Глава 65 Миф о джинне

Глава 65: «Миф о джинне»
Глава, в которой ритуал поклонения пустоте — сатира на слепую веру в системы (религиозные, политические, потребительские), взрыв бутылки и ослепление — метафора того, что «прозрение» в абсурдном мире лишь обнажает его безысходность, дети, рисующие джинна-демона, — символ нового мифа, где даже боги становятся мемами, брат, радующийся осколкам, воплощает вечный цикл наивной надежды, а запись Микки в блокноте — горькое прозрение: человек готов молиться чему угодно, лишь бы не видеть, что алтарь пуст.
Площадь перед руинами завода заполнилась людьми, они стояли на коленях, утыкали лбы в песок, шепча молитвы на языке, которого не существовало, в центре, на алтаре из ржавых труб, возвышалась бутылка, та самая — с этикеткой «Содержимое: ничто», горлышко которой обмотали колючей проволокой, словно терновым венцом, а пробку заменили черепом крысы.
— Джинн-спаситель, прими жертву! — завопил старик в промасленной робе, швыряя в огонь священного костра пачку листовок с V-знаками, дым вился в небо, складываясь в гримасу.
Дети тем временем расписывали уцелевшие стены, мелками, краской из баллончиков, и даже собственной кровью, их джинн был страшен и прекрасен: с рогами из бутылочных пробок, глазами-динамо-машинами, ртом, из которого сыпались QR-коды, а надпись под рисунком гласила: «Он смеётся, потому что мы — шутка».
— Мам, а джинн правда воскреснет? — спросила девочка, дорисовывая демону хвост из спиралей ДНК.
— Если будем молиться, — ответила женщина, привязывая к бутылке ленточки с желаниями. «Верни мужа», «Убери V-знаки», «Хочу забыть».
Брат, пробравшись к алтарю, тыкал пальцем в бутылку:
— Эй, ты там! Вырасти уже морковку!
Микка стоял в стороне, в блокноте он записывал: «Религия — это когда пустота становится зеркалом, в которое смотрится толпа и видит Бога. Или клоуна».
Вечером начался главный ритуал, жрец в маске из мусорных пакетов поднял бутылку над головой:
— Он отдал себя, чтобы мы пили! Пейте же его кровь!
Толпа завыла, люди подставляли ржавые кружки, в которые жрец лил... ничего. Но они пили, давясь, плача, смеясь.
— Вкусно! — орал брат, хватая пустую кружку. — Как мамины котлеты!
И тогда бутылка взорвалась.
Не грохотом, а тихим хлопком, будто лопнул мыльный пузырь, её осколки, острые как бритвы, впились в глаза молящимся, люди закричали, но не от боли — от ярости, они тыкали пальцами в кровавые глазницы и орали: «Мы прозрели! Мы прозрели!», хотя теперь видели только тьму.
Дети молча смотрели, как их рисунки джинна оживают, демон слезал со стен, его QR-коды превращались в билеты в метро «V-Экспресс», а из рогов сыпались зёрна песка.
— Ура! — брат поднял с земли осколок бутылки, на котором алела надпись: «Спасибо за веру. Возврата нет». — Новый джинн!
Микка, прикрывая лицо руками, видел сквозь пальцы:
— Пустота... Она всегда возвращается.
А где-то в трубах, в ржавых венах завода, смеялся ветер точно так же, как смеялся джинн.