Камни, вверх!

Серая дорога, мой боязливый, чертовски неуверенный шаг, запутанность, потерянность… Я чувствую себя нищим ребенком, которому финансовое положение ничего не позволяет брать от жизни. Мозги плавятся, мысли непрестанно работают как тяжелые станки на сталелитейном заводе, и через их серое ядовитое облако я вижу мир нечетким, противным, я смотрю на него через непомерное раздражение, через усталость… Разум находится в абстракции, а я не нахожусь в жизни, я смотрю на нее со стороны как бесплотный фантом, который ничего не может потрогать руками. Такое чувство, словно я уже целые годы бреду по пустыне: все радости жизни, которые я мог бы получить - это миражи, и невидимая, колючая стена малодушия мне не позволяет из этой пустыни выбраться и начать жить…

Что я вижу вокруг этой дороги? С одной стороны от нее стоит уютный, пыльный, солнечный город с бежевыми домиками, неоновыми вывесками на низких магазинах; детьми, что резвятся на пустых парковках; подъездами, рядом с которыми солнечный жар настаивает запах сигарет и женских духов; сомнительными личностями, что толкутся в ночное время у фонарей; асфальтами, усыпанными множеством свернутых в комочки магазинных чеков и редкими высушенными листьями; доносятся крики людей, звуки разбивающегося стекла, завывание машин, я слышу как люди веселяться на пьянках, гуляют вдоль вечерней набережной, как мило беседуют, неторопливо шагая по светлым улицам, слышу теплый щебет телевизоров, что наполняет одинокие квартирки с лежащими внутри в обнимку бабушками и дедушками, журчание пузатых холодильников, которые ждут своих хозяинов с работы; очаровательно смеются девушки, чью красоту чуть подчеркивает макияж, и чьи глаза скромно подсвечивает солнце. Эти девушки со своими молодыми людьми периодически подбегают к окраине города близко к той дороге, по которой я, безжизненный фантом, бесконечно иду. Все как одна смотрят на меня беглым, безынтересным и смущенным взглядом, после чего убегают куда-то еще, для уединения с этими пьяными, подобострастными мальчишками, в чьих глазах как в бассейне с огнем купаются отражения стройных, желанных тел… В моменты, когда я их вижу, мне становится как-то особенно тоскливо и одиноко, я еще отчетливей ощущаю какой неинтересной неполной жизнью я живу, и еще навязчивей тяжёлые мысли начинают метаться в голове… Я знаю, что это неправильно, но когда я вижу этих парней, что покорно следуют за своими девушками, первые слова, которые у меня ядовито-завистливым шёпотом слетают с губ: “ну и уроды!”… Девушки же мне по прежнему кажутся существами из сказок, которые далеко не факт, что существуют на самом деле. Они просто появляются как призраки, непонятно как пролезают внутрь тебя, и вот, ты уже не понимаешь как без них жить… Потом они невинно, бессовестно исчезают, будто ничего и не было, будто их хирургическое проникновение в жизнь не имело совершенно никакого отягощения на и без того измученную душу, будто все их притворно-участливые слова обжигающими чернилами не исполосовали мою душу, и не снятся мне в обезоруживающих снах на поэтический манер… Сидишь как наркоман без дозы… Не знамо чего ждёшь, не знамо почему все еще живешь… Как я могу верить, что девушки настоящие?.. Я думал, что знаю их - не знаю, думал, что понимаю их - не понимаю… Я теперь и вовсе не уверен, что видел их когда-то вживую… Вполне вероятно, что лишь моя фантазия придумала их горячие образы, чтобы вот таким болезненным способом я мог вдохновляться…

