Схороните наши кости. глава 4

Мама умерла двадцатого июня сорок второго года. За это время мы уже успели привыкнуть к смерти. Но такой страшной гибели, которая выпала на долю моей дорогой любимой мамочки, я не мог представить себе даже в самом кошмарном сне.
Была горячая сенокосная пора. Все мы работали на износ без сна и отдыха. Бабы, дети и старики вкалывали за мужиков, их ведь попросту не осталось в колхозе. Скудная пища и густая жара отнимали последние силы, лишали разума. Мы двигались в каком-то дурмане, иногда совершенно не понимая, что и как делаем.
Метали стога. Все торопились управиться до дождей. Работали молча, не оглядываясь друг на друга. Иногда, выпрямляя затекшую спину, я успевал заметить, как взметались вверх десятки вил, как мама, стоя наверху стога, на самом солнцепеке, принимала сено и быстро укладывала себе в ноги. Пот ручьями лился по ее лицу, выедая глаза жгучей солью. Платок и рубаха давно намокли и не спасали уже от жары. Но мама продолжала работать как всегда быстро, молча. Взгляд суровый, губы сжаты в тонкую ниточку. Ни стона, ни вздоха, ни звука.
Солнце припекло не на шутку. В какой-то миг я разогнул спину и увидел, что моя мама стоит на стоге, закинув голову и прижав к глазам руку. Она была белая как мрамор.  Мне вдруг пришло в голову, что это статуя на высоком постаменте. И чуть не засмеялся – вот дурак. Да мне бы броситься к ней, закричать. Да что там… стоял и смотрел. Дурак и есть дурак.
А в следующую секунду моя статуя начала заваливаться набок и полетела вниз. Никто внизу и не заметил ее падения, и бабы встретили маму на  поднятые  вилы…
Не помню даже, кричал ли я. Да и другие тоже не закричали. А может я просто-напросто оглох от ужаса. Подошел к ней на негнущихся ногах, не веря… совершенно не веря в случившееся. Мама лежала на земле, обводя всех каким-то странно удивленным взглядом. Тело ее сотрясалось, изо рта текла кровь. Я бросился на колени, схватил ее  руку, звал, звал, звал… А мама смотрела на меня и молчала. Ни стона, ни вздоха. Ни звука.
Потом я увидел. Впервые увидел смерть так близко. Я видел, как живые мамины глаза становятся стеклянными. Да… У смерти стеклянные глаза.

*** 

- Рита?
Девушка вздрогнула от неожиданности.
- Что случилось? – вид зарёванной невесты настолько ошеломил Олега, что его ноги приросли к полу. Догадки одна хуже другой застучали в висках, - нас ограбили?
Маргарита отрицательно помотала головой. Она смотрела на любимого опухшими от слёз глазами. Мысли её еле проворачивались в голове. Как сквозь вату до неё доносился взволнованный голос.
- Дед умер?
- Нет!  - взвизгнула девушка. Только этого не хватало, чтобы добить её окончательно. Удивительно, но от такого кощунственного предположения она немного пришла в себя. В голове прояснилось до такой степени, что она вновь обрела способность говорить.
- Тебя обидел кто? Приставал? Заболела? Уволили? Ну а что тогда? – Олег перебирал все известные ему катаклизмы, но получая каждый раз отрицательные знаки головой, начал медленно закипать.
-К-котёнок…в окно… кровь… Дашка… - захлёбываясь слезами и икая, Маргарита с трудом рассказывала жениху о происшествии.
- Что, прям насмерть убился? – Олег выглянул в окно и поёжился. Как-то не по себе стало от рассказа, но он всё же старался невозмутимый вид.
- Ротик в крови, - продолжала всхлипывать подруга, - перелом, наверное, он так плакал, Дашка тоже… В клинику малыша повезла, обещала позвонить потом…
- И всего-то?
- То есть, как это? Он же маленький. Ему же больно…
- Ой, Рита. Ты сама, как маленькая. Это котёнок всего-навсего. А ты тут нюни распустила как на похоронах. – Маргарита ошеломлённо хлопала глазами, а жених между тем воодушевлённо продолжал, - Да у твоей Дашки денег куры не клюют. Она сейчас папеньке своему поплачется в жилетку, и будут вашему котёнку лучшие хирурги мира операцию делать, а потом икрой с ложечки кормить. Да у этого кошака, если хочешь знать, сейчас такая жизнь начнётся, что скоро мы с тобой ему завидовать …
-Хватит!
Оратор заткнулся, оборванный на полуслове таким ледяным тоном, что невольно огляделся по сторонам. Ему показалось, что это произнесла не его покладистая невеста, не это вот заплаканное существо, а её железобетонный дед, который говорил с ним, как кулаком припечатывал.
