Глава 21. День мужчин

   


Система Глизе-433, планета Болхиа. Научно-производственное объединение «Сталинград-на-Болхиа». 23.02.2347 г.



Не так уж много времени осталось до воцарения в северном полушарии Болхиа весны. Нынешняя зима была не самой морозной и гигантский антициклон в срединной части материка, рождающий волны мертвящего холода и убийственные пылевые облака, начал ослабевать раньше времени. В то же самое время, чувствуя ослабление континентального владыки холода, все дальше и дальше в глубь материка начнут проникать морские циклоны, несущие влажный воздух, бури и осадки. И где-то в районах, очистившихся от радиации, возможно даже распустятся почки на деревьях и распустятся зеленые листики.

Жаль, что наслаждаться весной на полумертвой планете будет уже некому. Да и молодая зелень в основном не даст семян. Планета повернется к материнской звезде северным полушарием и на поверхность вместе с усилившимся потоком солнечных лучей хлынут потоки жесткого ультрафиолета. Озоновая прослойка в атмосфере так и не восстановилась после ядерного побоища.

Но как бы то ни было, в мире людей понятие весны не только географическое. Люди остаются людьми, и окончание холодов даже на чужой планете инстинктивно будоражит кровь и заставляет сердца смягчаться, оттаивать для любви. Женщины инстинктивно хотят быть самыми красивыми и желанными, мужчины чувствуют в себе потребность совершать подвиги, покорять сердца красавиц, а глубоко женатые отцы семейств задумываются о перестройке хозяйства, об отпусках, ну и нередко об увеличении семьи.

Но на календаре землян еще был февраль. В этом году советский праздник День Мужчин пришелся на понедельник, подарив служащим советской базы дополнительный выходной день. И, конечно же с самого утра Сталинград-на-Болхиа гремел поздравлениями в адрес сильной половины человечества.

Данный праздник корнями уходил в глубину веков, еще в двадцатый век, в первый СССР, когда праздник назывался Днем Советской Армии. В буржуазной Российской Федерации века двадцать первого праздник эволюционировал в День Защитника Отечества. А после воссоздания Советского Союза красный день календаря вернул свое прежнее название. Хотя по традиции в этот день поздравляли всех мужчин вообще.

И на «Заре-21», и в Сталинграде-на-Болхиа защитниц-героинь всегда было не намного меньше, чем защитников, и они тоже были достойны поздравлений. Но женщины-»болхианки» по традиции в этот день скромно отходили в сторонку, славя своих дорогих, милых, ненаглядных мужчин. Героини и труженицы, нередко сами с высшими государственными наградами, знали, - их главный праздник еще впереди! И там уже мужчины будут из кожи вон лезть, чтобы порадовать своих ненаглядных королев!

Особенно нежно-трогательно эти праздники отмечались после проклятого сорок второго года. Все, кто спасся, все, кто выжил, стали друг другу ближе собственных кровных родственников. Стерлись или были сильно порушены национальные и сословные границы между людьми: болхианцы, земляне, гуриассийцы, профессора, офицеры и солдаты, рабочие и инженеры, дворяне, бывшие холопы и вольные крестьяне стали друг другу братьями и сестрами. И даже имперцы-болхианцы, даже бывшие враги теперь воспринимались землянами, как свои, родные люди. И когда в новый Сталинград-город окончательно пришла мирная жизнь, «старики» и «старушки», иным из которых только исполнилось двадцать лет, пережив черное время, относились друг к другу иной раз с такой заботой, тактичностью и даже нежностью, какие нечасто встретишь и в самых образцовых земных семьях.

Вот и сегодня местное кванто разливается признаниями в любви, бюлагодарностями и поздравлениями в адрес отцов, братьев, дедушек, мужей, женихов, просто друзей и приятелей. А хозяйки и хранительницы очагов только что в пояс не кланяются представителям сильного пола. Через две недели все повторится с точностью до наоборот.

- Я приветствую наших дорогих мужчин в этот славный предвесенний день и хочу пожелать им всем мирного неба над головой, долгих лет жизни и самурайского здоровья! — говорила перед экраном квантостудии по-русски с красивым японским акцентом цветущая, излучающая счастье красавица Изуми Сайто. - Поздравляю всех наших красивых, надежных, умных, самоотверженных, верных и честных рыцарей, военных, гражданских, советских и иностранных, аристократов и простых трудящихся, землян, болхианцев, гуриассийцев, а особенно горячо я поздравляю моих сыновей и, конечно же, моего любимого супруга! Наши любимые мужчины, мы без вас никуда!
Три горячо любимых мужчины находились тут же, в студии. Сам князь Хорсе Жю Клидат, облаченный в парадный голубой гвардейский мундир с красной лентой через плечо, старший сын Изуми тринадцатилетний Хитоши Сайто-Жю Клидат и новорожденный Акамо, младший сын Изуми и Хорсе, который сейчас временно спал на руках князя. Девушки и их тетушка остались дома готовить праздничный обед, а старшего инженера Изуми Сайто попросили сегодня исполнить песню на кванто в честь праздника.




Кроме семейства Жю Клидат и оператора в студии находились еще двое гуриассийцев: молодой композитор-самоучка баронет Тмыро Жю Катс, который до этого на репетиции уже слушал Сайто, и один из немногих, кто умел играть на музыкальных инструментах сложнее балалайки, в том числе на цифровой клавишной панели. Он аккомпанировал Сайто, глядя на куалийскую полубогиню с явным подобострастием, стараясь не замечать строго взгляда князя Жю Клидат, направленного ему в висок. Был здесь и другой любопытный гость, который просто пожирал японку глазами, вожделея, правда, не саму княгиню Жю Клидат-Сайто, а ее божественный голос.

Изуми пела на японском языке, который, разумеется, никто не понимал без переводчика, но перевод тут был и необязателен. Сильный, шелковый, высокий голос женщины не нуждался в усилителях или ином техническом оборудовании. Она пела про вечную любовь женщины к мужчине, которой не помеха даже смерть. Ее голос подобно горному потоку то переливался всеми оттенками, будто стремительный кристально чистый водный поток, сверкающий на солнце, то обрушивался вниз, набирая силу и мощь, отчего один раз Изуми даже сорвалась на хрипотцу. Но тут ее голос вновь набрал силу, и заиграл всеми своими оттенками.

Изуми вся была в своей песне. Слова она знала наизусть, текст перед глазами ей не требовался. Она искренне проживала свою песню: то отклонялась назад, то склоняла голову и подносила руки к лицу, то улыбалась, простирая руки к небу, то с улыбкой светозарной смотрела на своих любимых мужчин.

В самом конце второго куплета у Изуми появились на глазах слезки, совсем не бутафорские. И в этот момент Хорсе немного взревновал свою супругу-куалийку, задумавшись, кому она посвящает эту песню? Не погибшему ли мужу Сте Пану? Впрочем, когда берешь в жену вдову, нужно быть готовым заранее, что память о первом супруге будет для нее священна. Хорсе в очередной раз утешился мыслью, что он-то в молодости погулял по дамским будуарам, дай Бог каждому мужчине, и не ему ревновать к памяти погибшего супруга! Да и не по-дворянски это, не по-княжески.

Но как не ревновать такую королеву с такой экзотической, загадочной внешностью, да еще и с таким нежным, сильным голоском?

А здесь, рядом с князем Жю Клидат чмокает губами второй гость — Грун Илив, исполнительный директор Киллибурского Королевского оперного театра, или, как бы сказали на Земле, импрессарио. Человек незнатного происхождения, но богатый и знакомый со многими известными и влиятельными людьми Святого Королевства. Ему уже за пятьдесят…Лысенький, вороватого вида, старичок в нарядном долгополом сюртуке, глядит, прищурив глаз, на очаровательную землянку и с восхищением явным заявляет:

- Да! Это сокровище! Разумеется, я, Ваше Сиятельство, про голос вашей солнцеподобной супруги! Я слышал много певцов и певиц, но это из ряда вон! Скрывать такой голос от публики – преступление перед хилликийской культурой! Я прошу вас – позвольте вашей сиятельной супруге ступить на нашу сцену!