С другой же стороны от моей унылой дороги расположена огромная мускулистая гора, что завораживает и пугает той силой, коей лучиться ее застывшая, вечная, глядящая на меня сквозь дымку фигура… С горы не раз как камни падали люди, и неминуемо разбивались насмерть. Их кости я периодически нахожу у подножия горы, и так мастерски эти костяшки скрываются с природой, что мне порой кажется, что видеть их способен только я. Все звуки жизни с горы доносятся до меня на крыльях густого необъятного эхо, особенно мощный звук содрагает землю когда кучерявое грозовое облако, что высится над горой терзает ее жгучими молниями, либо наоборот - поливает освежающим дождём. И самым поэтичным, завораживающим образом значительная часть этой горы вонзается в облако, и скрывается от глаз горожан и моих. Я всегда мечтал побывать в том месте, которое с земли не разглядеть, всегда хотел заглянуть за облако - моей творческой мечтой было забраться повыше, и глядя вниз, писать о том, что вижу, но.. я по-прежнему волочусь где-то посередине между городом и горой по странной, пустой, нехоженой дорожке, и по пути в ее пределах мне не встречается ничего, что могло бы меня увлечь или повеселить. Лишь изредка мне попадаются уютные, широкие деревца, под которые я ложусь как под зонт, и записываю в блокноте быстрые пометки. Вдохновение в целом стало редким гостем в моей голове. Как табун грохочущих лошадей в ней поселились мысли, и прогоняли всякое вдохновение своими варварскими воплями. Счастливыми для меня становятся те моменты, в которые хоть малую часть мыслей я могу разделить с листом блокнота. У меня постоянно что-то пытается вырваться из груди, и я это что-то игнорирую, всеми силами сдерживаю, и не понимаю почему… Я потерял в творчестве “укрытие”, в котором в любой момент могу спрятаться от мира. А случилось это когда я стал воспринимать сочинительство как работу.

Что еще можно сказать об этой дороге, по которой я иду? Она по сути своей нарочитой бедностью и скудностью на события и эмоции призывает меня к выбору между горой и городом, потому-то во мне, конечно, бушует поспешное желание выбора, как и монументальный страх, что особняком осел в моей голове, и никакие ураганы мыслей, бушующие у меня в голове не могут его сломить. Вкус жизни, как вкус электронной сигареты на этой дороге преснеет, заканчивается. Я прекрасно понимаю, что я так еще молод, что способен в жизни на куда большее, чем просто идти по этой дороге, но я ею скован, у меня не получается освободиться, сворачивать куда-либо страшно! Прямо перед глазами я вижу явно затянувшийся по времени закат, он был, конечно, красив, но… он все таки "закат", и своим символичным светом он разукрашивал и город, и гору, и разукрашивал так, словно это дорогие желанные товары на прилавках, которые я никогда не смогу купить. Он светит так красиво, что во мне просыпается беспричинная, никуда ненаправленная ревность… Может, к самой жизни я ревную, оттого, что не могу ее добиться, как девушки… А вдруг я больше не смогу с удовольствием писать? Вдруг я потеряю к творчеству интерес? А в чем смысл моей жизни без творчества? Может, я наткнулся на конец своей истории, может, для меня больше в этой жизни ничего и не уготовано? Как же так… Я часто думаю: “я ведь себя буду ненавидеть за то, что свою молодость потратил на то, чтобы в таком вот состоянии шататься по этой дороге, и даже не пытаться жить, пора выбирать - город или гора!” Да, я так думаю… но возможно молодость мне на то и дана, чтобы я выбрал…

Вообще, раньше я жил в городе, и жил весьма недурно, но, хоть убейте, я не хочу туда возвращаться, да просто не могу думать об этом мерзком месте! Отношения горожан между собой мне давно кажутся поверхностными и держащимися на одном только веселье. Но у этих людей нет сострадания, нет эмпатии, они все преследуют лишь свое желание быть счастливыми, и пользуются тобой, если с тобою весело. Я больше не мог с ними обсуждать свои проблемы, большее не мог проникнуться к ним глубокими чувствами, ведь не доверял им. Не верил я, что они не смотря ни на что будут со мной, хотя они своими гнусными словами упорно мне пытались это доказать. Вобщем - один сплошной обман... Иллюзия, в которую я больше не мог верить. Игра, в которую я больше не мог увлеченно играть. Да и хочется мне чего-то большего… Хочется познать более высокие чувства и ощущения, я же всю жизнь себе твержу, что живу ради большего, ради ”стоющего”, ради “важного”, потому я не мог отныне себя растрачивать на подобные взаимоотношения - это просто неуважение к себе. Однако, я все еще скучаю по тем временам, когда был с теми людьмт на одной волне, и по-началу, в изменившееся положение вещей я не мог в поверить - раньше все ведь было нормально, со всеми общался, и бед не знал, а теперь они мне кажутся невзрачными, второсортными! Я теперь совсем один. Они меня не понимают, и понять не смогут, им теперь со мной скучно!.. А почему в моем выборе до сих пор был вариант с городом?.. В городе я жил увлеченной жизнью, там я увлеченную жизнь и познал, и когда я совершенно измочаленный, высохший оказался на этой неизвестной дороге, мой мозг предпочитал стремиться к тому, что он понимал, к тому, что мне когда-то нравилось - к жизни в городе, а не к незнакомой, неизвестной горе. Но горожане меня уже не принимали к себе! И более того, несмотря на то, что просвещенней стал я, а не они, им именно я кажусь глупее, ведь они думают, что именно я “не от мира сего” и не могу с ними найти общий язык и сплести два слова… Действительно, я перестал понимать их речь, и чувствовал себя иностранцем, чью вольную мысль сдерживает языковой барьер… Но где-то же есть люди, которые должны меня понимать?.. Такие же люди творчества, которые метят выше… И вот незадача в том, что люди которые меня отныне способны понять относятся к меньшинству - к тем, кто хочет покорить гору, к тем, кто тоже перерос город…

