Племянница моей девушки

Племянница моей девушки.

       С Мариной мы встречались давно, но всё как-то не серьёзно – скоро, почти на бегу, больше по-дружески что ли. Потом пару раз, правда, переспали, дело, как говориться, молодое; но опять же как-то не по-людски, в какой-то нелепой спешке и суете. И дело вовсе не в нашей загруженности или стремительности времени, просто стеснительные до невозможности были, когда не надо, комплексов юношеских выше маковки. При таких обстоятельствах о свадьбе или совместном проживании, разумеется, речи даже не заходило, а тут ещё случилось то, о чём не то, что вспоминать, рассказывать страшно. Ну, может страшно – это очень громкое слово, но то, что мне до сих пор не по себе – это точно. Вышла у нас штука неприличная, за которую долго потом стыдно, хотя и приключение на всю оставшуюся жизнь с головой.
       Я дождался Марину в тот можно сказать судьбоносный день после её работы у здания бассейна. Меня на моей унылой службе, если часто не злоупотреблять, легко отпускали после обеда. Договорились на этот раз заранее. Я весь такой чистый, бритый, одеколоном пропитанный; она вся такая цветущая, свежая – благо, инструктор по плаванью. То ли спортом занимается, то ли купается в своё удовольствие. Шучу, конечно. Главное, что после занятий она всегда выходила не выжатым лимоном, простите за избитые сравнения, а цветущей розой. Не гуляя, сразу же отправились к ней домой. Наконец-то, думаем, всё у нас обстоятельно, не как у подростков случиться. Оба в предвкушении. Но, не как у подростков, всё же не получилось. В квартиру не входили, а буквально вталкивали друг друга. Едва защёлкнулся дверной замок, одежду стали сбрасывать наперегонки прямо у порога. Осыпая, друг дружку поцелуями до кровати добрались быстро, хотя, как выяснилось, лучше бы мы трахнулись прямо в прихожей. Я распалял Марину, суя пальцы в её лоно; она, возбудившись, взбодрила меня сосанием члена. Вот такие тихони. Но когда всё уже завертелось основательно, и мы переходили к самому главному, как услышали сначала скрип, а потом запоздало поняли и увидели – а в спальне-то мы не одни.
       Дверь громоздкого шкафа, что стоял прямо напротив кровати, медленно отворилась и перед нами предстала сидящая в нём Маринина двенадцатилетняя племянница. Я уже видел её раньше и знал, что малолетняя родственница моей подружки частый гость в её квартире, но о подобном сюрпризе тем вечером не мог и подумать. Была, конечно, сначала слабая надежда, что все подробности интимной личной жизни между мужчиной и женщиной остались сокрытыми за дверью деревянного убежища, и девочка увидела просто двух обнаженных людей, но эта искра скоро развеялась. Ирина, а именно так звали Маринину племяшку, выбралась из шкафа, что служил ей практически полноценной комнатой, и перебралась к нам на постель.
       – А зачем это вы так делали? – Спросила она, лишив нас возможности оправдаться духотой, подготовкой похода в ванную или переодеванием. – Тётя, ты же сама говорила, что так за деньги проститутки поступают. – Это уже непосредственно Марине.
       Так как кровать мы не разбирали и лежали поверх накидки, то и прикрыть свою наготу у нас толком не получилось. Мы, надо полагать, люди современные и хорошо знаем, что в подобных ситуациях не стоит паниковать, дёргаться и запоздало прятаться, а лучше всего постараться вести себя более-менее естественно; но разве советы психологов работают, когда подобная ситуация случается именно с вами? Мы, заливаясь краской стыда, пытались скороговоркой, наперебой объяснить ребёнку недавно с нами произошедшее грехопадение. Ладно бы между нами случился бытовой классический секс; тут бы мы так особо может, и не комплексовали, а просто рассказали бы о любви и высоких чувствах, но наши эротические игры ставили нас в тупик. Не вязались подсмотренные наши телодвижения с романтическими образами невинной девочки. Но что увидено, то увидено. Назад случившееся не вернёшь, не переиграешь. Отменить сделанного уже нельзя, а вот попробовать выправить надломленную психику подростка, было еще, наверное, возможно. Стали объяснять, как могли, что подобное между людьми случается, что у любви, если согласны обе стороны, ограничений нет.