- Я вам еще раз говорю, господин Илив, - речь идет о княгине Жю Клидат, а не о кабацкой певичке! – сжав зубы, процедил Хорсе, покачивая на руках маленького наследника.

- О чем вы говорите?! – надулся Илив. – Речь идет о Королевской Киллибурской опере, в которой зрительствуют особы Высочайшей Семьи! Вашей супруге будут рукоплескать высочайшие персоны Королевства! Да разве только королевства? Все лучшие оперные театры Божьего мира будут принимать Ее Сиятельство княгиню Жю Клидат, как королеву! Она станет знаменитостью нашего мира! Ее пластинки будут расходиться по всему Божьему Миру.

- А вы получите за это деньги? – спросил Жю Клидат, еще не привыкший к быстро набирающим силу законам капитализма.

- Разумеется! Я и не скрываю, что хочу заработать! – невозмутимо ответил хитрый импрессарио. – Все честно: вам мировая известность и большая часть гонораров, мне – определенный процент! Если Ее Сиятельство достойно покажет себя на подмостках Королевского Театра, а я не сомневаюсь, что так оно и будет, я сформирую для нее лучшую концертную программу, гастроли с учетом всех пожеланий! Любая прихоть, любое желание! Золотая карета? Пожалуйста! Охрана от назойливых поклонников? Ради Бога, хоть королевских гвардейцев! Особые условия для новорожденного дитя – наймем самых лучших кормилиц и нянь! Разумеется, мы сразу же обозначим статус, что Ее Сиятельство княгиня Жю Клидат – благородная особа, почтенная мать и жена, которая занимается певческим искусством лишь досуга ради! И не хмурьтесь вы так, Ваше Сиятельство, сейчас уже другие времена! Никто не посмеет сказать вашей супруге ни одного плохого слова, никто не обвинит ее в неподобающем поведении, тем более, если на ее сторону встанет сама Королева! Между прочим, Гатти Сладкоголосый, почтенный король эпохи Малых священных походов не видел ничего унизительного в свободное время играть на gugetine, а это еще в ТЕ времена! Искусству все сословия покорны! А это ИСКУССТВО!

- Все, товарищи, я отпелась, - Лучезарная Изуми, вытирая пот со лба, подошла к своему семейству, принимая на руки своего младшего сыночка. – Милые мои, о чем речь?! Не меня ли обсуждаете?

- Вас, ваше Сиятельство, вас! – изогнулся в подобострастном поклоне Илив. – Ваше божественное пение! Я специально преодолел этот путь сквозь звезды, чтобы послушать вас! С разрешения вашего супруга осмелюсь предложить вам контракт на сценах лучших театров нашего мира! Я ручаюсь, что вас великолепный голос принесет вам богатство и славу всемирного масштаба! И ни в коем случае не уронит вашего достоинства!

- Мама, это здорово! – обрадовался Хитоши. – Ты станешь самой знаменитой певицей Вселенной!

- Как вы сами хотите, сударыня! – помрачнел Хорсе Жю Клидат. Он понимал, что запрещать что-то бывшему куалийскому полковнику бесполезно, но понимал он и так же, что если Сайто станет мировой певицей, он фактически лишится ее.

- Почтенный господин, - обратилась с легким поклоном к театралу Изуми, хлебнувшая в этой жизни уже всего, что только может перенести женщина. – Я очень польщена вашим предложением, но я верная жена и мать, только недавно воспроизведшая дитя на свет. А так же я начальник инженерной службы Сталинграда.

- Но известность! Слава! Богатство! Вас будут принимать во дворцах! – воздел руки к небу Илив.

- Я мать большого семейства… У меня четверо детей, старая тетя и муж… - вздохнула Сайто. – Вот как решит мой супруг, так и будет! Долг хилликийской жены – повиноваться разумному решению мужа! К тому же я не считаю, что искусство должно продаваться. Искусство принадлежит народу! Я не против дать один-два благотворительных концерта … абсолютно бесплатно! И я не хочу быть знаменитостью, я строю дома и сооружения на этой бедной планете. Вот моя основная функция.

- Но Ваше Сиятельство…

- Полагаюсь на волю своего супруга! – повторила с достоинством Сайто-Жю Клидат. – Муж мой, как вы решите, так и будет! А сейчас, простите, мне нужно покормить малыша.

- Богиня! – восхитился Жю Клидат, обрадованный и пораженный такой нехарактерной покорностью своей почтенной супруги.

- Ваше Сиятельство! – жалобно смотрел на него Илив большими молящими глазами.

- Обсудим! – твердо сказал князь. – Возможны варианты… Но, если только не будет против моя почтенная супруга!..



Примерно в это самое время в общежитии на улице Мира сын хальствестийского герцога виконт Адениро Жю Альто в белой рубашке с расстегнутым воротом творил очередную картину, замысел которой подсказала ему сама Буль-Кхиа - Преисподняя. Это должно было быть эпохальное полотно, которое Адениро собирался выставить на Гуриассе. Чтобы только решиться его писать молодой гуриассиец четыре дня держал строгий пост, отверг все разносолы повелительной супруги, довольствуясь простой крестьянской трапезой и молясь Богу и Пророку четыре раза в день. Потом еще пять дней он творил, избегая излишеств и интимной близости с супругой, что та даже забеспокоилась и вызвала врача.

Адениро создавал основные наброски довольно быстро, при помощи тнкой черной кисти, угля и не брезгуя химическим каранашом. Зато с воистину швейцарской скрупулезностью подходил молодой творец к деталям. И вот уже шестой день подряд, воспользовавшись праздничными днями, молодой человек поднялся очень рано, попросил супругу сварить ему самый крепкий кофе, на коленях помолился Богу и снова принялся за работу.

Лицо его было сосредоточено, глаза будто бы смотрели куда-то вдаль, на пушистых, по-женски густых ресницах застыли слезинки – юноша переживал сейчас за судьбу персонажей картины.

Из кухни вышла в легком халатике Лилия, внося на подносе маленькую «лодочку» - аджарский хачапури, чащу турецкого щербета, стакан чистейшей атмосферной воды и маленькую плошечку с гуриассийской приправой. А на постели ее молодого супруга ждал царский подарок – комлинк последней модели, роскошь, стоившая небольшую зарплату не самого безрукого труженика.

- Дорогой! Позавтракай пожалуйста! – прожурчала нежная машина, созданная для ликвидации вражеских армейских группировок. – Я уже беспокоюсь за тебя! Даже визуально ты уже похудел на два килограмма минимум!

- Моя великая госпожа, прошу вас, не искушайте меня сейчас! – взволнованным голосом попросил Адениро, обоняя райские ароматы. – Я только поймал это состояние, чувство, когда моими движениями руководит сам Господь! Не мешайте!

- А если я прикажу! – настаивала на своем Лилия, чисто случайно развязывая свой халатик. Но, - о, ужас, - даже два очаровательных полушария с розово-красными маленькими заостренными сосками не произвели на молодого художника впечатления.

- Приказывайте… Я не подчинюсь! Вы моя госпожа и владычица, но есть еще и Творец наш Небесный! При всем к вам уважении, Его воля выше вашей, и сейчас я чувствую себя обязанным перед Господом завершить данный труд! Хотя бы основной замысел! После завершения я буду хоть вашим ковриком для ног, но не ранее!

- Ты даже не посмотрел мой подарок! А ведь сегодня мужской праздник! Я заказала самый лучший аппарат!

Адениро ничего не ответил. Он яростно орудовал кистью и карандашом, то откладывая палитру, то снова беря ее, находя на холсте известные только ему контуры, обозначая их карандашными линиями и оживляя красками. Все руки молодого мужа Лилии были перемазаны цветными пятнами.

Сюжет произведения был кошмарен. На картине Адениро изобразил горящий дом, пылающие занавески, мебель с большим количеством украшений и образов местных святых, с многочисленными предметами, формирующими домашний уют и сейчас сгорающими в огне. А в центре полотна мастер изобразил объятую огнем колыбель с живым младенцем. Рядом огонь пожирал молодую красивую женщину в платье хилликийского типа и симпатичного мужчину в сюртуке, изображенных в агонистических позах. В широком огне поднималось к небу чудовищное черно-багровое грибовидное облако на фоне огненных облаков, падающих с неба крылатых, толстых бомб, похожих на жирных мух, и пылающего кровавого неба. Под «шляпкой» грибовидного облака юный мастер зачем-то нарисовал демонические красные глаза, видимо, для того, чтобы нагнать лишней жути. В нижнем правом углу картины было начертано карандашом по-хилликийски: «Абсолютная война».