И вот та вещь которая доказывает мне мое странное, обескураживающее, и невыносимое положение: я был явно умнее тех, кто живет в городе, но чувствовал себя дураком в обществе тех, кто собирался идти в гору! Да и общаться с покорителями горы пока что не менее трудно. Все-таки, когда человек уже довольно высоко залез на гору, то ему будет просто не слышно, что такие как я кричат ему с земли.

И я им завидую. Они смогли себя убедить забраться выше. Они верны своему выбору и живут полной жизнью!.. А моё существование строится на унылом осознании своей скучной, бессмысленной жизни, и ревнивых мыслях о ярком и более лёгком прошлом (какое мерзкое малодушие!), мозг пытается найти в своём настоящем те же эмоции, что я испытывал в прошлом, но не находит и начинает испытывать ко всему отвращение, заставляет меня чувствовать тотальную отрешенность от самого себя и своей жизни. И мне уже в такие моменты ничего не хочется, кроме забвенья… Так вот, я оказался между своим прошлым - городом - болезненно понятным, когда-то волшебным, простым, но уже неинтересным и не соответствующим моему уровню, и своим возможным будущем - непонятным, сложным, страшным, но до ужаса желанным, и, возможно, единственно верным! Мозг, который плакал о городе или душа, мечтавшая о горе?.. Кого мне слушать?.. Я с детства мечтал лезть на гору, хотел свысока посмотреть на город, хотел писать, детализировать миры, увиденные в облаках вдохновения, уединяться наверху со своими героями, любить их, любить их настолько сильно, насколько могу… Я мечтал… Ведь детские мечты - это порою единственная вещь, которая доказывает, что ты-ребенок, и ты-взрослый - это один и тот же человек, мечты - признак некоего постоянства нашей личности, от которого всегда становится теплее и немного радостней… Но несмотря на это все, обещание, данное себе в детстве, мы с возрастом воспринимаем как обещание, данное кому-то другому, очень дорогому, невинному, чистому по своей природе существу, однако значимость, интимность, и искренность этого обещания не выветривается со временем. Вот и у меня так. Я не могу себя больше мучить. Мечта совсем рядом. Мне пора бы уже сделать этот судьбоносный шаг, либо с позором возвращаться обратно в город. Иначе жить, бредя по этой дороге будет по-прежнему невыносимо. Но… гора настолько высокая, что у меня голова кружится - она для меня герой мифов, окаменевший титан, навеки обездвиженный и нагоняющий ужас и восхищение, она собирательный образ того, что я думал о себе-взрослом, будучи маленьким ребенком… Она - родина всех моих произведений, всех героев… Они все явились мне с горы… Гора для меня: это и детские игры, и мечты, и безграничные полёты фантазии, и это делало ее какой-то ненастоящей, неприкасаемой, а она на самом-то деле осязаема, к ней можно прикоснуться! Мой внутренний взрослый был в этом уверен намного меньше, чем мой внутренний ребенок… “Если уж гора легендарна, то я тоже хочу стать частью этой легенды и подняться наверх”, говорит душа, а мозг отвечает: “а подъем на нее тяжёлый, почти никогда не веселый, сдуться можно быстро” - душа парирует: ”но ведь... по-настоящему опьяняет эта романтика преодоления, это невиданное чувство, которое мы характерезуем: "я смог"”...  “Я еще никогда не "смог"” - думал я, слушая диалог мозга и души. Я, действительно, был жутко малодушным, и, по сути, на эту срединную дорогу меня без моего согласия забросила жизнь, когда посчитала, что меня пора насильно переносить из города куда-то еще - поближе к горе, чтобы мне легче было отважиться на нее вступить. Меня давно манит эта высота... Мне нравится об этом думать, нравится представлять себя наверху, но до действий дойти не получается. Вот почему я ненавижу свой мозг… Он сковывает душу, которая хочет наверх, он ее утяжеляет, и делает ее неповоротливой, затравленной… Я так одинок… Некому меня пнуть… А на этой срединной дороге, которая не ведёт ни в гору, ни в город, людей я вообще не видел. Допускаю, что их здесь очень много, но мне иногда кажется, что все эти люди никогда не встретятся друг с другом и не ощутят общность своей проблемы. Хоть нас и много, мы вынуждены быть одинокими, пока не свернем с этой дороги. Да поможет мне Господь…