       Девчушка слушала нас, а сама подробно разглядывала меня.
       – А можно мне потрогать… его? – Вдруг спросила она, придвинувшись к нам так, что коснулась моего бедра. – Я аккуратно.
       От услышанного я заперхал, попытался активно возражать, но Марина, уж не знаю почему, звонко рассмеялась и сама убрала мои руки, прикрывающие интимные части моего тела.
       – Пускай учится. – Прошептала она, более не стесняясь своей наготы. – Да и нам теперь интереснее будет.
      С того момента о здоровой психике Ирочки можно было уже позабыть.
       От осторожных детских прикосновений эрекция возвратилась в мой индикатор сексуального желания, и им вскоре, откинув все нормы приличного поведения, воспользовалась Марина. Она осторожно отстранила племянницу, и недавно прерванный, но не оконченный плотский интим продолжился в присутствии чересчур любопытного ребёнка. Почему я согласился на это? Однозначного ответа у меня нет до сих пор. Возможно, тщательно запланированный секс с Мариной так задурманил мою больную голову, что уже было не важно, есть кто рядом или нет; а может наоборот, именно присутствие маленькой девчушки и взбудоражило меня, подстёгивая к порочному действию.
       Мы стали наслаждаться преступной близостью. Ирина сидела рядом и смотрела во все глаза. Более того, время от времени я ощущал её неуверенные нежные ладошки на своём разгорячённом теле. Марина, не сдерживая сладостных стонов, дошла до оргазма и, подождав моего семяизлияния, быстро отправила меня в душ.
       Стоя под струями прохладной воды, я испытывал двоякое чувство извращенца – приятной радости и страха наказания. Вскоре передо мной возникла дилемма – в каком виде мне возвращаться? Одеться, пытаясь скорее сгладить произошедшее непотребство, или, зачеркнув неловкость,  придать ситуации непринуждённый вид? Я остановился на промежуточном варианте, обернувшись полотенцем.         
       Когда я вернулся, то увидел, что племянница тоже оказалась полностью обнажена и возлежала на так и не расстеленной кровати на зависть всем итальянским художникам Эпохи Возрождения.
       – Пока меня не будет, полижи её. Приласкай хорошо-хорошо, но девственность не трогай! – Не то попросила, не то приказала моя девушка, и практически бегом удалилась в ванную комнату. Заговор был налицо.
       Девочка ждала. Я медлил.
       – Пожалуйста. – Вымолвила она.
       Без меня, как говорится в таких, ну, или не совсем таких случаях, меня женили. В конце концов, от меня не убудет. В благодарность за детские прикосновения я, убрав полотенце, старательно выполнил просьбу.
       Иришка ещё только формировалась как женщина, но намёки на будущую форму уже тогда начинали проявляться. Я гладил и зацеловывал то маленькие грудки, то плоский животик, то кругленькие ляжечки и ягодички. О, каким я, оказывается, мог быть блудливым. Перед тем, как проникнуть в неё своим языком, мы соединились в долгом и сладостном поцелуе. Это был первый настоящий поцелуй в жизни рано повзрослевшей девочки. Это был самый нежный поцелуй за всю мою, пускай еще и не очень долгую жизнь.
       Прошло время. С Мариной мы, в конце концов, расстались. Но расстались по-хорошему, без всяких там ссор, ругани и обид. Даже переспали напоследок. Как говорят, прощальный секс. Просто не сложилось у нас. Так бывает. Но на моей свадьбе, через шесть лет после описанного случая, она присутствовала и бойко пила, поднимая тосты за здоровье молодых. Как ни как, невестой была её племянница.

Апрель. 2025 год.