Лилия безмолвно подошла, встала за плечом художника, оценивая параметры объектов на картине. В эмоциональном плане сюжет ее не трогал вовсе, хотя... Нет! Ей стало жалко персонажей картины. Тем более, что Лилия и без всяких картин знала, что творит атомный взрыв.

- Я считаю своим долгом правоверного хилликианца оповестить мир о страшной катастрофе Буль-Кхиа и проклясть войну, как явление, как исполнение воли дьявола! – пояснил Адениро, не оглядываясь на Лилию. – Не зря Господь направил меня в этот несчастный мир! Пусть наши любители побряцать оружием увидят это!

- А ты какой взрыв изображаешь: ядерный или термоядерный? – спросила Лилия. - И на каком расстоянии от эпицентра у тебя дом? Взрыв воздушный или наземный? И бомб таких не бывает.

- Разве это так важно? – возразил Адениро. – Важен посыл… Неужели вас не трогает трагедия этой несчастной семьи?

- Я еще сама не поняла. Я ведь машина, забыл? Бездушная железяка… - сказала Лилия. – Детали все равно измени… И у основания «гриба» должна быть яркая вспышка. Именно она дает начало всем поражающим факторам. Хотя, к моменту, как вырастает такое облако, вспышка уже сгорает, но ты все равно нарисуй! Будет выглядеть правдоподобнее. А вместо бомб нарисуй одну или две крылатые ракеты. И сотри эти глупые глаза!

- Нет, госпожа, это один из главных символов картины! – не согласился Адениро. - Грибовидное облако есть воплощение дьявола!

- Воплощение дьявола, - это те, кто отдали приказ на запуск, - сказала мудрая Лилия. – И они выглядят, как нормальные люди. Это куда ужаснее для людей. А атомный взрыв, - это не какое-то существо, с которым можно договориться или умолить. Это физический процесс, абсолютно безликий и неумолимый. Мой тебе совет, убери глаза, а то люди смеяться будут.

- А вы видели это дьявольское явление своими глазами? – спросил вдруг Адениро, оторвавшись от картины.

- Видела… И если бы я была человеком, я бы сказала, что взрыв атомной бомбы, - это не только крах армии или государства. Это конец человека... Обычно при тотальной атомной войне нормальные люди исчезают и появляются чудовища. Я бы посоветовала тебе написать тут же вторую картину… Дом занесенный снегом и ядерным пеплом и обугленные трупы в центре. Знаешь… Много раз уже писалось что-то подобное и в истории Земли… И смысл? Любителей убивать это не остановит.

- Я хочу предупредить наших, госпожа, - признался Адениро. – Чтобы наши не пришли к чему-то похожему… Чтобы возненавидели войну, ибо только здесь я понял, что война – это не парады со знаменами, это истребление самой жизни! И мой долг сказать об этом людям, донести до них… Я хотя бы попытаюсь!

- Хочешь, я помогу тебе? – вдруг предложила Лилия. – По крайней мере, правдоподобно изображу действие оружия массового поражения.

- Нет, но мне понравилась ваша идея со второй картиной, - ответил Адениро. – О, Пророк! Мне бы, убогому и бесталанному, первый замысел одолеть! Достоин ли я, или меня просто объяла гордыня? Господи, пошли мне умение во Имя Твое!

- Адениро? – Лили подошла к нему сзади, обнимая со спины. – Хочешь, я возьму твою фамилию, как настоящая жена?

- Очень… - Юноша повернулся к киберандроиду, нежно обнял ее за спину и пощекотал носиком. – А напишу на картине и ТВОЮ фамилию. Картину написали муж и жена Жю Альто….

- Чего в жизни не бывает, - улыбнулась Лилия. – Киборг-ликвидатор, убийца вражеских боевых формирований, пишет с любимым мужем пацифистскую картину!

- Кажется, по-куалийски это называется «переоценка ценностей»? – улыбнулся хальствестиец, немного наклонив голову вправо.

- Умница мой! – Самое совершенное кибернетическое орудие убийства повисло на шее у человека. – Лилия Маргалитадзе-Жю Альто… Почему бы и нет?



А в этот момент на ярко освещенной улице Сталинграда-на-Болхиа стайка хилликийских ребятишек, выбегающих со школьного двора, врезалась в мимо проходившую высокую золотоволосую девушку в этническом платье.

- Вай! – вскрикнула Яринка, аккуратно выбираясь из ребяческой кучи. – Ну и трафик здесь! Среди бела дня с ног сшибают!

- Простите, барышня! – жалобно проблеяли мальчишки на хилликийском. – Поспорили мы, кто быстрее до калитки добежит!

- Я! Я быстрее добежала! – Яринка, выбравшись из-под гуриассийских бесенят, стала, будто старшая сестра, ставить их на ноги и отряхивать. – Никто не ушибся, ничего себе не сломал? Все хорошо! Здесь быстро бегать нельзя! Там улица, там, бывает, быстроходная техника летает! Убьетесь, глупенькие!

- НЕ убьемся! До свидания, барышня! – помахали ей мальчишки с другой планеты и побежали дальше по своим мальчишеским делам.

Яринка посмотрела на них и собиралась, было, идти дальше по своим делам, но тут рядом с ней сгустилось облако, постепенно принявшее форму человека. Ярина на всякий случай просканировала его, тут же получив ответ, - общепринятый опознавательный сигнал, говорящий, что предъявитель сего сигнала тоже живая машина, модель 702001. Ярина ответила своим сигналом, представившись, как модель 692Х, прибывшая на Болхиа по особым вопросам. После чего прогрессивные представители класса высших машин перешли к непосредственному живому общению:

- Привет! Можно с тобой познакомиться? Я Морок, первая и единственная модель новой серии. Машина восьмого поколения! – Светловолосый красавчик-андроид даже пригладил прическу, с улыбкой глядя на девушку-киборга.

- Привет! Я Яринка! Прототип, единственная 692 модель! – Помахала ему рукой улыбающаяся девушка.

Дальше светловолосый юноша и золотистая, лучезарная девушка с улыбкой молчали, обмениваясь порциями информации.

- Ты мне очень понравилась, - прямо сказал Морок. – Давай обменяемся кодами доступа к нашим системам. У тебя очень сильный сигнал и очень приятное многовекторное энергетическое поле. Мне такие нравятся.

- Ишь, какой быстрый! – хитро улыбнулась Ярина. – Я тебя знаю всего три и сорок шесть сотых секунд, а уже личными данными обмениваться?! Нет уж! Я машина приличная!

- И я вполне приличный, - заверил ее Морок. – Я готов даже к серьезным отношениям. У меня нет других партнеров. А мои персональные данные и код доступа я тебе уже отправил. Можешь ко мне подключиться.

- Не хочу я к тебе подключаться! И код мне твой не нужен, я его стерла, – заявила Ярина. И поле у тебя трехвекторное всего лишь. Будешь ли ты мне интересен?

- Буду! – пообещал Морок. – Просто попробуй, и не пожалеешь!

- Ну, конечно! А потом ты с моими данными пойдешь других партнеров окучивать, а я останусь одна, взломанная! Ладно… Хочешь к моей системе подключиться, - спроси сперва у моего отца. Разрешит, - так и быть, состыкуюсь с тобой!

- А кто у нас отец? Великий Конструктор?

- А он у нас в Кабмине СССР работает! - карамельным голоском пропела Ярина, не раскрывая все же личности своего отца. – Так что зря теряешь время, Морок Кетцоалькоатлевич!

- Не такая уж высота! У меня производитель в Политбюро Верховного Совета работал!

- Вот и ищи себе партнеров по обмену в своем Политбюро! Для меня этого недостаточно!