***

ДЕНЬ НЕДЕЛИ, ЧИСЛО

Это противно. Это мерзко. Жизнь… будто жизнь в смирительной рубашке. Я завязан и обездвижен. Сам с собою в ссоре. Сам с собой не могу договориться… Всё внутри меня уже общается само по себе… Я лишь жертва этих переговоров, или я преступник на суде, о котором беспрерывно говорят, решают, что с ним делать. Это невозможно. Ничего в этой жизни не получается делать с легкостью… всё через тяжесть, всё через силу!.. Я же любил… Я же умел любить и творчество и… Я же любил. Я точно помню… Но вот я здесь… ненавижу каждый в своей жизни миг, каждую мысль, и каждый образ, что скромно проносится в моем воображении… Мне даже эти образы больше не хочется ловить!.. Мне не хочется их ловить и писать о них… Я… Что ж это такое…

Я отложил блокнот. Легче мне не стало ни на грамм. Казалось, я совсем не смог выговориться, моя душа засорилась словами, и лишь малую часть из них смогла допустить к написанию дневника… И зачем я это пишу… Кому это надо. Это невыносимо… А сверху ночь… Та самая ночь, которая меня когда-то укрывала от людей и соединяла меня с бумагой, и мы как самые преданные любовники общались до самого рассвета, пока не просыпались люди. А теперь я бегу не только от бумаги, от самого себя бегу… И даже ночь не может меня укрыть, не может мне никак помочь. Все мои пороки, проблемы теперь видны мне и без дневного света… Все мои недостатки и ночью светят ярче звезд, и обжигают моё самолюбие… Множество невзрачных, похожих друг на друга ночей пролетело мимо меня, и кто бы мог подумать, что одна из них вдруг может изменить совершенно всё?.. Как это возможно, чтобы одна ночь вдруг сотворила со мной то, чего до нее не сотворили таких же ночей?.. Ну чего же ты манишь меня своей красотой, чего же дразнишь меня… Не могу я тобой наслаждаться… Слишком я много думаю о себе, чтобы чем-то наслаждаться…

И тогда я, совсем отчаянный, решил сделать то, что обычно мне помогает безболезненно уснуть. Я облокотился головой к дереву, под которым лежал, выпрямил спину, закрыл глаза, и стал фокусироваться на своем дыхании. Несколько минут передо мной маячили несвязные, еле уловимые образы, в голове говорили люди, как на плеере проигрывались воспоминания, но скоро стало совсем тихо… Я слышал только свое дыхание. Я сам стал своим дыханием, и медленно, как насос накачивал и выкачивал воздух… В эту минуту меня волновало только это… И тут я почувствовал легкость, я почувствовал как проваливаюсь в пропасть, и понял, что можно засыпать. Я разложился на траве, и минут на десять задремал.