- Ну прости, малыш. Прости. – виновато юлил женишок, пытаясь на ходу сообразить, что это сейчас такое было, и как всё быстренько замять и отмотать обратно, - Я же тебя успокоить хочу. Ну, что ты, в самом деле! Ну все ведь живы, всё хорошо будет …
- Успокоил. – всё так же холодно бросила невеста, оттянув любимого тяжёлым взглядом. Как ни странно, но она действительно успокоилась. Даже как-то слишком. Она как будто впервые видела этого холёного красавчика, испуганно косящегося на неё, как на строгую воспитательницу, застукавшую его на краже варенья со стола. Да и себя она узнавала с трудом. Где-то там глубоко внутри, как в заброшенном замке, проснулось древнее чудовище. Оно едва шевельнулось, еще не открыв глаз, не издав ни одного звука, но Рита почувствовала разбег горячей крови в своих жилах, вкус яда на кончике своего языка и страстное желание хлестнуть обидчика хвостом наотмашь по сладенькой мордашке.
- Да что с тобой происходит, Рит? – взвился Олег, решив, что лучшая защита, это нападение, - Я, конечно понимаю, что у тебя стресс, усталость, но почему ты на меня-то кидаешься?
- Да, действительно, чего это я? – усилием воли, Рита загнала своего зверя глубоко внутрь.
- Вот именно! – почуяв, что гроза миновала, жених разразился праведным гневом, - я тут решаю твои проблемы, таскаю мебель, плачу грузчикам. А ты спросила, как у меня дела? Только о себе и думаешь. А я, между прочим, за это время…
- Какие грузчики? Какую мебель? Я всё оплатила заранее, и мы все вещи вывезли.
 - Все, да не все! - горделиво  выдал Олег, - Самое ценное оставили.
- Самое ценное вот тут. -  она показала на картонную коробку с архивом деда. Всю историю семьи – документы, фотографии, письма – она самолично упаковала и перевезла в первый день переезда.
- Да ну я же не об этом. – буркнул жених. Да что ж такое. Почему отработанная программа обольщения сегодня дает сбой. Невеста, которая ещё вчера восхищенно ловила каждое его слово, сегодня так легко отбивает каждую его ложь. Но ведь он не то что бы соврал – так немного преувеличил.  – Вот гляди! – и он приглашающим жестом открыл дверь в спальню. Маргарита, недоверчиво глянув на жениха, перешагнула порог и обомлела. Вдоль стен стояли диван, пара кресел и бюро, а в середине комнаты величественно расположился круглый стол в окружении стульев с подлокотниками и высокими спинками. Вся мебель была выполнена в едином стиле и явно составляла гарнитур для кабинета какого-нибудь графа или, на худой конец, генерального секретаря ЦК КПСС. Дерево благородных пород, кожаная обивка, резные украшения из кости просто кричали о том, что мебели этой самое место во дворце, а не в хибаре старого фронтовика.
Что это?  - только и смогла выдохнуть девушка.
- Ты меня спрашиваешь? – Олег внимательно наблюдал за реакцией невесты, - Я нашел это в доме деда. Забыл вывезти, наверное. Хорошо, что я проконтролировал.
 - Я впервые вижу это… - она была настолько ошеломлена увиденным, что невольно перешла на шёпот. – Где ты это нашёл?
Олег не верил своим глазам. Рита не знала об антикварном гарнитуре? Внучка не знала, что у деда в доме находится? Как такое могло случиться? Ну невозможно же так натурально притворяться!
- Там комната была. Я толкнул – заперто. Взломал, а там… вот…
- Я никогда не была в той комнате. Мама говорила, что дед всегда эту дверь на замке. Мы думали, что там умерла бабушка Тася…
- А там клад ценой в три таких квартиры! – Олег усмехнулся про себя. Ну дед, ну жук. Никому не рассказал. Вот ведь… миллионер подпольный.
 Они еще долго разглядывали столы и стулья, бережно открывали и закрывали ящички бюро, строили предположения о возрасте гарнитура и о степени известности мастера его сотворившего.
- Я вообще не понимаю, как дед забыл в доме такую красоту. Да я бы на его месте в первую очередь повез гарнитур, да еще и под охраной. – Олега просто распирало от удовольствия.
- Ты знаешь, я не уверенна, что дедушка об этом забыл. У меня сложилось впечатление, что они и не собирался ничего вывозить из той комнаты. Он даже дверь не отпер. – Рита задумчиво  разглядывала бюро. Какая искусная работа. Только вот вся эта красота почему-то вызывала  чувство чего-то чужого, совершенно не имеющего никакого отношения к её такому простому, понятному, и такому родному деду.
- А знаешь, давай-ка я тебе помогу тут с уборкой!  - на радостях заявил жених.
- Ты? Поможешь? С уборкой? – Рита не верила своим ушам.  За полтора года их совместной жизни её благоверный даже ложки не вымыл. Заболел чтоли? Или из-за неё так переволновался?
- Ну не бросать же мне любимую в беде! Сказал – помогу, значит помогу. Так! Ты давай, домывай комнату, тут немного осталось. А я сбегаю куплю нам что-нибудь на ужин, ну чтоб тебе готовить не пришлось. Да тут и не из чего, наверное, готовить. – Парень резво засобирался на выход, - Рит, а кошелек у тебя в кармане или в сумке?