Она, довольно задрав носик, направилась мимо Морока дальше, дефилируя как межзвездная яхта, по своим делам, демонстративно закрывшись от чужих сигналов. Отшитый Морок продолжал смотреть ей вслед, как завороженный:

- Мажорка! Ничего, и не таких вскрывали!

А потом Морок, превратившись в облако, позвонил Ирине, которая, наконец-то отошла от своих любовных приключений.

- Привет, Морок! Чего хотел, сыночек? – торопливо спросила его Иванникова. – Говори быстрее, я на дежурстве!

- Мама Ира! Я влюбился! Как вы, люди, по настоящему! – гордо и будто бы с насмешкой над самим собой заявил Морок. – Тут такая красавица объявилась, а сигнал у нее какой!

- Ну-ка, ну-ка?! – заинтересовалась Иванникова. – Фотку сделал, прислать можешь? Да, красивая девчушка! Она машина что ли?

- Машина, машина, шестьсот девяносто вторая, прототип, - торжественно объявил 702001. Но гордая! Мажорка, папаня у нее какой-то министр.

- Ну и к шуту ее такую! Ишь, фифа тоже нашлась! – повысила голос недовольная Иванникова. - Министр, министр, на колу я всех министров вертела! Вот твой отец, да, был министр! Всем министрам министр! Ты у меня соколик аж семьсот второй серии, да перед тобой любые машины расстилаться должны! А ты еще за какой-то шестисотой бегать будешь?!

- Нет, конечно… Но хороша!

- Прилетай ко мне, как время будет, поговорим… Мама что-нибудь придумает!..



А у памятника Стелле Жю Сет в ранее оговоренное время респектабельный, при костюме и галстуке, Иван Севастьянов ожидал Таню.

Севастьянов на это свидание собирался больше часа. Он даже купил себе новый серо-дымчатый галстук с огромным индонезийским сапфиром. В общем, постарался выглядеть, как король, чтобы произвести максимальное впечатление на девушку. Чтобы Татьяне, как ему казалось, было не стыдно пройтись с ним по улице. И, в итоге, сделал ошибку… Хотя, конечно, отчасти его ошибка на него сработала.

Непосредственная и , хоть и рано повзрослевшая, но все же позавчерашняя тинейджерка Таня Жю Сет пришла на встречу в своем обычном пилотском прикиде, синей повседневной форме. Она и не готовилась к свиданию, и отнюдь не от неуважения к Севастьянову – Ивана Сергеевича она втайне даже немного побаивалась, как побаивается любимого учителя даже повзрослевшая ученица. Просто Татьяна не знала, как собираться на свидание и как производить впечатление на взрослого мужчину. Искусство обольщения, выбора изысканных туалетов, косметики, эффектного нижнего белья, чтобы снести голову партнеру, все то, чем так виртуозно владела Стелла Жю Сет, прошло мимо Тани. Она была из тех, кто бегала на свидания в джинсах и кедах, и максимумом ее сексуальности было накрасить губы первой же попавшейся помадой, быстренько подвести глаза, ну, может быть, разок-другой надеть под джинсы чулки, которые так любят парни, насмотревшиеся порнофильмов. И сейчас отчетливо была видна разница между давно повзрослевшим тридцатидвухлетним профессором-экологом и девушкой, которая не так уж давно еще бегала в школу. Богата была мезальянсами история разных любовных отношений как на старой «Заре», так и в новом Сталинграде-на-Болхиа.

Татьяна и сама смутилась, почувствовала себя не в своей тарелке.

- Здравствуйте, Иван Сергеевич! Вы такой важный! Прямо депутат Верховного Совета СССР!

Севастьянов по лицу Татьяны будто бы прочел ее чувства. Он мгновенно понял, что совершил ошибку, переборщив с официозом. Впрочем, Иван Сергеевич тут же понял, что ему делать. Он быстро снял пиджак и набросил его на плечи девушке.

- Здравствуйте, Таня. Погоды еще стоят зимние, а вы в летнем кителе. Разрешите за вами поухаживать!

- Ни в коем случае! Вы же замерзнете! – Таня попыталась снять пиджак, но натолкнулась на осуждение Севастьянова:

- Если вы снимете пиджак, вы сделаете меня самым несчастным человеком во Вселенной! Не волнуйтесь, эта рубашка теплогенерирующая. Примите мой скромный дар!

Иван Сергеевич преподнес ей изящную статуэтку из гематита и по-старомодному поцеловал в поклоне ее руку. Татьяна, капитан, воздушный боец, Герой Советского Союза, враз растеряла свою уверенность и ершистость, и превратилась в смущенную, стыдливую девочку, которой было ОЧЕНЬ приятно и лестно, что за ней ухаживает солидный взрослый мужчина.

- Спасибо… А это вам… - Татьяна протянула ему кольцо с корундом, которое в спешке изготовила сама на корабельном станке. – С праздником вас!

Татьяна конечно же в спешке неверно выставила диаметр кольца, и ювелирное изделие налезло Севастьянову только на мизинец. Но Иван не смутился, сказав, что в Москве кольцо на мизинце это даже модно.

- Может, уже в очередной раз перейдем на «ты»? – предложил Севастьянов, делая попытку приобнять свою юную даму за плечи.

- Давай… - тонким голоском согласилась юная Жю Сет. – Огромное тебе спасибо, что поддерживал меня до и после операции! Мне твоя поддержка очень помогла!

- Думал о тебе каждый день! И мечтал, как приглашу тебя на свидание. – Севастьянова пьянила близость трепетной двадцатитрехлетней феи в летной форме.

- Да ладно уж… - абсолютно зарделась Таня. – Не знаю, как насчет свидания, но твоя поддержка, твои звонки во время моего нахождения на Земле, бесценны! Я так скучала здесь по всем! И по тебе тоже!

- А может быть, по мне в первую очередь? – напросился на комплимент Севастьянов.

- Ну…может быть! – улыбнулась Таня. – Ты точно не замерзнешь?

- Ничего… Согреюсь как-нибудь! Превращу какое-нибудь вещество в энергию!

- Нет уж, превращать вещество в энергию, - это наша прерогатива, военных! Я конечно не профессор, но тоже знаю неплохой способ энергопреобразования!

- Из антиматерии в электричество? – спросил Севастьянов.

- Почти…

Озорная смелая Таня решила сразу брать быка за рога. А чего тянуть-то? Любовная ласка – это как стакан воды, которой грех не напоить жаждущего, а они с Иваном Сергеевичем уже видели друг друга при лунном свете. Таня с очаровательной улыбкой сама протянула руки, поднявшись на цыпочки, обняла за шею немного робеющего сделать очередной первый шаг солидного господина. Пиджак Севастьянова, соскользнув с ее плеч, упал на землю… А Таня, очарованная королевским внешним видом Севастьянова, наградила своего кавалера коротким, но очень страстным, сладким поцелуем в губы, со всей нетерпеливой искренностью, как только может целоваться молодая соскучившаяся девушка.

- Будешь моим парнем?

- С удовольствием! – усмехнулся бывший уже в разводе Севастьянов, пытаясь вспомнить из студенческого возраста функциональные обязанности такой должности, как «парень молодой девушки»… - Да, бог с ним, с пиджаком! Пойдем, потусим куда-нибудь?!

- Пойдем! – рассмеялась Таня. – Отлично владеете сленгом молодежной среды, товарищ профессор!..



А в это время по улицам городка прогуливалась еще одна немного необычная пара.

Советский капитан-десантник Александр Голованов в парадной форме с наградами почтительно предложил свою руку для опоры стесняющейся седовласой Анте Чгао. Болхианка была облачена в свою утратившую бывший лоск черную имперскую форму с орденом, поверх которой была надета серая длиннополая шинель, очень похожая на форму германских нацистов времен Второй Мировой войны на Земле. С виду она казалась то ли матерью, идущую под руку с почтительным взрослым сыном, то ли пожилой иностранкой с вежливым советским сопровождающим. Разумеется, Голованов старался выдерживать некую небольшую дистанцию со своей почтенной спутницей, но чем дальше, тем больше этот промежуток сокращался.