Проснулся я от того, что услышал нежный голос внутри себя, и вдруг увидел перед собой громадную, прелестную гору, которая выглядела более приветливой, и более досягаемой, чем обычно, и не смотря на то, что была ночь, я видел ее так ясно… И такое сладкое возбуждение я ощутил, когда увидел огромное тело горы. Новое волнительное, но приятное чувство во мне пробуждалось, и сила его была впечатляющей, стремительно расползающейся внутри меня. Мой взгляд оказался прикован к горе, и я был не в силах еще понять, что со мною происходит. А тот самый голос всё продолжал свою ласковую песнь… Как мне сделалось хорошо… Я в своей жизни теперь уверен только в одном - в этом голосе, что поют мне на ухо. Я уселся под деревом по-удобнее и принялся слушать, я слышал как грозовое облако нежным дождем ласкает гору, и как трава на ней от удовольствия шелестит, как стучать начинало от самых нежных чувств мою сердцу… Я не такой черствый… Я могу любить… Меня может заворожить красота, она меня может впечатлить! Как никогда в тот миг гора казалась мне прекрасной, прекрасной как дом, в который я вот-вот должен зайти, и уже топчусь на пороге, такой спокойной, такой великой, такой завораживающей она была, что моё тело невольно млело в ее могучем присутствии, а сердце заигрывающе меня кололо и пульсировало… По своему детскому интуитивному чувству я знал, что когда-то на горе я уже был, возможно, оттуда птицей воспарила над миром моя душа, а потом… строгий, гиперопекающий мозг поймал ее за хвост, запер на замок и камнем спустил к городу… Там я родился во плоти…

В этот миг мой взор словно прояснился… О чём я раньше думал?.. Вот такое душевное состояние я хочу иметь… Вот так нужно мне жить, с такими чувствами… В этот момент я ощутил, что если я буду предан горе, то вселенная откроет для меня новые высокие чувства, она начнет рассказывать свои тайны и я… смогу о них писать!.. В городе я уже обо всём написал! Так в самом деле, что же мне там теперь делать! Хватит к нему тянуться! Пусть и дальше живут, развлекаются на своём поверхностном уровне... Я хочу понять жизнь глубже, я хочу чтобы природа стала говорить со мной на одном языке, и наслаждаться вековым, спокойным чувством, что испытывал я в этот момент… Хочу довериться своей душе… Прислушаться к ней

Во мне появилась уверенность, что я смогу жить той интересной жизнью о которой мечтал, но сейчас у меня под ногами не та земля, чтобы жить такой жизнью, пора подниматься!.. Это вдохновение - по-домашнему теплое вдохновение! Вот то самое вековое чувство, что объединяет столетия, живые и вымершие народы, прошлое, настоящие и будущее - эта та вещь, которая объединяет всё!.. Мои недописанные, заброшенные произведения?.. Вереницей перед глазами шагали до боли знакомые образы. Они позволяют мне в себя погрузиться? Неужели они позволят мне вновь себя писать, я в это не могу поверить! Господи, я уж думал, что потерял их доверие, перестал их понимать… Но я их чувствую, я их чувствую и понимаю с тем же жаром, с тем же волнением и с той же заботой с какой чувствовал их прежде… Это невероятно… Я дома! Тишина в моей голове, солнце разогнало тучи! Словно идя на блеск, я всё ближе и ближе подкрадывался к осознанию, что ради тех историй, которые я хочу рассказать людям… Ради них я готов жить. С ними плевать на всё, что творится в материальном мире, с ними я точно знаю, что живу не напрасно! Я готов бороться! Подниматься наверх! Герои моих собственных произведений будто обернулись в плоть и предстали перед моими глазами, улыбаясь мне как самому близкому человеку. Спасибо вам, спасибо, что вы есть… Как они мне не безразличны, как искренне я люблю их! Я стал вспоминать как их придумывал, как мне приходила первая идея о их создании, вспоминал их истории, над которыми я ночами лил слёзы, и тот мир, в котором они жили, такой родной и дорогой для меня мир… Я их любил… Ради них стоит лезть на гору… Только ради них! Ради них стоит становиться лучше, ради них мне ещё рано умирать, и поздно вести прежний образ жизни… Я вдруг ощутил, как вселенная меня любит, как мне бережно указывает путь для великой миссии. Я ощутил себя таким нужным… Омерзительным малодушием, совершенным идиотизмом мне теперь казалось мое прежнее душевное состояние. Как я себя в такое загнал, как допустил это?! Неважно! Я пережил это, и готов идти дальше! Хватит ждать. Я хочу жить внутри жизни а не быть за ее гранью. Теперь, это правда! Пора! Пора! Душа, вырывайся из клетки! Молю!