А нет, все в порядке. Здоров. Маргарита покачала головой и поплелась за шваброй.
***

Дарья сидела в машине и медленно приходила в себя. Её как будто через мясорубку прокрутили. Животный страх накатывал огромными волнами. Она старалась выпустить через вдох-выдох шквал эмоций, грозящий похоронить её под собой.
- Нет, нет, нет, не бойся, девочка, не бойся. Ничего плохого не будет. Никто больше не умрёт. Никто-никто. Этого больше не повторится. Папа обещал. Я создана для радости, я счастливейшая из людей, я…
Она судорожно вцепилась в руль. Привычная мантра на этот раз дала сбой. Перед глазами всплывали страшные картины. Вид маленького тельца котёнка на огромном операционном столе сменялся воспоминанием о маме: вот она лежит на столе неподвижная, бледная в гробу в окружении свечей и цветов, а вокруг деревенские старухи в платочках монотонно тянут заупокойный акафист. Сколько же лет прошло, а страх смерти так и продолжает тянуть холодные лапки к её сердечку, пробираться тёмными ночами ей под одеяло и шептать на ушко, что все умрут, всё равно все умрут. И сколько бы она не порхала лёгкой бабочкой, как бы ни отгораживалась от этой мысли безудержным весельем, но окончательно отвязаться от жутких мыслей всё равно не получалось.
Впору звать на помощь. Благо, есть кого. Выведя на панель бортового компьютера абонент «Папуля», Даша завела мотор и тронулась в путь.
- Савельев у аппарата, - раздалось в машине после первого же гудка.
- Папа. Мне плохо.
- Жду, – сухо бросили в ответ и завершили звонок. Дашка расплылась в блаженной улыбке. От голоса её отца  у любого бы побежали мурашки по спине, а у неё в душе цвели розы. Через несколько минут она уже парковалась у помпезного здания с величественной вывеской «СибНефть». Привычным маршрутом она проследовала в кабинет директора и бросилась на кожаный диван. Суровый дядька распекал по телефону невидимого собеседника на все лады и для пущей убедительности топал ногой. Завершив грубую отповедь, директор бросил трубку на стол и развернулся к дочери.
- Ну и кто посмел обидеть Капитошку? – вид его был по-прежнему суров, голос по-прежнему груб, но глаза его лучились задором.
- Папочка. Я сегодня чуть не убила котёнка, - хлюпнуло носом чадушко.
- Рассказывай. – Отец грузно опустился на диван. Так было всегда. Какими бы пустяковыми ни были проблемы дочери, и как бы сильно не был он занят своей работой, для неё он заставлял остановиться планету. Доченька улеглась на диване, удобно уложив кудрявую головку на коленях отца, и принялась в подробностях рассказывать о своём горе. Она чувствовала, как покой постепенно разливается в жилах. Ну, еще бы. Её грозного отца боялся сам страх.
- …вот. Операцию сделали и оставили в клинике дней на десять. Я одного не могу понять. Чего мог малыш так сильно испугаться? Утром он вел себя, как все нормальные котята: веселился в своё удовольствие. А потом просто взбесился. Это было так страшно…
- Хм… знаешь, Капитошка, в старину говорили, если животное ведет себя так страшно, это значит одно из двух, либо рядом с ним очень плохой человек, либо очень плохой дом. Может, твоя подружка Рита – исчадие ада, а ты и не знаешь?
Дашка подскочила на диване и заглянула в глаза отцу. Он сейчас шутит так?
- Если Рита плохая, папа, то эта планета безнадёжна, и пора начинать эксперимент заново.
- Ну-ну, не будь такой категоричной. Не бывает идеально хороших людей, как и абсолютно плохих.
- Бывает, - Блондинка самодовольно вздёрнула носик, - например ты. Идеальный папа. Самый лучший на свете.
- Ты это моим подчинённым расскажи, - расхохотался «идеальный папа». – Так ты поэтому отказываешь всем своим ухажёрам? Ищешь идеальную кандидатуру в мужья? Смотри, будешь долго копаться – останешься в девках.
- Одной остаться не страшно, пап. Страшно всю жизнь прожить с к… ах, каким плохим человеком под боком. - доверчиво прошептала дочь.
- Какая ты у меня мудрая, - отец прижал к себе свое чадо и взъерошил её кудряшки.
- Да не такая уж и мудрая, раз не могу понять что случилось,  и как починить ситуацию.
- Ну, раз ты уверенна, что твоя подруга не зло во-плоти, значит дело в квартире. Вызовите туда попа. Это дело церкви – зло искоренять.
Дашка с визгом бросилась к отцу на шею, - Папка! Ну, какой же ты у меня умный! Как же я сама не догадалась! Никто не умрёт! Всё можно исправить! Спасибо тебе, папуля! Всё! Я помчалась в церковь! – и Дашка, чмокнув папку в щеку, упорхнула из кабинета лёгким бризом.
 - Капитошка! – хмыкнул ей вслед отец. Н-да. После разговоров с дочкой, ему приходилось до конца дня придавать своему лицу суровое выражение и не расплываться в глупых улыбочках.