Анта шла сама, без костылей, чуть еще прихрамывая. Она уже привыкла к искусственной ноге-протезу, могла свободно ходить и даже подпрыгивать, хотя в самый первый раз и шагу не смогла ступить. Однако все эти восемнадцать дней женщина-комиссар с железным упорством осваивала «новую технику» и это дало результат. Помогали ей и ее подруги, и персонал больницы и даже сама главврач, ситти Иван-никфа, отставной старший ротмистр ванарской медслужбы. Они же, узнав, что Анта и Са-ша, ванарский десантник, испытывают друг к другу явную симпатию, устроили настоящее военное совещание, как вести себя с молодым ванарцем. А после подвергли Анту косметическому преображению, омолодив ее тело лет на десять минимум.
И теперь Анта выглядела как весьма преуспевающая молодая земная бабушка с гладким, почти без морщин, личиком, более-менее ухоженной кожей на руках и едва заметными углублениями на месте бывших ранений и шрамов. Подруги уговаривали ее еще и волосы окрасить в темный цвет и накрасить губы, но тут уж сама Анта испуганно вскинула руки — хватит, мол, и это-то перебор! Хотя закрасить проклятую седину и превратиться в молодую женщину страсть как хотелось! Но тут уже взяли верх моральные предрассудки, - для гуэннохоррской женщины красить волосы и губы в пятьдесят с лишним лет считалось откровенно неприличным. Вот и пришлось бывшему комиссару-ротмистру искать компромисс между имперской моралью и пробудившимся инстинктом женщины.

Советский капитан-десантник — и с ним под ручку зидоистка, имперский бывший ротмистр в серой шинели. В тридцать девятом году, в разгар сражения за Амфидо такое и представить было кощунственно! Это все равно что советский солдат 1945 года прогуливался бы под ручку с гитлеровской эсэсовкой. Впрочем, и сам Алексей, и его товарищи сами помнили те времена отнюдь не из книжек. И руки бойцов-десантников помнили, как рвали, резали и рубили на части людоедов и изуверов в той самой черной форме, в которую сейчас одета Анта.

Что в принципе могло свести этих непохожих людей из разных плоскостей и измерений? Все против них: происхождение, возраст, социальная среда, идеология, психологический тип… Их объединяла только проклятая пещера-убежище. Анта и Александр, чувствуя друг к другу иррациональное влечение и очень сильную симпатию, даже не смогли бы классифицировать эти чувства. Что может объединять молодого сильного мужчину чуть за тридцать и угасающую уже женщину за пятьдесят? Просто дружба? Чувство заботы и благодарности? Влюбленность? Да не смешите, какая уж тут влюбленность, Анта в матери годилась Александру!
Впрочем, на Земле романы между разновозрастными мужчинами и женщинами давно уже стали обыденностью. А тут даже не роман, наверное, а просто дружеская услуга — Александр взялся проводить Анту в гуриассийский сектор, выбрать одежду и платья для подруг, да гостинцы для ребят. У гуриассийцев несколько артелей уже давно работали чисто на нужды землян и болхианцев. Тут и добротная мебель, и разный товар-ширпотреб для дома, и свежая выпечка, и консервированные продукты, которые очень уважали болхианцы и сметали этот товар с полок в галактических масштабах, и одежда-обувь на заказ и даже детские примитивные игрушки. Вот и выходят земляне от гуриассийев всегда с объемными свертками и корзинами! Ведь и самих землян-сталинградцев уже стали входить в моду простые крестьянские платьица, юбки, рубашки, хилликийские сапожки и немудреная бижутерия в народном стиле. И никого не волновало, что эта одежда и предметы обихода были характерны для крестьян и холопов, нижних слоев хилликийского общества.
А прохожие нет, да и оборачивались на необычную пару, на молодого тридцатилетнего красавца и симпатичную седовласую женщину лет пятидесяти,держащую под локоть своего кавалера. Вот молодец-десантник что-то говорит ей, почти склонившись к ее ухо, вот она краснеет, улыбается, опускает глазки, как молодая девушка, прикусывает губки… Вот она что-то отвечает ему, приподнимаясь одной ногой на носки, - в этот момент их тела соприкасаются. Вот болхианка, устыдившись своей смелости, отворачивается от него, отходит на несколько шагов, нервно кусая большой палец в перчатке, а землянин тревожно смотрит на нее, - не обидел ли он ее чем-то?

А кто-то из прохожих, советских граждан, потом расскажет приятелям, что видел, как необычная парочка шла в обнимку. Советский парень, дескать, обнимал болхианку в серой шинели за талию, а она вроде как наклонила голову к его плечу. А иной брехун даже поклянется Вселенским Разумом, что его приятельница видела, как молодой мужчина в военной советской форме и седая худенькая женщина в зидоистской серой шинели даже целовались. Но это уже точно бред, такого точно быть не могло!

Никто из них не знал, что творилось в душе Анты, когда она шла под руку с молодым кавалером, как колотилось ее сердце, что ей даже было страшно, - а не понадобится ли ей врач, не умрет ли она на руках Са-ши от чрезвычайного волнения?! Но было и другое волшебное чувство – будто возвращается молодость, сила, будто она снова красива и привлекательна для противоположного пола, будто она полна сил и жизнь только начинается. И за это она была чрезвычайно благодарна ванарцу Са-Ше.
А потом, когда она вернется в больницу, она со слезами радости, с девчоночьим визгом прокричит на всю больницу:

- Девочки, я сошла с ума! Я погибаю! Я влюбилась в этого молодого воина!
И плакать, сочувствовать и советовать будет вся палата бывших смертниц, и еще половина сочувствующих лиц в придачу, включая и персонал больницы…

Пока в Сталинграде-на-Болхиа происходили все эти события, гуриассийцы бойко обсуждали, что на улицах появился самый настоящий великан. Огромный чернобровый куалийский мужичина, здоровый, как бык, на две головы выше нормального выходца из Божьего мира! Такой ящера или быка одним ударом своего громадного кулачища завалит! Одет он в темно-синюю военную форму, наградных планочек полна грудь, на голове синий берет, скошенный на бок, сам усатый, что кавалергард королевский. Сразу видно, знатный чин! Да только такого кавалера ни одна лошадь не поднимет, он сам лошадь под мышкой унесет! А вот и он сам, прости Господи!
Генерал Чуйков воспользовавшись выходным днем, решил сам поглядеть на житье-бытье братьев и сестер по разуму с далекой аграрной планеты. Про Гуриасс он немало читал, но никогда своими глазами не видел ни самой планеты, ни ее жителей. А заодно хотелось ему узнать, что за легендарная графиня Жю Сет такая, о которой тут талдычат на каждом шагу? Самой Стеллы Жю Сет сейчас здесь нет, но хоть у людей поспрашивать-то можно? Со страницей в Галапедии Чуйков ознакомился и… так и не составил для себя единой картины. А слухами Болхиа полнилась, да еще как! И про Стеллу Жю Сет, и про Иоффе, и про Иванникову, главврача больницы… Так Жю Сет герой или все же чуждый, разлагающий элемент?

Первое впечатление от гуриассийцев у Чуйкова – народ гораздо ниже землян, и живет в тесноте. Даже на дороге фиг пройдешь, каждый шаг дается с большим трудом! Вот космодесантник-генерал аккуратно пробирается по мостовой, через каждый шаг принимая в сторону, пропуская по тротуару мужиков в польтах, да женщин в длиннополых платьях и тулупчиках. Местные жители гладят на него, как на живую башню и не без испуга кланяются большому человеку во всех смыслах. Чуйков, чтобы не прослыть невежей и грубияном, тоже кивает головой, здоровается, отдает военное приветствие простому гуриассийскому люду. Вот он вышел на мостовую, чтобы бегущие по тротуару ребятишки не врезались в него. Лицо гиганта-усача раскраснелось от волнения, как у слона в антикварной лавке.

- Ё-моё! Что же у вас тут улицы такие узкие-то? — пробасил великан, стараясь нечаянно никого не обидеть, не наступить, не столкнуть прохожих с дороги. — Простите, товарищи, разрешите я тут пробегу быстренько!

- Это ж какая куалийская богатырша такого Пеко* родила? — удивляются относительно низкорослые гуриассийцы, глядя на землянина ростом в два тридцать и весом под сто пятьдесят килограмм. — Ишь, глянь, одни мышцы, даже на шее! Такому целое дерево перенести, что пушинку поймать!