И она вырвалась… Да, вырвалась! Вернее, она уже некоторое время, как верный питомец лежала со мной рядом на траве - совершенно свободная… Но теперь ее в сторону горы повел отчаянно-легкомысленный порыв. Она схватила меня за руку и повела к горе - как те самые девушки вели парней к обочине. Я слышал ее голос, успокаивающий голос… Рука моей души была и сильной, и нежной, и я поддался ее легким, заманчивым чарам, ее красоте, я в неё влюбился, влюбился! Я ощутил ее сокровенную загадку. Ощутил её великую тайну, которой она могла со мной поделиться, я хотел сохранить ее тайну, хотел, чтобы она мне ее доверила, и готов был за ней следовать куда она только пожелает - такую воздушность, такую светлую радость она мне подарила, когда я нашёл в себе силы ей не отказать! Полетели! Полетели к горе! Это самое приятное чувство на свете - бросить мысли, хлопнуть их как назойливых кровососущих насекомых, и излечиться от их укусов веянием души, следуя за нею... Я это понял! Полетели! Полетели! Хватит думать! Взлетаем! Душа, как и ветер - дочь природы, а ведь я и мечтал познать язык природы. Поговори со мной! И страха больше нет! Гигантские орды мыслей сдвинуть страх не могли, а душа сумела одним лишь своим легким дуновением это сделать!.. Я больше не боюсь! Я способен подняться наверх! Отчаяние? Отчаяние! Но я иду вперед! Ха-ха!

Душа привела меня к горе, я еще четче ощутил атмосферу своих книг, увидел своих героев, а душа ласково, хоть и тая задушевный выкрик: "ну и дурак ты! долго думал!", указала мне на гору, которая теперь казалась еще красивее, чем прежде. Она настоящая!.. Я застыл перед ней… Это моя гора! Это мой дом! На неё вроде и не ложились много света, но я интуитивно угадывал каждый её изгиб, каждую ее деталь, и даже особо не вглядываясь!.. Я удивительным образом знал где у неё что находится, чисто интуитивно! Вот они - силы души - душа знает все и без учебников, она все знает и готова нам подсказывать!.. Я не думал, я не думал… Я слышал, я чувствовал… Крик. Я услышал крик.

Человеческий крик. Живой. Энергичный. Огненный. Как песнь орла звучал тот крик. В нем была уйма совершенно диковинных для меня чувств, совершенно живых - “как в жизни”! Связка теплых слов. Их несколько. Людей несколько. Они вместе. Они разговаривают. Я слышу. Душевный смех целой компании людей. Любовь. Семья. Моя душа, подобно кошке, почуявшей запах мяса, уже была полностью сфокусирована на поиске источника звука. Она бросилась в неведомую сторону, около подножия горы. Я за ней. Я увидел группу людей. Я обомлел. Это случилось. Так тепло мне стало.

Один из них, кряхтя, помогал другому забраться на первый уступ, и когда этот “другой” ощутил равновесие, он возликовал. Он счастливыми глазами стал озирать друзей, готовый всех их расцеловать на месте… И на него все смотрели с поддержкой в глазах, с тихой снисходительной заботой! И я такую вдруг скромность внутри себя ощутил, такое тихое удовольствие, я раньше и не подозревал, что могу себя так чувствовать! Их светлые, чистые, умные глаза мне казались искуснейшим произведением ювелирного мастера, и не было в них городского мрака, только одухотворение, только вдохновение! Их заинтересованный взгляд остановился на мне, все эти чудеснейшие глаза вдруг застыли на мне! Они смотрят, они смотрят! Они близко… Я уже как-будто начал своё восхождение с ними, столько невольного понимания я увидел, оглянувшись с каждым из них. Я не знал, что сказать, и не совсем мог сообразить чего я вообще от них хочу, но, кажется, мои глаза сказали всё за себя куда красноречивее напыщенных слов…

