрушительных последствиях проклятия Бога.
   И когда он смотрел на лагерь, залитый золотым светом заходящего солнца, он испытывал чувство покоя, которого не знал уже много лет. Он сделал всё, что мог. Он передал послание. Он посеял семена веры. Теперь они должны были возделывать их и собирать урожай.
   Заповедь: «Не ругай Бога» эхом отозвалась в его сердце не как ограничение, а как приглашение – приглашение выбрать жизнь, выбрать надежду, выбрать веру. И он знал с непоколебимой уверенностью о том, что даже перед лицом смерти, даже в глубине отчаяния этот выбор всегда возможен. Он понимал то, что вес слов был благословением и бременем, свидетельством человеческой способности как к необычайному добру, так и к глубокому злу. Это была сила, которая требовала ответственности, сила, которая могла вершить не только отдельные судьбы, но и судьбу целого народа. И он знал то, что это бремя, которое стоит нести.
   
   Емельянов-Никитин В.Н. (Сефер Шалом а-Хаим, том 4, Знакомство с Агадой мусар – Не проклинай Бога).