- Интересно, а снизу он такой же большой, как и сверху?! — захихикали местные молоденькие девицы, глядя на проходящего мимо куалийского великана.

- И не стыдно вам, бессовестные?! — прикрикнула на них старуха в платке. — Совсем распустились в логове Дьявола-то! Плетей бы вам, куртизанкам! Совсем строгости не стали при куалийцах! Прежние господа хоть строгость блюли и в церковь ходить заставляли, а куалийцы только народ развращают! Истино вам говорю, Пеко, Божий богатырь снова пришел защищать народ свой!

- Пеко! Пеко! — закружились вокруг Чуйкова ребятишки.

- Кто Пеко? Я Пеко? — усмехнулся Иван Васильевич, глядя на гуриассийских ребятишек, как на воробьев. - Ну, надеюсь, это что-то хорошее!

- Господин генерал! Господин генерал! Ваше превосходительство! — К Чуйкову бегом спешил, придерживая на ходу саблю, невесть откуда взявшийся князь Жю Клидат со своими секретарями в старомодных сюртуках. — Какой, право, сюрприз, что вы решили почтить нас своим визитом! Что же не предупредили заранее?

- С праздничком вас, кстати! Я сегодня как простой гражданин зашел, без чинов, так сказать... Решил сам поглядеть своими глазами, что за житье-бытье у вашего народа, - пожал плечами Чуйков. — Много слышал я про ваш народ, но не знаком лично… Ну, кроме вас, конечно! Ну и… конечно, многое читал про вас, и про обычаи ваши, и про традиции… Что-то мне, конечно, осталось непонятным, поэтому прошу вас потом разъяснить. Да и узнать хочу, что за Стелла Жю Сет такая! Тут, понимаешь, целая национальная героиня! Даже памятник ей поставили!

- Это моя кузина, господин генерал! — напрягся князь Жю Клидат. — Особа несомненно отмеченная Господом Богом при рождении, хотя, не буду отрицать, дама довольно эксцентричная!

- Получается, все это люди, вся ваша община здесь благодаря ей, кузине вашей?

- Практически, да… Почти все это — бывшие рабы и крепостные, слуги и простолюдины. Благородных здесь очень мало!

- А по мне, товарищ князь, человек трудящийся уже благородный! — предостерегающим тоном заметил Чуйков.

- Несомненно, Ваше Превосходительство! — поперхнулся Жю Клидат. — Да и, надо признать, мои собратья по сословию чрезвычайно часто злоупотребляли своим положением, отчего и получили революцию на свою голову. Моя кузина же заботилась о простом народе, поэтому рабы и холопы приходили к ней проситься в рабство, в то время, как от остальных бежали.

- Скажите, князь… А у вас тоже были … подчиненные на Гуриассе? Рабы и крепостные? — прищурился, глядя на аристократа, Чуйков, как-то между делом хрустя костяшками пальцев.
А пока генерал Чуйков сверлил взглядом потомственного хилликийского аристократа и задавал ему каверзные вопросы, в двадцати метрах, у здания фельдшерского пункта уже хорошо принявшие на грудь местные мужики, с матами, шутками и прибаутками разгружали с телеги коробки с медикаментами под командой Ирады Жю Иитс. Сама бывшая графиня считала ящики и переругивалась с грузчиками, от которых воняло винным перегаром. Ну и, разумеется, глазастая дама с волосами цвета меди, подруга кузины Жю Сет по ночным удовольствиям, заприметила куалийского усача, похожего на живую говорящую гору. Князь Жю Клидат и его сотрудники выглядели рядом с куалийским богатырем лилипутами.

- Вот это мужчина! — Ирада вытаращила глаза и даже дыхание затаила, — Каков красавец! Интересно, женат ли?

А тем временем генерал продолжал разговор с князем Жю Клидат, по мере возможности продвигаясь вперед. Как раз в направлении фельдшерского пункта, где командовала Ирада Жю Иитс.

- Товарищ князь у меня к вам пока три основных вопроса… Первое, - нет ли случаев рабовладельческих пережитков среди населения? Ну, бывшие аристократы не обижают ли народ? Второе, - сможет ли в случае необходимости ваш …. э-э, населенный пункт, дать Советской Армии человек двадцать призывников, потому что есть предложении о призыве лиц хилликийской национальности в ряды Вооруженных Сил СССР в порядке социального эксперимента. И третье — целующиеся девушки на улицах, это по вашей культуре нормально? Ну, вы поняли, я не про сестринско-дружеские поцелуи! Это же ждивая пропаганда деструктивных сексуальных отношений, а по нашим законам это, на секундочку, административное правонарушение!

- По поводу второго, - один из них стоит перед вами! — гордо выпятил грудь Жю Клидат. — К вашим услугам, отставной поручик лейб-гвардии, почти десять лет службы, участие в трех кампаниях! Я думаю, еще пяток дворян наберем! Насчет мужиков — не уверен, они только лопатами махать могут! По поводу третьего — я бессилен! С целующимися девушками ничего не смогла поделать Святая Хилликианская Церковь и Инквизиция несколько веков! И да, увы, это часть нашей культуры, хотя я, как правоверный хилликианин этого абсолютно не поддерживаю! Что же касается первого…

Хорсе Жю Клидат тактично не упомянул, что такое явление, как «шелковая любовь» на Болхиа появилось именно с подачи именно его кузины и еще одной небезызвестной рыжеволосой особы.

Беседуя, мужчины все ближе и ближе приближались к местному медпункту, где томилась в ожидании Ирада Жю Иитс. Наконец, она решила действовать… Ирада быстро отогнала мужиков-грузчиков, сбросила теплый дорожный плащ, оставшись в старом вечернем изумрудного цвета платье (с довольно глубоким вырезом) и принялась сама активно двигать ящики, охая, ахая и держась за спину.

- Ах! О, Пророк, как же тяжело! — Ирада попыталась поднять тяжелый ящик, ойкнула и согнулась, сморщившись от боли. — Я, кажется, подвернула ногу! О, пошли мне достойного сильного господина в помощь! Мне так тяжело!

Молитва сопровождалась падением на колени у телеги и принятием молитвенной позы, отчего пышная грудь Жю Иитс всколыхнулась и стала еще заметнее для проходящих мимо мужчин. Молитвы Богу и демонстрация глубокого декольте конечно же совпали с прохождением Чуйкова и Жю Клидата близ ее орбиты. Разумеется, настоящие мужчины не могли не заметить страданий благородной дамы.

- О, Пророк! Графиня Жю Иитс?! — удивился князь Хорсе. — Что с вами?

- Здравия желаю, гражданочка! — поприветствовал графиню Ираду Чуйков. — Все в порядке? Вы что, одна эти коробки таскаете?

- Ох, господа мои! — Ирада Жю Иитс потупила глазки и прикусила губу, склоняя голову перед мужчинами. — Увы, участь моя печальна! Я привезла новые лекарства из вашего сектора, господин генерал, чтобы лечить наших людей, но мужики-грузчики разбежались за выпивкой, и мне ничего не осталось, как перегружать все одной! А как иначе, завтра трудовой день, вдруг кому-то из народа помощь понадобится?! Еле осилила пять ящиков, а потом все, силы мои иссякли! И, как назло, я еще и ногу подвернула! Молю вас о помощи, благородные господа, не бросьте беспомощную женщину в беде!

- Товарищ Хорсе! — укоризненно покачал головой Чуйков. — Что же вы не обеспечили товарища доктора рабочими? Как можно, что такая хрупкая дама одна ящики ворочает?! Каждый килограмм по десять весит!

- Ох, господин генерал, спина отваливается, руки гудят, как у рабыни! — жалобно, как девочка, прохныкала Ирада. Она сейчас безбожно льстила большому землянину, называя его «генералом», даже не подозревая, что попала прямо в точку. И со своим метром семьдесят едва доходила Чуйкову в прыжке до подбородка. А ведь на Гуриассе графиня Жю Иитс считалась высокой женщиной.