Ко мне уверенным шагом вышел их главарь. Это был уже взрослый мужчина с отточенной, красивой речью, и детскими игривыми глазами. Такую силу, такую уверенность я в нём почувствовал, я чувствовал: словно как дамбу его чувствительная ранимая душа художника пытается разбить внутреннюю дисциплину, и всю эту силу обернуть в ничто. Но он держится, и он улыбается. Он осматривал меня в одночасье и оценивающе, и приветливо. Он прочитал в моих глазах застывшую мольбу и улыбнулся еще шире. Он спросил, хочу ли я лезть с ними, и заигрывающе показал головой на гору. Когда нужно было что-то ответить включился тяжеловесный мозг, чтобы выдать парочку смущенных слов, но робко дрожащая от счастья душа, которая будто увидела вживую кумиров детства всё-таки взяла инициативу на себя. Она рассказала главарю о том, как давно я мечтаю о горе, и о том, чтобы встретить людей, с которыми можно разделить этот прекрасный путь. Все оглянулись, отнеслись к моим словам не без скепсиса и недоверия, но всё таки я их чем-то сразил, чем-то дал понять, что я один из них, хоть они пока до этого и не догадывались.

И вот, они в полукруге стоят на уступе - главарь посередине - тянет мне руку, и я стою, с ужасом осознавая, что сейчас мне престоит… Один лишь шаг! А сверху ночь. Звезды. Одна из них моя! Моя звезда. Таким легким, спокойным был этот шаг, и вот, я уже на самом первом уступе желанной горы, той самой горы, о которой я мечтал… И ночь моя! И эта жизнь моя! Я впустил в нее душу, и она ожила… Я сделал выбор, я смог! И пусть гора поёт, а мы подпоем ее великой песне… Душа, я за тебя схватился… Видишь: и город чуть ниже, чем раньше… Как мы и хотели, как мы и мечтали…

***

Помню первый рассвет, проведенный с ними. Они меня разбудили как ребенка, а я еще весь день радовался всякой мелочи. Как же все зависело от случая, вдруг я бы их никогда не встретил?.. В тот день я много писал и не мог оторваться, настолько легко вылетали слова из моей души и ложились на бумаге, я писал с ненасытным упоением, всей кожей чувствовал неописуемое удовольствие, и бумага даже как-будто радовалась… и меня все подбадривали, готовы были со мной мои работы обсуждать, критиковать, и критику я обгладывал как жадный пёс обгладывает косточку. С ребятами я был невероятно скромен, не то, что с горожанами. Это было невообразимое чувство - никогда я раньше не чувствовал себя настолько гармонично в компании людей, настолько нужным, и ведь… я не пытался перед ними выделываться, не метил на роль души компании, мне без всяких завистливых и громких чувств было с ними хорошо…

А что на счёт того мгновения, когда я в самом начале поднимался к ним? Ох… Теперь я помнил всё немного детальнее. Ребята меня пытливо оценивали, а главарь снисходительно давал мне шанс проявить себя. Они все задумывались о том, можно ли меня впустить в их семью, но по мере моего приближения к ним, их взгляд смягчался. Какой красивой та была ночь. И сколько несказанной поддержки я услышал в их сердцах. И сначала, я, конечно, боялся, вдруг меня здесь по итогу не примут, вдруг я и среди них стану изгоем?.. Но это мозг боялся, а душа, которую я отныне предпочитал слушать, говорила: “ты для них стал родственной душой - не совсем еще знакомой, но родственной”.

И вот, мы карабкаемся вместе. Со мной уже не считают странным разговаривать, говорят мне то, что думают, не выбирая слов, не смущаются, обращаясь ко мне, делятся хлебом, подают руку при падении, уже не является чем-то обязательным излишне, показательно меня поддерживать - я наравне со всеми, хоть эти люди были лучше меня подготовлены к такому далекому походу, я знаю, что нагоню все знания. Я чувствовал, что я здесь нужный, и чтобы быть в этом убежденным, мне не нужно было искать особенного блеска в их глазах, особенной краски и загадочного значения в их словах, я просто это знал, и был спокоен. Я также им нужен, как и они нужны мне. Я даже не ревную, я знаю, что нас с ними еще больше сблизит время… У нас одна дорога. Нас ждут немыслимые высоты, нас ждет бесконечность. Мы не знаем куда придем, но друг друга уже никогда оставить не сможем... Это навсегда, я точно знаю. Это нечто глубокое, такая связь, которую не разрушит даже смерть, смерть, даже наоборот - заставит нас сплотиться еще сильнее. И слезы, и радость, и боль… Все чувства теперь общие, мы все вкладываем в наш общий путь, и наш жизненный ресурс никогда не пропадает даром, а если что, наш главарь поможет нам правильно его расходовать, и не менее правильно им восполняться.