- Почтенная графиня! Осмелюсь спросить, а вы всегда занимаетесь погрузочными работами в вечернем платье? — Князь Жю Клидат уже разгадал «маневры» почтенной дамы. — И где же ваш врачебный халат?! Держу пари, с таким доктором больные в два раза быстрее выздоравливают.

- Но ведь сейчас вечер, Ваше Сиятельство! И по решению благословенных куалийских властей сегодня Праздник всех мужчин! — Жю Иитс на миг одарила князя Хорсе злющей гримасой, - не пали, мол, контору!

- Господа, сейчас же найдите людей в помощь графине! — отдал распоряжение Жю Клидат своим секретарям. Но его остановил могучий Чуйков:

- Отставить, князь! Что мы, не мужчины? Сами сейчас все перенесем! Поможем трудовой интеллигенции! Народ и армия, как известно, едины! — Чуйков с готовностью взял с телеги сразу четыре ящика. — Куда нести, товарищ графиня?

- О, господин генерал, не сочтите за оскорбление вашей чести! Вы настоящий рыцарь, спасаете даму в беде! Вот сюда, в дверь, будьте великодушны! О, вы такой сильный и мужественный! Я еще никогда не видела такого могучего мужчину!

- Что, сударыня, решили выйти на охоту? — вполголоса спросил Хорсе у Ирады, пока Чуйков, вместе с худосочными секретарями занимались погрузочно-разгрузочными мероприятиями. — А по силам вам такой зверь-то?

- Не ваше дело, князь! — зашипела на него Жю Иитс. — Вы же поймали свою экзотическую куалийскую красавицу-вдову! Я в первый раз заинтересовалась местным мужчиной, так не мешайте мне! К тому же я дама свободная! Лучше скажите, этот бык женат?

- Аж два раза! — торжествующе сказала Хорсе, видя, как гаснут огоньки в глазах Жю Иитс. — Да ладно, будет вам, он в разводе! Знаю, что у него трое взрослых детей, и они к нему очень хорошо относятся.

- Ну и у меня тоже дети взрослые, - подытожила бывшая графиня, которую все еще называли с титулом по старой памяти. – Найдем общий язык!

Когда ящики были перемещены, обнаружилась новая проблема. Бедненькая Ирада Жю Иитс не могла и шагу ступить. Она лишь осторожно наступала на левую ножку, придерживая длинные полы платья, и тут же мастерски вскрикивала, а лицо ее искажала гримаса боли и страдания, будто ее каленым железом жгли. Бедненькая гуриассийка даже расплакалась, знаю, что большие и сильные мужчины не переносят женских и детских страданий.
Разумеется, могучий Чуйков не мог оставить дворянку-неженку в беде и с готовностью подхватил ее на руки, чтобы инопланетянка не напрягала больную ножку.

- Вы позволите, товарищ графиня? — спросил Ираду Иван Васильевич, когда уже взял ее на руки, будто жених невесту.

- Ой! А вы знатный кавалер! — Удивленной и немного испуганной графине действительно показалась, что она стала пленницей сказочного великана, будучи в его руках пушинкой. — Умело управляетесь с дамой! Как вас зовут, спаситель мой?

- Иван! Иван Васильевич!

- Ой! И-фан! Сакральное куалийское имя! — улыбнулась Ирада, устраиваясь поудобнее на руках русского гиганта. - Фамилию я вашу пока не запомнила, но уже поняла, что вы из знатного, древнего рода. Не сочтите за труд помогите мне попасть домой! А уж я вас никуда не отпущу без угощения!

- Ну все! Попал куалийский дракон в ловушку! — ухмыльнулся Жю Клидат, когда Чуйков, согнувшись в три погибели, торжественно внес дворянку в помоещение. — Эта мелкая хищница могучего ящера дожрет и не подавится, или я не князь Жю Клидат! Ну, чего стоите! — прикрикнул он на секретарей. — Быстро моим именем всех дворников на улицы, чтобы порядок и чистота, чтобы нигде пьяные не валялись и девицы не целовались! Вдруг он все-таки от нее вырвется!..



… - Пишите быстрее, товарищ Везер! — Властный и в то же время невероятно нежный женский голосок подавлял волю бывшего раба посильнее всех цепей и кнутов Вселенной. — Учтите, время идет! Вы на время пишете! Вы эти предложения должны за пять минут написать без ошибок!

- Я стараюсь, госпожа Элене! Как могу! Клянусь вам! – оправдывался Везер.

- Не «госпожа Элене», а Елена Ивановна! Я уже устала вам говорить! Выпрямите спину, сядьте прямо! Не горбьтесь! Локти чуть ниже! Не надо рукой голову подпирать, не отвалится она у вас! Внимательнее! В горнице было тепло, сухо... Горница — это по-русски, комната! В горнице было тепло, сухо... новый золотистый образ… в углу… новый золотистый образ ...в углу… Между «новый» и «золотистый» ставится запятая? Ставится? Правильно, не ставится, умничка, Везер! Под ним… под ним… покрытый чистой… суровой скатертью… суровой скатертью… стол*...

- Вы бы помедленнее, госпожа Элене …Вано-на! – взмолился измученный Везер, которого, по приказу генерала Маргалитадзе заставляли готовиться к экзамену и для которого выговорить «Елена Ивановна» было пыткой похуже, чем работа на каменоломне. – Не поспеваю я!

- Я и так медленно диктую, Везер! – нахмурила бровки учительница. – Со скоростью для пятого класса, на секундочку! А вы взрослый мужчина! Не капризничайте! Скорость диктовки я все равно буду увеличивать, вы что, собираетесь одну страницу час писать?

Многих господ повидал Везер на своем веку. Злых, жестоких, алчных, бесчеловечных, мерзких, жирных, жадных… Но вот таких, как эта златовласая богиня словесности и любительница умных книжек встречал впервые! Прекрасная, будто ангел небесный, заботливая, словно матушка или сестричка и в то же время властная, требовательная, строгая, от звонкого голоска которой сердце бушует, как в юности по весне, а чьи нежные, едва ощутимые прикосновения обжигают, словно удар кнутом из воловьей кожи! А когда она снимает очки и, вся пунцовая от волнения, прикусывает дужку или когда хмурится своими едва заметными на белом личике золотистыми бровками, Везеру самому хочется перед ней на колени упасть, лицом в ее белые туфельки.

Да прикажи она эти туфельки целовать, для Везера это за счастье будет! Вновь утратил раб-бунтарь свободу, лишился воли, вновь в рабство попал, в рабство куда страшнее, - в рабство любовное. Влюбился, втюрился он в прекрасную куалийскую молодую учительницу-госпожу, как мальчишка! Да и она волнуется при нем, краснеет, глазки отводит, очки свои покусывает, будто сгрызть их хочет! Симпатию ее к Везеру только слепой не увидит. А запах от нее какой! Все цветочные луга Хиликии собери, - и то такого аромата не будет!

А когда ругается, сердится на Везера, хмурится, ножкой даже иной раз топнет, - тут хоть сам в могилу зарывайся! Нежный сдержанный гнев (это и гневом-то назвать нельзя) молодой госпожи для Везера страшнее самых жестоких надсмотрщиков с цепями и плетьми!
Вот и мучается бедный Везер, для которого учеба хуже каторги, пишет через аудиопереводчик под диктовку текст какого-то куалийского дьявола-писателя, которому делать больше нечего делать было, кроме как книжки писать! Да лучше бы заставила камни ворочать или дрова пилить! Сидят они, кстати, в ее квартирке, на небольшой кухоньке, где чисто, уютно, где оранжевые шторы в горошек и где пахнет сказочными яствами. А чай с конфетами и прочими сладостями у нее такой вкусный, будто нектар в раю! А в доме госпожи Элене очень много книжек по всем углам, в том числе и бумажных. Везер точно знает, - живет молодая госпожа одна, без слуг, стало быть, хозяйка умелая, чистоту и порядок уважает.

- Ну что, написали? – Сиятельная госпожа всегда обращалась к Везеру на «вы». – Дайте я посмотрю! Ну что же… Вроде… бы… неплохо… Ошибки есть, но их гораздо меньше, чем в прошлый раз. Причем, что интересно, если бы вы писали на русском у вас была бы неплохая «четверка». А так пока «тройка», но твердая! Прогресс очевиден! Вы молодец, Везер, но нужно еще работать!

- Спасибо… госпожа Элене… - встал темнокожий раб, сложив перед собой руки. – Видите? Я очень старался!

- Ой! Сегодня же двадцть третье! Подождите… Я секундочку! – Елена Ивановна встала из-за стола и, протиснувшись за спиной у Везера, исчезла в своей комантке. А Везер, осенив себя Молнией, прикрыл глаза и стал молиться, чтобы Господь и Святой Пророк Хилликий дали ему сил не выдать свою влюбленность к госпоже учительнице. А, может, и признаться уже? Сил нет!

- Я здесь! – Елена Ивановна вновь появилась на кухоньке, переодетая в ослепительную красную тунику и пышную, длинную юбку в пол. – Я считаю, что нужно переодеться сообразно торжественному моменту. Это вам! Сегодня у нас поздравляют всех мужчин! Поздравляю вас с Днем Мужчин!

- Спасибо… - Везер встал со стула, глядя на маленькую коробочку в руках Богини. – Мне сроду подарков женщины не дарили! Тем более, господа! Немыслимо!

Бывший раб был чрезвычайно взволнован и даже напуган. А не хочет ли белокурая госпожа посмеяться над ним? Но было невооруженным взглядом заметно, что и небесная повелительница заметно волнуется: облизывает пересохшие губы, отворачивается к столу, переминается с ноги на ногу, дышит тяжело… Везер взял из ее ручек коробочку и почтительно поклонился в пояс, отступив на шаг назад. Елене Ивановне это не понравилось:

- Везер, я вам сколько раз говорила, что я не являюсь вашей…. феодальной хозяйкой, а вы моим …. подчиненным… Откажитесь уже от ваших устаревших понятий! Я отдаю вам … приказания…но только в плане учебы. Вы откройте хотя бы! Я не знаю, понравится ли вам? Но … я очень старалась!

Собравшись с духом, Везер открыл коробочку, зажмурившись, будто ждал взрыва или выстрела в лицо. Когда ничего плохого не произошло, чернокожий гуриассиец открыл один глаз, - что же в этой коробочке такого?

А в коробочке были часы. Довольно солидные часы в стиле «милитари», в платиновой оправе с биометаллическим ремешком под серебро. Под стеклом – голографический циферблат со с зелеными лазерными стрелками и делением. На циферблате советский герб и надпись на русском «Командирские». Часы не то, чтобы очень респектабельные, но подарить их мужчине было бы точно не стыдно.

- У моего папы такие же… - молвило небесное создание. – Вы же рейдер, командир подразделения? Вот и часы командирские…вам. Частичная стилизация под старину… Атомная батарея на двадцать лет… Вам нравится? Что, не нравится? Что-то не так?

Везер молчал, открыв рот. Для него благородная госпожа, дарящая подарок чернокровке-рабу и при этом жутко переживающая, понравится ли ему подарок – это было что-то за гранью Мироздания. В ноги бы кинуться, поклониться в землю, но «Эленванна» не любит рабского поклонения.

- Слов нет! Да благословит вас Пророк за великую милость! – прохрипел Везер. – Простите за дерзость, у вас не будет хоть плошки воды?

- Ой, простите меня! Я же вам чай обещала! Вот я глупая! – засуетилась, замахала руками молодая учительница. – Садитесь, конечно! Сейчас все будет!

Она попыталась протиснуться мимо мощного, крепкого, мускулистого мужчины, и тут взгляды их встретились, а лица оказались один напротив другого. Везер тонул в этих чуть раскосых серых глазах, а изгибы соломенного цвета бровей, курносого носика, приоткрытого ротика с пухлыми розовыми губами пленяли его, опутывали невидимыми цепями.

Еленочка Ивановна Крючкова в свою очередь была заворожена этим темнокожим мускулистым мужчиной-красавцем, страдальцем с такой тяжелой судьбой. И как и у всякой русской женщины было у нее желание, обнять, обогреть, приласкать, пожалеть, подарить свою нежность, да хоть бы и свою невинность! Да, в свои двадцать с небольшим хвостиком лет, аскет Лена была невинной девушкой и мечтала отдать себя любимому мужчине и прожить с ним всю жизнь, - явление нечастое для раскрепощенного эмансипированного мира Федерации. Но, разумеется, этот мужчина должен сделать первый шаг сам!

И когда руки Везера, не в силах оставаться в стороне от такой красоты обняли ее, она противиться не стала. Она только помнила, что у гуариссийцев касания губами табуированы. Поэтому Везер и Елена долго-долго терлись носами, как эскимосы на Крайнем Севере. Под конец Елена Ивановна все же немножко взяла инициативу в свои руки и поцеловала своего возрастного ученика в губы.

А потом Везер рухнул перед ней на колени, коснулся лбом ее туфелек, протянул к ней сведенные вместе запястья в знак покорности и прохрипел, будто его душили:

- Будьте моей хозяйкой, госпожа Элене! Что хотите со мной делайте, хоть порите, хоть клеймом своим заклеймите! Люблю вас больше жизни! Хочу быть вашим личным рабом! Окажите милость, возьмите мою свободу!

- А … других форм взаимодействия вы не предусматриваете? - прошептала потрясенная, перевозбужденная Елена, с испугом глядя на бывшего убойщика скота, каменотеса и сборщика тропических ягод на плантациях далекой планеты. –Вы любите меня, Везер?

- Больше жизни, моя повелительница! Будьте хозяйкой моей души и тела!

- Хорошо… Я согласна… - немного подумав, решила молодая петроградка. – Встаньте, раз вам такая форма более привычна. Вы будете выполнять все мои приказы?

- Прикажете жизнь за вас отдать, - немедленно выполню! – ревел влюбленный инопланетянин. – На все воля ваша!

- Нет, ни в коем случае! Прикажу другое… Сейчас мы выпьем чаю и … я прикажу вам писать новый диктант с морфологическим* разбором некоторых слов.

- Нет! Прошу вас! – взмолился новоиспеченный невольник молодой земной учительницы, в глубине души надеявшийся, что его будут использовать по-другому. – Уж лучше высеките меня плетью!
- Вы только что сказали – на все воля моя! – тихо, почти шепотом, но категорично заявила Крючкова. – Так вот, я берусь за все это не для того, чтобы помыкать вами и чувствовать свою власть, а для того, чтобы вы стали полностью грамотным человеком! И никакой плети у меня нет! Будете писать диктант, мой милый ученик, такова моя воля! Не волнуйтесь, я вам помогу, там есть правило, которые мы еще не учили. Некоторые буковки я вам подскажу. Но только некоторые! А сейчас мойте руки, и за стол! Второй мой приказ вам – обязательно попробовать манговое варенье! Оно очень вкусно и полезно, богато витаминами! А вам просто необходимы витамины! И…я заметила, что вы любите сладкое. Сейчас будет вам сладкое! А потом – диктант! Так, руки помоете с мылом, обязательно! Отряхните их немедленно! Да не над столом же! Идите в ванную и через две минуты возвращайтесь! Долго не задерживаетесь, воду понапрасну не лейте! А я пока все приготовлю!

Окончательно заработав в глазах темнокожего гуриассийца статус небесного божества, двадцатилетняя учительница принялась колдовать у кухонной машины. Везер же, не смея повернуться спиной к новоявленной хозяйке, попятился задом в сторону санузла, как рак. Такой хозяйке он был готов служить хоть всю жизнь.

Елена Ивановна посмотрела на него с грустно покачала головой:

- Говорила же мне мама, - не влюбляйся в инопланетян! А как тут не влюбляться?! Бедненький!..

ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *



Пеко – персонаж из хилликийских народных сказок и легенд, богатырь-гигант, получивший свою силу от Бога, защищавший народ и сражавшийся против нечисти и иноверных врагов. В русской мифологии его можно было бы сравнить с Ильей Муромцем.

«В горнице было тепло, сухо...» - Строка из цикла рассказов Иван Бунина «Темные аллеи».

Морфологический разбор - Морфологический разбор слова — это анализ слова как части речи по трём признакам: общее грамматическое значение, морфологические признаки и синтаксическая роль в предложении.