Что вообще представляет из себя наш подъём в гору? На определённых зонах горы подниматься легче, а где-то сложнее…Где-то как сорняк растут лианы вдохновения, по которым мы стремительно карабкаемся наверх как обезьянки, а где-то подъемы скользкие, крутые, грубые на ощупь и недоброжелательны к нам - их мы преодолеваем значительнее медленнее, и иногда откатываемся немного вниз, чтобы передохнуть, и набраться сил перед дальнейшей дорогой. Это очень тяжело - то ты двигаешься на одной интуиции, то приходится включать ошалевшие от объёма информации мозги, чтобы как-то структурировать задачи. И нелегкое это дело быть преданным своему пути, постоянно на горизонте маячат искушения, и ты постоянно должен напоминать себе, что подъём в гору для тебя куда важнее легкодоступных искушений, которые неминуемо потянут обратно вниз. Сложно себя дисциплинировать, и я действительно начал ощущать тот колоссальный труд, посредством которого всё, что находится в голове - воплощается в жизни. Но оно начало воплощаться - это уже ничего себе… Строительство собственной жизни - процесс не самый приятный, но я сейчас чертовски им увлечен, и получаю от него невероятное наслаждение. Мне нравится себя чувствовать развивающимся, устремленным к цели, возможно эта сила, эти мои действия и формируют меня как личность, которую можно уважать. Это нелегко, но ты чувствуешь это светлое, чистое чувство, чувство того, что ты заслужил познать глубокую красоту этого мира и нашей жизни. Когда ты живешь такой жизнью - тебе открывают ее тайны и дают возможность любоваться ей в разы упоительней любого горожанина. И я сделал выбор на неё вступить.

Мы устроили привал. Перед нами широко стелился город с его низенькими домами, тусклыми улицами, и тёплыми фонарями. Все виднелось сквозь приятную, атмосферную дымку. Дул свежий спокойный ветер. Я смотрел на такие родные лица, которые грел разведенный нами костёр, и ясно осознавал - мне уже неинтересны эти городские компании… по настоящему не интересны. Мы общались. Смеялись. Разыгрывали сцены. Делились эмоциями… Мы как единый организм, где все важны… И вожак никогда не оставался в стороне, никогда не корчил из себя воинственного полководца - он был нам другом, строгим наставительным другом. И в какой-то момент, когда дело дошло до совместного ужина, главарь внезапно встал, и подошёл к краю уступа на котором мы находились. Мы с ребятами с удивлением переглянулись. Наш вожак изредка позволял себе смотреть вниз, но когда делал это, его глаза искрились детским чувством торжества и азарта, и как же его наполняло энергией осознание того, что с каждым разом город перед нашими глазами становился все дальше, ниже… возможно, мы скоро не услышим его голоса, станем равнодушны к его существованию... Я никогда не понимал, почему он редко смотрит вниз, и так широко, насмешливо улыбается когда все-таки снижает голову, чтобы посмотреть… Он повернулся обратно к нам, чтобы продолжить ужин, как ни в чём не бывало смеялся, шутил, но я-то уже видел в его игривых глазах тайну, и даже не догадывался, что все было намного проще, чем я думал…

Над горой вспыхнуло предрассветное небо. В потёмках я вновь увидел героев своих произведений, они стояли полукругом и смотрели на меня, словно ожидая чего-то… Приглядевшись в их темные силуэты, я понял, что это не только мои герои, но и мои горные спутники… Кажется, я уже проснулся… Главарь уверенно вышел ко мне, протянул руку, и сказал, что скоро рассвет, и нам пора двигаться ему навстречу!..